Акаши Сенджу и ее тайная жизнь

– Кто теперь будет читать? – спросил Хаос. — Я, – молвил Вакаса. – Хорошо, – согласился с ним Изначальный, передавая книгу. – Итак, Глава седьмая: Мой ужин превращается в дым, – прочитал мужчина. – А как же захват флага? – недовольно поинтересовался Санзу. – Вот именно! – воскликнул лорд Гермес. – Всему свое время, – успокаивающе произнесла Атропос. Мужчины что-то недовольно пробурчали, однако сделали они это так тихо, что никто ничего не расслышал. Рассказы о происшествии в туалете распространились моментально. Куда бы я ни отправилась, обитатели лагеря указывали на меня и что-то вполголоса говорили про туалетную воду. А может, они просто пялились на Аннабет, с которой по-прежнему текло ручьем. – Так ей и надо, – пробормотал лорд Тритон. – Хватит, – спокойно сказал Посейдон. Она показала мне новые места: кузницу, где мальчики ковали себе мечи, артистическую мастерскую, где сатиры вовсю трудились над огромной мраморной статуей козлоногого человека, а также стену для желающих приобрести навыки альпиниста — практически две стены, которые, отчаянно раскачиваясь, осыпались, извергали потоки лавы и сталкивались, если кто-то не успевал достаточно быстро вскарабкаться наверх. Наконец мы вернулись к озерцу, где практиковались гребцы на лодках и откуда тропа сворачивала к домикам. – Интересно звучит, – молвил Коконой. – Согласен, – с легким налетом восхищения произнес Какучо. — Мне нужно заняться тренировкой, — бесстрастно произнесла Аннабет. — Ужин в половине восьмого. Просто пройдешь из своего домика в трапезную. — Аннабет, я прошу прощения… ну, за то, что случилось в туалете. — Да ладно. — Я не виновата. – И да, и нет, – молвил Такеоми. — Что ты имеешь ввиду? – спросил Манджиро и гневно уставился на подчиненного, вместе с ним на мужчину смотрели Посейдон и Тритон. – Сенджу виновата, ведь именно на нее отреагировала вода, но она также и не виновата, поскольку ее спровоцировали, – пояснил свою мысль советник Бонтен, благодаря чему спасся от гнева отца и брата Таласы Акаши. – Живи пока, – шепотом произнес Тритон. Она скептически посмотрела на меня, и я поняла, что все-таки виновата. Я сорвала вентили в туалете. И сама не понимаю, как это у меня получилось. Но туалеты были теперь на моей совести. Не знаю, как это произошло. Но теперь можно было считать меня водопроводчиком. В зале зазвучал веселый смех. – Обожаю мысли малышки Сенни, – заявил Ран. – Да знаем мы уже, – раздраженно молвил Риндо. — Ты должна поговорить с Оракулом, — сказала Аннабет. — С кем? — Не с кем. А с чем. С Оракулом. Я спрошу у Хирона. – Оракул не вещь! – яростно заявили Судьбы. – И она это знает и уже принесла свои извинения, – спокойно сказал Вакаса. Мойры немного уменьшили свою ярость. – Аннабет будет наказана, – авторитетно произнесла Клото. Я уставилась на озеро, желая, чтобы кто-нибудь хоть раз ответил мне прямо. – Что и требовалось доказать, – устало отозвался Какучо. Я не ожидала, что кто-то может смотреть мне в спину, поэтому сердце так и екнуло у меня в груди, когда я заметила двух девочек-подростков, сидевших, скрестив ноги, у причала, футах в двадцати внизу. На них были джинсы и поблескивающие зеленые футболки, каштановые волосы свободно развевались на ветру. Они улыбались и махали мне руками, как старому другу. Я не знала, что мне делать. Просто помахала в ответ. – Оооо, это мило, – молвил старший Хайтани. — Не поощряй их, — предупредила меня Аннабет, — таких кокеток, как наяды, еще поискать. – В этом отродье слишком много высокомерия, – со злостью заявил лорд Тритон. — Наяды, — повторила я, совершенно ошеломленная. — Этого еще не хватало. Завтра же уезжаю