Дела семейные

      Первым делом она подумала об аборте. Уэнсдей никогда не желала иметь детей. Она и отношения не желала заводить, однако плотское влечение к Торпу и обстоятельства заставили пойти её на некоторые уступки. Девушка была вынуждена признать его своим парнем, чтобы родители позволили художнику жить с ней в особняке. Правда, время от времени родственники намекали, что пора бы оформить отношения официально. Юноша был готов жениться, хотя нужно было для начала собрать денег. Он зарабатывал прилично, но этого не хватало для свадьбы, которую возлюбленная заслуживает. Конечно, старшие Аддамс с удовольствием сами все организовали и оплатили, вот только парень и так был у них в долгу, ведь за жилье и питание ему не нужно платить.       А вот сама Аддамс была категорически против брака. Она немного уступила, но это не значит, что девушка полностью пересмотрела свои принципы и отказалась от них. Нет, она все также не желает заводить собственную семью и ограничивать себя. Поэтому ребенок ей не нужен. Она всё ещё была зла на Энид, которая ей названивала, просила прощения и Вещь, который долго не появлялся, к удивлению домочадцев. Знает сволочь что натворил. Хотелось найти его и понемногу отрезать каждую фалангу пальцев. Волчицу убивать больше не хочется, максимум немного помучить. Хотя, блондинка уже беременна, что может быть хуже?       Гот с косичками не стала ничего говорить своему парню. Вчера они просто спали в одной кровати, художник вместо того, чтобы обнять её, развернулся на бок и заснул, сволочь. Всё ещё даётся на неё. А ведь девушка привыкла засыпать в его объятиях. Она давно не спала в своей любимой позе покойника. Да, и очень хотелось заняться с ним сексом. Сердитый он очень сексуальный. Но его раны были ещё свежими и несмотря на мазь бабули не заживут так быстро, как хотелось. Впервые брюнетка жалела о своем спонтанном поступке. Нет, она давно мечтала увидеть Ксавье в разрезе, собственными глазами увидеть его внутренние органы, прикоснуться к ним. Эта мысль возбуждает её не хуже, чем когда девушка видит его обнаженным со стоячим членом.       И она не ошиблась. Зрелище почти довело её до оргазма. А шрамы очень ему пойдут. Однако, некоторое время, пока он будет восстанавливаться, близости им не видать. Все имеет свою цену. И все же этот поступок был скорее спонтанным. Наверное, так повлияли на неё гормоны. Ну, и ревность. Обычно Уэнсдей тщательно обдумала бы свой поступок прежде чем приступать к действиям. Она сдержанна и рациональна. Необдуманность и спонтанность без крайней необходимости не в её стиле. Даже сейчас девушку разрывали противоречивые чувства. Одновременно хотелось обнять юношу, приласкать и стукнуть его чем-то. Хватит вести себя, как ребенок. Он же знал с кем живёт и что можно от неё ожидать. Сам решил согласиться попасть в её сети. Пусть теперь не обижается.       Этой ночью Аддамс плохо спала. Но не так плохо, как Торп. Тот постоянно вскакивал и просыпался. Вначале она подумала, что это из-за страха вновь подпасть под её скальпель, но потом оказалось, что это из-за кошмаров. Вот ещё одно отличие. Девушка обрадовалась если бы ей приснился маньяк с бензопилой, что гоняется за ней или жуткое помещения без окон, где из стены слышны странные звуки. Правда, если бы это была улыбающаяся Энид с розовым бантиком и расчёской, то писательница тоже просыпалась с криками. Несмотря на упорство, им удалось заснуть по-настоящему только когда они обнялись. Утром художник странно на неё посмотрел утром, с небольшой грустью и ничего не сказал. Что ж это его дело…       Девушка поймала себя на небольшом волнении. Расчёсывая черные волосы перед зеркалом она вдруг опустила взгляд на свою талию. Внутри неё есть жизнь… Хотя, если подумать внутри у каждого человека есть жизнь. Это как бактерии и вирусы, так и глисты у некоторых. Это тоже паразит, который может изменить все к худшему… У него, наверное, уже бьётся сердце, ему не хочется умирать… А ей не хочется брать на себя обузу. Возможно, Аддамс и привязана к своим близким, но этот головастик внутри неё чужой. Она ничего к нему не чувствует. Это даже не полноценный человек… И вообще Уэнсдей взрослая и самостоятельная. Ей решать этот вопрос, а не кому-то другому.       