июль 2022
женя соврёт, если скажет, что знает аню щербакову. и она совсем не понимала, как загитова до сих пор не заметила боль в этих янтарных и нежных глазах. в анюткиных глазках. медведевой больно смотреть на то, как анечка себя изводит. а она больная. до хрипа в рёбрах и скрежета в зубах. если женя хоть как-то похожа на образ на людях и в кругу близких, то аня другая. на льду — яркая, харизматичная, артистичная, то наедине с родным человеком — другая. не такая. после пекина то ли у ани какой-то комплекс появился, то ли ещё чего надрыбали они там с сашкой, но факт остаётся фактом. трусова её изуродовала, женька в этом не сомневалась, ведь аня дорожила их взаимоотношениями. когда-то. ещё после чемпионата россии было понятно, что аня бьётся как хер знает что на льду. бьётся и убивается. лишь бы вырвать себе эту путёвку на олимпиаду. вырвала, встала на верхнюю ступень пьедестала, замкнулась в себе на месяц. стоило ли оно этого? женя не понимает. не понимает ни людей, что орут о деньгах, ни сашу, которая не порадовалась просто для виду. но и трусову можно понять и простить. она младше и более импульсивная. она должна была победить, если бы не ебаный триксель. а если бы аня торчала на второй ступени? она бы радовалась? за себя, за сашку? женя ненавидит эти предвзятости и боль в глазах. аня тогда была пустая. избегала, пыталась спрятаться, уединиться, забыть. и женя отпускала и не бегала за ней. а камиле тогда реально нужна была поддержка и помощь. ни в самолёте обратно, ни через неделю, месяц. женя не трогала аню. потому что боялась и понимала, что осознать и понять тяжело. только на команднике начала процесс возвращения общения. и аня приняла, разрешила трогать, обнимать и улыбаться в ответ. женя делала всё медленно и аккуратно, не то что алина, которая хвостиком мчалась за аней туда-сюда-обратно. скакала, бегала, прыгала. правда, у ани получалось изображать радость и полное удовлетворение ситуацией. и женя удивлялась подобному умению со стороны такого хрупкого ребёнка всё больше и больше. женя смотрит эти интервью, ловит себя на мысли о щербаковской депрессии. аня говорит, что не верила. не верила, просыпалась посреди ночи, будто после кошмаров, вертела в руках эту медаль. высшая награда. она победила. других или себя? но женя знала, что приходит после этой награды. после принятия и осознания себя и того, что творится вокруг да около тебя. апатия и полное безразличие. аня не заболела звёздной болезнью, точно нет. хоть её и окружают толпы людей и восхищаются ею, она не такая. они не только восхищаются но и брызжут слюной в её сторону и кричат о грибах и купленной медали. а анечка стойкая. терпит и держит маску непробиваемой. её зовут куда только можно и общаются, спрашивают, выпытывают из неё всё что можно и нельзя. и эти люди бесят и раздражают, но анечка на каждый заковыристый вопрос находит ответ. а глаза уже горят не так ярко и вездесуще. и они не кажутся такими бездонными и улыбающимися, как после чемпионата европы. она просто выгорела до тла и пыталась возродить себя из пепла. а потом и саша. тот же больной факт осознания. женя слышала те громкие и крайне не лестные слова в сторону ани в хрустальном в марте двадцать второго. это было слишком больно даже для медведевского осознания. а когда-то анечка с сашкой любили друг друга. жене кажется, что это был сон и их чувства были бездумным плодом медведевской фантазии. но больной взгляд ани в сторону рыжей говорил об обратном. у жени с сашкой больше общих точек, чем с анютой. они обе фаворитками ехали, обе хотели победить. но у жени не было пяти квадов, зато была полная уверенность. как и у сашки. женя урвала все награды, что могла, а сашка стояла на вторых и третьих ступенях. вот и разъезд. с анютой другое положение дел. с щербаковой они были старшими и более мудрыми, чем оппонентки. аня всего-навсего на двойку-тройку месяцев старше саши, но и это тоже меняет всё с ног на голову. хотя… они с аней не похожи. женя с аней вообще не те. просто заболели одной и той же болезнью, просто по-разному её раскрывали для себя. женя же «сбежала» в канаду, а щербакова