домой. — До тебя так еще и не дошло, Сенджу? — Аннабет нахмурилась. — Ты уже дома. Это единственное безопасное место для таких, как мы. – И почему-то я в этом сильно симневаюсь, – задумчиво сказал Коконой. — Ты хочешь сказать, для слабоумных? — Я хочу сказать, для не совсем людей. Не вполне людей. Людей только наполовину. – Аннабет ужасно объясняет, – отозвался Такеоми. – Разве нельзя было найти кого-то получше? – спросил Мочизуки. – Это вообще должен был сделать Хирон, – недовольно произнес лорд Посейдон. – Отлынивает, этот ваш Хирон, – ухмыльнулся Санзу. – Помолчи лучше, – предупредил своего младшего брата советник Акаши. Несмотря ни на что, ему не хотелось терять Харучие, тем более, из-за его языка. — Наполовину людей — и наполовину кого? — Я думала, ты знаешь. Я не хотела признавать этого, но, кажется, время пришло. Я ощутила дрожь во всем теле — чувство, которое испытывала, когда мама рассказывала мне об отце. — Бог? — спросила я. — Полубог? – Бинго! – крикнул лорд Гермес. Аннабет кивнула. — Твой отец не погиб, Сенджу. Он один из олимпийцев. — Это… безумие. — Да? А что делало большинство богов в старых историях? Влюблялись в обыкновенных людей и заводили от них детей. Думаешь, они изменили своим привычкам за последнее тысячелетие? На богов были устремлены упрекающие взгляды. – Что? – нервно спросил смертных Гермес. – Ничего, – быстро ответил за всех Риндо. Мужчина прекрасно понимал, чем может закончиться допрос высших сущностей. Вакаса быстро продолжил читать. — Но это же… — Я чуть было опять не произнесла слово «мифы». Однако успела вспомнить, как Хирон предупреждал меня, что через тысячу лет меня тоже могут счесть мифом. — Но если все ребята здесь наполовину боги… — Полубоги, — поправила Аннабет. — Таков официальный термин. Или полукровки. — Тогда кто же твой отец? Аннабет крепко обхватила руками поручни пристани. У меня появилось чувство, что я затронула болезненную тему. — Мой папа преподает в Вест-Пойнте, — ответила она. — Я не видела его с тех пор, когда была совсем маленькой. Он ведет занятия по американской истории. — Значит, он человек? — И что? Так ты решила, что только богам-мужчинам кажутся привлекательными человеческие женщины? Ну, ты, оказывается, женоненавистник! – А причем здесь женоненавистничество? – непонимающе спросил Какучо. – Сенджу ведь сама девушка, – добавил Манджиро. – Во-первых: я девушка; во-вторых: у мифах большинство богинь являються девственницами и детей у них нет, – раздраженно возразила ей я. – Так кто же тогда твоя мама? – Молодец, Сенджу, поставила зазнайку на место, – с гордостью молвил лорд Тритон. – А ей палец в рот не клади, по локоть оттяпает, – усмехнулся Ран. — Она живет в шестом домике. — И что это значит? – Она действует мне и сестре на нервы, – негодующе заявил сын Посейдона. – Не только вам, – тем же тоном сказал Коконой. Его всегда бесили личности, подобные Аннабет. — Афина. Богиня мудрости и сражений. — Аннабет выпрямилась. «А почему бы и нет», — подумала я. — Ну, а мой отец? — Он не установлен, — ответила Аннабет, — я ведь тебе уже говорила. Никто не знает. — Кроме моей матери. Уж она-то знала. — А может, и нет, Сенджу. Боги не всегда являют себя в истинном виде. — Мой отец явился бы. Он любил мать. – Сенджу права, я действительно любил Салли, – с теплотой молвил лорд Посейдой, опереживая кучу вопросов, что посыпались бы на голову мужчины. Аннабет осторожно на меня посмотрела. Ей не хотелось разрушать мои мечты. –Ооо, я уверен, именно этого она и хотела, – гневно заговорил Тритон. Его отец тоже был разозленным, но пока держал себя в руках. Видимо, он уже слышал об этом случае. — Может, ты и права. – Не может, а она