Не получается

«Не любить. Не скучать. Не ревновать. Не получается.» Чёрт, они ведь взрослые люди, и пора бы уже со всем разобраться. Надо бы послушать подружек, заблокировать его везде, не ходить там, где они ходили вместе, не вспоминать. Не чувствовать. Последние пару лет словно гонка по кругу — встретиться случайно, попытаться что-то построить, поскандалить, разойтись. И так раз за разом. Люба не могла сказать почему всё происходит именно так, почему всё в ней так отчаянно цеплялось за него — такого хмурого, замкнутого Игоря Грома. Игоря, который вечно пропадал на работе, избегал серьезных разговоров, мог забыть о важной дате и никогда не извинялся. Игоря, который ухаживал за ней, когда она болела, успокаивал её, когда было плохо, дарил самые тёплые и волшебные воспоминания. Такие простые, но такие… родные. Глаза щиплет то ли от промозглого питерского ветра, то ли от воспоминаний, крутившихся в голове. Сильнее кутаясь в пальто, Люба продолжила путь в никуда. Хотелось просто бежать, не думать, устать так сильно, чтобы ничего внутри не осталось. Послушать шум улицы, шум исходящий от других людей, живущих, возможно, жизнью более счастливой чем она сама. Гул машин обволакивал, но не дарил успокоения. Она так пыталась окунуться с головой в работу, забить себе график настолько, насколько это возможно. Хотелось приходить с работы и сразу заваливаться спать. Девушка всегда считала что она выше этого — вовлекаться в нечто подобное. Но с ним пропадало чувство одиночества. Глобального, всепоглощающего одиночества, которое преследовало её всю жизнь. Она не могла сказать точно насколько он внимательно слушал её, потому что не всегда следовали какие-то действия, чтобы исправить те или иные ситуации, но с ним создавалось ощущение, будто бы её не душат любовью, но в то же время периодически это выливалось в то, что она не чувствовала этой любви вообще. Как бы хотелось чтобы все в голове просто наконец выстроилось в одну простую картину мира, чтобы не мучить себя. Хотя, иногда казалось будто бы она сама выбирает это, сама наслаждается подобным. Ей казалось, что она тянет за собой нечто тяжелое, но от мысли о том, чтобы отпустить — были из области фантастики. Тяжелое, но привычное. Они оба были одиночками по собственному выбору. До момента, когда в жизни Игоря появились Дубин и Пчёлкина. Игоря не хотелось делить с кем-то, но приходилось. Он миллион раз заверял что не стоит надумывать, но теперь, когда Люба периодически видела в инстаграме Пчёлкиной своего уже бывшего, в ней кипела всё та же старая добрая ревность. И сколько бы она не пыталась отогнать, задушить это чувство в себе — не получалось. Было бы хорошо как минимум просто отписаться от девушки, чтобы не трепать себе нервы, но это казалось чем-то невозможным, на Игоря хотелось смотреть. Хотя бы так. Всё, что касалось Игоря Грома было подобно морю. То абсолютный штиль, то жуткий шторм. Мысли так сильно захватывают девушку, в груди начинает ныть. Она не видела его несколько месяцев. С того момента, как они вновь поссорились. Хотелось бы разобраться в себе, понять, чего она же сама хотела — от себя, от него, от них. Горькая усмешка сорвалась с губ. Не было больше никаких «их». Ещё и расстались на такой хреновой ноте — просто наорали друг на друга, хлопнули дверьми. В голове пронеслась шальная мысль «может, стоит поговорить?». Люба мотнула головой. Нельзя. Табу. Хреновая идея. Взгляд вдруг цепляется за парочку, прогуливающуюся недалеко. Стало снова больно. Как бы она ни пыталась себя убедить, хотелось также. Хотелось, до скрежета зубов, до сбившегося сердцебиения просто делить эту жизнь с кем-то. Свербящая мысль о том, чтобы увидеть его никак не может отпустить. Руки начинают замерзать, именно в этот момент Люба наконец останавливается. Горькая улыбка тронула губы девушки. Конечно, она на автомате пришла именно к нему. Чертыхнувшись, она попыталась сделать глубокий вдох и выдох. Что-то внутри тянуло её туда — на знакомый этаж, в знакомый интерьер. Мелькнула мысль, вдруг он не один. Мысль эта неприятно кольнула где-то за ребрами. Как же было тяжело вытравить его из сердца. Хотелось решительных действий. Девушка прошла во двор-колодец. Пыталась убедить себя, что просто посмотрит. Каждый шаг давался так легко, тянуло туда будто магнитом. «Если свет не горит — уеду прямо сейчас» — подумала Люба. Но свет горел. Сердце забилось чаще. Всё происходящее дальше было словно в тумане. Этот свет в окне, был как маяк для потерянного корабля. Так она себя и ощущала — будто каждый раз, когда она уходила, то терялась, и только он сулил её собственную тихую гавань. Несколько лестничных пролетов, спертое дыхание. В горле стоял тяжелый ком. «Черт, а если он правда не один? Это будет так глупо». Она стояла перед дверью, в голове лихорадочно проносились причины постучать или убежать. Становилось дурно. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох. «Если не один, уйду раз и навсегда». Рука тянется к звонку. Секунды тянутся липкой патокой. Девушка нервно заправляет прядь каштановых волос за ухо, закусывая губу. За дверью послышались тяжелые шаги. Сердце пропускает удар. Когда дверь открывается она видит его. Всё такой же — с немного растрепанными волосами, смотрящий на позднюю гостью в недоумении. Как же радостно было вновь увидеть его так близко. Такого до боли родного. Игорь хмурится. — Привет, — девушка неловко улыбается. Она даже не придумала зачем она здесь. — Ну привет, — он опирается о косяк, складывая руки на груди. На нем домашняя растянутая футболка. — Ты чего здесь? — Я хотела поговорить, — срывается с ее губ, прежде чем она успевает подумать. Люба смотрит исподлобья, отыскивая знакомые ей черты напротив. — Я думал, ты всё сказала тогда, — он сжимает челюсть, опуская взгляд. Слова будто застревают в горле, но отступать было поздно. И не хотелось. — Я была не права. Впусти меня, пожалуйста, я замерзла, — девушка старается не делать лишних движений, будто боится спугнуть. Старается считать любую, даже самую маленькую реакцию на свои слова. Игорь удивлен, отходит вглубь квартиры, впуская её внутрь. Она проходит следом, снимая с себя пальто, Гром привычным движением забирает верхнюю одежду, вешая рядом. Так это было знакомо каждому из них. Они молча проходят дальше, Люба садится на диван, пока Игорь идёт ставить чайник. — Я скучала, Игорь, — она не знает куда деть руки, смотрит вокруг. — Я правда тогда сказала лишнего, — она следит за его движениями. Сердце будто начинает успокаиваться. Рядом с ним так происходило часто. — Я устал, Люба. — видно, как он напрягается. Даже пока он стоит отвернувшись от нее к кухонному гарнитуру, она может представить его выражения лица. Девушка сглатывает накопившуюся слюну. — Прости меня, — она аккуратно встаёт с дивана, направляясь маленькими шагами к нему. Игорь не поворачивается, но шаги слышит. Его сердце замирает. Хотелось сказать так много, и одновременно с этим говорить не хотелось вообще. Оба не смогли бы сказать что же конкретно они чувствуют, но точно именно здесь и сейчас хотелось быть ближе. Как раньше. Девушка не могла сдержаться. Аккуратно положив ладонь ему на плечо, она вновь почувствовала тепло. Опуская руку ниже, аккуратно обвела лопатку, спускаясь к талии, Люба положила руку на живот, прижимаясь грудью к спине. В нос ударил знакомый аромат. Он обволакивал словно теплое одеяло, когда за окном бушует гроза. Девушка чувствует как его дыхание сбивается. — Не отталкивай меня, пожалуйста. Мне так хотелось тебя увидеть. — девушка закрыла глаза. — Я тоже скучал, — Игорь говорит это на выдохе, будто избавляется от того, что его тяготило. Она вжимается в него крепче. Гром аккуратно разворачивается, не выбираясь из объятий. Девушка смотрит на него снизу, ожидая дальнейших действий. Он касается её щеки, аккуратно очерчивая пальцами. Хочется, чтобы эти прикосновения не прекращались. Люба даже представить не могла, насколько ей не хватало этих рук. Они встречаются глазами, будто снова смотря в души друг друга. Игорь не выдерживает первый, приближаясь к её губам. Целует её, сначала нежно, вспоминая каково это. Девушка отвечает ему, запуская руку в его волосы. Он сминает её губы, опуская свою руку на её талию. Хочется ближе, но ближе уже некуда. Внутри разгоралось желание. Люба растворялась в этом долгом поцелуе. Его руки уже совершенно бессовестно шарились по её телу, исследуя изгибы. По телу прошла дрожь, с губ сорвался судорожный вздох. Игорь развернул девушку, прижимая её к столу. Вновь обрушиваясь поцелуем на её губы, он опускает руку на грудь девушки, сжимая. Хотелось ближе, прямо сейчас. Гром начинает целовать её шею, ведя рукой к талии, а затем запуская её под свитер. Такая горячая, такая взбудораженная, снова рядом. Девушка закусывает губу, подаваясь немного вперед бёдрами. Хотелось больше касаний, дыхание стало тяжелым. Люба чувствовала, что он возбужден, да и сама практически плавилась под его прикосновениями. Вокруг будто бы летали искры. То, чего так давно не было, но чего так хотелось им обоим. Это не было понятным и простым, и никто не давал гарантий что именно в этот раз всё наладится и будет хорошо. Но пока они были друг у друга, жизнь чаще была проще, чем когда они были по отдельности. Быть по отдельности просто не получалось.