I love you, baby

Лена не знала, когда это началось и почему вдруг голубоглазая девушка захватила все её мысли, хотя подозревала, что просто не смогла это заметить, когда ещё можно было себя остановить. Кара ворвалась в еë жизнь — и сердце, в чëм Лена боялась себе признаться — более, чем неожиданно. Молниеносно, резко, с ноги выбивая дверь, которая закрывала вечно одинокую девушку и не позволяла никому сблизиться. На многие отказы Кара лишь пожимала плечами и приходила на следующий день, чтобы предложить то же самое ещё раз. Лена даже поражалась еë упорству — или все же глупости. В какой-то момент, увидев знакомые светлые волосы, на лице появлялась улыбка. В итоге это привело к тому, что она оказалась за одним столом с абсолютно незнакомой для себя группой людей. Они всегда подходили поздороваться, обсудить прошедшие события, рассказать шутку и, судя по ощущениям, бесцеремонно вошли через ту самую дверь, которую открыла Кара. И больше всего страшило даже не то, что уходить они явно не собирались, удобно устроившись где-то в жизни Лены, скрываясь от монстров, которые всех выгоняли. А ужасное понимание, что выгонять их больше не хотелось. Это было не смирение, не лень, не усталость, это было искреннее желание общаться с ними. Общаться с ней. Кары слишком много. Настолько, что Лены не могла не пересекаться с ней. У них общие классы, дома рядом, похожие интересы и любимые блюда. Поэтому каждый раз, когда Лена заходит в кафе, в которое любит ходить Кара, нет ничего удивительного в том, что первая мысль — это одна определëнная блондинка. Но Лютор всячески пыталась себя оправдать — они слишком часто проводят время вместе, поэтому ассоциации появились сами собой. Её любимое блюдо, люди с цветом волос, похожий на еë; вещи, которые ей бы понравились. Да, Кара для Лены была всего лишь лучшей подругой. С которой она проводила всë свободное время. Которой смогла довериться достаточно сильно для того, чтобы рассказать о своих проблемах и переживаниях. Подруга и ничего большего. Так она говорила себе каждый раз, когда знакомая макушка появлялась в поле видимости. Когда такие прекрасные голубые глаза встречались с зелëными. Когда бархатный голос произносил еë имя. Как жаль, что выпрыгивающее из груди сердце не было похоже на один из критериев дружбы. И именно из-за этого Лена не могла понять, почему и что с ней происходит. Это пугало. Кару не хотелось называть просто подругой. Она, такая потрясающая и солнечная, не могла быть подругой. Не для Лены, которая с ума сходила стоило знакомому рюкзаку мелькнуть в конце коридора — сразу же спешила туда, делая вид, что их встречи случайны. У Кары был пугающий контроль над Леной, желающей просто быть рядом с ней немного дольше, потому что в одиночестве стало вовсе не приятно проводить время. Помимо того, что голова была забита всем, что связано с Карой, в груди появлялось опустошающее чувство тоски. Как будто без Дэнверс Лена больше не могла существовать, иначе в конечном итоге она просто исчезнет. И прошло довольно много времени до момента, когда Лена наконец смогла понять, почему чувствует себя так. Огромное количество часов самоанализа не прошли зря, и в один из дней ответ пришëл сам собой. Хотя вернее сказать, он пришëл вместе с неожиданным поцелуем в щëку от Кары и четырьмя словами, что были сказаны слишком близко к уху, вызывая табун мурашек по всему телу: — Я люблю тебя, Лена. Когда Лена наконец смогла прийти в себя, первым, что она почувствовала было, по ощущением, буквально горящее лицо. Она почти могла почувствовать, как кожа плавится, как и клетки мозга, очевидно, ведь простая задача — подумать о чëм-то, кроме поцелуя, была попросту невыполнима. После пришло понимание, что у