права, – отозвался Ран. Возможно, он пошлет знак. Это единственный способ узнать наверняка — твой отец может прислать знак, удостоверяющий, что ты его дочь. Так иногда бывает. — Ты хочешь сказать, что иногда этого не происходит. — Боги — существа занятые. — Аннабет провела ладонью по перилам. — У них так много детей, что они не всегда… Иногда они не заботятся о нас, Сенджу. Просто не хотят знать. – Это... это... ужасно... – выдохнул Какучо. – Ну, это не так уж и сильно удивляет, – спокойно молвил Мочизуки. – Что ты имеешь ввиду? – поинтересовался Санзу. – В мире много детей, что были брошены родителями, – констатировал факт мужчина. Все замолчала из-за ужасной реальности, в которой они живут. Я вспомнила о нескольких подростках, которых видела в домике Гермеса: у них был унылый, подавленный вид, уж они-то явно ничего не ждали. Я знала таких в Йэнси: богатые родители засунули их в интернат, потому что у них не было времени возиться с детьми. Но боги должны вести себя лучше. – И теперь они делают, благодаря Сенджу, – проговорил гордый отец. – Правда? – неверяще спросил Мочизуки. – Да, – подтвердил лорд Хаос, что доселе просто молчал. – Как ей это удалось? – задал волнующий всех вопрос Риндо. – Узнаете из книг, – ответила ему Лахесис. — Значит, выходит, я застряла здесь? — спросила я. — До конца жизни? — Как сказать, — ответила Аннабет. — Некоторые остаются здесь только на лето. Если ты ребенок Афродиты или Деметры, то не представляешь реальной силы. Монстрам до тебя нет дела, поэтому ты можешь тренироваться здесь несколько месяцев летом и до конца жизни жить в мире смертных. Но некоторым из нас слишком опасно покидать лагерь. Мы находимся здесь круглый год. В смертном мире мы привлекаем монстров. Они чуют нас. Бросают нам вызов. Как правило, они не обращают на нас внимания, пока мы не становимся достаточно взрослыми и не можем причинить им вреда — лет до десяти-одиннадцати, — но потом большинство полубогов либо пробираются сюда, либо их убивают. А иным удается выжить во внешнем мире и стать знаменитыми. Поверь мне, я могу назвать их по именам, ты их слышала. Некоторые даже не знают, что они полубоги. Но таких очень-очень мало. – Наглости, высокомерия и чувства собственного превосходства ей не занимать, – недовольно высказался Вакаса, оторвавшись от чтения. Он не считал Аннабет плохой, но именно в таких моментах мужчина начинает ее презирать. – А чего еще ожидать от нее? – молвил разозленный Тритон. – Да ладно вам, Аннабет просто ребенок, тем более, что она это уже перерослс, – оптимистично произнес Гермес. – Посмотрим, что будет дальше, – холодным тоном голоса заявил Посейдон. У смертных по спине прошелся холодок. Они уже сочувствовали будущей жертве богов. – Продолжаем чтение, – оборвала всех Атропос. — Значит, монстры могут проникнуть сюда? — Нет, если только они намеренно не прячутся в лесах или их кто-нибудь не заставляет сделать это, — покачала головой Аннабет. – Зачем кому-то это делать? – обратился Коконой к бессмертным. – Ради трениррвки или розыграшей, – объяснил мужчине Хаос. – Я понимаю на счет тренировки, но розыграши? Серъезно? – шокировано задал вопросы Какучо. – Будто у вас, смертных нету того, что приносит опасность, – саркастично молвил лорд Тритон. – Вот именно, сколько умерло людей из-за, иногда воистину, идиотских и глупых идей и поступков? – поинтересовался лорд Хаос. – Очень много, – ответила Клото. – Поэтому не вам об этом говорить, – продолжил Бог путешествий и воров. — Но кому может понадобиться специально присылать сюда монстра? — Чтобы поупражняться в битвах. И так, в качестве розыгрыша. — Розыгрыша? — Ну, по сути, границы опечатаны, чтобы