Вдвоём на одной кровати

— Напомни, почему я на это согласился? — смотря на расправленную кровать с несколькими подушками, в виде милых котиков, спросил Эндрю. — Ты сказал, что если я выполню твоё общение, то взамен ты выполнишь моё. — Нил сначала посмотрел в глаза Эндрю, а потом перевёл взгляд на подушку, которую держал в руках всё это время. — Ты похож на этого кота. Такой же милый и сердитый — с глупой улыбкой произнёс он. Услышав в ответ ясное и короткое «заткнись», парень сел на край кровати, отложив подушку-котика куда-то в сторону. На самом деле обещание (или же желание, как вам угодно) Нила было донельзя простым — лечь спать вместе. На одной кровати. Вдвоём. Только он и Эндрю. Раньше…да что уж раньше, очень давно Нил не спал с кем-то рядом на одной кровати. С того дня, как мать умерла, он понял, какого это засыпать в полном одиночестве и тихом шелесте листьев за окном. Смотреть прямо перед собой, в кромешную тьму, и не видеть ничего, кроме холодной бетонной стены. Не ощущать горячую спину матери, её дыхания, шёпота о предостережениях перед сном. Не чувствовать банального тепла чужого тела. Это всё так удручало его… Но сейчас всё по другому. Сейчас у него есть Эндрю. Его парень. Его Эндрю. Хоть тот и напоминал больше ледяной Уран, чем горячую Венеру, но Миньярд был чем-то между, сродни этим двум разным планетам. Он напоминал Нилу Луну. Та тоже могла быть тёплой, при попадании на её поверхность солнечного света, так и наоборот, быть холодной, при заходе Солнца. Джостен видел его с разных сторон, как и все те, кто смотрел в небо на этот спутник и его лунные циклы. «Луна не светит, а лишь отражает свет». Это высказывание Нилу, кажется, весьма подходящим для Эндрю. В первые дни знакомства с ним Джостен думал, что тот и вправду только отражает эмоции с других, либо же вовсе носит одну и ту же маску спокойствия на своём лице. Однако когда он стал чаще оставаться с ним наедине и узнавать о нём всё больше и больше, то Нил наконец-то понял, что тот не был бездушной марионеткой на цепи таблеток. Точнее, на цепи всё-таки был, но марионеткой его точно назвать было нельзя. Миньярд просто был тем, кто не показывает эмоции перед всеми, а предпочитает прятать их внутри, будто ларец с сокровенными фотографиями из прошлого. Нилу нравится ночь. А особенно ему нравится смотреть на тёмное небо, усыпанное маленькими яркими звездами, а рядом с ними всегда будет огромная, по сравнению с ними, Луна. Луна напоминала ему его возлюбленного. — О чём ты там задумался? — перебив торнадо мыслей парня, задал вопрос Эндрю. — Да ни о чём, — уклончиво ответил Джостен и посмотрел на парня, который всё ещё стоял напротив него, но уже, с не пойми откуда взявшимся, мороженым в руках. — Когда ты?.. Закатив глаза, Миньярд сел рядом, черпая ложку мороженного с ведёрка. — Пока ты витал в облаках, я уже успел дойти до холодильника и взять себе порцию. — Вот оно как, ясно. — Если хочешь, то ты можешь взять и себе, я купил на двоих. Нил ещё немного поглядел на пломбир в глубине ведра и перевёл взгляд выше, на серебряную ложку в руке Эндрю, которая сначала опускалась вниз, а потом снова поднималась вверх. И так по кругу. — Я не хочу, — закрыв глаза, парень откинулся назад на мягкие подушки. Миньярд никак на это не отреагировал, продолжая класть себе в рот ложку за ложкой, пока на дне ничего не осталось, кроме картонного дна. Поставив пустое ведёрко на пол, он взглянул на парня, который всё ещё лежал с прикрытыми глазами. Подождав секунд тридцать, пока тот не встанет сам, Эндрю ткнул его под бок так, чтобы тот моментально выпрямился и распахнул глаза. На недоумённый взгляд парня, Миньярд только забрался на кровать полностью, и лёг на подушки. Поняв, что тот просто хотел лечь, Джостен сделал тоже самое, только перед этим, предварительно, сняв обувь. Когда голова Нила коснулась подушки, он повернулся в сторону Эндрю, неподвижно лежащего почти у самой стенки. Глаза того были плотно закрыты за веером ресниц, а левая рука прикрывала нос и часть рта. — Ну точно, словно кот, — думал Нил, рассматривая лицо, ровное подобное глади воды, прямо напротив себя. — Пялишься. — Я знаю, это моё осознанное решение. Эндрю открыл глаза и не мигающим взглядом созерцал на него какое-то время. Эти секунды, кажется, длились вечность, пока его рука не взяла Нила за подбородок. — Да или нет? — Да, — сразу же сказал Джостен, прикрыв глаза. Услышав согласие, Миньярд потянул его за подбородок и накрыл его губы, увлекая в поцелуй, от которого у обоих дрогнуло сердце. У одного это было связано с тем, что он целый день ждал этой чудесной ночи, чтобы воплотить своё желание в реальность. А у другого это было из-за того, что на него в этом полумраке смотрели именно эти глаза, похожие на два больших сапфира. Эндрю никогда в жизни не признается, что ему до безумия нравятся эти губы. Эти немного потрескавшиеся из-за холода губы. Губы, которые сейчас опустились на его шею и целуют её, оставляя за собой только мокрую дорожку из поцелуев. Губы, что произносят его имя с таким хриплым, до ужаса манящим голосом. Эти вздохи направленные прямо ему в шею. Он точно сходит сумма, раз ему всё это очень нравится. Он определённо хочет, чтобы эти губы касались его лица, шеи, может, даже зашли куда-то дальше. Эндрю удивлённо распахнул глаза, которые всё это время были закрыты. О чём он думает? Не дав этим мыслям и шанса на продолжение, он оттолкнул Нила от себя. Тот даже не удивился этому, только вздохнув. То ли от разочарования, то ли от усталости, Джостен не знал, но сейчас ему было не до этих мыслей в голове. Единственное, что он сейчас хотел, так это погрузиться в сладкий и спокойный сон. Из-за ночных тренировок у него совсем сбился режим сна, что он мог засыпать под самое утро и просыпаться через час, чтобы собраться на учёбу. Решив, что сегодня особенный день и он имеет право на отдых, Нил сказал, нет, поставил перед фактом Кевина, что ночью он может его не забирать и езжать в одиночку. Хотя, как Дэй это сделает, если Эндрю сейчас лежал рядом с ним и определённо не намеревался куда-то идти. Кстати по поводу Эндрю, он тем временем уже отвернулся к стенке и накрылся одеялом до ушей. Нил какое-то время сонно поглядел на эту картину и тоже забрался под одеяло, про себя думав лишь одно: — Он точно кот.