Nemesis for the guilty

      Япония горела. Стоило «первой войне» уничтожить четырнадцать городов, несколько гектаров леса и огромное количество жизней, всё уже стало понятно. Им не выжить.       Когда на «первой войне» рядом с Мидорией Изуку так много всего было стёрто в пыль, когда его лучшего друга пронзили и разорвали на две части, когда его старого наставника погребло под руинами, когда случился побег из Тартара, когда следующие четыре года превратились в горящую мусорку — уже тогда все знали, что увязли в дерьме, из которого не выбраться.       Даже Изуку понял это. Несмотря на его оптимизм и реже легкомысленность, крах мира был ощутим. И если сначала он цеплялся за бытие праведника, после времени на это не осталось. Люди — существа адаптирующиеся, а инстинкт самосохранения заставлял снова и снова переступать через неуместные сожаления и желания самопожертвовать.       Наблюдая на протяжении коротких четырёх лет за многочисленными мучительными смертями, он, может быть, и верил в светлое будущее где-то глубоко. Но на это и подобные внутренние размышления не было времени.       Когда умерла Урарака-сан во время операции по поимке сбежавших преступников, Изуку ревел, кричал и пообещал, что поймает этих злодеев, но его прервал новый взрыв и бой. Когда Хагакурэ-сан, Киришима-кун и Оджиро-сан были буквально съедены и раздавлены буйством Гигантомакии во время «инцидента Харадзюку», Изуку начал выкладываться до обмороков, но тренировки сами заменились на бесконечные погони.       Когда Яойорозу-сан и Авасе-кун были сожжены под социопатичный рёв Даби, а Тодороки-кун был лишён почти всей левой стороны тела, чудом впав в кому, Изуку начал молиться каждый день, лишь бы это закончилось хоро... Хоть как-то. И каждый раз молитва обрывалась громом ударов.       Когда Всемогущего та тварь убила и раскромсала на глазах у всего мира под собственный ублюдский смех, Изуку не нашёл сил даже поплакать — нужно было зашить новую рану и не сдохнуть от потери крови. Когда почти весь класс Б был порублен «Парадом смерти печальных лиц» Тоги, а после стал её новым материалом для метаморфоз, Изуку совсем потерял связь с реальностью.       Это было похоже на день сурка. Проснуться в погроме, оказаться в сражении и убивать, быть выброшенным на руины и вырубиться. Повторять на протяжении четырёх лет. Возможно, иногда добавлять перекус украденной из заброшенного магазина едой — угрызения совести были уничтожены после первого крупного убийства — ведь в хаосе и огне еду достать было сложно, дышать трудно из-за перманентного дыма, спать дольше часа — просто самоубийство. В бесконечных превозмоганиях он осознал где-то глубоко, что войне не нужны нытики, а ему хотелось жить немного дольше.       Сотни миллионов людей были убиты, сотни тысяч людей стали недееспособными, сотни людей стали злодеями и столько же городов были уничтожены; а каждый день он думал только о том, что нужно выжить. Это было в принципе единственным, о чём Изуку успевал думать.       Потому что на истерики времени не было. На волнения о том, что многие про герои просто бесследно исчезли, как и Шинсо-кун, а их коммуникаторы замолчали — тоже. Собственная жизнь стала если не самой важной, то точно рядом с вершиной приоритетов. И в свободные секунды он не проверял частоты, он, блять, просто искал место для минутного сна.       Может, новость о смерти мамы что-то и сломала, но для этого не было времени. Времени вообще было мало. Все мысли и печали прерывались новой атакой, погоней за злодеями и боем. Всё остальное? Бессмысленный сон для поддержания тела хоть в таком выблядском состоянии.       Не было времени размышлять, когда он стал таким, когда пропали силы на истерики, когда кончились слёзы и пафосные слова.       Время было единственным имеющим значение.       Мидория Изуку просто хотел жить чуточку дольше.       ─ Последние несколько, возможно, месяцев — сложно вести счёт дней в такой беготне — он практически перестал видеть кого-то кроме злодеев и трупов. Изуку не знал, где его ещё живые бывшие одноклассники и другие про герои (жив ли хоть кто-то?), но это не было чем-то важнее выживания.       То, что он смог найти ещё не полностью сожжённый лес, вроде как радовало. Он молился только о том, чтобы поспать чуть больше. Может, тогда мандража конечностей и мошек в глазах станет чуточку меньше — о их прекращении даже просить было бы слишком. Прислонившись к дереву и улёгшись на мхе, Изуку провалился в чёрный сон.       Внезапно Чувство опасности загудело в голове с силой дрели. Вырваться из дрёмы было легко, но стоило осознать, что именно могло послужить такому всплеску, так его снова пробила дрожь.       — Приём, говорит Деку! Приём! Высылаю координаты! Тварь объявилась! Повторяю! ЭТА ТВАРЬ ЗДЕСЬ! — Изуку вопил, включив почти что мёртвый коммуникатор в ухе и надеясь, что ещё остался кто-то живой в приёмной. Честно говоря, даже надежда была мизерной.       Земля задрожала, стоило твари приземлиться на неё. Даже через километры Изуку чувствовал это, а причуда дрожала внутри. Нет-нет-нет...       ИЗУКУ, БЛЯТЬ, НЕ ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ ТАК БЫСТРО!       Он не справится один, чёрт возьми, никто не справится! Во время битвы той твари со Всемогущим, когда бывшего Номера Один поддерживали сотни про героев и технологии I-острова, никто не выжил, а тварь приняла облик почти что монстра! Это уже был не Все за одного, а просто мерзкое чудовище, что кромсало Всемогущего несколько часов, принимая всё более отвратный вид.       (Кажется, так сказалась одна из причуд, что помогла твари убить столько опытных про героев и уничтожить несколько ракетных снарядов, сброшенных по приказу Комиссии... Имеет ли это значение?)       После битвы он ушёл в анабиоз, не подавая признаков жизни и исчезнув с радаров на целых два года; разрушенная Япония почти что выдохнула, если бы не Гигантомакия, что впал в буйство от возможной гибели хозяина — случился «инцидент Харадзюку». Сейчас же, похоже, он восстановился.       Этого ведь достаточно для утверждения «ситуация — пиздец»?       Потому Изуку использовал Полёт, мчась над деревьями и бесконечно отсылая свои крики по коммуникатору — тварь так и так нашла его, раз двигалась слишком уверенно и точно. Плевать, что это бегство, он занимается этим четвёртый год!       (Выжить в этом мире, продлив его существование, став драгоценным временем и отсрочкой! Выжить-выжить-выжить!)       — Приём, говорит Пятая группа. Высылаем выживших. Продержись хотя бы десять минут. — Слышится с обратной стороны. Похоже, из Альянса повстанцев-мирных граждан выжила только Пятая группа — поддержка, медики и лишь десяток бойцов. Пиздец.       С одной стороны хочется паниковать и орать, потому что Изуку не хочет умереть так рано, с другой же отсутствие нормального сна на протяжении недели истощили его слишком сильно. Приток сил от двадцати минутного отдыха на мхе уже прошёл, и его сознание опять мутнеет.       Не имеет значения пиздец ситуации, Изуку в таком режиме просто не в состоянии нормально чувствовать адреналин. Его максимум был достигнут криком в коммуникатор, всё, сейчас он снова вырубится или сдохнет на месте.       Рёв пробил до мурашек своей силой. Кажется, он был буквально в километре от Изуку, и это заставило лететь и хвататься Хлыстом за деревья активнее.       Приближение твари чувствовалось всё сильнее, а голова раскалывалась от боли. Выжить-выжить-выжить!..       Стоило боли в голове кольнуть сродни пули через череп, а тени от лапы твари накрыть всего Изуку и пару деревьев поблизости, как раздался шорох и резкий свист. Тело твари закричало, когда ракета пробила кожу и нанесла мизерный урон.       — Приём, мы здесь. Задержим его максимум на тридцать минут, покажись медикам, они к востоку.       Изуку почти что в бреду уворачивается от огромной ладони твари, пока та размахивает конечностями в попытке увернуться от новых ракет. Свист и взрывы оглушали, но единственное, что заставляет не обращать на это внимания — выживание. Изуку снижает высоту, перемещаясь Чёрным хлыстом между деревьями, лишь бы снова не привлечь тварь.       Добраться до поляны, где развернули маленький лагерь и прячутся медики, было легко. Изуку моментально падает на подстилку, давая одному из лекарей начать обрабатывать его старые раны и даже подлечивать причудой — слабой, даже близко не сравнимой с покойной Исцеляющей девочкой, но на войне все средства хороши.       За следующие полчаса Изуку смог вздремнуть и излечиться достаточно, чтобы снова нормально ходить и даже бить, не ловя после судороги. Кажется, к Пятой группе присоединились ещё пара бойцов, что вроде радовало — они проживут чуточку дольше, но и видеть перед смертью гору трупов не хочется.       Никто уже не воспринимал это великой битвой, как было в последний день Всемогущего. Просто отсрочка с долей надежды, что всё закончится не Армагеддоном. Может, оттого затравленные взгляды сейчас воспринимаются так обыденно. Сколько раз они пытались — и разве что-то вышло?       Стоило начать собираться подменять членов Пятой группы, как он заметил, что какая-то девушка уже таскала раненых со следами от когтей, обожжённых различной энергией. Когда Изуку закончил надевать снаряжение, она подошла и положила ладонь ему на плечо.       — Если проиграешь, сделай так, чтобы потом я смогла тебя утащить, не сдохнув. Пожалуйста. — Её голос был измученным, хоть здесь и не было тех, кто не говорил бы также. Изуку смог только медленно кивнуть, тут же срываясь в бег.       Ему нужно убить одну тварь.