не пускать сюда смертных и монстров. Если смертный человек смотрит в долину снаружи, он видит только ферму, где выращивают клубнику. — Так, значит, ты живешь здесь круглый год? Аннабет кивнула. Потом достала из-под футболки кожаный шнурок, на котором болтались пять разноцветных глиняных бусин. Они выглядели точно так же, как у Люка, но у Аннабет на шнурок было надето еще большое золотое кольцо. — Я здесь с тех пор, как мне исполнилось семь лет, — пояснила она. — Каждый август в конце летней сессии ты получаешь бусину за то, что тебе удалось выжить еще год. Я прожила здесь дольше большинства вожатых, они все уже в колледже. – Мне даже стало немного жаль ее, – неловко проговорил Какучо. — Зачем же ты приехала сюда такой молодой? — Не твое дело. — Аннабет покрутила кольцо на шнурке. – Тебе до сих пор ее жаль? – поинтересовался Риндо у номера три организации Бонтен. Мужчина пожал плечами. — Ох… — Я потопталась несколько минут в неловком молчании. — Значит… я могу уйти отсюда, если только захочу? — Это будет самоубийство, но можешь, если только мистер Д. или Хирон разрешат. Но они не разрешат до конца летней сессии, если только… — Если только что? — Если тебе не поручат поиск. Но это случается редко. В последний раз… — Она замолчала. – Эта мелочь делает это специально? – реторически спросил Ран. По ее тону я поняла, что последний раз все вышло не так удачно. Хотя, меня крайне раздражают попытки Аннабет манипулировать мной. – Она заметила это? – неверяще отозвался Санзу. – Ты и вправду считаешь свою сестру глупой? – ответил вопросом на вопрос Коконой. – Я не считаю, я знаю, что она глупая, – уверенно заявил Харучие. – Тогда тебя ждет огромный сюрприз, – вступил в разговор Вакаса. — В комнате для больных, — начала я, — когда ты еще кормила меня этой штукой… — Амброзией. — Да. Ты спрашивала меня что-то про это летнее солнцестояние. Плечи Аннабет напряглись. – Она помнит это? – спросил Манджиро. – Да, – произнесла Атропос. — Так тебе что-то известно? — В общем, нет… Но в моей старой школе я подслушала, как Гроувер и Хирон говорили об этом. Гроувер упомянул летнее солнцестояние. Сказал, что у нас совсем немного времени, а потом намекнул на какую-то последнюю черту. Что это значит? — Хотела бы я знать. — Аннабет стиснула кулаки. — Хирон и сатиры — те знают, но никогда мне не скажут. Что-то неладно на Олимпе, что-то очень важное. Когда я последний раз была там, все выглядело как обычно, нормально. – Кем себя Аннабет возомнила? Большой шишкой? – начал злиться Риндо. – Согласен со смертным, – молвил Тритон. – Гордость и высокомерие — общие черты для всех детей Афины, – спокойно произнес лорд Хаос. – Тогда ей лучше научиться держать себя в руках, – жестко сказал Гермес. Он все еще злился на Аннабет и эта обида иногда поднимает свою уродливую голову. — Ты была на Олимпе? — Некоторые из нас, те, кто живет здесь круглый год — Лука, Кларисса и еще несколько человек, — ездят туда на экскурсии во время зимнего солнцестояния. Тогда боги собираются на большой ежегодный совет. — Но… как ты туда попала? – О, нам тоже это интересно, – проговорил Ран. — По Лонг-Айлендской железной дороге, конечно. Садишься на Пенн-стейшн. Потом Эмпайр-стейт-билдинг, специальный лифт на шестисотый этаж. — Она посмотрела на меня так, будто я уже это знала. — Ты ведь из Нью-Йорка, правда? — Да, конечно. Насколько мне известно, в Эмпайр-стейт-билдинг всего сто два этажа, но я не стала на этом сосредотачиваться. — После нашего последнего посещения, — продолжала Аннабет, — погода просто сошла с ума, как будто боги затеяли сражение. С тех пор я несколько раз слыхала, как об этом говорили сатиры. Все, что мне удалось