***
Наблюдая за пропускным пунктом с помощью бинокля, русский фыркнул. Да, может, на входе техники и солдат мало, так что отразить атаку советских войск они не смогут в таком составе. А пока прибывает подкрепление, половину лагеря уже сравняют с землёй. Самое главное — долбануть по важным объектам и казармам, где процент поражения пехотной силы противника превышает другие территории в несколько раз. — Товарищ Советский Союз! — окликнул его Марат. — Молчать! — огрызнулся коммунист, показывая, что отвлекать его сейчас не стоит. Где же обычно держат людей в плену в этих лагерях? Ясен пень, что никто не получал об этом информации. Сощурившись, он продолжил наблюдать за активностью на плацу. Вышли солдаты на утренний смотр, с ними офицеры. Теперь в одном месте большое скопление людей, что принесёт больше жертв, если прямо сейчас навести артиллерийские установки. Точно, если им понадобиться помощь артиллеристов, придётся их предупредить и указать на карте, куда стрелять. — Лис, Лис, это База, приём, — включив рацию, Совет поднёс её ближе к лицу, чтобы слышать переговорщика. — База, это Лис, приём, — хрипло ответил товарищ. — В бой включаем твоих артиллеристов, — встав с земли, Союз взглянул на карту, разыскивая координаты точек. — Долбите по центру, там сейчас довольно много людей, приём. — Отлично, — ответил Лис. — Какие координаты? Приём. — Первая точка — шестьдесят девять и пятнадцать, шесть по змейке, — начал диктовать русский. — Это центр. Вторая точка — шестьдесят три и семнадцать, два по змейке, это госпиталь, как я понимаю. Третья точка — пятьдесят девять и десять, по змейке девять, это пропускной пункт, приём. — Принято, — последовал ответ от артиллеристов. — Минуты две и будем готовы. Конец связи. Отлично, с артиллерией бой будет складываться намного легче. Первая атака на местный широкий плац будет свидетельствовать о начале небольшого конфликта, а уж потом можно будет идти через пропускной пункт. — База, это Лис, приём, — раздался голос из рации. — Лис, это База, приём, — ответил русский. — Артиллерия готова к бою, приём, — последовал ответ. — Принято. Конец связи, — Совет вздохнул. Все готовы. Танки выстроились за перелеском, артиллерия стоит в кустах, дожидаясь команды. На мгновение всё замерло. — К бою, — последовала предварительная команда от Советского Союза. Резкие скрипы затворов автоматов, возведены пистолеты Макарова, танки заряжены, готовые с секунды на секунду стартовать и вести бой. — Огонь! Считанные секунды и слышны разрывы снарядов в центре лагеря. Густой дым, тревога. — Напролом! — крикнул Союз и, словно Ленин, указал в сторону пропускного пункта. Первые выстрелы. Стажёры на пункте пытаются сдержать натиск советской армии. Первые жертвы. Американские солдаты падали на землю, хватаясь за раны руками. Нужно войти на территорию лагеря, пока не прибыло подкрепление. — За независимость республики от американского либерализма! Один танк въехал в стену с колючей проволокой, ломая её, тем самым открывая большой проход для пехотинцев. К тому же из него можно было вести эффективный огонь по вражеским позициям. Второй выстрел советских артиллеристов. Точно в казармы. Меткий же глаз у товарища Лисицына, командира артиллерийского взвода. Очередные выстрелы из Калашниковых. Конечно, остатки американских солдат пытались отразить атаки русских, но, как показали эти полчаса, для них это было затратно в плане патронов, да и в общей сложности безуспешно. Даже взлетевшие вертолёты не выручили их — они также были подбиты Красной армией. Можно сказать, что за это время половину лагеря сравняли с землёй из-за первых двух атак артиллерии и того, что танки просто врезались в здания и разрушали их. Видя успех врагов, либералы начали по несколько человек поднимать руки в примирительном жесте, несмотря на то, что их командование приказывало им биться до последнего солдата. Вот бы и вышли они повоевать хоть раз в жизни, а не сидели и раздавали безумные указания! Совет, несмотря на свой статус, стоял рядом с обычными солдатами, держа в руках автомат. Даже его травма не мешала ему стрелять, учитывая сильную отдачу оружия. Кажется, что победа не за горами, но где же одна из причин, из-за которой он пришёл сюда?.. Оставшись стоять на захваченных территориях части, Совет наблюдал за