──

      Изуку блюёт лишь водой и слюной, когда получает очередной удар в живот. Рёбра внутри явно сломаны под чистую, а органы начали превращаться в кашу. Тварь кряхтит и смеётся, когда бьёт полностью изломанной конечностью, покрытой Чёрным хлыстом — вырваться Изуку пытается даже на грани смерти.       Чуть дольше... Чуть дольше...       Сознание Изуку плыло так сильно, что рационально использовать причуды просто не выходило. Да и думать тоже — скудно.       Тварь игнорирует кровь, что хлещется из собственных обрубков конечностей и глубоких ран — только кряхтит, пытаясь рассмеяться над Изуку. Тонкая рука с изуродованными пальцами хватает его ногу, поднимая с земли, а на высоте сжимает туловище и с рёвом Изуку, хрустом и хлюпаньем отрывает её.       Боль, что пронзает тело Изуку, отвратительно сильная. Падая обратно в грязь и лужу собственной крови, он кричит до срыва голоса, всё равно продолжая открывать рот и этим разрывая кожу на стыке губ. Мозги полностью прекратили работу, и всё остальное он воспринимал через вспышки одного функционирующего глаза.       Тварь расправляет руки, обрубки и лапы, поднимая к серому небу, смеётся; тварь одним неосторожным ударом смахивает пару деревьев; тварь тянет руку, что начала регенерировать, к Изуку; тварь поднимает его к небу; тварь...       Тварь тянет лапу к его голове, чтобы оторвать, а у Изуку хватает сил только открыть оставшийся глаз.       Резкий возглас где-то вдалеке.       Мир моментально растворяется.

──

      По комнате разносится истошный крик.       Изуку открывает глаза, моментально прижимая ноги к груди и руками оттягивая длинные волосы. (Внезапный прилив сил и отсутствие голодания не то, что сейчас заметно.)       ОН НЕ ХОЧЕТ УМЕРЕТЬ! НЕТ-НЕТ-НЕТ!       БОЛЬНО, БОЛЬНО, БОЛЬНО!       Голова кружится, мерзко, отвратительно! Тошнота подступает к горлу, когда фантомные ощущения снова накатывают, а боль пульсирует. Глаз жжётся и слезоточит, ногу сводит судорогой. Множество невидимых линий на его теле будто воспаляются, и всё это так болезненно!       ХВАТИТ-ХВАТИТ-ХВАТИТ!       Изуку вжимается в себя, пытаясь найти позу, в которой боль утихнет, но ничего не помогает. Терпеть, терпеть, не реветь, молчи, прячься!       Покалывание и жжение накрыли его с головой, отчего думать не получалось. Изуку бесконтрольно напрягал мышцы и оттягивал волосы, стараясь переместить фокус на что-то другое. Не получалось.       На протяжении часов он просто старался не кричать.       ─ Стоило пройти пику, всё пошло на спад, постепенно. Изуку не знает, сколько времени он провёл в таком состоянии, да и думать над этим не хотелось. А вот спать — да. И очень сильно.       Но нельзя. «Это война» — напомнил себе Изуку, всеми силами подавляя оставшиеся капли паники и истерики. Если продолжит, то точно сдохнет.       Так он отпустил волосы и взглянул на руки. Они были маленькими, детскими и в лёгких царапинах — совершенно не те поломанные и шрамированные, что принадлежали Изуку. Проведя этой чужой ладонью по лицу, он мог сказать, что оно тоже было слишком мягким, пухлым и ровным.       Да и всё было таким, чего уж — детским и неповреждённым. Не принадлежащим Изуку. А учитывая волосы, что отдавали фиолетово-чёрным и были слишком длинными — даже не детской версией Изуку. Значит, не перемещение во времени, на что очень хотелось надеяться.       Самое же главное, что Один за всех не отзывался. Это почти снова вогнало в панику, но он смог сдержаться. Просто внутри было слишком пусто и просторно, отчего тело ощущалось неполноценным.       Снова чувствовать себя беспричудным было мерзко.       ─ Комната ему тоже была незнакома. Не его родного дома, не общежития Академии, это даже не чёртов лес и обвалены. Обычное помещение в серых и фиолетовых цветах, наполненное книгами (не о героях, не комиксами, не тетрадками Изуку по анализу) и детскими игрушками.       