расслышать, это то, что было украдено нечто очень важное. И если это не вернуть к летнему солнцестоянию, то быть беде. Когда ты появилась, я надеялась… я хочу сказать, что Афина может уживаться с кем угодно, кроме Ареса. И, конечно, соперничает с Посейдоном. Но помимо этого… я хочу сказать, что мы могли бы работать вместе. Просто я подумала, что ты что-то знаешь. – А причем тут она до Афины? – серъезно произнес Посейдон. – Если из-за чего-то подобного моя дочь пострадает...! – угроза осталась не высказаной, но все знали, что за свое дитя морской бог будет мстить с ужасающей силой. ‐ Неужели Олимп находиться в Нью-Йорке? – сменил тему Какучо. – Верно, но попасть туда могут только те, кто принадлежит мифическому миру, – ответилтна вопрос мужчины Изначальный. Хаос понял, что пытался сделать смертный, поэтому и поддержал его. Я покачала головой. Я хотела помочь Аннабет, но чувствовала себя слишком голодной и усталой, мысли едва ворочались в голове, и я не в силах была больше задавать вопросы. — Я должна отправиться в поиск, — еле слышно пробормотала Аннабет. — Я уже не такая маленькая. Если они просто скажут мне, в чем проблема… Я почувствовала доносящийся откуда-то запах жареного мяса. Аннабет, должно быть, услышала, как бурчит у меня в желудке. Она сказала мне, чтобы я шла; она догонит меня позже. Когда я уходила с пристани, то заметила, что Аннабет рисует что-то пальцем на перилах, как будто вычерчивает план сражения. * * * – Не знаю на счет остальных, но поведение Аннабет меня уже просто бесит, – отозвался Такеоми. – У меня такео чувство, буд-то именно Сенджу поставит ее на место, – с плохим предчувствием молвил Мочизуки. Возле одиннадцатого домика все наперебой галдели, подначивая друг друга в ожидании ужина. Впервые я заметила, что большинство обитателей лагеря похожи друг на друга: у всех были резко очерченные носы, высокие лбы, и улыбались они с одинаковым озорством. Некоторым доставались шлепки от учителей, как возмутителям спокойствия. К счастью, никто не обратил на меня внимания, когда я подошла к своему месту на полу и плюхнулась на него, зажав в руке рог Минотавра. Появился вожатый Люк. Он тоже чем-то отдаленно напоминал Гермеса. Его внешность портил только шрам, но улыбка оставалась добродушной. — Подыскал тебе спальный мешок, — сказал он, — и вот, прикарманил кое-какие туалетные принадлежности из лагерной лавки. Трудно было понять, правду он говорит или врет насчет «прикарманил». – Ни один мой ребенок не будет лгать об этом, – с гордой ухмылкой молвил лорд Гермес. — Спасибо. — Нет проблем. — Люк присел рядом, прислонился к стене. — Ну что, тяжелым выдался первый денек? — Мое место не здесь, — сказала я. — Я даже в богов-то не верю. — Понятно, — протянул он. — Мы все тоже так же начинали. Но однажды вдруг приходится в них поверить. Только легче от этого не становится. – Что-то мне не нравяться его слова, – сказал Майки. – Не просто так он об этом говорит. – Ты прав, – сказала Лахесис. Горечь в его голосе удивила меня, потому что Люк казался самим воплощением беспечности. Выглядел он, по крайней мере, так, словно ему все по плечу. — Значит, твой отец — Гермес? — спросила я. Люк вытащил из заднего кармана складной нож, и я решила, что он собирается меня прирезать, но он всего лишь счистил грязь с подошвы своих сандалий. — Да, Гермес. — Посланец с крыльями на ногах. — Он самый. Послания, лекарства. Путешественники, купцы, воры. Все, кто бродит по дорогам, — это относится к нему. Вот почему ты здесь — двери одиннадцатого домика всегда гостеприимно распахнуты для тебя. Гермес не слишком-то разборчив с теми, кому покровительствует. – И что в этом плохого? Разве