Нужный

Сонное мартовское утро встречает людей холодом и серостью. Коктебель в этом месяце — самое непредсказуемое место. Море пока холодное, с него дует неприятный бриз, подгоняя к берегу едва пенящиеся волны. В бухте находиться себе дороже не только из-за погоды: гнетущие воспоминания добивают неокрепшую психику. Парни стояли на балконе в квартире Кисы. Отличное место, чтобы прогулять школу, правда, Константин Анатольевич наверняка расстроится (ну, или скорее разозлится), когда узнает, что его некогда прилежный сынишка продолжает зависать с нариком. В любом случае, что есть — то есть. Вся семья надеется, что Боря приведет домой какую-то симпатичную девочку, но квартиру посещают только Ваня, иногда даже во время приходов (потому что показывать его тете Ларисе в таком виде - последнее, что может сделать человек, имеющий хоть жалкое подобие души). Мела Хенкин старший жалует хоть и больше, но ненамного. Короче, не дождутся бедные родители. Кислов, как обычно, прикуривает от хенкиной сигареты. Это их особый ритуал. Боря выпускает никотиновый пар в пустоту, смакует остатки горечи на языке. Ваня блаженно прикрывает глаза, затягиваясь. Лариса ушла на утреннюю смену, поэтому можно спокойно любоваться сероватым небом, не боясь, что кто-то будет делать мозги. Киса притягивает одну ногу к себе, ставит на табуретку и начинает рассматривать догорающую сигарету. У Хенка же всегда был какой-то невообразимый дар курить долго и.. Красиво? Боря часто замечал на себе взгляд Кислова во время процесса, но виду не подавал. Вполне возможно, что его выкинут с этого же балкона или раскроят череп о ближайший угол. Смущать Кису — себе дороже, да и он сам кого угодно засмущает так, что мало не покажется. Просто тот не любил показывать себя слабым, как ему казалось. А вот Хенкину нравилось видеть изредка краснеющего Ваню. Любого Ваню он любил видеть, даже укуреного, как в последний раз, блюющего (опять-таки, из-за курева), злого, веселого, любого. Боря все же потушил окурок о дно пепельницы (ладно, это была небольшая баночка от шпрот, оставшаяся в память о какой-то их древней тусовке вчетвером) и подошëл к сидящему на табурете Кислову, потрепал по вьющимся волосам. — Бля-я-я.. Ну, Хенкалина, что б тебя черти отымели! - Ваня поправляет беспорядок на голове. — Кис, ну ладно тебе. Пошли, кинцо посмотрим, пива выпьем. — Я твои ментовские детективы смотреть не собираюсь, — он не злится, лишь немного язвит. — Давай-давай, поднимайся, — Боря нежно берет юношу за запястье и они вместе идут в гостиную. Усевшись на диване, хозяин квартиры сразу начинает щелкать каналы, но ничего интереснее Соловьева и ранее упомянутых ментовских детективов не находят. Хенк находит решение ситуации и включает сомнительную комедию на ТНТ. Почему бы, собственно, и нет. Все равно смотреть они будут без особого энтузиазма. Киса придвигается ближе, укладывает голову на плечо Хенка. Тот с тяжёлым вздохом поднимается и идёт прикрыть шторы, с целью создать более комфортабельную обстановку. Ваня полным серьёзности взглядом вгрызается в спину Боре, намекая, что нужно скорее возвращаться на нагретое место. Когда парень всë же приходит, Кислов позволяет себе устроиться поудобнее, полулëжа на Хенкине. Что тогда на базе, что сейчас — он настоящий. Донельзя осязаемый, свой, такой родной и близкий, менее радиоактивный и брызжущий ядом, чем обычно. Излишне тискать его всë ещë опасно, но блондин позволяет прижаться к себе ближе. Дома тепло, но всë равно стоило прихватить плед, так, для большего уюта. Баночки пива медленно, но верно, опустевали, то и дело с характерным звуком опускаясь на небольшой журнальный столик перед диваном. Комедия сменяется рекламой, и Боря делает тише. — Ты хоть что-нибудь понимаешь? — Нет, конечно. Юмор где-то на уровне моего недавно появившегося бати. Сомнительный, короче. — Я тоже ни хрена не вкуриваю.. Ладно, это у нас, что ни день — то какой-то ебанутый анекдот. Кислов целует куда-то в область ключицы и прикрывает глаза. Видимо, собрался спать, а не мучать себя с Борей пустяковыми разговорами. Вот и правильно на самом деле. По отдельности парни спят отвратно, если уж на то пошло. Весенние события совсем плохо действуют на нервную систему, а мысли, кажется, выедают мозги изнутри похлеще наркотиков. Рядом друг с другом создавалось хоть какое-то ощущение безопасности. Страх отлегает, когда тëмной макушки касаются в невесомом поцелуе. Парни стараются хотя бы пару раз в неделю так проводить время вместе, чтобы не сойти с ума одному, и не сторчаться второму. Отличная получается взаимотерапия.