Изуку осторожно перемещает крохотные ноги из-под одеяла на пол и, оставляя вес на них, тут же валится. Мысленно цыкая, медленно переворачивается на спину и уставился в потолок. Потом.       Окружение? Окно с пола не видно, но в комнате царит совсем раннее утро, только-только посветлело. Учитывая, что провалялся он какое-то время, то «переместился» Изуку ночью. Что это даёт? Да ничего.       Так Изуку предпринимает ещё одну попытку встать, теперь выполняя действия настолько медленно, насколько мог. Ноги были слишком короткими и непривычно слабыми, из-за чего адаптироваться получалось плохо. Но Изуку встал! Ага, вау.       Тихо шагая и выставляя руки вперёд для равновесия, Изуку смог покинуть комнату! А за окном действительно ничего необычного, просто спальный район.       Вот только он не разрушенный, как ожидалось. Настолько обычный, что странно.       Коридор не содержал опасности. Просто бежевые стены с висящими фотографиями в рамках, пара тумбочек с цветами в вазе и другие двери в комнаты. Опять же, настолько нормально, что даже настораживало.       Изуку заходил в каждую комнату, но все они были простыми и даже немного необжитыми, а «аварийный чемоданчик» в виде рюкзака совсем не поношенный, все запасы целы и предметы первой необходимости новые. Так, будто его не используют каждый день, когда очередной злодей с гигантофикацией буйствует.       Ходить без привычного покалывания в голове от Чувства опасности было странно, незащищённо. Этот дом всем своим видом источал странность, а Изуку не знает, где именно она сильнее всего!       Наконец он находит проход к кухне, где быстро берёт самый острый нож. Хоть что-то для самообороны. Исследуя её, натыкается на записку неровным почерком на жёлтом стикере, прикреплённую к шкафчику.       «Мику-чан, в этот раз вернусь чуть позже, где-то к часу дня, нужно немного подменить Амэ-сан. Завтрак знаешь где. Люблю!»       Изуку передёрнуло. Ещё пара доказательств того, что это не его тело.       Кроме очевидно, что никто не называет его «Мику-чан», Мидория Инко никогда не писала записки, прежде чем бежать на ночную смену. Она была слишком тревожной, чтобы уйти, не услышав ответ и его живой голос, потому всегда звонила утром или будила перед уходом.       Учитывая, что заметка не подписана (кто вообще стал бы подписывать её, зная, кто получит?), у этого тела, скорее всего, один родитель. Изуку может предположить, что это мать тела, раз приготовила завтрак, но это не точно — в их время такие стереотипы несколько устарели.       Изуку решает действовать решительнее, раз уже влез в чью-то жизнь, потому начинает открывать шкафчики во всех комнатах и изучать. Очевидно, что в чужое бельё он не лез, зато документы многое открыли.       Так в предположительно комнате родителя, что теперь точно мать, были документы о заключении брака, разводе, передаче родительских прав на сына матери и свидетельство о рождении.       Изуку не знает, какой сейчас год в этом мире, так что не может узнать возраст этого детского тела, но теперь известно «его» имя — Акатани Микумо. Мать же зовут Акатани Инко, что... Очень настораживало.       Имя «Инко» было выдуманно родителями его мамы из-за уверенности в причуде типа телекинеза, а значит встретить тёзку практически невозможно. И добавляя то, что мир за окном не разрушенный, признаков войны нет, а семейная ситуация этого тела идентична Изуку...       Вырисовывается картина параллельного мира.       Что как бы пиздец.       Конечно, это слишком голословно, так как всё ещё подходят варианты с причудой управления сознания или перемещения во времени с подселением в другое тело, но... Ощущалось слишком маловероятным.       