Виртуоз

Альберт, накрахмаленный и отутюженный, вышел на сцену консерватории, где уже расположились сорок оркестрантов. Шорохи и разговоры стихли, все взгляды устремились на него. Благоговейную тишину зала нарушали только его шаги. Когда он встал рядом с роялем и поклонился с застенчивой улыбкой, в зале не было слышно даже вздохов. Ах, Альберт Манштейн, молодой виртуоз, кудесник-пианист, красавец и интеллектуал. В предвкушении публика забывала дышать. Вот он поудобнее уселся на банкетку за роялем и размял длинные пальцы. Вот бросил взгляд на дирижера. Маэстро кивнул в ответ. «Спокойно. Это всего лишь концерт Рахманинова.» - подумал Альберт. Его пальцы деликатно коснулись клавиш. Первые ноты зазвучали тихо, но каждая попадала точно в нерв. Он как будто вытягивал из небытия, из невидимой грозовой тучи большого летучего змея. Сражался за него с бурей, то укрощал и усмирял её, как добрый милосердный бог, то громыхал в ответ, метал молнии, почти упускал из рук тонкую нить мелодии, то снова ловил и укачивал её, словно младенца. И публика вместе с ним то ужасалась, то выдыхала с облегчением, грустила, торжествовала, умилялась и каждый чувствовал, что это его душу белокурый волшебник за роялем пытается отвоевать у грозы, защитить и утешить. Вот прозвучал отчаянный аккорд и длинные пальцы помчались по клавишам в безумном пассаже. Вступил оркестр, великолепное вдохновенное войско. Пальцы носились по клавиатуре, оркестр шумел вместе с ним, но не смел заглушать. Финал. Радость, торжество, победа! Несколько прыгучих пассажей, и пальцы отскочили от клавиатуры. Альберт, в эйфории, бросил взгляд наверх, в зал, и публика взорвалась. Люди вскакивали с мест, яростно аплодировали и захлёбывались криками «БРА- ВО!» К сцене стекалась толпа с букетами. Кто порывался лезть на сцену, чтобы вручить свои цветы ему лично. Несколько плечистых молодых людей, сдерживали самых неистовых. Альберт с растерянной улыбкой смотрел на толпу, охапка цветов в его руках становилась уже совсем неохватной. Поклонившись уже в пятый раз, с мольбой взглянул на администратора и направился к выходу. Тот коротко кивнул, и на сцену выбежала стайка нарядных детей, они тут же подняли букеты с пола и понесли их за артистом. За пару шагов до выхода, на его плече повисли роскошные кружевные трусы. Альберт невозмутимо снял их с плеча и засунул в нагрудный карман на манер платочка. В коридоре его уже ждали оркестранты. — Вы сыграли просто великолепно, Альберт Фридрихович! — Воскликнул какой-то молодой человек из вторых скрипок. Его сразу же кто-то поправил: «Как всегда великолепно». — Альберт, вы душка! — Крикнула девушка-флейтистка. — Дорогие мои, — мягко заметил пианист, — Это наш общий успех. Каждый вложил в это прекрасное выступление упорный труд. И вот результат. Поздравляю! И он начал раздавать музыкантам букеты, принесенные из зала. К кому бы он ни подходил, он делал какой-то комплимент об исполнении. Наконец переполох утих, и Альберт направился к выходу. Ему хотелось поскорее уехать домой. И тут на его плечо властно легла чья-то рука. — Альберт! От неожиданности он подпрыгнул. За спиной стоял друг- виолончелист Миша Фаламеев. — Миша! Ты чего? — От неожиданности Альберт чуть не начал заикаться. — Боже мой, вот же вы, гении, нервные! — Рассмеялся Миша и хлопнул друга по спине. — Выступил ты, конечно, отменно. Могёшь! Альберт лишь неловко засмеялся. Ему на глаза неожиданно попались блестящие часы на Мишиной руке. Рядом с ухом раздалось знакомое постукивание, словно кто-то щёлкал клювом рядом с его головой. Альберт проморгался, встряхнул шевелюрой, и быстро переведя взгляд обратно на весёлое веснушчатое лицо друга. — Так, Миш. А ты тоже домой? Ты же, вроде, хотел на банкет... — А как же без тебя? — перебил виолончелист, крепко стиснув плечо Альберта. — Ну Миш.. Ты же знаешь, не люблю я этого. — Альберт заюлил и попытался вывернуться из крепкой хватки друга. — Без тебя никак, звезда наша! — воскликнул Миша, не давая Альберту ускользнуть. — ...