Возможно и хорошо, что у них с юношей в ближайшее время не будет близости. После аборта ей нужно некоторое время удерживаться от интимных отношений и ей пришлось бы рассказать о своем поступке. Тогда они бы обязательно поссорились. Хотя отстранённость Ксавье девушке не нравилась. Они почти не разговаривали, он был задумчив и время от времени бросал на неё странные взгляды. Как будто бы что-то подозревал. Нет, если бы подозревал, то спросил бы напрямую. С другой стороны парень знает насколько она может быть упрямой и если вбила себе что-то в голову её трудно переубедить. Особенно то, что касается личной жизни.       Заплетая косички гот вновь опустила руку и прикоснулась к своему животу. Её, как будто бы, пронзило током, она отбросила голову назад. Уэнсдей почувствовала страшную боль, но не ту, которой можно наслаждаться. Это было буквально агония смерти. Её собственная боль в животе перемешивались с болью умирающего существа, которое больше никогда не родится. Оно изо всех сил цеплялось за жизнь, однако было очень слабым. Она буквально чувствовала последний удар крошечного сердца… А потом всё замерло… Она хладнокровно убила собственного ребенка, уничтожила ненужную обузу. Но почему же так больно? Почему же ей настолько плохо? Почему слезы текут из глаз и душа, которой, казалось, нет, буквально разрывается на части?..       Аддамс вынырнула из видения. Слезы все ещё текли из глаз. Её трясло. Ведь раньше она радовалась или была просто равнодушной к чужой смерти. Кроме своих близких… Однако, это ведь не член её семьи… Это просто паразит, который живёт за счёт неё. От него нужно избавляться, иначе этот головастик испортит всю её жизнь. Девушка станет привязана к нему, ей придется пожертвовать своей карьерой, своими желаниями. Она станет, как её мать… Нет, никогда… Но и убивать его не хотелось. Он не виноват, что ему досталась такая мать… Мать… Уэнсдей и мать… Она не создана для этой роли. И все же ей было жаль этот комок клеток. Он маленький и более беззащитный, чем Пагсли и Ксавье. Писательница чувствовала его боль, умирала вместе с ним. И это станет реальностью, если она сделает аборт. Девушка собственными руками убьет это беззащитное существо.       Она разрывалась между своими желаниями и отвратительной жалостью. Убеждать себя, что этот набор клеток ничего не почувствует бесполезно. Он будет умирать мучительно и страшно, преданный родной матерью. Уэнсдей не чувствовала привязанности к ребенку, однако ей было жаль его. Она не знала, что ей делать. Принести бессмысленную жертву, ведь этот паразит не будет ей благодарен. Если он хоть немного похож на собственную мать, то вырастет ещё тем эгоистом. Будет трепать нервы, перечить, требовать… Превратит жизнь матери в ад. Уэнсдей уничтожит многое своей жалостью… Он ведь не будет долго мучаться…       От размышлений её отвлекла Мортиша, которая почти бесшумно вошла в спальню. Как всегда, элегантная и женственная, рядом с ней любая почувствует себя неполноценной. Хотя, девушке на это плевать. Если глупые девочки мечтают о такой же фигуре и умению себя преподнести, то брюнетке это не нужно. Как повышать свою самооценку и соблазнять слабых на передок мужчин. Это мерзко. Хотя, и приходится идти на некоторые ухищрения, но ради собственного удовольствия и есть только один свидетель, точнее потерпевший. Художник никому не расскажет, ему жизнь дорога. Да, и ей нравится видеть, как загораются желанием его глаза, когда она в сексуальном белье или одежде, которая делает её фигуру привлекательнее, а ещё лучше, когда она обнажена.       