предана своему штабу. анечка вся приторно-сладкая, всегда бровки домиком и улыбка. а люди любят мясо. то, которое им подаёт трусова. а тур с тутберидзе весной двадцать второго? глаза саши на марке? переплетённые пальцы щербаковой и трусовой? это что-то значило? женя не понимала. медведева просто заебалась что-то искать и пытаться понять. в этом же просто не было никакого смысла. саша и аня — канон. похлеще алины с женей. но и каноничные персонажи когда-то перестают обниматься и смотреть друг на друга. и саша с аней не общались. трусова вроде бы живая и даже не волнуется и не убивается по поводу себя, а аня… молчит. они не общаются. и точка. это было понято и принято после нескольких разговоров с ними обеими по отдельности. возможно, медведевой это даже на руку. она попробует возродить анютку к жизни. жене нравится ловить на себе взгляды ани. когда они проводили зарядку, щербакова смотрела очень много и очень часто. нравится смотреть на её улыбку во время конференции, хватать под ареной за руку и обнимать. потому что ане нужна поддержка. её все тупо забыли и забили. нравится завтракать, смотря в шоколадные глаза и говорить какую-то несусветицу. только чтобы услышать её смешок и «когда я ем, я глух и нем». всё же они разные, а болеют одним и тем же. но сейчас, стоя с аней на одном льду и репетируя конец шоу, женя ждёт вечера. чтобы утащить аню на балкон отеля и проторчать там как минимум до полуночи. потому что сегодня утром анюта хотела поговорить. женя предвкушается всё больше и больше. в июле в сочи не холодно. только в айсберге, на котором они крутятся-мутятся с утра до вечера. двадцать два шоу. утром за завтраком анечка попросила о помощи. поговорить вечером и решить что-то. женя обрадовалась, в последнее время её слишком сильно тянуло к ней почему-то. даже чтобы просто поговорить. оказаться наедине и поговорить. и жене этого хочется. ждёт, наверное, даже больше чем приём пищи. а пока в планах — тренировка, прогулка, шоу и балкон. а ещё перекусить. но еда точно втиснется в этот плотный график.***
всё происходит как-то быстро, особенно шоу. вот и женя откатала, и аня, скоро выход на последний номер. туда-сюда — и вот медведева тянет сопротивляющуюся щербакову к зеркалу, к столику, сплавливает милому кавалеру и укатывает с кондратюком. ещё два часа — женя уже в отеле, путается в своих чувствах и дыхании. осталось ещё четыре шоу и хер знает, когда мы с ней потом увидимся. — проносится в голове перед дверью в номер щербаковой. в тапочках с единорогами, шортах и безразмерной футболке — женя не изменяет своему стилю. дёргает за ручку и… ани нет. бегает глазами по комнате, цепляется за балкон. улыбается. аня там. приоткрывает дверь, заходит. — я думала, ты забыла. — улыбается анечка, переводя взгляд с тёмно-синего моря на медведеву. женя улыбается в ответ. — как же я могла, обещала же, — облокачивается на перила рядом с аней, соприкасаясь с ней плечами, и всматривается в море. — с самого утра ждала. — и дождалась? — женя чувствует улыбку в вопросе. — как видишь. они молча смотрят на море ещё пару минут. на девятом этаже, вдали от голодных и чужих глаз, вдвоём. жене тепло в груди. она так хоть вечность готова простоять или, как в их случае, до утра. рядом с аней тепло. и физически, и душевно. аня нервно вздыхает и оборачивается к жене телом. женя вторит ей и начинает нервничать. это была пауза для раздумий. а женя просто молчала и смотрела на море. затишье перед бурей. анечка тупит глазоньки в пол и негромко проговаривает: — жень, а ты когда-нибудь… — тяжелый вздох. — курила? у женьки этот вопрос воздух из груди выбивает и вводит в размышления. это не к добру. такие вопросы на безосновной почве просто так не выскакивают, как не крути. только не говорите, что анна щербакова — чемпионка всего видимого и невидимого хочет связать свои горящие событиями будни с пачкой сигарет… не-не-не. женя не верит и не хочет. может простое любопытство? а зачем тогда держать до вечера, это же не тайна покрытая мраком… ну, для ани точно нет. женя расскажет, покажет, а вот тутберидзе за такие откровения тук-тук поварёшка — капут голова… а анечка стоит и ждёт. поднимает взгляд и с самой глубокой и невыразимой преданностью смотрит в чёрные глаза напротив, томится ожиданием… у жени в животе всё перекручивает, она негромко откашливается, а сердце сейчас будто выпрыгнет из груди. что-то было в этом взгляде… томимое, тяжёлое, жалостное, больное и… влюблённое? медведева стряхивает головой, возвращается в реальность и отвечает: — ну… да, курила. в канаде. у меня там тяжёлый период вначале был и я способа лучше не придумала от роя мыслей в голове избавляться… а ты?.. — прокашливается ещё раз, касаясь руки ани. холодно. сейчас тактильность как-никак вовремя. — …ты собралась…? — ну… — анечка переплетает их пальчики, безумный контраст холода и жара, жмурится, заглядывает в глаза чёрные и выпаливает: — не то чтобы собиралась… просто вопросик маленький назрел… — и ещё одна пауза. — это помогает? — аня, нет-нет-нет, даже не думай об этом. — женя притягивает анечку к себе, прижимает как можно ближе к груди, гладя руками по спине. щербакова обнимает за талию и даже через футболку медведева чувствует холод её пальцев, прогибается и упирается своим животом в анин плоский. на местах соприкосновений становится жарко с неумолимой скоростью. — это не помогает, а только убивает. нельзя, тяжело станет, задыхаться будешь, у тебя ещё сезон впереди… — нет у меня сезона впереди — шепчет нежно-нежно, опаляя ушко горячим дыханием и вызывая табуны мурашек. — я не буду выступать больше… — а почему? — женя отлипает от ани и смотрит в янтари. — жень, — аня перекладывает руки на плечи и улыбается. — у меня на колено операция. сезон я точно пропускаю, потом надо возвращать форму, а буду ли я ультра-си прыгать? если тройного акселя у меня нет — смысл пытаться прыгнуть выше палки? — прижимается и утыкается носом в плечо медведевой. — я всё своё откатала, отскакала. врачи сказали, что если буду в том же темпе действовать, ноги лишусь или спина откажет… в конце концов юниоры прискачут и всё, жень, я ни на одном пьедестале не засвечусь, не волнуйся обо мне… олимпиада была последним действием в моей комедии, я после неё всё равно не собиралась нигде выступать… а теперь, — аня всхлипывает, — что мне делать? я никому нахуй не сдалась, никто в меня не верил, зачеи я выиграла эту ебучую олимпиаду… по кой хер мне эти шесть грамм золота, когда меня все за них осуждают, ненавидят, я так… н-не хочу, женя, м-мне… плохо, жень… я не хочу так… щербакова срывается, плачет навздрыв, а женя гладит её по спине. ей не хочется этих слёз, но она ощущает мокрость на плече и жмёт аню ближе. как долго она держала в себе это? с семнадцатого февраля? жене такая перспектива не нравится. и такая аня тоже не устраивает. она пытается всхлипывать тише, и до боли в костяшках сжимает футболку жени. в груди возникает какая-то неправильная боль. вроде, аня же молодец, что победила и на фоне первичного состояния камилы и саши эти слёзы кажутся жалкими и идиотскими. но одновременно женя пониает, что это крик о помощи. хоть и тихий, в плечо медведевой, но всё же крик. аню хочется прижимать к себе вечно. её тело маленькое и хрупкое, будто прямо сейчас развалится под натиском горячих рук жени. медведева касается локтя, ведёт ниже к запястьям. у щербаковой всё те же холодные пальцы. она мягкими движениями разжимает кулачки и тянет еë руки себе под футболку. кожа спины обжигается, женю продирает током. — аня. — хрипит. — посмотри на меня. она отлипает от плеча, всё также держа руки на спине, и вглядывается в чёрные омуты. глаза красные, она всхлипывает. женя улыбается и хватает её за щёчки. — ань. не волнуйся. если хочешь, я буду рядом, я помогу тебе. и пообещай, что не закуришь. — мгм. — ластится к рукам на щеках и выдавливает подобие улыбки. — прости… — ничего страшного. — они обнимаются у ани на кровати до рассвета.***
апрель 2023
