Неконформная теория поля

Уроки полёта были самыми неудачными для Ксено — он всё время забывал, что ему не обязательно махать руками. — Что этот придурок делает? — Барти таращился на него с земли, и каким бы умным не был Фокс, ответить на этот вопрос он не мог. Ксено то и дело отрывал руки от черенка и нелепо размахивал ими вверх-вниз. Его метла кружила по воздушным потокам сама по себе, как подброшенный на ветру лист. — Пытается быть птицей? — неуверенно предположил Фокс. — Он радуется, — хладнокровно сказала Пандора. Когда мальчики на неё обернулись, сжала черенок метлы и оттолкнулась от земли. Догадка Пандоры была самой правдивой из всех: уроки полёта не только были самыми неудачными для Ксено, но ещё самыми любимыми. Дома мистер Лавгуд не разрешал ему даже садиться на метлу. «Ты перевернёшься и расквасишь себе нос, малыш», — он смеялся, и пусть Ксено часто падал и набивал себе шишки, расквасить нос казалось самой страшной карой. Однажды нос уже расквашивался — хлынувшая кровь от случайного падения с винтовой лестницы так напугала Ксено, что он ещё три недели выходил из своей спальни по верёвочной из окна. В Хогвартсе Ксено впервые поднялся в воздух. Без земли, всегда слишком тяжёлой для его ног, на метле, желаниям которой он отдался целиком, мир оказался удивительно правильным. Но так казалось только ему самому. — Ты точно должен был стать барсуком, — презрительно заявил Барти, когда Ксено в очередной раз провалился в воздушную яму и кувыркнулся вверх тормашками. — Небо — это не твоё. Факультет Рейвенкло из года в год был самым успешным на поле квиддича — орлята словно рождались в воздухе. Барти запросто выписывал сложные завихрения над полем, Фокс переучился с американской позиции (в Америке сидели дальше от кончика черенка, что добавляло манёвренности, но лишало львиной доли скорости) уже в первые полчаса, а Пандора порхала легко и изящно, как бабочка. Только Ксено спотыкался снова и снова и снова. Но как ему нравилось спотыкаться! И совсем не нравилось, когда в урок вмешивалась тренер мадам Хуч. Над полем снова раздался оглушительный звук её свистка, и Ксено снова застыл посреди неба с зажатыми ушами. — Разбейтесь по парам! — скомандовала мадам Хуч, и дети, уже привыкшие под её ястребиным взглядом выполнять всё быстро и чётко, засновали на мётлах друг к дружке. С Барти становиться не хотел никто: Фокс благоразумно полетел к тощему мальчику с Хаффлпаффа, а самая пугливая девочка Рейвенкло, которой попадала на Барти чаще, чем ей бы хотелось, в этот раз поспешно встала с Пандорой. Остался только замерший посреди воздуха Ксено. Барти скривился. — Это несправедливо, — он пробурчал, взлетая к напарнику как на эшафот. Мадам Хуч тем временем подбросила несколько маленьких синих и жёлтых мячиков — красуясь, Барти поймал один из них. Остальные последовали его примеру. — Сейчас вы будете учиться ловить объект на лету, — объявила мадам Хуч и сверкнула своими ястребиными глазами. — Каждой паре понадобится один мяч. Вряд ли многие из вас станут ловцами в квиддиче, но в жизни этот навык ничуть не менее полезен. — Это точно, — насмешливо протянул Барти. Он с вызовом огляделся по сторонам, давая понять, что уж ему-то точно пригодится этот навык по назначению, но словил только испепеляющий взгляд мадам Хуч. Выдержав паузу, она продолжила: — Встаньте друг напротив друга на расстоянии пяти футов. Когда я дуну в свисток, вы начнёте перебрасывать мячик вашему партнёру и обратно. Каждый третий пойманный шарик принесёт вашему факультету один балл. Каждый третий пропущенный — минус балл. Дети сразу оживились. Поймать мячик на расстоянии пяти футов казалось совсем несложной задачей, особенно для тех, кто уже играл в квиддич. Но только взглянув на своего неумело барахтающегося в воздухе напарника Барти сразу понял, что для него дела плохи: Ксено не сумел бы поймать мяч и с трёх футов, и с одного. Даже с полфута поймал