Заблудшее дитя

Изумленная Кристина смотрела вверх, не веря глазам и ушам. Над ней возвышался такой знакомый и родной силуэт. Тусклый свет луны делал его лицо бледнее обычного, действительно превращая в подобие призрачной сущности. Она не слышала его пения всего полгода, но до чего же мучительно они длились без него. После инцидента в "Иль Муто" её Ангел не давал о себе знать ни директорам, ни Карлотте, ни ей. Чувство вины пожирало Кристину, отправляло в бездну, состоящую из страданий и догадок. Придя в себя после разговора на крыше, она не могла не прожить и дня, не думая о судьбе учителя. Кристина хотела сама вернуться к нему, доказать, что она всё ещё преданная; их отношения не могли разрушиться в одно мгновение. Но так и не разобравшись с механизмом работы зеркала, ей оставалось лишь кидать тоскливые взгляды на собственное отражение, мечтая, чтобы когда-нибудь и его образ вновь предстал перед ней. Кристине было стыдно за свои чувства, особенно перед Раулем. Она никак не могла объяснить ему, даже себе, почему её так сильно тянет к такому нечеловеческому созданию. Их любовь охладела, и она винила себя в произошедшем. Она ломает жизнь двум мужчинам сразу, а всё из-за собственной глупости. Её не покидали мысли о том, как всё могло хорошо сложиться, не сорвав она маску Призрака в ту роковую ночь. После первого прочтения "Торжествующего Дон Жуана", она находилась в бессознательной панике, не могла избавиться от страха и вины. Даже выбежав из комнаты, она продолжала эхом в голове слышать крики Рауля. Из-за неё он не может быть в спокойствии; Кристина попросту мешает ему жить. Она не общалась с ним всё это время, стыдясь смотреть в глаза. Но её хотят использовать, а главное - кто. Она была поражена планом виконта. Капля смысла в нём была, и в то же время она не могла понять: как Рауль может толкать её в самое пекло, если видит весь страх, который преследует её уже несколько месяцев? Она не выдерживала сидеть в помещение со всеми этими людьми, которым всё равно на состояние несчастной. Аккорды Дон Жуана давили на больное. Воспоминания, связанные с тем, как она впервые услышала их, больно напоминали о себе каждый раз, когда Кристина слышит столь знакомую игру. Кладбище для неё единственное место, где она может найти покой. Мучительная грусть накатывает на неё, когда Кристина вспоминает детство. Крошка Лотти выросла, не оставила и следа в нынешней мадемуазель Дааэ. Плащ мало спасал от холода, и вся промерзшая, печальная Кристина шла дальше. Она никогда не научиться смотреть на могилу отца чётко, без застилающих её глаза слёз. Тихо всхлипывая, Кристина присела поблизости, чувствуя, как снег колит ноги. Тишину прервали внезапные, жалобные звуки скрипки. Кристина тут же встала, отряхивая снег и поправляя юбку, прислушиваясь к музыке. Волна надежды и счастья захлестнула её. Так играть мог только он. Она шире распахнула глаза, стараясь сквозь туман отыскать загадочную, желанную фигуру. - Такое хрупкое, потерянное дитя... Его голос! Кристина подняла голову вверх и встретилась со знакомым, тонким силуэтом. Ангельские глаза плохо видны, но она ни за что не перепутает их: такие глубокие, необычайного жёлтого, может золотого цвета, которые видны лишь в темноте, как у кошки. Его взгляд не кажется злым, каким она его представляла при встречи, наоборот, он был пропитан нежностью и заботой. Кристина сделала шаг вперёд, неосознанно поднимаясь на носки. Он в который раз возвышался над ней, заставлял чувствовать себя слабой, незащищённой. А музыка каждый раз помогала и ей вознестись в его импровизированный рай, где нет ничего, кроме наслаждения тончайшим искусством. Их глаза встретились и для обоих мир замер. Кристина вдохнула кристально-чистого, морозного воздуха, ощущая, как будто тысяча иголок пронзило её грудь. Вместе с тем внутри разгорался пожар. Она протянула руки в надежде коснуться его, понять, не мираж ли это. - Неужели ты забыла своего Ангела? Кристина в отчаянии стонет, она не может произнести ни слова. Ей слишком много хочется сказать. Одно его лицо вызывает в ней прилив тепла, той нежности, которую она испытывала на их занятиях. Всё внезапно стало таким неважным и глупым. Для неё исчезло всё, кроме божественного явления. Она снова закрыла глаза, не обращая внимания на чьи-то знакомые крики, позволяя втягивать себя в этот таинственный мир музыки всё больше. Холод и колючесть мороза сменилась обычной прохладой. Кристина с трудом открыла глаза, не понимая, что происходит. Её рука непроизвольно сжалась на чем-то мягком. Тёплом. Она могла слышать лишь тихое дыхание. Она прижалась к нему, хотя всё ещё боялась. Лёгкая дрожь выдала её страх, и через несколько мгновений худая ладонь слегка погладила её спину. - Не бойся, тебе нужно отдохнуть... В коридорах тёмно, слегка сыро. Знакомая прохлада грота напомнила о мучительных днях в заточении. Кристину переполняли противоречия. Она хотела продолжать принадлежать этому