Для других Аддамс будет страшным пугалом, безжалостной и хладнокровной. Им незачем видеть её слабости. А вот Мортиша пусть выставляет себя на показ. Даже сейчас без свидетелей женщина не может избавиться от нелепой привычки выглядеть как можно лучше. Гот проигнорировала попытку матери помочь ей заплести косички, сделав это самостоятельно. И вздрогнула, когда та поцеловала её в макушку. Что ещё эта женщина замышляет? Она ведёт себя более странно, чем обычно. И на лице у Мортиши грустная улыбка. Как будто бы сочувствует дочери. Неужели она знает? Писательница нахмурилась. — Что ты здесь делаешь? — невежливо спросила девушка. — Хочу с тобой поговорить, чтобы ты не сделала одну из худших ошибок в своей жизни. — женщина присела на кровать. — Ошибку я сделала раньше и её нужно исправить. — Это не ошибка, а необходимость. — Что ты имеешь ввиду? — Уэнсдей обернулась и с недоумением посмотрела на мать. — Это была не инициатива Энид… Да, и Вещь на самом деле был нашим добровольным сообщником. Мы заморочили бедной девочке голову. — Что за идиотизм? Ты же знаешь как я к этому отношусь. Зачем вы так со мной поступили? — злость и обида захлестнули её. — Чтобы спасти тебя и Ксавье. — спокойно объяснила Мортиша. — Как ты видишь в семье Аддамс все кровные члены не в себе в той или иной степени. — Да, я это знаю. И что? — Также Аддамс лишь один раз в жизни влюбляются. И эта любовь тоже сводит с ума. Для влюбленных не существует никого, кроме них. — Я не влюблена в Ксавье. Это всего лишь страсть. — Уэнсдей, не нужно обманывать меня и себя. Ты любишь этого парня, как и он тебя. Дело вовсе не в сексе. Ты бы так близко не подпустила к себе человека к которому ничего не чувствуешь. Ты спишь с ним в одной постели, обнимаешь во сне. Вы часто проводите время рядом, даже если он рисует, а ты печатаешь на машинке очередной роман. И ты безумно его ревнуешь. Не желаешь выпускать из дома. — Мама, ты же знаешь, Винсент преследует своего сына, чтобы использовать его в своих целях. В особняке Аддамс Ксавье в безопасности. — Он в безопасности пока находится с нами. Ведь раньше же Ксавье спокойно учился и не сидел с тобой рядом постоянно. Все было хорошо. И будет. Я не думаю, что Винсент пойдет против нашей семьи. Так что проблема в другом. Ты не просто ревнуешь Ксавье. Ты не желаешь его отпускать, Уэнсдей. Он должен быть только твой и ничей больше. И не говори, что не мечтала его запереть в своей комнате или в подвале. — Это не твое дело. — гот поджала губы и отвела взгляд, понимая правоту Мортиши. — Как раз мое. Разве ты не знаешь семейные предания? Например, как брат твоего прадеда замуровал себя и свою жену живьём. Или наша родственница Вальбурга Аддамс-Уилфред, которая убила и съела своего мужа, чтобы он был ближе к ней, а после от тоски покончила жизнь самоубийством. — Помню. Прекрасные истории. — Неужели ты желаешь такой же судьбы себе и Ксавье? Ты убьёшь его своей любовью и эгоизмом. Как и себя. Вы закончите или на кладбище, или в психиатрической больнице. — Не самой худший конец. Я все ещё не понимаю зачем нужен ребенок. — Потому что вы зациклились друг на друге, отгородились от всех. Даже наша семья не может вклиниться между вами. Мы всего лишь наблюдатели. Но ребенок сможет вас отвлечь. — Идиотизм. У меня есть работа, хобби, кроме того я веду расследования. У меня нет одержимости, как у вас с отцом. Тебе просто хочется, чтобы я была такой же как ты. — Уэнсдей сверлила мать взглядом. — Поэтому придумала эту историю и подстроила мою беременность. Но у тебя ничего не получится. Я уже записалась к врачу и сделаю аборт. — И продолжишь мучить себя, убивать Ксавье. Сейчас тебя спасают твои увлечения, но ты не замечаешь, как ограничиваешь Ксавье и давишь на него. А он боится потерять тебя. Как скоро ты закроешь его в подвале и будешь ограничивать во всём? Как скоро Ксавье будет связан, обездвижен и вынужден существовать только ради тебя? — А ребенок все решит? Он будет только обузой. — Он будет ещё одним человеком в вашей семье. Отвлекающим фактором. Тем, кто