после шоу августа двадцать второго их дороги почти не пересекаются. ледниковый период забылся, а сейчас всё отдает холодом. изредка пересекаются на тренировках, перекидываются парой дежурных фраз. на каких-то шоу женя льнёт ближе к анютке спрашивает, пытается что-то разузнать. но та будто немного отдалилась, говорит, кажется, заученный до дыр текст и фразы туманно-раздражающие кидает. вводит в заблуждение, думает медведева. понимает, что всё это не просто так. аня вроде как счастливая. ходит, улыбается лучезарно, учится. и всё у щербаковой кажется нормальным. на в феврале двадцать третьего что-то перевёртывается вверх дном. то ли взаимоотношения ани и жени, то ли само отношение медведевой к девушке, кк-то не понимается. становится щербакова более дёрганей и порывистей, но она не грубит и не злится. такая же приторно-нежная, но уходит в себя намного чаще и дышит прерывистей. женя причин не понимает, пытается что-то разузнать, грубо хватает в коридоре хрустального уже убегающую аню за запястье, слышит явно недовольное: «женя, что-то случилось?», но просто чувствует запах ментолового дыма и… затыкается. отпускает и извиняется. анечка уходит и запах растворяется. всё-таки закурила. — проносится в бредовой головушке с августовскими флешбеками, аж кожу морозит. но медведева не может так утверждать, она же не видела запретный свёрточек в руках девушки. она всё же допытывается до камилы, алины, даши усачевой, даже алёны, хочет вытащить из них информацию да не обжечь бы ей. какими-то окольными тропами проходится по вредным привычкам от «а» до «я», не нащупывает почвы для раздумий. те не знают. очень жаль, а анечка предусмотрительная до мозга костей. тур начался для жени сумбуром. она только два дня назад вернулась со съёмок одного утомительного проекта, а тут нате вама: катайся, милая моя, по россии-матушке, розы ярко-алые от фанатов подбирай и улыбайся. а февральские мысли о сигаретах не покидают изрядно измученный мозг. женя едва чувствует шлейф ментолового дыма в раздевалке рядом со скоплением курток. как собака-ищейка, вынюхивает воротники курток и чувствует табак на вороте аниной. ну, она и повешена подальше от остальных, дабы не мешаться с другими запахами. здесь, в другом конце россии на репетиции к шоу тутберидзе. а сейчас рядом анечка, тяжело дышит и очень часто кашляет. в отеле после шоу та же песня. будто одна женя это и замечает. все остальные игнорируют этот факт или не видят и не слышат этот пронзительный запах. хотя, он почти и не ощущается. можно разбавить невнимательность всех небольшим насморком, уж очень преследуемым фигуристов и за пределами катка. но женя знает как тянет от сигарет, её таким простым фокусом вокруг пальца не проведёшь. на аню веет больным чувством. то ли жалость, то ли страх, то ли какая-то ёбань несусветная, потому что у жени в груди всё трепещет рядом с ней. какая-то аня… красивая, влаственная, даже умопомрачительная… хочется быть возле неё день и ночь, потакать её желаниям, хмуриться рядом с ней, видеть радость и янтарях, но… они друг другу никто. фактически, практически, гипотетически. ничего друг другу не должны и не обязаны. от этого живот и мутит, чувства выскакивают из груди каким-то полухрипом, обрушающимся после внеочередного падения после мимолётной встречи с янтарями и нового ярко-синего синяка на бедре. с анечкой женя пересекается. как минимум пытается. медведева ж за ней туда-сюда хвостиком крутится-мутится, всё разговор незатейливо вывести из нейтрального в нужное русло пробует, а щербаковский язык намётан. не вывести анютку из себя. от неё всегда тянет приторно-сладкими духами и мятой изо рта. это кажется относительно подозрительным. в голову влезает разговор с лета, женя морщится и глядит на лёд перед собой. в антракте она вновь грубо выловила аню за руку. — куда ты меня тянешь? — анечка возмущена. — поговорить надо. — сухо, будто выплюнув, через плечо кидает женя. — я не понимаю о чём… — ты куришь? — остановившись и резко обернувшись, задаёт вопрос прямо в лоб. анечка теряет уверенность, тушуется, а женя ликует. вот только вопрос: что же она выиграла? курит анечка, и что и с того? ей не пятнадцать годков, сама подумать головушкой о поступках может, не маленькая уже. женя задумывается. резко как-то, может, мне это всё же кажется… нет. я добьюсь правды. — докидывает себя медведева и уверенно смотрит в глаза напротив. у ани