плохо, что детям предоставляеться убежище и место, чтобы отдохнуть? – гневно спросил Какучо. Я решила, что Люк не станет относиться ко мне пренебрежительно. Он явно был парень с головой. – Не верь ему, малышка Сенни, – обеспокоенно молвил Ран. Гермес же тяжело вздохнул. — Ты когда-нибудь встречался с отцом? — спросила я. — Как-то раз. Я подождала, думая, что если он захочет рассказать мне, то расскажет сам. Но Люк явно не собирался откровенничать. Интересно было, связана ли как-то эта история с его шрамом? Люк поглядел на меня и улыбнулся. – Мне этот парень не нравиться, – заявил старший Хайтани. — Не беспокойся об этом, Сенджу. Обитатели лагеря в основном хорошие люди. В конце концов, мы все одна большая семья, не так ли? И мы заботимся друг о друге. Казалось, он понимал, какой одинокой и брошенной я себя чувствую, и я была благодарна ему за это, потому что парень постарше вроде него, даже если он вожатый, не часто стал бы церемониться с беспокойной школьницей — такой, как я. Но Люк пригласил меня в домик. Он даже украл для меня кое-какие туалетные принадлежности, это было самое замечательное, что кто-либо сделал для меня за весь день. – Он пользуеться тем, что Сенджу толком никто ничего не объяснил и манипулирует ею! – воскликнул возмущенный Такеоми. – Меня интересует то, зачем он это делает, – молвил Майки. – Узнаете в конце этой книги, – отозвалась Клото. Я решилась задать ему последний серьезный вопрос, который не давал мне покоя весь день. — Кларисса, дочь Ареса, шутила, когда называла меня отбросами Большой троицы? Потом Аннабет… дважды сказала, что я, возможно, «та самая». Сказала, что мне нужно обратиться к Оракулу. Что все это значит? — Терпеть не могу пророчества. — Люк сложил свой нож. — Что ты имеешь в виду? Шрам на его лице дернулся. — Давай-ка я объясню тебе все попросту. За последние два года, считая с того момента, как я забрался в сад Гесперид и вылазка оказалась неудачной, Хирон не позволил никому ни одного героического деяния. Аннабет до смерти хочется побывать в мире. Она не давала Хирону покоя до тех пор, пока он, наконец, не объявил ей, что уже знает ее судьбу. У него имелось пророчество Оракула. Всего он Аннабет не рассказал, но возвестил, что ей еще рано отправляться в поиск. Ей надо дождаться, пока в лагере не появится кто-нибудь особенный. – И именно поэтому она ведет себя высокемерно, будто она владеет всем лагерем? – гневно спросил Коконой. – На даный момент Хирон больше приносит неприятностей, чем пользы, – недовольно сказал лорд Тритон. — Кто-нибудь особенный? — Не переживай по этому поводу, девчонка, — сказал Люк. — Аннабет хочется думать, что каждый новый обитатель лагеря — это знак, которого она ожидает. А теперь пошли, пора ужинать. – Наконец-то, – проговорил Санзу. – Надоело слушать его. Когда он проговорил это, издалека донесся звук рога. Каким-то образом я догадалась, что это поющая раковина, хотя никогда прежде таких звуков не слыхала. – Это одна из способностей детей моря, – произнес лорд Посейдон. – Интересно, – пробормотал Риндо. — Одиннадцатый, строиться! — закричал Люк. Все обитатели домика, человек двадцать, построились в шеренги. Становились по росту, поэтому, разумеется, я оказалась в самом хвосте. Подходили ребята и из других домиков за исключением тех трех, где никто не жил, и восьмого домика, который в дневное время выглядел обычно, но, когда солнце садилось, начинал отсвечивать серебром. Мы прошли вверх по холму к павильону, где располагалась трапезная. Выходившие из лугов сатиры присоединялись к нам. Наяды выплывали из озера. Еще несколько девочек появилось из-за деревьев — то есть, я хочу сказать, прямо из деревьев. Я