таинственному миру беспроглядной тьмы, и вместе с тем какой-то назойливый свет отчаянно пытался вернуть её в реальность. Она боялась, но трепет никак не хотел покидать её измученную душу. Кристине всё также было холодно, несмотря на то, что жар его тела практически обжигал. Кристина уткнулась в костлявое плечо, ощущая его запах. Она раньше не могла понять, почему в том разговоре упомянула запах смерти, но сейчас это определение как никак подходило. Он убивал и разъедал остатки её разума, не давал им и шанса победить чувства. Страх и отчаяние сковывали тело с каждым движением его руки. Он почти и не касался её, но само осознание внезапной близости уничтожало радость от желанной встречи. Кристина очнулась от боли в ногах. Она перевернулась на другой бок, ощущая мягкость недавно выстиранных подушек, и на мгновение спокойствие разлилось по всему телу. Она хотела вновь закрыть глаза и поддаться сладкой усталости, но до боли знакомая обстановка заставила резко встать. Она снова была в комнате Луи-Филиппа, снова в постели, снова с собственными вещами, которые никак не могли попасть сюда. Небольшой холод остудил кожу, и Кристина поняла, что кроме сорочки на ней ничего не было. Смущённо прикрыв плечи одеялом, она старалась отвлечься, но мысль навязчиво засела в голове. Образ того, как он осторожно, со всей аккуратностью своих тонких пальцев, расшнуровал корсет, снимал с неё промокшие чулки, касался нежной кожи руками, несущее смерть, не покидал ни на секунду. Она глянула на стол, заметив ножницы. Их великолепие и изящность воскрешали глубоко похороненные страхи, которым давно не место в голове нынешней Кристины. Она ругала себя за само предположение, недоверие к своему Ангелу. Быстро смахнув слёзы, Кристина встала, дрожащими ногами доковыляв до стола. Кривые красные буквы привлекли её внимание. Разобрав неаккуратный почерк, она узнала, что он ушёл на неопределенный срок, но обязательно вернётся, что ей не стоит беспокоиться о своём благополучие: одежда была промокшей, а он не мог допустить случайной болезни своей ученицы; для неё был приготовлен завтрак, а если девушке станет скучно, та сможет позаниматься музыкой или почитать. "Чудно. Снова никаких ответов, лишь больше вопросов." Кристина, поддавшись гневу на него, смяла бумажку, параллельно проклиная, но через минуты вновь вчитывалась в строки, желая как-нибудь почувствовать его. Эрик снова пугает её своей скрытностью и молчаливостью. Кристина знает, что расспросы пустая трата времени. Опять скажет что-то не то, а Эрик не станет и пытаться слушать её: обидется или, что хуже, разрыдается. Видеть его слёзы, текущие больше из дыр, чем глаз, долго жгли и её лицо, стыдя любопытную, словно Пандора, за глупые вопросы. Кристина не заметила, как, погружаясь в болезненные воспоминания, ещё чувствительная ко всему, что связано с ним, натура сломалась под гнётом пугающего прошлого. Пальцами она разгладила записку, ещё больше размазывая чернила своими слезами, стараясь уловить тепло его рук. "Наверное, пальцы у него тряслись сильнее обычного, он спешил куда-то... Боялся, что я проснусь раньше, чем он уйдёт." Даже он оставил её одну, вновь и вновь напоминая о мучительно незаживающей ране. Ломал каждый осколок её надежды, которая каждый раз пробуждалась, стоило Кристине услышать его голос, почувствовать его присутствие. Она хочет убежать от омерзительной реальности, где ей не рады и лишь используют. И даже тот мир, где должно господствовать искусство, где она может быть сама собой, не может держать её столько, сколько она хочет. Он постоянно оставляет её на растерзание жестокости, чтобы возвращение было не простым желанием, а нуждой. Его нечеловеческие творение вырабатывают в её хрупкой голове зависимость и стремление быть подвластной только ему. Кристина окинула взглядом комнату, слегка размытым из-за слёз, останавливаясь на платяном шкафу. Эрик заботливо принёс всё необходимое, разложил, чтобы она не чувствовала себя в недостатке. Кристина тоскливо вздохнула, рассматривая свежий букет роз. Прикоснувшись к нежным лепесткам и почувствовав знакомый аромат, она никак не могла избавиться от ассоциаций, которые появились за время их знакомства. Эрик всегда дарил ей прелестные букеты, от чего теперь запах цветов напоминал только о нём. Кристина вспомнила про записку. Он специально для неё приготовил завтрак, хотя сам ест меньше балерин, а еда, скорее всего, была такой же великолепной на вкус, как и всё, к чему прикоснутся его руки. А вернувшись в своё подземелье, как всегда, вместе с собой принесёт кучу красивых безделушек, которые он невзначай решил подарить своей ученице. И, наверное, после всех долгих и, безусловно, приятных прелюдий, перейдет к пению, вызывающее у Кристины восторг и экстаз, как ничто другое в этом мире. Он готов подарить ей весь мир, даже вознести до пантеона Богов. Но никак не относиться к ней, как к простой женщине, которой нужна забота от простого мужчины.