Не звоните ночью.

      — Майлз, — второй, пятый... сотый раз приговаривает сам себе парень.       Сегодня, сейчас... аа, взгляд резко метнулся к настенным часам выше двери, именно сейчас наступил день святого Валентина. О черт, вероятно... и праздновать то особо не хотелось, если бы не недавние слова друга о чувствах и всем таком. Все это вводило в сомнения, быть может, этот год отличится чем-то интересным?       Моралес потянулся за блокнотом. Всегда, когда была не лучшая ситуация или происходило что-то странное, парень творил на листке. Так он понимал, что к чему, почему и зачем... Но, однажды, мама парня украдкой заметила неаккуратные черты, подписи, круги... И переживания, что ее сын болеет, конечно, были. Однако отделаться юноша смог, ну, объяснив, что они обозначают… А дальше женщина и слушать не стала.       Рука скользнула, сделав неровный круг, за что он себя еще обязательно поругает, когда осмотрит это дело позже. — Здесь мы обводим чертой, что означает, Хоби отрицал свои чувства. Любые... Ну... Это он говорил в ноябре, когда после концерта за ним гнались девочки, а он, мол, не цепляет. — Бурду под нос Майлз не прекращал, оценивая ситуацию и комментируя дальше. Кому правда — непонятно.       Прошел час. За это время некоторые друзья и знакомые успели поздравить Майлза!! Странно только, поздравляют все, кому не лень: боты в тг, вк, тети, бабушки, затем мама… Которая... Желает любви? Ну… Спасибо, конечно…       Моралес все равно считал этот день «юбилеем всех пар», кто должны провести время наедине, только-только вместе. Как раз, когда они были, двенадцатого числа, только-только вместе с его другом, Хоби снова сменил отношение к празднику. Он говорил что-то типа...       Майлз прокашлялся, словно старался спародировать голос Брауна, — Чувак, я считаю этот праздник сопливым, в хорошем смысле. О кенте моем, ну, в любовном плане, помнишь? Думаю, признаюсь.       А потом он говорил что-то другое, но Моралес уже не помнил что, повторив лишь последние два слова. Интересно, кому. Не то, что бы он ревнив был, ну... А кому? Неужели Браун любил кого-то больше чем их банду? Ведь он проводил время на постояннке только с ними вчетвером.       — Браун. — Моралес мысленно плюнул, смотря время.       Экран смартфона показывал под пятьдесят новых сообщений и пятьдесят минут второго. Покончив с чтением, ответами и игнором валентинок, Моралес зашел в группу друзей, где Гвен уже спамила тем, сколько и кто ее поздравил. Пав хвастался, что девочка, которая отшила его в том году, написала первая...       Браун еще молчал.       И потом через минут десять молчал. Сидел в сети и молчал. Наверное, был занят своим «кентом в романтическом плане», или снова музыку слушал?       Было бы неудивительно, если он просто забыл. А потом где-то в полдень схватился за голову, с коронным : «La naiba, la naiba» и скрылся бы из виду.       Майлз откатился на стуле, потер уставшие глаза, о да, именно сейчас он почувствовал эту боль в них, о чем тоже утром будет ругаться с собой. Глаза слезились, видимо, напоминали, что пора спать. И пару раз чихнув, так, чтобы никого не разбудить, парень завалился на кровать.       Та скрипнула, а он устало завыл. Чего он ждал? Что Браун скажет кто тот парень? А может девушка... Вряд-ли. Браун - гей. Особенно когда на соо отвечает через пять часов, тогда точно ясно, точно же с кем-то в это время жмется.       Раздался резкий и грубый звонок по телефону. Моралес вскочил, быстро-быстро побежал к нему, не дай бог, разбудит семью, тогда крест оставляй на бедном юноше...       — Что за идиот? — Сразу, сдавленно и как можно тише, вскрикнул Майлз.       — Приятель, — Заговорил знакомый голос, от чего Моралес стукнул ногой по стулу, но тотчас же, как ошпареный, хрипнул и взялся за пострадавшую часть тела. Хотел выглядить грозно, получилось как всегда...       — Пав, балды кусок, что тебе от меня ночью?!       — Ты не подумай, не мне надо. Хоби, Хоби! просто нужно ему от ме-... — От этого придурка, как показалось, телефон оторвали, вырвали. Желательно с руками. Майлз сел на стул, готовясь к сонному бреду уже двух друзей.       — Я слушаю тебя. Десять секунд и отключаюсь.       — Майлз, дай еще пять, — На некоторых словах голос менялся в грубости, видимо, дрался кто-то с кем-то. Сейчас Моралес честно болел за Брауна, чтобы придурок Пав получил.       Отсчет начался. — Пятнадцать, — Моралес протер глаза. — Четырнадцать, тринадцать, двенадцать, — В голове пронеслась мысль, ему стоит считать дальше или сбрасывать уже? А то прогресса за эти секунды не видно. — Одиннадцааааать.       — Майлз, — Попутно шел отсчет, Моралес не говорил, что остановится, даже когда тот будет говорить. — Да завались ты, недоросток убегающий.       — Девять? — Мол, интересуясь спросил, а так ему было все равно. Спать хотелось больше, честно.       — Восемь, семь, шесть, пять, четыре, я люблю тебя больше всех в мире. — Продолжил более спокойный и мелодичный голос, Моралес оценил, как тот хотел пропеть последнии цифры, не вникая в суть.       — Три, два, один. Так что хотел? — Моралес уже садился на кровать, вспоминая, почему с восьми до четырех считал не он и после их произношения было что-то дальше. — Что?       — Что?       — С днем святого Валентина... Браун...       — Так, мы будем встречаться? — Опередив уже желающего отключиться Майлза, Браун лукаво улыбнулся, что очень чувствовалось. — Я даю тебе пятнадцать секунд.