Укажи на...

Джикия считает, что происходящее сейчас, лишь его догадки. Хотя ходящий темнее тучи Саша явное доказывает ему обратное. Конечно, им не в первой сориться из-за всякой ерунды, по типу проигранной катки в игре, которую Джикия до сих пор осваивает. Или недавняя их перепалка из-за того, что они не смогли определиться, куда им поехать отдохнуть компанией в выходной в Эмиратах. Георгий думает, что постоянный юморист Саша сейчас действительно обиделся, раз за это утро и обед, он не просто не шутит, он молчит. Молчит! В голове перебираются варианты, что наверное практически что-то изменило ему жизнь, раз Соболев молчит. Но вот в чем проблема такого поведения, понять сложно. Саша уже 2 день ходит рядом, но в основном молчит. Он тихо и спокойно отвечает на все вопросы, которые ему задают и без пререканий делает упражнения. Тут его состоянию пугаются даже тренера. — Ну может что-то произошло напряжное. Не думаю что за просто так сделался Френки Штейном. Селихов крутит в руке стакан с соком и поджимает губы. За завтраком уже второй день они обсуждают будто подвешенное состояние нападающего. Максименко лишь ведёт плечами, а Рома обеспокоено кидает взгляды на капитана. — Может со здоровьем что не так? — Не вариант. Мне Чернов все докладывает, если есть какие-то мутки по здоровью игроков, чтобы не рисковать. Джикия чешет щеку и оборачивается немного, следя за траекторией Соболева по столовой. Он идёт рядом с Зиньковским, неся еду на подносе и направляясь все равно к их компании за столом. Они тихо желают друг другу доброго утра и приятного аппетита, а Антон тут же завидит разговор с Ромой, от чего Саша просто молча начинает есть, не обронив больше не слова. Георгий сидит как раз напротив и задумчиво бросает мелкие взгляды на мужчину, постоянно хмурясь. Саша вообще не похож сам на себя. Внешне он стал немного осунувшимся, из-за чего его подбородок стал выпирать ещё сильнее вперёд, хотя прошло всего пару дней, как они стали замечать подавленность друга. Больше всего капитана пугает то, как на все Соболев стал смотреть. С грустью и какой-то обидой. Казалось бы, с кем, кроме, как с Джикией Саша мог поделиться проблемами. В этом плане каких-то неполадок с коммуникацией у них не возникало: для команды норма, что если что-то есть тревожное, лучше обсудить, чем ходить и потом на команде это отражалось. Необычайно непривычно стало то, что Соболев даже не заикается о чем-нибудь, даже шутливом. «Местный шут», как все его не а обиду называют в команде, всегда первым делом шел к капитану, чтобы мозги разгрузить. Сначала как новенький в команде. Потом как хороши приятель. Друг. И сейчас сложно сказать, на какой стадии находится из взаимодействие: близкие друзья, или чуть дальше. Второй вариант, кажется, очевиднее для всех. Они в буквальном смысле будто приклеились друг у другу. И уже сложно представить, что эти двое могут даже после ссор и непониманий, просто игнорировать существование их искрящей химии. Джикия думает, что они просто оба слишком гордые, чтобы начинать эту тему. Соболев же считает, что он безнадёжный собственник. Даже кусок в рот не лезет и он злится больше. На себя, за то что оснований никаких не имеет и вообще с чего ему вообще ревновать? Ревнует он! Ха! Но его состояние и поступки говорят совершенно об обратном. Изначально, он чувствовал лишь лёгкое раздражение. Подумал, всякое бывает и каждый испытываете иногда раздражение от своего окружения. Устал от обыденности и рутины, так сказать. Потом пришло понимание, что раздражение не просто потому, что он находится в компании, а потому, что в компании находится ещё и капитан. Не из-за него, а из-за того, что тот общался не только с ним единолично и позволял какие-то движения, от которых почему-то внутри воротило. Когда открыли свою команду, Соболев запомнил то ощущение, которое из раза в раз испытывал, стоило им, как учредителям, постоянно быть вместе и обсуждать дела с глазу на глаз. Там и времени было в разы больше, и Саша, в целом, чувствовал себя, в какой-то мере, счастливым. Не обходилось, конечно, без приглашений друзей, сокомандников