будет для вас одинаково дорог. — Думаешь, я смогу полюбить навязанного мне паразита? — Ну, Пагсли же ты полюбила. Хотя и пыталась сначала убить. Пагсли твоя семья, как и этот ребенок… Он уже существует внутри тебя. И у меня были видения, ты полюбишь вашего сына. Он такой милый… — Лучше бы он был ужасный. Настоящее исчадие ада. Тогда его рождение можно оправдать. — Думаю, второй Уэнсдей этот мир просто не выдержит. — Я не буду делить Ксавье с каким-то паразитом. — Ксавье тоже будет делить тебя с этим паразитом. Он не будет любить тебя меньше. Как и ты его… Кстати, а он знает о твоей беременности? — В этом нет нужды. Я имею полное право распоряжаться своим телом. — Да, но ведь это и его ребенок тоже. И он имеет право голоса в этом вопросе. — Сомневаюсь, что Ксавье готов стать счастливым отцом. Но он решит оставить ребенка из жалости. — А ещё ему нужна семья. Настоящая семья. Не отец тиран, не девушка с непонятным статусом… И ещё если тебя это успокоит ваш сын будет амбициозным и умным. — Естественно. Мои гены сильнее. Возможно, будет большой потерей если маленький гений с потенциалом уничтожить этот мир не родиться. Столько катастроф и бед не случится… Столько интересного… Ладно, я подумаю. Сегодня аборта не будет и я поговорю с Ксавье. — Конечно.       Наконец Мортиша улыбнулась и довольная поднялась, неспешно вышла с комнаты. Дочь проводила её мрачным взглядом, понимая, что частично она права. Писательница начала сходить с ума. Девушка поймала себя на мысли, что действительно желает упрятать парня, чтобы тот принадлежал только ей. Это сумасшествие. Не то, чтобы ей не нравилось… Хотя нет, терять контроль для неё было бы нежелательно. Она прикоснулась к плоскому животу. Возможно, если не получится полюбить этого паразита, то отдаст его родителям или заставит Торпа заботиться о нем. Тогда он останется в особняке. Правда, придется делить его с сыном. Пусть он будет похож на неё. Пусть мир содрогнется при его появлении.       Краем глаза Аддамс посмотрела на пишущую машинку, которая пылилась уже несколько дней. У неё в последнее время был дефицит идей. В голове выстраивался один сюжет, но он был недостаточно хорош по её мнению, кроме того она никак не могла представить действия одного из персонажей. Писательница ощущала себя беспомощной. Попросить помощи она не могла, да и гордость не позволяет. Это признак слабости. И это раздражает. Как будто бы она неполноценная и не может справиться самостоятельно. Девушка чуть не отправила машинку в полет из окна. Только особенное отношение к этому агрегату и его ценность остановили нерациональное решение. Это всё гормоны.       Звонила Энид, просила прощение, а ещё умоляла не делать аборт, пожалеть маленькое существо внутри себя. Брюнетка закатила глаза и пообещала подумать. Главное, чтобы этот водопад заткнулся. Волчица и раньше была эмоциональной, а сейчас её эмоции, особенно негативные, буквально били через край. Уэнсдей чувствовала у себя похожие симптомы, срываясь по мелочам. Краем глаза она заметила небольшое движение возле стола. Значит предатель наконец вылез из своего укрытия. Заметив взгляд родственницы он быстро попытался скрыться. Девушка замерла разрываясь между желанием убивать, калечить и пониманием, что она не сможет себя сдерживать и причинит непоправимый вред. А эта заноза в одном месте полезная, пусть и предала её. Поэтому пусть убегает. Отомстить можно и после.       Да, гот с косичками пообещала подумать. Она вновь разрывалась между своими желаниями и жалостью. Существовали и другие варианты, например, отдать ребенка, пусть это будет чужой геморрой. Вначале все же необходимо поговорить с Ксавье. Мать права, он должен знать. Однако, конечное решение принимать ей. Гормоны, как оказалось, вещь неприятная, потеря контроля сводила её с ума. Хотя, она сходила с ума ещё раньше. Торп действительно её сумасшествие и с этим нужно что-то делать. Возможно, ребенок действительно сможет решить вопрос.