видела, как одна из них, лет девяти-десяти, отделилась от клена и вприпрыжку побежала вверх по холму. – От всего этого можно сойти с ума, – тихо молвил Мочизуки. – Не исключено, – весело отозвался на слова смертного лорд Гермес. – Сомнительное удовольствие, – сказал Какучо. Всего собралось около сотни ребят, несколько дюжин сатиров и разбившиеся на группы дриады и наяды. В павильоне вокруг мраморных колонн ярко пылали факелы. Центральный огонь полыхал в бронзовой жаровне размером с ванну. У каждого домика был собственный стол, покрытый белой скатертью, обрамленной пурпурной полосой. Четыре столика пустовали, но за тем, что принадлежал одиннадцатому домику, собралась целая толпа — яблоку негде упасть. Мне пришлось сесть на самый край скамьи, причем примоститься удалось только наполовину. – Дай угадаю, за пустые столы нельзя садиться по той же причине, что и нельзя занимать свободныеидомики? – риторически спросил Ран Хайтани. – Ты прав, – подтвердил мысль мужчины Хаос. – Как же это глупо, – выдохнул Коконой. Гроувера я увидела за двенадцатым столиком вместе с мистером Д., несколькими сатирами и парой пухлых блондинистых карапузов, как две капли воды похожих на мистера Д. Хирон стоял сбоку, поскольку за обеденным столом для кентавра было слишком мало места. Аннабет сидела за шестым столиком, в окружении серьезных, атлетически сложенных молодых людей со светло-золотистыми волосами. Кларисса пристроилась за моей спиной, за столиком Ареса. Она явно перевозбудилась после случая в туалете, потому что хохотала и рыгала в сторону своих подруг. Наконец Хирон звучно ударил копытом по мраморному полу. Он поднял кубок и провозгласил: — За богов! Все последовали его примеру, дружно поддержав тост: — За богов! Дриады подносили блюда с едой: гроздья винограда, яблоки, клубнику, сыр, только что испеченный хлеб и — к моей великой радости — мясо, жаренное на углях! Бокал мой был пуст, но Люк сказал: — А ты попроси его. Что хочешь, только, конечно, безалкогольное. — Вишневую колу. – Круто! – крикнул Ран. – Сенджу сейчас что-то сделает, – молвил Тритон. – О чем вы? – спросил Такеоми божество. – Хороший брат, даже не знает привычки своей сестры, – сарказмом в голосе наследника Атлантиды можно было убить кого-нибудь. – Мой сын хотел сказать, что Таласа слишком сильно любит синий цвет, – произнес лорд Посейдон. – И что это значит? – задал вопрос Мочизуки. – Сенджу ищет одежду синего цвета, еду того же цвета и так далее тому подобное, – пояснил Вакаса Имауши. Бокал тут же наполнился сверкающей жидкостью цвета жженого сахара. Тут мне пришла в голову мысль. — Голубую вишневую колу. Цвет напитка изменился на ярко-кобальтовый. – А, тоесть все настолько плохо? – молвил Какучо. – Ты даже не прелставляешь, – в один голос заявили Вакаса, Тритон, Посейдон и Гермес. Я осторожно сделала маленький глоточек. Отлично. И я выпила этот бокал за свою мать. «Она не умерла, — продолжала уверять я себя. — По крайней мере, не насовсем. Она в том, подземном мире. И если это место на самом деле существует, то однажды…» – Нет! – хором крикнули мужчины из Бонтен. – Она же этого не сделаоа? – испугано спросил Ран. – Я... я не знаю, – ответил напуганый Такеоми. – Узнаете из книги, – произнесла Атропос. Ее слова вовсе не искоренило страх из их сердец, но дало понимание, что из Сенджу все будет хорошо. — Держи, Сенджу. — Люк протянул мне блюдо с жареной говядиной. Я наложила себе побольше мяса и уже приготовился засунуть в рот здоровенный кусок, как вдруг заметила, что все встают и подходят с тарелками к жаровне посреди трапезной. Я поинтересовалась, может, они идут за десертом или еще за чем. — Пошли, — велел мне