неë, возможно, тахикардия, и сердце скоро выбьет рëбра, либо остановится, одно из двух, третий вариант невозможен. А в последнюю очередь, когда мозг восстановился настолько, что мог анализировать зрительную информацию и формулировать мысли, до Лены дошло, что пара прекрасных как никогда голубых глаз смотрела прямо на неë. Чуть ниже были красные щëки, которые скорее всего были и у Лютор, ведь лицо до сих пор ощущалось плавящимся. А, опустив взгляд ещë на пару сантиметров, она наконец заметила слегка накрашенные блеском губы, которые только что чувствовала на своей щеке, и к которым хотелось приблизиться, прикоснуться, поцеловать… Лена, кажется покраснела ещë больше, когда поняла, куда именно она смотрит, и поэтому сразу же отвела взгляд в поисках нового предмета, на котором можно было сосредоточиться во время дальнейшего разговора, пытаясь одновременно собрать мысли в кучу. Кара поцеловала еë? И призналась? А может она просто неправильно всë поняла? Они же друзья. Друзья могут целовать друг друга в щëку и говорить, что любят друг друга. В этом нет ничего необычного. Для неë являлось невозможным, что она, Л̶ена Л̶ютор Кара Дэнверс, влюблена в неë, К̶а̶р̶у̶ Д̶э̶н̶в̶е̶р̶с̶ Лену Лютор. Это не нормально, против природы, ужасно, отвратительно, так быть не должно. — Прости. Не стоило этого делать…и говорить. Я пойму, если ты не захочешь больше со мной общаться. Зелëный встретился с голубым. С невероятно печальным голубым. Лена могла поклясться, что заметила капельки слëз в уголках глаз Кары. И первой еë мыслью было: «Как сделать так, чтобы она снова улыбалась?» Спустя лишние секунды анализа произошедших событий, она пришла к выводу, что ей не нравятся слова Кары. Они были в корне неправильны и безосновательны. «Не захочу общаться? Почему? Почему вдруг не хотеть общаться с таким потрясающим человеком?» Ещë секунды осмысления, попыток понять, когда всë пошло не так, что сделать, чтобы всë исправить, лишь разбивали Каре сердце на всë больше маленьких осколков, пока она ждала, когда Лена соберëт его. Только она и могла. Потому что каждая частичка почти разбитого сердца уже принадлежала Лене. Голубые глаза, выглядывающие из-под отросшей чëлки, ожидающе, с почти потухшей надеждой наблюдали за девушкой напротив. Кара, прекрасная Кара, единственная, кто мог понимать Лену, еë эмоции, видела всë замешательство в чужих глазах. Почти могла ощутить все еë внутренние переживания: как сталкиваются два противоположных мнения, попытки оценить прошлое и настоящее, понять себя. И всë, что Кара могла — просто надеяться, что еë любимая Лена не будет пытаться подавить в себе ту часть, которую не понимала. — Я… Кара, я… Она всë ещë не была уверена в правильности своих чувств. Лена чувствовала себя так, будто всë, что было до — было ложью, а всë, что сейчас — истина. Но тогда большая часть еë жизни — просто притворство. Она не могла с этими согласиться. Лена не понимала себя. Не могла понять. Она не вписывалась в свои же собственные рамки, что делало осознание невозможным. Слишком много «если» мешали выцепить то самое правильное. И ждать больше нельзя было. Тогда возник один логичный вопрос: «хочу ли я поцеловать Кару?», ответ на который мог дать слегка больше понимания. Не очень много, но достаточно на данный момент. Достаточно, чтобы Кара больше не страдала от ожидания. И ответом было: «Да!» Поэтому следующее, что она почувствовала — вишнëвый вкус на своих губах, смешивающийся с клубничным, руки у себя на шее, притягиваюшие ближе, тепло чужого тела. Странные ощущения вернулись и стали хуже: теперь плавилось не только лицо, но ещë и уши, шея, плечи, а из головы вылетело всë, кроме мягких и тëплых губ Кары. Лена точно смогла понять: — Я тоже тебя люблю.