сходить на матчи, провести там время на тренировках и тому подобное. В эти моменты возвращалось то тупое чувство, что кусало сердце время от времени. Когда команду пришлось распустить, глобальный изменений не произошло. Но Соболев ощутил, что теперь обычного времени, проведенного вместе на сборах, тренировках, или посиделках с друзьями, не хватает. Будто на сознательном уровне он перестал получать ту дозу взаимодействия, которая позволяла ему жить без угнетающих мыслей и ненужной рефлексии. Стало совсем туго, когда он сам дошел до осознания, что так он себя ведёт только в случае, касающегося его капитана. Стало непреодолимо себя жаль, а потом жалость переросла в угнетение. Самому себя шпынять за не нужные и необоснованные мысли, которые он никогда не озвучивал в слух, было намного мягче. Соболев сейчас же опускает глаза в тарелку, когда и сам слышит очень громкий звук хруста своей челюсти. Он сжимает зубы и просто поджимает губы, стараясь не смотреть напротив, где очень уж мило Джикия переговаривается с Максименко. Он моргает пару-тройку раз, чтобы прогнать слепой туман с глаз, и тяжко выдыхает, отложив вилку в сторону. Подперев рукой щеку, он с усталостью сморит в окно. Антон толкает его в бок и взглядом спрашивает, все ли хорошо, на что он чешет свой нос и тихо отвечает, не мешая разговорам других: — Нормально все. Кипишь лишний нафиг нужен. Зиньковский хоть и кивает, но все же с пренебрежением сморит на друга. Он пару секунд жуёт нижнюю губу и тут же с энтузиазмом вовлекает его в разговор: — Ты вот в Кээске… Джикия же улавливает, кончено, движ на той стороне стола. Максименко, что услужливо согласился с ним поговорить о всякой херне, чтобы посмотреть на что именно среагирует нападающий, тоже усмехается, смотря на говорящих Зиньковского и Соболева. Джикия же не ревнует. По крайней мере, он так думает по отношению к других ребятам, о которых знает, что Саша сам и не клюнет. С Антон чуть сложнее. Георгий, конечно, поговорил с ним о состоянии Соболева, как с одним из самых приближенных здесь, но сильно его это не успокаивает. Он попросил его там немного потормашить, как сможет, а если не прокатит, то уже разговора не избежать. Саша очень тепло относится к Зиньковскому, и считает его очень близким другом, от чего, по мере важности, он занимает в его приоритете одно из первых мест. Джикия понимает это, но все же… Сейчас Соболев что-то с лёгкой улыбкой отвечает в пол голоса на вопросы Антона, зачем-то крутя в руках салфетку. Георгий поражается вновь: Соболев и смущаться умеет? После завтрака следует изнурительная тренировка. За это время в голове шатались туда-сюда мысли о том, как вывести этого упертого лба на разговор. Хотя это лишь отмазки для самого себя: Джи имеет настолько большое влияние на Сашу, что нужно просто сказать, что им надо поговорить, и тот будет сидеть возле него и слушать. Нужно настроиться самому. Он бросает взгляд на Соболева и, кончено, Зиньковского, который как всегда находится в большой близости. На это раз губы приходится сжать плотнее, чтобы не показывать раздраженный оскал. — Саня! Стопорнись, разговор есть. Мужчина успевает перехватить Соболева после тренировки до того, как тот запрячет шнурки в кроссовки и ускачет в корпус отеля. Антон уже понятливо скрывается вместе с Ромой, и Джикия мысленно благодарит, но лёгкого раздражения испытывать не перестает. — Че такое? — Саша поднимается с места и берет свои бутсы, поднимая бровь. — Говорю же, разговор есть. Пошли. Где-то в лифте, Саша понимает, что добровольно пошел в ловушку. Просто взял, и не спрашивая больше ничего, пошел за капитанов, видимо, в его номер, даже не зная, что там ждёт. — Сань, что случилось? — А? Они находятся на 3 этаже, когда Джикия решает начать сразу. Голос ухом разносится по железным стенам, и Соболев чуть напрягается, расправляя плечи. — Что у тебя случилось? Твое состояние настораживает многих в команде. Нападающий хмурится, тупо облизывая губы. — А что со мной не так? — Георгий сморит на него с таким выражением лица, что от тупости вопроса Саша и сам прикусывает свой язык, — Нормально