бы его в лучшем случае своим глупо разинутым ртом. Подбросив мяч в ладошке, Барти с явной неохотой его запустил. К его неудовольствию, Ксено даже не попытался его поймать — метла дёрнулась в сторону, и мяч шлёпнулся на пол. — Ты что творишь! — взвыл Барти. — Надо ловить мяч, а не уворачиваться от него! — Это не я, — возразил Ксено. — Это метла. Он ничуть не удивился, что метла поступила именно так. Кто бы стал намеренно подставлять себя под удар? Барти полетел вниз, подхватил мячик и вернулся обратно, в этот раз выглядя грознее предыдущего. В этот раз Ксено отвлёкся на смех: сощурившись, он уставился на квиддичное поле, где игроки Гриффиндора проводили новый набор в команду. Поттер свесился вниз головой, а старший Блэк кружил выше с битой и хохотал — вероятно, над упавшими очками друга, без которых тот слепо озирался по сторонам. «Они хорошие друзья, — почему-то подумал Ксено. — Барти хотел бы такого друга, но мы с Фоксом ему не подходим. Фокс отлично подходит мальчикам на Хаффлпаффе, а я не подхожу никому. Я сам по себе». И мяч снова пролетел мимо. Метла Ксено снова ловко увильнула вбок. — Ты даже не пытаешься! Если ты ещё раз так сделаешь, я тебе врежу! — завопил Барти. Злобно запыхтев, он кинул мяч в третий раз — сценарий повторился. Ксено был неуловим. — Минус балл для Крауча и Лавгуда! — деловито отчеканила мадам Хуч. Это послужило последней каплей: вне себя от ярости, Барти полетел на своего незадачливого партнёра. Одна метла с размаху ударилась о другую, и Ксено полетел вниз. Было больно. Очень больно. Он прокатился по земле, сдирая запястья, локти и коленки в кровь. Из носа закапали алые кляксы. «Барти!» — он слышал сверху крик Фокса. «Крауч!» — это со стороны мадам Хуч. Ксено слышал детские охи, свист снижающихся мётел, но думал только об одном: секунду назад он был в воздухе, слился в одно целое с ветром и метлой, теперь — на земле. С гудящей головой и заляпанной кровью мантией. Но он только что был там, там, наверху… Ксено поднялся, втягивая воздух резкими тихими вздохами. Голова кружилась, а глаза намокли. — Всё в порядке, — он сказал очень слабеньким, тонким голосом и выставил руку вперёд, видя, что мадам Хуч хочет к нему подойти. В глазах было темно: Ксено видел только собственную дрожащую ладошку и смазанный отпечаток травы. — Всё в порядке. Всё в порядке. — Зачем ты это сделал, Барти? — укоризненно спросил Фокс. — При чём здесь я?! — заверещал Барти. — Он сам! Он лишил нас балла! Он… он мог увернуться… Барти сам, кажется, испугался такой реакции. Недовольно взболтнув ногами, он отвернулся от Ксено. — Жив? Цел? — мадам Хуч тем временем деловито подошла к Ксено. Тот шарахнулся. — А ну-ка без шуточек тут, вдруг у тебя перелом? — Всё в порядке, — Ксено дрожаще повторил. — Всё в порядке. — Всё будет в порядке, если ты дашь мне тебя осмотреть! Ксено замотал головой и зажмурился, готовясь закричать — и тут его вдруг коснулась чья-то маленькая рука. Это была Пандора. — Глубокие вдохи делай, — подсказала она, легонько сжав его острое плечо. — Вот так. Смотри на меня и дыши. Ксено задышал, глядя в её большие голубые глаза. С каждым вдохом в голове гудело всё меньше, а картина вокруг приобретала всё больше ясности. Икнув, Ксено прижал рукав мантии к лицу и обнаружил, что она была не только заляпана кровью, но и протёрта в нескольких местах. Мистер Лавгуд не упаковал ему дополнительных нашивок. — Повернись, — Пандора вынула палочку, и Ксено, догадавшись, что она хочет залатать его мантию, поспешно покачал головой. Мантию мистера Лавгуда мог починить только сам мистер Лавгуд. Пандора настаивать не стала. — Пойдём, — сказала она. — Я провожу тебя к мадам Помфри. Позже, бинтуясь в больничном крыле, Ксено решил больше никогда не летать на метле. Небо не стоило расквашенного носа. Пандора оставалась загадкой: большую часть учёбы она его словно не замечала, но иногда казалось, что его видит только она.

