Строптивая омега

      Испускать сладкие феромоны среди этого зверинца — смерти подобно. Всё равно, кому и как, животная природа постоянно заставляет делать это. Будь ты грозным правителем или мягкотелым мальцом — не поддаваться желанию будет бесполезно.       Когда твой вторичный пол — самка, омега, ты становишься течной сукой. Это ужас и блаженство одновременно. Каждый альфа ползает за тобой и шлейфом приторного запаха с мольбами насадиться на их истекающий узел…       Это так сильно тешит его горделивое эго и самолюбие. Будто бы он захочет принадлежать кому-то.       Может быть.       Они все ничтожны, Пик поистине чувствует себя королём среди них. Его сахарные женские соки превращают мужло в собак, желающих трахать его ногу и смотреть вверх голодными глазами.       Лидер — не податливая самочка, мечтающая о ребеночке под сердцем и зудящей метке на загривке. Он сам себе защитник, и эти назойливые самцы совсем его не возбуждают.       Обычно.       У него нет постоянного партнëра на период спаривания, у Куромаку тоже. Пик соврёт, если скажет, что кардинал не сексуален. Альфы пахнут горько, словно жидкий огонь, что так притягивает и пьянит омег. Как же бесят вопросы о потомстве и сожительстве. Они лишь иногда встречаются, только чтобы грубо поласкаться друг с другом и ублажить бушующие гормоны.       Так они думают. Каждый раз. До момента, пока снова не падают в теплое гнездо плюшевых одеял и подушек.       Но признает ли Куромаку, что балдеет от холодных ловких ножек, потирающих его член, дразнящих головку и истязающих полные яйца? Он любит обильно пачкать их в сперме, собирать со стоп еë пальцами и загонять их в мокрое влагалище.       А скажет ли Пиковый король, что становится всё влажнее от гладких подушечек, разминающих склизкие складочки и теребящих твердый клитор? Он обожает толстый липкий пенис, раскрывающий шейку матки и врезающийся в хлюпающую мякоть.       Тугая киска с радостью и жадностью принимают всё, что дают, смазываемая огромным количеством предсемени.       Жажда близости побеждает строгие принципы и угрюмое стеснение. Животный голод к сексу и оплодотворению затуманивает разум.       По какой-то причине запах даже более насыщенный, более дурманящий, заставляющий сходить с ума над строптивой и пахнущей омегой.       Жирный узел резко и грязно врезается внутрь, выбивая не то вскрики, не то рëв, когтистые руки страстно вцепляются в бледную спину и оставляют страшно-кровавые полосы.       Куро держит влажные до глянца бёдра разведенными, смотрит слишком сосредоточено и строго, как всегда. Пик рычит не сдерживаясь, глаза налиты кровью, горят красным, от возбуждения и странной злости.       Возможно, злости к этому белому лицу, почему-то смотрящему на него так холодно и безразлично.       Обычно все те несчастные, с которыми ему доводилось спариваться, после процессии оказывались практически разорваны в мясные клочья. Но у короля Треф другой подход.       Взъерошенную макушку стоит лишь ласково потрепать и почесать, чтобы разъярённая сучка смирно и удивлённо застыла, и покорно приняла очередную порцию семени. Всё так просто.       Спину и плечи так адски жжет от многочисленных порезов и царапин, но всë, что кардинал себе позволяет — это шипение сквозь зубы и тихий мат. Чуть позже Куромаку пройдет этап ужасно болезненных душа и обработки ран.       Но не сейчас, неважно.       Сейчас его внимание направлено на фертильную самку, смотрящую на него дезориентировано и приоткрыв рот.       Набухший узел сцепил их, Куро не двигается, в некотором оцепенении. Промокшие насквозь стеночки сжимают его в себе так крепко и хорошо, эту омегу хочется хвалить и ублажать каждый день, каждый час и каждую минуту.       Что? «Каждый»? Почему такая мысль появилась у него в голове? Глупая, иррациональная идея…       Будто алкоголь или наркота ударили в голову, король Треф растеряно моргает.       Лидер лежит неподвижно, тихо сопя и пытаясь разглядеть эмоции на чужом лице. И понять, что же вызвало такое смятение вместо привычного холода…       Тишина звенит в ушах, учащенные удары сердца напоминают гремящие барабаны. Они смотрят друг на друга, а может, куда-то в пустоту.       Пик, казалось, почти чувствует микроскопические движения внутри себя. Как сперматозоиды умирают один за одним, продвигаясь по кислотной полости матки. Гаметы стремятся оплодотворить яйцеклетку, борются за первенство, и Пиковый король каждой фиброй своего тела мог эти уловить малюсенькие передвижения. — Мама… — сам не осознав, прошептал король, не думая, что вообще когда-либо знал такое слово. Мамы у них никогда не было. — …Мама. — Куромаку утвердил. Слегка подëргивающиеся длинные пальцы провели по впалому животу, с выпирающим очертанием члена внутри.       Сегодня Лидер раскраснелся сильнее, чем когда-либо. Его свирепые глаза такие милые, с этим смущенным удивлением.       Невольно это заставляет Куро улыбнуться.