солдатами, которых они взяли в плен. Допрос им обеспечен, но морить голодом и жаждой или расстреливать простых рядовых они не будут, если на это нет веских причин. Они ему ничего не сделают, если русский задаст им один небольшой вопрос: — А где вы оставляете пленных? — Я могу Вас провести, — сказал один из американцев, кивнув. Пришлось завести его руки за спину, чтобы он не убежал. По крайней мере, либерал не выберется из крепкой хватки сопровождающего их Владимира. — Тот дом, подвал, — кивком обозначил место тот. — Но, думаю, все уже наверняка сбежали. Вы очень неожиданно напали, посеяли панику, и мы забыли и о пленных, и о медикаментах, и о секретных документах из Пентагона. — Благодарю, — сжал губы коммунист, — Товарищ Фёдоров, уведи его к нашей технике. Ожидая, когда же товарищ покинет это место вместе с европейцем, Совет вздохнул. Нужно идти внутрь, но не факт, что афганка окажется там. Спускаясь по узкой лестнице, открыв скрипучую дубовую дверь, он вошёл внутрь тёмного помещения. Пришлось даже достать фонарь из аптечки, чтобы осветить себе путь. Неужели тут живут все те, кого они поймали? Судя по скелетам, у них тут помер не один и не два человека... Стоило только пройти дальше, в тёмную бездну, как можно было увидеть открытые камеры, в которых, как предполагал Союз, сидели пленники. Одеяла, пустые сухпайки... Видимо, тут нормально заботились о пленных, если сравнивать с тем погребом, где он впервые встретил свою зеленоглазую нимфу. Да... Её нигде не было. Ни следов её присутствия, ни чего-либо ещё. Придётся вернуться обратно. Но не могла же здоровая девушка за два дня превратиться в дряхлого скелетона?.. Хотя, кто же знает, что делают с ними американцы? Может, они, как и фрицы в сороковых, испытывают на пленниках всякие намешанные из не пойми чего вакцины для вечной жизни? Бред. Совет начал выбираться из подвала, вновь бросив на него взгляд ярких глаз, и вышел на светлую улицу. Тяжело вздохнув, он понял, что не выполнил одну из своих целей. Его нимфы здесь нет. Эх, как же чуйка начала подводить его... Его тянуло сюда, словно он на все сто знал, что здесь его азиатка. Но, как оказалось, это не так. Его внимание неожиданно привлекло еле слышное ушам копошение. На земле лежал небольшой кусочек разорванного, как показалось русскому, одеяльца. Он понял: там есть кто-то живой. Котёнок, щеночек, быть может, раненый солдат или сбежавший пленный. Буквально подлетев к ткани, он с ходу отбросил её в сторону, дабы увидеть, что или кого он нашёл. Удивлению, радости и переживаниям не было предела. Афганистан. Да, она растрёпанная, её одежда была в грязи, её покрасневшие глаза были в слезах... — Афи... — тихо прошептал Совет, не веря своим глазам, протягивая руки к ней, чтобы обнять. — Афи? — Шурави... — всхлипнула она, резко ухватившись ручками за его шею. — Ты жив... — Куда ж я денусь? — ухмыльнулся тот. — Что болит? — М... — только и успела сказать афганка, тихо всхлипнув. Её нижняя алая губа без остановки сильно тряслась. — Они меня пытали... — Кто? — глядя на бледное лицо, пробормотал он. — Американцы... — расплакалась девушка. — Посмотри на это... Достав маленькие ладоши из карманов юбки, она продемонстрировала свои увечья. На левой руке полностью отсутствовал мизинец, а на правой руке на безымянном пальчике не было двух фаланг и на среднем не было только третьей. Видимо, она пыталась перебинтовать их, но, как видел русский, не очень успешно — все её пальцы были перемотаны бинтами. — Как они посмели... — взяв холодные ладони в свои тёплые руки, он аккуратно поцеловал её пальцы, несмотря на грязные остатки бинта. — Я головы пооткручиваю всем тем, кто участвовал в этом безумии. — Они мне угрожали, что отрежут все пальцы, если я им не расскажу о твоём лагере, — вновь всхлипнула Афганистан. — Как видишь, я лишь пыталась... — Зачем? — спросил он, глядя в покрасневшие от слёз зеленые глазки. — Эту информацию мы бы могли скрыть, и пальчики твои остались бы целы... — Я не знаю... Не хотела, чтобы вас нашли, — сжав губы, произнесла она сквозь слёзы. — Не плачь, — Союз аккуратно прижал девушку к себе. Она давно так не плакала. — Скоро весь этот ад закончится. Я обещаю тебе.Шёл июль 1987 года.
До конца этой войны осталось всего полтора года. За это время может измениться многое, так ведь, шурави?