все. Приболел слегка. — Я в команде знаю даже о том, у кого может быть насморк или перепада климата. Саш, давай по правде. Двери лифта открываются на 7 этаже и капитан бесцеремонно тащит его за рукав кофты в сторону своей комнаты. — А какая правда-то? Я действительно слегка приболел. Вчера вот какой ливень был, я после него под кондёр и… — Ты школьник, чтобы находить такие отмазки, лишь бы не запрягли? Соболев тормозит и из-за этого приходится остановиться и Георгию. — Ты позвал меня поговорить, чтобы словесно выебать и отпустить? Капитан пару секунд хмуро глядит на него, а потом прочищает горло: — Прости. Просто твои слова действительно настораживают. На каждый день с утра проверяют. Глеб мне все докладывает по итогу. Сегодня до завтрака ты был более чем здоров. Саша старается разочарованно не выдыхать, прикусив щеку изнутри. — Это весь разговор? Идти могу? Георгий цокает и опять тащит его к комнате. Там он просит пройти дальше и настойчиво садит на кровать, сам садясь на соседнюю. — Привилегии капитана: жить одному? — Ага. Тему нее переводи. Саша хотя бы попытался. — Сань, давай на чистоту. Чего произошло? — Все нормально. На краткие вопросы следуют краткие ответы. Джикия трёт глаза пальцами, тяжко вздыхая. И пока он ещё на кураже эмоций, с губы срывается. — А если ты Зине расскажешь? Будет намного легче? Потому что меня ты настойчиво избегаешь. Соболев молчит. В голове идёт сильный мыслительный процесс, что впору слышать, как там двигаются шестерёнки. — Почему к Антону? С чего ты вообще взял, что я тебя избегаю? — Да? Тогда почему у тебя в башке тараканы сейчас бегают, а рассказать про ним ты всегда ко мне шел первым делом. Саша окончательно понимает, что вообще ничего не понимает. — Я что не так-то сделал? Это мои тараканы, че хочу, то и делаю. К чему вообще разговор? На команде как-то сказывается? — На мне сказывается. Потому что ты упертый баран, ходишь и дуешься на меня. А я не знаю из-за чего! Сказанное с обидной ложится на плечи нападающего, и Саша начинает смекать. — Тебе важно, почему я не обращаю на тебя внимание? — Иди уже в жопу, Соболь. Я поговорить с тобой хотел нормально, как обычно мы это делали. А сейчас это больше похоже на шоу двух ревнивых баб. — Ты ревнуешь. — Ты тоже. Повисает тишина. Джикия стает со своего места и отходит у окну, спрятав руки в карманы спортивной кофты. — Мы перестали общаться также много, как было раньше, — уступил Саша в этой немой борьбе и начал первым, — Ну и я стал замечать, что я не такой уж и близкий к тебе человек. Макси и то будто роднее. — Какой-то же ты придурок, Господи. Георгий возвращается обратно у нему, но не садясь на место. Он возвышается над нападающим, и выглядит чуть комично, исходя из габаритов Соболева и самого мужчины. Но Саша настойчиво продолжает, так и не поняв голову на него и пялясь куда-то на его кроссовки: — Как «Беги» распалась, общение у нас свелось куда-то… Ну вообщем не туда, куда хотелось бы. Времени стали меньше проводить. Ты вон, с Макси и Ромой предпочитаешь уже время проводить, чем хотя бы все вместе. — Тебя волнует сейчас то, что я уделял тебе меньше времени, или то, что ты сам допер, что я тебе как бы тоже ревную? Соболев тряхнул головой и с оскалом отвечает: — Иди уже в жопу, Джи. Георгий угукает и делает шаг вперёд, прижимая слегка голову надевающего к себя куда-то в область пресса. Саша тяжко вздыхает и прикрывает глаза. Капитан очень уж мягко прижимает его за шею, от чего вся злость выветривается и хочется устало опуститься на кровать, не разрывая контакта. — Почему не хотел делиться? — А было основание вообще? Рука перебираются на волосы, чуть оттягивая назад и запрокидывая голову. — Ты вроде иногда бываешь умным. Чего в этой ситуации мозги то отключил? — Умным я бываю, когда надо что-то осознать. Когда дела доходят до действий, сам видишь, что бывает. Но я же не отпираюсь, что ревновал, верно? Джикия лишь кривит лицо в ухмылке и кивает, огладив где-то за ухом. — Хоть где-то мы сошлись во мнениях. Джикия думает, что он слишком много думает. Саша согласен с этим на все проценты, что имеются.