в глазах — туман, руки, как женя замечает, подрагивают, но собирает все свои остатки щербакова и выдаёт: — а с чего ты взяла? — голос не дрожит. теперь теряется женя. муторно сглатывает, чернь свою отводит в пол на мгновение и говорит: — во-первых, не в первый день чувствую запах табака именно рядом с тобой. а во-вторых, ты меня летом спрашивала об этом, и, да, я не забыла. аня, если это так, то я могу помочь, я могу… — женя путается мыслями, но её перебивают. — мало ли что я тебе летом наутюжила, сама понимаешь в каком состоянии я тогда была, а про запах: ты сама-то что услышать хочешь в ответ на свой вопрос? ты веришь в то, о чём говоришь? — ох, женя не учла один малюсенький факт: рядом с аней все доказательства и ответы теряются. у щербаковой точно есть дар убеждения, который прячется либо в глазах, либо на языке, либо в самой головушке или сердце. женя не верит в свои теории. сейчас она не сможет добить аню и где-то со спины слышны крики алины, ищущей именно их. — идём… — женя откладывает идею доебаться и разворачивается спиной к анютке, удирая летящей походкой и предвкушая масштаб звездюлей от алины. сейчас финальный выход, потом в отель и по номерам баиньки. теперь аня какая-то более дёрганная что ли… даже матерится… анечка таким промышляет только в самых крайних случаях, когда слов нормальных подобрать не может, а такое случается очень редко. женя выезжает на лёд, машет руками, улыбается, ловит аню в поле зрения. это полное перевоплощение, у жени до сих пор щемит рёбра от подобной многогранности. ярчайшая улыбка и искрящиеся глаза. вот посмотри на кого-нить, аж блевать тянет от подобного, а у анюты это всегда искренне выходит. этими улыбкой и глазами невозможно насытиться за пару секунд. хочется ещё-ещё-ещё. и анечка улыбается больше и шире, ярче и ярче… женя задумывается и не замечает, что всё уже закончилось. они уже под ареной, с тонной цветов и игрушек бегут по узеньким коридорам, чтобы переодеться. переодеваются, теперь на такси в отель. дорога кажется жене тяжёлой и смазанной, дома вылетают перед глазами бликами и пятнами, веки тяжелеют, хочется спать. но она держится стойко. доходит до номера, путается в ногах, раскидывается на кровати и на предложение алины заказать пиццу не мотает головой и не отрицает. она хочет есть. через полчаса в их с загитовой конуру подтягиваются все кому не лень. здесь же стоят и две бутыли вина с бокалами. следующее шоу через четыре дня, можно не париться насчёт сна. все сидят на пушистом ковре, улыбаются, едят пиццу и хохочут о чём-то в пол голоса. и щербакова здесь сидит… только будто не здесь. она в своём маленьком мире, прячется ото всех и от всего, жуёт маленькими порциями и смотрит в одну точку. женя замечает тремор в её руках. всё же что-то с ней не так, но медведева не верит, что она курит. точнее, теперь путается в этих дебрях из-за разговора, состоявшего час назад. аня же не просто так избегает именно медведеву, а не абы кого. женя не понимает, что именно хочет от анечки. либо узнать что-то про ментоловый шлейф, либо про хрипотцу в голосе и сегодняшнюю грубость, либо про вечный кашель и тремор. но медведева точно знает одно. она хочет помочь щербаковой, потому что здесь сейчас у неё явно всё плохо. взгляд пустой и безжизненный, вот она уже нервно выкусывает заусенцы и поглядывает на время. уже давно заполночь. не пьёт, хотя пьяненькая алина протягивает полупустой (или на половину полный:) бокал. щербакова морщится и отводит глазоньки. избегает прожигающего взгляда женьки. будто знает, что её будут ругать. возможно, даже боится. анечка злит женечку. прямо откровенно и неумолимо. гложет эта непонятность и неизвестность. вроде злиться есть на что, на приторность и сладость анечки, на её не сдающий позиции образ, а вроде эта маска — защита от лишних глаз и поводов для кричащих заголовков в жёлтой прессе, но… женя хочет быть в зелёной зоне для ани, в зоне доверия. чтобы она могла все свои секретики по полочкам выложить и женя поняла и приняла её. а не бегала бы по всем каткам россии, а женя от каждой меняющейся эмоции вздрагивала и уёбывалась. женя путается