Это совершенно не похоже на причуду перемещения во времени, так как было научно доказано, что таких причуд нет и не предвидится. Эри стала исключением из-за практически нулевой по проценту вероятности мутации, тем более её причуда влияла только на одно конкретное тело и отматывало его в прошлое, не затрагивая весь мир и не перекликаясь с будущим. А год, указанный в документах, больше, чем при битве с тварью, так что в таком варианте это было бы именно «будущим».       Да и вряд-ли после войны с тварью всё пришло бы в порядок за тридцать лет.       Рассматривая вариант с управлением сознания, Изуку он кажется более вероятным, но всё ещё странным. Тварь точно не стала бы применять одну из своих причуд, потому что на тот момент не могла думать о чём-то таком сложном, а какому-нибудь злодею или гражданскому рядом это просто не нужно — Изуку и так был при смерти, долго бы этот сон или гипноз не продлился. А он здесь несколько часов точно, за это время Изуку должен был умереть. Даже если для его изменённого сознания всё шло быстрее, чем в реальности с войной, всё ещё стоит вопрос «Нахуя? А главное — зачем?»       Ещё из бредовых вариантов можно выделить, что он в коме или спит, но надеяться на что-то такое было бы слишком... Болезненным? Просто тогда через какое-то время Изуку проснулся бы во времена до войны и всё равно не смог бы жить как гражданский, тем более с таким-то набором травм. Это просто обнуляет весь путь, что он прошёл! А если во время бойни, то это ещё хуже — просыпаться в этом Аду было просто страшно.       Так что рабочей версией Изуку было «попадание в параллельный мир после высоковероятной смерти».       От этого осознания было мерзко.       Он жил четыре года в прогрессирующем апокалипсисе среди злодеев, руин и трупов, чтобы просто... Умереть от твари и проснуться здесь? Не победить посмертно, не дать членам Пятой группы время на сбежать, а просто истечь кровью во время битвы? Это даже не смешно, это больно.       Все жертвы и все его мёртвые друзья, товарищи и учителя, его погибшая мама — и всё напрасно, потому что после его смерти тварь пойдёт по городам и континентам. Просто... За что?       Это, блять, нечестно. Не по отношению к Изуку, не ко всем уже мёртвым. Это несправедливо! Это неправильно! Почему именно все они?!       Изуку почувствовал, как сердце больно колит, а глаза начинает щипать и жечь. От этого абсурда было просто противно, плохо и отвратно, и детское тело Микумо не могло просто вынести это. Изуку чувствовал, как его накрывает не просто паника, а настоящая истерика.       Все эти годы, все старания и страдания были напрасными. Он мог умереть в любой из дней четырёхлетнего Ада, и ничего бы, блять, не поменялось — все так и так умрут от твари, что он, как Девятый, не сдержал. Более того, он уничтожил Один за всех, не передав кому-то ещё. Изуку перечеркнул весь путь предшественников, он, вероятнее всего, дал твари убить всю оставшуюся Пятую группу, после и мир, а сам Изуку, блять, просто сдох!       ЭТО НЕЧЕСТНО! НЕЧЕСТНО-НЕЧЕСТНО-НЕЧЕСТНО!       Он жил на грани смерти четыре года, он убивал и иногда грабил, он жертвовал и отступал, чтобы всё закончилось вот так?! Он голодал месяцами, не спал неделями и надрывался до полностью сломанных конечностей, чтобы просто не справиться в один день?! Он видел, как его товарищей и друзей режут и буквально едят, чтобы просто самому проиграть, даже не отомстив?!       ЭТО НЕВОЗМОЖНО! НЕПРАВИЛЬНО, БЛЯТЬ! НЕСПРАВЕДЛИВО!       Изуку падает на пол и бесконтрольно глотает воздух, зубами зажимая попадающие волосы, царапая ногтями кожу головы. Бьётся виском об пол, пытаясь заглушить болью приступ, но ничего не помогает. Не сможет помочь ещё долго.       ВСЁ НЕ ДОЛЖНО БЫЛО ЗАКОНЧИТЬСЯ ТАК!