Лука. Подойдя поближе, я увидела, что все бросают в огонь лучшие куски: самую спелую клубнику, самые сочные куски говядины, самые пухлые, пропитанные маслом булочки. — Огненное жертвоприношение богам, — пробормотал Лука мне на ухо. — Им нравится запах. – Действительно? – поинтересовался Риндо. – Запах, конечно, приятный, но дело не в этом, – ответил Изначальный. – А в чем же? – задал вопрос Манджиро. – Объяснения после главы, – прервала мужчин Лазесис. — Ты шутишь? – Нет, малышка Сенни, он не шутит, – молвил Ран. Люк взглядом предупредил меня, чтобы я восприняла его слова всерьез, но я не могла не подивиться тому, что бессмертным, всемогущим богам может нравиться запах горелой пищи. Люк подошел к огню, склонил голову и бросил в жаровню горсть крупного винограда. — Гермесу. Настала моя очередь. Хотелось бы мне знать, имя какого бога произнести! – Прости меня, дочь моя, – тихо произнес Посейдон. Наконец я молча взмолилась: «Кто бы ты ни был, скажи мне. Пожалуйста!» Я сбросила в пламя большой кусок говядины. И, почувствовав струйку дыма, вовсе не ощутил рвотного позыва. Запах ничем не напоминал запах подгорелого мяса. Из жаровни к небу вознесся аромат горячего шоколада, поджаристых шоколадных пирожных с орехами, гамбургеров, полевых цветов — сотен разных вещей, которые никогда не сочетались, а тут образовывали ни с чем не сравнимое благоухание. Я даже почти поверила, что боги могут жить этими запахами. Когда все вернулись на свои места и заканчивали ужин, Хирон снова призвал нас к вниманию стуком копыта. Из-за стола с тяжелым вздохом поднялся мистер Д. – Сейчас что-то будет, – весело пропел Гермес. — Полагаю, я должен поприветствовать всех вас, сорванцы. Ну, ладно, привет. В нашем расписании произошли некоторые изменения. Наш исполнительный директор Хирон сообщил, что следующий захват флага откладывается до пятницы. Пока же лавровый венок удерживает у себя домик номер пять. Над столиком Ареса раздались нестройные радостные возгласы. — Мои поздравления, — продолжал мистер Д. — Также хочу сообщить, что сегодня к нам прибыл новичок. Сенко Тала Акира. Хирон прошептал ему что-то. — То есть я хотел сказать, Сенджу Таласа Акаши, — поправился мистер Д. — Вот теперь все правильно. Ура и все такое. А теперь бегите к вашему глупому костру. Вперед. – Он издеваеться? – вырвался вопрос из уст Такеоми. – Да, – прямо ответил Хаос. – Но, почему? – сказал Какучо. – Потом скажу, – молвил Изначальный. Все разразились приветственными криками. Затем мы все направились к амфитеатру, где обитатели домика Аполлона исполнили «Пойте вместе с нами». Мы пели песни, сочиненные жителями лагеря и посвященные богам, ели традиционное сладкое угощение, шутили, и самое странное было то, что никто больше не обращал на меня внимания. Я чувствовала себя как дома. – Звучит очень хорошо, – проговорил Санзу. – Но надолго ли сохраниться эта атмосфера? – спросил Майки. – Не каркай! – отозвался Коконой. Еще позже, когда искры костра взвивались к звездному небу, снова прозвучала поющая раковина, и мы стали расходиться по своим домикам. Я даже представить не могла, как я вымоталась, пока без сил не рухнула на взятый взаймы спальный мешок. Мои пальцы сжимали рог Минотавра. Я подумала о маме, но в голову пришли только хорошие воспоминания: ее улыбка, сказки, которые она читала мне на ночь, когда я была еще совсем маленькой, и как она успокаивала меня, что не позволит клопам кусаться. Стоило мне закрыть глаза — и я моментально уснула. Так прошел мой первый день в Лагере полукровок. Если бы я знала, как недолго продлится моя радость. – Почему последняя мысль Сенджу прозвучала столь зловеще? – тревожно спросил Такеоми.