в своих же чувствах, рвущих на мелкие части. в голове, как на репите, будто одно-единственно верное: аня-аня-аня. там в груди что-то рождается, трепещет и тут же затухает. но так нельзя. это неправильное чувство. минимум по отношению к ане, как к личности. щербакова гложет сознание жени с неумолимой силой. зацепилась и не уходит. помочь хочется, а надо ли оно самой анечке? вот в чём вопрос. если вообще есть причина помогать. щербакова тем временем поднимается и извиняется, мол, устала, спатюшечки хочется. женя цепляется за её взгляд, который тут же потупляется и отводится на стену. заебала — случайно проносится в медведевских мыслях, отчего трясёт головой старшая, слегка задевая рядом сидящую камилу. младшая удивлённо поднимает взгляд и спрашивает: — жень, всё хорошо? — камила смотрит нежно и заботливо, но женя всё же отлипляет свои глазенки от девчушки, переводя на аню и провожая ту взглядом. наверное, неправильно так спаивать маленькую девчонку, точнее, заставлять её дышать этой хуетнёй, которой тут было море, благодаря загитовой. у медведевой внутри борются две стороны. одна хочет остаться здесь, рядом с камилой и обнимать это хрупкое тельце до последнего аккорда и забыть об уходящей проблеме сознания, а вторая заставляет переться за аней. женя поддаётся уёбищному сознанию и, бросив камиле что-то вроде «да нормально», поднимается на ноги под недоумённые взгляды ребят. — женя? куда ты?.. — я… я пошла… спать. — она переступает через чьи-то ноги и оказывается за дверью. где может быть аня? она точно пошла курить. ебаное сознание, когда женя решится и примет это. курить и щербакова. где можно покурить? на улице. но там холодно, сначала надо одеться. на балконе? возможно. на крыше? это идиотство. как ни крути, сначала надо соизволить залезть в анину комнату, потом уж и искать где-то. аня живет двумя этажами выше. всё как в дешёвом уёбищном сериале, думает женя поднимаясь по лестнице на пролёт и переходя выше, отчего спина почему-то начинает ныть, а ноги уставать. она кой-как залазет на этаж, вспоминает об аниной двести семнадцатой комнатой, благополучно дотудова доходит и стоит. чё-т не так. в груди мутит, крутит, гложет. дыхание покидает женечку и она нервно сглатывает. чё-т не те чувства. неправильные. она аккуратно дёргает ручку, дверь поддаётся. «не гоже олимпийским чемпионкам не запираться,» — думает в порыве и видит спину щербаковой за незашторенным окном на балконе. женя стопроцентно уверена в том, что это анютик. опирается она на перила как-то тяжело. женя в два шага преодолевает расстояние до двери, толкает её и первым же делом смотрит на руки анечки, в одной из которых между пальчиков зажата сигарета. она закурила. мир вроде не рушится, но женя точно не понимает, что сейчас надо чувствовать. аня неторопливо переводит взгляд с ночного города на медведеву и улыбается. на балконе прохладно. — нашла ты меня, женя… — хрипит, откашливаясь. — я не думала, что пойдёшь за мной, там же камила рядом сидела… а ты… — и долго ты этой хуйнёй страдать собираешься? — будто не слыша сказанное щербаковой, выпаливает женя. — я тебя не понимаю. аня, какие сигареты? ты спортсмен, тебе таким промышлять нельзя, долго же ты это скрывать от всех собираешься? — женя подходит почти вплотную. всё же она выбирает ярость. а аня как ни в чём не бывало затягивается, выдыхает в другую сторону и улыбается прямо в черень напротив. — так нельзя, ань… — уже мягче. — женя, кому до меня есть дело? я и так курю лишь время от времени, просто этот тур… выматывает, скажем так. и поебота с номером, и женя семененко со своей помощью, ты тут ещё докапываешься… — тяжёлый вздох. женя остывает. — ладно, жень, прости, я просто… не могу справиться с проблемами, с болью, ты из-за меня тут переволновалась вся… — аня, — кладёт руку на плечо. выдыхает легко. — я не хочу давить, но… может лучше поговорить и обсудить проблемы с кем-нибудь, а не с сигаретой на ночь глядя?.. просто, я считаю, что так неправильно расценивать твою ситуацию, но… — а с кем, жень? с кем. мне. поделиться. тем. что. никого. не волнует? — по полочкам раскладывает аня, туша