***

Итак, каждую ночь башня Рейвенкло теряла одного из своих птенцов, а каждое утро Пандора как ни в чём не бывало шествовала вместе с остальными орлятами на завтрак. Теперь, когда бронзовый орёл впускал Ксено за любой ответ, проследить за ней случайно было невозможно. Действовать специально Ксено не любил — это сразу добавляет причастность. Причастность приводит к ответственности. Ответственность — чуждая Лавгудам ценность. Когда Ксено было почти семь, и мистер Лавгуд взял его посмотреть на шествие на Пентагон в шестьдесят седьмом году, они сидели в ветвях самого высокого дерева и смотрели на протестующих свысока. Ковёр из мятых плакатов, скрученные полицейскими люди — вот, чем запомнился маленькому Ксено этот день. «Зачем они идут, если их бьют?» — спросил он у мистера Лавгуда, когда они вернулись домой. Привычно отсмеявшись, тот тяжело вздохнул: «Они чувствуют ответственность за происходящее. Опасное чувство, малыш». Мистер Лавгуд был очень умён, а Ксено вполне сообразителен. Он отменно научился не вмешиваться в события, которые представляли для него опасность. Однако двадцать второго октября, в особенно яркую полнолунную ночь, Ксено отодвинул полог и на цыпочках прокрался к выходу. — Ты куда? — сзади послышалось шипение. — Хочешь растерять ещё больше баллов? Ксено обернулся: на него уставились высунувшиеся из-под своих пологов Фокс и Барти. Голос однозначно принадлежал последнему. — Я хочу посмотреть, ушла ли Пандора этой ночью, — ответил Ксено. — Кто? Это был Фокс. — Куда? Это был Барти. — Пандора, — терпеливо разъяснил Ксено. — Когда я пытался разгадать загадку орла, она уходила каждую ночь. Думаю, на Слизерин. Один раз я за ней проследил до самых подземелий. Фокс и Барти переглянулись — на их лицах было смятение. — Врёшь, — наконец, насмешливо сказал Барти. — Он разве умеет врать? — усомнился Фокс. Они помолчали. — И зачем бы ей ходить на Слизерин? — недоверчиво спросил Барти. — Там её брат, — разъяснил Ксено. Барти и Фокс снова посмотрели друг на друга в молчании. — Тогда мы пойдём с тобой, — наконец, сказал Барти. В его глазах загорелся азарт. — Но, если окажется, что ты врёшь! Он вскочил с кровати и пригрозил кулаком, но, вероятно, вспомнив сегодняшнее утро, тут же сконфуженно спрятал руки в карманы пижамных штанов. Затем потянулся за мантией. — Нам же нельзя выходить из спален в часы отбоя! — запротестовал Фокс. — Нас накажут! — Если ты такой воспитанный мальчик, то и сиди здесь, — презрительно сказал Барти. Накинув мантию на плечи, толкнул Ксено к двери. Фокс остался. Позже, многие годы спустя, Ксено часто раздумывал о том, как всё было бы иначе, будь с ними Фокс. Не только в ту ночь, но и в целом — с ними. Гостиная Рейвенкло была привычно пустой: даже в дневное время ученики предпочитали собираться в библиотеке или своих комнатах. Ксено и Барти спрятались за тяжёлыми синими шторами в гостиной и затаили дыхание. Вернее, затаил его Барти, а Ксено дышал ему в ухо, чем ужасно раздражал. — Ты можешь помолчать? — не выдержав, сердито прошептал Барти. — Я и так молчу, — отозвался Ксено. — Ты очень громко молчишь. Тихо! Последнее Барти шикнул не просто так: со стороны башни для девочек послышались осторожные шажки. На пятно света выплыла Пандора. Лунные лучи озаряли её макушку с прозрачного купола. Подозрительно осмотревшись по сторонам, Пандора пошла к выходу. Барти решительно выпутался из штор. — Попалась! — выкрикнул он. Пандора даже не вскрикнула — только широко распахнула глаза. В рукаве мантии показался белоснежный кончик волшебной палочки. — Иди спать, Барти, — быстро сказала она. — Ты и так постоянно лишаешь Рейвенкло баллов… — Мы знаем, что ты сбегаешь в Слизерин! — перебил её Барти. — Вы? — Пандора растерянно переспросила. Увидев голые пятки под занавеской, рывком одёрнула занавеску и строго уставилась на Ксено. — Опять ты. Ксено ничего не сказал — только смотрел в её голубые глаза и перекручивал цветные завязочки мантии. — А кто ещё? — Барти ухмыльнулся. — Этот придурок уже давно тебя выследил. А ты знаешь, что тебе за это бу… Пандора тяжело вздохнула. — У тебя шнурок развязался. Барти опустил растерянный взгляд. Только тогда сообразил, что у него обувь без шнурков — от Пандоры уже и след простыл. Дверь была распахнута настежь. — Чего стоишь! — Барти шикнул Ксено и помчался к выходу. Ксено пошёл за им. Их побег всполошил бы картины на стенах, растревожил витающих над потолком призраков и уж точно бы лишил Рейвенкло половины баллов, если бы у низа лестницы их не схватили несколько пар цепких рук: Пандора оказалась резвее, чем могло показаться на первый взгляд, и её друзья уже узнали о погоне. Барти закричал, но ему зажали рот. Ксено сразу принял своё положение со всей покорностью. Их втолкнули в маленький чулан, где пахло плесенью и хранился инвентарь для квиддича команды Ревейнкло. Три волшебные палочки со светящимися кончиками ткнули мальчикам в лицо. Щурясь, Ксено с трудом разглядел за ярким светом уже знакомые ему лица Регулуса и Эвана. Пандора стояла между ними, и хотя она точно была центром этой компании, что-то подсказывало: главный здесь Регулус. Что-то было в его стальном, уже частично утратившим детскость взгляде. — Вы! — возмущённо выкрикнул Барти. — Нет, вы, — передразнил его Регулус. И прошептал Эвану: — Ты умеешь стирать память? — Мы заорём на весь замок! — взвился Барти. Пандора закатила глаза. — Не надо им ничего стирать. Нам как раз нужен четвёртый. — Их двое, — возразил Эван. Пандора стрельнула глазами на Ксено. — Этот и так никому не скажет. Они помолчали. Потом Регулус спрятал палочку в карман. — Ладно, — деловито сказал он. — Что вы знаете о Мародёрах?