На неведомых дорожках

Анна смотрела уже спокойно, без вызова, без тревоги: - Я согласна. А тот словно и не сомневался - знал, чем можно купить. - Завтра в Петербурге будешь. Дорога выведет, куда сможет. Пойдешь одна, как смогу - проведу. Учить тебя поздно – учат, когда поперек лавки лежат. И Штольмана твоего мне не вести – не моя сила, так что сама как сумеешь, так и справишься. Анна кивнула. - В Петербурге есть тот, кто мне должен - бумаги тебе законные оформят. Денег возьми с собой побольше, пригодятся - доверенный юрист сопровождать станет. Он не черт, но похож. Анна не боялась, не переживала. Чем бы это ей ни грозило – неважно. Вдвоем со Штольманом они справятся со всем. А Семаргл качается на оградке, улыбается, но повернулся вдруг – а профиль, словно у хищной птицы. Вновь ветром повеяло, словно дверь приоткрылась: - Прощай, ведьма.        Анна проснулась на рассвете, всё уже заранее собрано было. Домашних заранее предупредила – она в лечебницу при монастыре, допоздна задержится, если не успеет вернуться – тогда до завтра там останется. Мама давно не возражала, и так плохо – а по-другому еще хуже. Спокойной дочь оттуда приходит – и ладно. Сумку взяла, на мгновение присела на дорожку. Куда ей сейчас идти? Неизвестно. Ничего не сказал. Двери открыла, вышла из спальни – и потемнело в глазах. Очнулась вдруг в чужой гостиной. Через минуту уже вникала в многочисленные наставления. Хорошо одетый мужчина средних лет с довольно неприметной внешностью рассказывал все четко: - Разрешение на венчание есть. За всеми документами прослежу лично. Анна схватилась за бумагу, глянула на дату: март 1890 года. Три месяца. Прошло всего три месяца. Яков уже арестован, но еще всё относительно благополучно. В тюрьме ведь нельзя венчаться? Можно, при определенных условиях. Анненков венчался в кандалах – но у него было высочайшее позволение. На её бумагах тоже печати императорской канцелярии – невероятный уровень, недоступный в её прошлой жизни. Очередной, настолько зримый шанс – значит, она всё сделала правильно. Мягкий вкрадчивый голос: - Ваши бумаги в порядке, но вы же понимаете – многое зависит от руководства на местах. Если вам нужно срочно – определенная сумма, и все организуют сегодня на высшем уровне. Время до завтрашнего утра у вас будет. Сумма озвучена крупная. Но у неё деньги есть, и даже немного больше. Не зря вчера собрала всё, что у неё было, и всё возможное, вплоть до личных украшений перевела в наличные. Анна сжимает губы: - Вам не кажется, что это слишком много за один раз? Но я согласна – я даже добавлю, но тогда уж пусть побеспокоятся хотя бы о некоторых условиях для него и в дальнейшем. Юрист вздыхает с заметным облегчением, принимая её требования. А ведь он явно боится настоящего черта – понимает вдруг Анна. Её не посмеют кинуть.        Штольмана, как и всегда, молча, без малейших объяснений вывели из камеры. Он надеялся хотя бы на пару дней перерыва. Новый следователь решил работать без выходных? Очевидно, скоро так и будет. Следователь был настроен жестко и явно недоброжелательно. Штольман был уверен – до этого были лишь цветочки, так что дальнейшие перспективы крайне неблагоприятные. Его решили сделать козлом отпущения? Или копают под Варфоломеева? Судя по тому, что тот не может вмешаться – так и есть. Якова вели по незнакомым коридорам. Мыслей и догадок уже не было. Зашли в очередной полутемный коридор – и Яков замер. Там, среди каких-то людей стояла Анна. И она ждала именно его, и это было видно сразу – как почти рванула навстречу, устояв лишь усилием воли, как смотрела, не отрываясь. Стража, сопровождавшая его, люди рядом с ней - в прихожей на какой-то миг возникла неразбериха, кто-то задержался, кто-то открывал двери. Они стояли и смотрели друг на друга. Почти беззвучно шевельнулись губы: «Анна Викторовна…» То, что им разрешили свидание – это чудо. Первого свидания с родными при самом лучшем отношении иногда ждали до полугода, а уж ему и надеяться было не на что. Странное свидание – в коридоре и без решеток, когда есть шанс, проходя мимо коснуться – рукава, платья. Стены, возле которой она стояла. Их завели – в очень маленькую, но с удивительно талантливо расписанным иконостасом – тюремную церковь. Яков споткнулся и замер. Когда-то, едва выздоровевшего после ранения, его приводили сюда пару раз – молиться. Потом началось дознание, и обо всех послаблениях быстро забыли. Тот самый священник стоял у аналоя. «Анна Викторовна… - шепнул Яков побелевшими губами, уже не думая о свидетелях. – Что ты делаешь, Анна Ви…кторовна…» Будущее его, оцененное здраво, ярко встало перед ним. «Не губи себя, Аня…» А она только смотрела. У него прошло всего три месяца, и сейчас он видел перед собой прежнюю Анну. У неё – больше трех лет. Она сейчас старше него на три года и еще одну вечность. Он похудел, морщинки обозначились резче, и седина так заметна на прежде черных висках. Но – живой, и кажется, кажется… Ей страшно, но он стоит спокойно, легко, и не кашляет. Всё еще нормально? Кажется, да. - Яков Платонович, - а хочется выдохнуть: Яша! - Разве вы не брали на себя обязательства? – и увидела, как потемнели, расширяясь, зрачки, как быстро и словно отчаянно он осмотрел её фигуру – первое, что приходит ему в голову. Раньше не приходило – очевидно, считал, что он мужчина и позаботился о том. Её вот спросить позабыл. Ничего он сейчас не увидел, не разбираясь ни в одежде, ни в сроках, но зато рядом встал решительно и молча. И хорошо. Разберутся потом.        Где-то играл орган – кажется, у неё в голове. Свидетелями встали тюремный чин, и не из самых малых – судя по взгляду Якова, и её юрист. Он же и достал кольца, простые, тонкие, гладкие. Анна видела, как задрожали пальцы у Якова, когда он коснулся её руки, надевая кольцо. Никуда их сразу не повели. Едва закончилась церемония, как тут же за дело взялся юрист, проверяя все записи и бумаги. Анне вручил экземпляр свидетельства о венчании, второй протянул Якову: - Пока ознакомьтесь. Юридическая контора «Ко и сыновья», одна из старейших и наиболее уважаемых в городе, готова будет подтвердить законность церемонии в любое время. Яков глянул прежним жестким взглядом: - Как же, приходилось сталкиваться. И уже по его тону стало ясно, что обстоятельства не самые простые были. Тот предпочел не заметить. Забрал у Якова бумагу, но обратился лишь к Анне: - На сим разрешите откланяться. Вы пока остаетесь, будьте спокойны, о вашей безопасности позаботятся. Надо было видеть каменное выражение лица Якова, когда он понял. Все разошлись, и лишь пара оставшихся охранников вела по коридору, не особо обращая на них внимания и не мешая держаться за руки.