И я так устал, Миш.. — Продолжил Манштейн, и с мольбой посмотрел на друга. — Ну нет, Альбертушка, так не пойдёт. — усмехнулся Миша, ловко разворачивая пианиста спиной к двери. — Это уже неуважение какое-то. Мы без тебя заскучаем, так что ты идёшь вместе с нами на банкет. С этими словами Фаламеев, покрепче ухватил друга за плечо и потянул его в банкетный зал. . «Зараза… но, он же не знает...» — в панике думал Альберт, и покорился. Как только они зашли, обстановка моментально ослепила Альберта. Его взгляд в панике метался по залу и цеплялся за всё, что имело хоть какой-то блеск. Люстры, фужеры, хрусталь, столовое серебро, браслеты, часы и кольца на руках гостей. Пианист взял в руку какую-то булочку со стола и начал нервно жевать. Рядом с ухом раздалось щёлканье клюва. Альберт повернул голову и нахмурился. На его плече сидела сорока. «Опять ты», — нервно прошипел Альберт и поспешил отойти в угол зала, чтобы никто не подслушал. «Ага», — кивнула сорока, — «Ну-ка, взгляни на то колечко на руке Анечки-флейстистки. А часы у Мишки! Сияют как золото! Почему ты их не взял?» «Я не буду красть у лучшего друга, ты... Сучий потрох.» — пробормотал Манштейн, не придумав оскорбления лучше. Альберт не знал его имени, хотя был с ним знаком с окончания музыкальной школы. Поэтому в его голове это был для него Некто. Этот Некто появлялся каждый раз, когда он видел что-то блестящее. И, к своему ужасу, Альберт почти никогда не мог сдержаться. Его грязная тайна, его тёмная сторона. Он был не только пианистом- виртуозом, красавцем-интеллектуалом, но и самым ловким карманным вором и клептоманом. «Это огромное упущение,» — укоризненно заметил Некто в облике сороки, — «Помнишь, мама тебе никогда не разрешала носить такие колечки? А теперь ты може взять их сколько угодно. И никого не спрашивать. Просто сделай пару простых действий.» « Не хочу!» — упрямо прошипел Альберт, поглядывая то на Некто, то на зал, в ужасе от того, что кто-то заметит как он разговаривает сам с собой. — «Я не хочу красть. Это подло.» «Да мне плевать!» — оглушительно заорал Некто, в ушах у Альберта зазвенело, — «Пойди и возьми! Сейчас же! Я сказал, немедленно!» Сорока взмыла вверх, приземлилась на голову несчастного пианиста и принялась долбить её клювом. «Хорошо, хорошо, не надо, я...иду!» — с отчаянием прошептал Альберт. Он направился к флейтистке, на которую указал Некто. Сорока быстро успокоилась и, довольная, уселась на его плечо. Анечка сама шла ему навстречу. Он взглянул на её пухленькие пальцы, унизанные кольцами. С таких колечки будет снять непросто, чтобы никто не заметил. На среднем пальце сияло, узорчатое золотое колечко с голубым сапфиром, выточенным в форме цветка. Она была совсем рядом, их руки почти соприкасались, когда Альберт сделал едва заметное движение кистью и, как бы случайно, толкнул руку девушки. Кольцо тут же слетело с её руки, и Манштейн поймал его на лету и сунул в карман брюк. Аня ахнула и обернулась, когда её толкнули, она не заметила пропажи. Альберт тут же рассыпался в извинениях, и виновато взглянул девушке в лицо — Ой! Альберт, что вы, не нужно извиняться! — Аня ласково прикоснулась к его руке. Она всегда была тактильной, — Всё в порядке, уверяю вас, не переживайте! Пианист кивнул, неловко улыбнулся и быстрым шагом направился к выходу, ни с кем не прощаясь. Он выскользнул со служебного входа консерватории. Там его уже ждал автомобиль с водителем. И вот, рядом с ним проносится ночной город, Альберт сидит в тёплом и уютном авто, откинувшись на спинку. «Какой же я, всё- таки, негодяй..» — подумал он, со сладкой улыбкой и покрутил в руках колечко.