сигарету о балкон и выбрасывая её вниз. щербакова оборачивается телом и глядит в самую темень очей напротив. в янтарях отражаются блики ночных огней, где-то слышен гул машин, пьяные крики пятничных разгульдяев, а тут аня и ментоловый аромат. — со мной. — ты… — я не против, ты нравишься, блять, точнее, выслушивать тебя нравится… ты говоришь… красиво. я не хочу, чтобы ты мои ошибки повторяла, я докурилась до проблем, в больнице ещё в канаде лежала после тренировки одной… просто… говори о проблемах, о себе, я выслушаю. я устала от твоей беготни и тайн, аня, не скрывайся. пожалуйста… — лепечет на одном выдохе, срываясь на нервные вдохи, заполняя легкие ментолом. — прости… — у жени дежавю. аня тупит глазки и тянет руки вперёд.- можно? — аня касается её холодных пальцев. — а что спрашиваешь? — женя наклоняется чуть ближе. — может, не хочешь из-за того, что я только что покурила… пахнуть будешь, заругают… — дышит прямо в лицо, опаляя ярчайше дымом, забытым женей. медведева морщится и переплетает их пальцы, усмехаясь. она нащупывает что-то живое в щербаковских глазах, вроде боль. — у тебя опять руки холодные… — опять? — аня придвигается ближе, они соприкасаются телами. — ничего, просто флешбеки с августа… — жень… а можно тебя поцеловать…? — вырывается из наивной груди, а женя вспыхивает. глаза в глаза, дыхание сбивается в мгновенье. женя не разбирается в чувствах, просто хватает анютку за подбородок и тянется, небольно встречаясь губами, тут же начиная их сминать. все ощущения перемешиваются, это неправильно, так быть не должно, но медведевой нравится. она сминает матовые губки, ловя гортанные охи, вжимает анютку в стену. хватает за запястья, ведёт их под свою толстовку, щербакова тут же обнимает за талию, тянет ближе. опять контраст холода и жара. прикусывает то верхнюю, но нижнюю губу, перемещает руки под футболку, рисует ноготками узоры на спине, чувствует прерывистое дыхание и мурашки по обоим телам. щербакова начинает будто захлёбываться, женя отлипает, тяжело дышит и смотрит на эмоции анютки. та открывает глаза, смотрит умоляюще, неверяще. женя сталкивается с ней лбами, покрывая поцелуями лицо и перенося руки на талию. анечка шипит, словно кошка, шепчет без разбору: — женя, ты мне нравишься… нравишься с осени… я боялась просто, женя, прости… — в уголках глаз видны солёные капельки. — не плачь… не надо, я не хочу, чтоб ты из-за меня плакала… она не может сказать о том, нравится ли анечка в ответ. просто не понимает, то ли это чувство. но покрывает поцелуями шею, ключицы, выпирающие венки. всё кажется не таким, как надо, а женя просто пытается унять дрожь в теле, но не очень-то выходит. всё-таки аня всхлипывает. медведева её будто не слышит, не хочет сейчас каких-то сопливых нежностей. хватает за шею, легонько сжимает и накрывает приоткрытые губы, тут же проникает языком в рот. жене неймётся, она жмётся телом ещё сильней, норовясь раздавить девушку, хватает под ягодицы, грубо сжимает, слышит приглушённый стон в губы. злится. они содрогаются в этой просьбе об унятии боли, пытаются забыться и унять уёбских клишированных бабочек, но не понимают как сделать правильней для этого. передача чувств таким способом кажется лучше разговора по душам. а душ-то у них вроде нет. какие-то чёрные прогорклые бесчувственные остатки. женя вновь чувствует болезненный, но воодушевлённый укол в сердце. оно начинает ныть, но не так, как надо. неправильно. но рядом с щербаковой всё неправильно. женю накрывает башню от очередного гортанного сладостного стона, она чувствует себя маньяком. ей нужно больше ани, больше щербаковских чувств, боли… медведева поможет, вылечит, анютка обязательно поправится… кажется, женя понимает эту болезнь. она болела тем же. её боль похожа на то, что женя знала ранее. боль такая, которую медведева видела и ощущала когда-то. её лечат не чаем с мятой, кино и объятиями, а грубостью и телом. можно сигаретами попробовать, но медведева такое не оценила. может быть эта болезнь вообще не лечится, но женя вроде живая прямо сейчас. ведь никто не возьмётся за лечение подобного. женя звала это неправильной болью.