***

Пару часов проходит в сладкой дрëме. Киса уже лежит головой на коленях Хенкина, изредка посапывая, а тот в свою очередь откинулся на спинку дивана. Тело внизу немного подрагивает, всë-таки не стоило надеяться только на теплоту домашней футболки и блондина рядом. Боря машинально прикрыл его краем покрывала. Вообще, Хенку приходилось заботиться не только о самом себе, но и о Ване тоже, прям с самого момента их знакомства. В детстве у мамы Киса не было возможности присматривать за ним, напоминать о приёмах пищи и прочей лабуде, которая была абсолютно нормальна для других детей, поэтому парень буквально не думал об этом. Во время ебанутых приходов Боря тоже старался помочь.. Ну как.. Притаскивал домой, поливал холодной водой и до победного контролировал, чтобы Кислов не свинтил куда-нибудь. Сплошная романтика, ей-богу. Всë же парни просыпаются (точнее Киса, который своей суетой и ëрзаньями разбудил и Хенка) и плетутся на кухню. — Эт хорошо, что мы сегодня хуи пинаем. Рита написала, что у них контроша по алгебре сегодня, — Ваня заулыбался. Не то, чтобы его прям волновали оценки.. Но маму расстраивать не хотелось. — Отлично, батя меня утопит там же, где и Игоря такими темпами, — Хенк засмеялся, — это карма? — нихуя не смешно, если честно. — Ага. Боря, налив воду, ставит чайник на плиту и достаёт пару чашек. Он уже давно тут как дома. — Ментëныш, — он облокачивается о подоконник, — мне кажется, что это всë нескончаемый пиздец.. — Ты о чëм? — Хенк прекрасно понимал, о чëм, но отказывался верить в происходящее и старательно его игнорировал. — Дуэли все эти, стрельбища.. Да у нас блять два трупа с пулевыми! Ебейшая молодость, что сказать. — Успокойся, всë нормально будет. Мы ж за благое дело.. — Ага, а меня за благое дело на совершеннолетие в качестве подарка в тюрягу упекут. Будет у меня небо в клеточку и друзья в полосочку. — Не упекут. Всë хорошо. Нихуя не хорошо, и Боря это знает. Сам замарал руки в те дни.. Несмотря на это он всë равно открывается, принимает Кису в свои объятия. С трудностями проще справляться вместе, не так ли? Ваня буквально вваливается в руки к Хенку, обнимает за шею в ответ, оставляет поцелуй на скуле. Боря всеми фибрами души чувствует, как тот волнуется, но старается этого не показывать. Киса всегда такой. На деле он очень ранимый, уставший и со слишком богатым жизненным опытом, который юношеские плечи вынести не в силах. Готовность бить ебальники — лишь способ защиты. Если у Хенка был отец, который всегда наставит на «путь истинный», то вот у Кислова не было никого.. До встречи с Борей и остальными. Нежности продолжаются. Видимо, настроение такое. Хенкин уже давно научился считывать малейшие колебания в состоянии парня. Знал, когда лучше того не трогать вовсе, когда нужно смиренно принимать удары, когда можно дать сдачи, а когда притянуть ближе за поцелуем. Киса ухмыляется куда-то в губы, а в глазах играют шальные огоньки, как после самокрутки. Но нет, сегодня он был абсолютно чист: при Боре он не употреблял с момента их отношений (но это не мешает Хенку откачивать его после принятия всякого рода дури в других местах). Следующий поцелуй уже более глубокий, красочный и проницательный, похожий на попытку достать в самую душу. Парни не понимают, как моменты безысходности превращаются в страсть, и всë вокруг начинает полыхать. Зато они отлично понимают друг друга, читают мысли и нутром сливаются воедино. Такого эффекта не дают даже белые дорожки и цветные экстази: всë вокруг плывëт, очертания мира размываются, превращаются в слепящие пятна. В голову вот-вот ударит сладостная истома, вытеснит собой всë чувство приличия, оставит только дурманящее наслаждение. Губы друг друга нещадно терзаются зубами, у Бори даже начинает немного кровить, но этого парни не замечают. У них всë всегда происходит как в последний раз: глубоко затягиваются и смакуют сигареты, растягивают поцелуи, насколько это возможно, ловят моменты, чтобы банально понежиться рядом. Хенк подхватывает Кису под бëдра, сажает на стол перед собой и спускается ниже по шее к острым ключицам. Ваня ластится, ëрзает на месте, мажет руками по спине, вплетает пальцы в светлые волосы. Всë прерывается свистом чайника, и Боря отлипает от начавшего возмущаться Кислова. Хенкин разливает кипяток по кружкам, себе кладёт пару кусочков рафинада, а вот Киса сахар в чае не любит (он предпочитает пиво, если уж на то пошло). Ваня слезает со стола с полными глазами разочарования, и в них снова закрадывается страх, видный и понятный только рядом сидящему парню. — Пиздец.. Нахуй ты его вообще поставил? — О боже, Киса, у нас целый день впереди, сейчас всего пол-одиннадцатого. Меня ждут к пяти, а твоя мама до шести. Всë успеем, не кипишуй, — Боря улыбается. Кислов не отвечает, только делает глоток из кружки, снова прижимая к себе колено. — Проводишь меня домой? — Боишься, что украдут? — Ваня язвит в своей обычной манере, но на его лице всë равно едва считывается беспокойство. Всë-таки его горе-любовник человека замочил. — Ага. Хенк встаёт со своего места и направляется к Кисе. Встает за спину и аккуратно кладёт руки на плечи, коротко целует в макушку. Это ещë один их ритуал, успокаивающий буйство эмоций внутри. Кислов чувствует, что он живой, настоящий и нужный.