Ася. Новые проблемы.

      Отношения Макса и Аси развивались медленно. По ее скромному мнению — слишком. То ли Максимов боялся ее отца, то ли Аня ему вовсе не нравилась, но близко он её не подпускал. Громова уже думала, что за пару месяцев вовсе забыла его, но почему тогда именно ему позвонила, когда обнаружила в своей квартире записку с интересным содержанием? Почему с бешено бьющимся, как птица в клетке, сердцем она бежала по лестничному пролёту вниз, сжимая в руке телефон, всё время находясь с ним на связи? Почему после этого поехала с ним не к своим родителям, а к Максимову? Почему он пустил ее к себе? На самом деле всё было так.       Дело было поздним вечером, Ася возвращалась домой от подруги. В руках держала пару пакетов с едой, помня, что в холодильнике мышь повесилась и, находясь в приподнятом настроении после бокала вина, открыла дверь в свою квартиру. Что сразу показалось странным — все двери в коридоре были открыты, хотя Аня точно помнила, что закрыла их перед выходом. Слегка напрягшись, она положила пакеты на банкетку у большого зеркала в пол и тихо-тихо шагнула в обуви к ближайшей комнате — гостиной. Там никого не было, но на журнальном столике лежал лист бумаги, где красным карандашом была выведена фраза, которая походила на угрозу расправы. «Ходи и оглядывайся, скоро будешь лежать в двух метрах под землёй…» Больше походило на дурацкую шутку одноклассников в школьные годы, но там Аня уже давно не училась. Больше напугал следующий за прочтением записки безумный смех, непрекращающимся потоком льющийся из самой дальней комнаты. Тогда Ася, не успев схватить со стола и ключей от машины, побежала вниз, сильно захлопнув за собой дверь и параллельно набирая номер Макса. Громова сама не знала, с чего вдруг решила позвонить именно ему — не отец, не брат. Но Максимов почему-то вызывал большее доверие, чем все они вместе взятые. Тем более, что брата у нее даже не было. Перепрыгивая через две ступеньки, сосредотачивая все силы на том, чтобы не свалиться и не свернуть себе шею, Аня слышала за спиной метрах в пяти грохочущие шаги и свое сердце, оглушительно отзывающееся в висках. И проклинала себя за то, что живёт на пятом этаже, а лифт не работал уже дня три. Наконец, вместо гудков в трубке послышался знакомый голос.       — Оо, это кто соизволил мне позвонить! — с издёвкой протянул Макс.       — Кто-то пробрался в мою квартиру и сейчас бежит за мной, приезжай к моему дому скорее! — срывающимся голосом говорила Аня.       — Скоро буду. — без лишних вопросов ответил он. И отключился.       Ася с силой подъездную дверь захлопнула, понимая, что на пару пролётов отбилась от преследователя, и часто-часто задышала, наблюдая за паром изо рта, рассеивающемся в холодном воздухе. Плохо, что пуховик не успела взять — скинула на банкетку вместе с пакетами. Всё же, зима на улице — по ощущениям около двадцати градусов. Хорошо было, что все деньги она хранила на банковской карте, которая в чехле телефона лежала. Что делать дальше? Аня достаточно расследовала дел, чтобы заключить, что на нее кто-то покушается. Но кто и зачем? Дорогу она никому перейти не успела бы за такое малое время работы следователем, однако пока что месть она исключать не стала.       Через минуту или две Громова решила, что того человека здесь, у двери подъезда, дожидаться не стоит, и зашла в продуктовый магазин, расположенный на цокольном этаже. Надеясь, что Максимов сначала позвонит, а потом пойдет ломать дверь к ней в квартиру, она медленно успокаивалась и согревалась. Скоро раздался звонок, Аня на автомате приложила телефон к уху.       — Да?       — Ты где? — уже без намека на улыбку в голосе спросил Максимов.       — Сейчас… Там никто не выходил, ты давно ждёшь? — Ася с облегчением выдохнула, прикоснувшись ледяной ладонью к красной от мороза щеке.       — Никого не видел, только что приехал. — отрапортовал Макс. Аня усмехнулась — с его своеобразным юмором даже становилось легче. Или у нее уже настолько сдали нервы, что она не способна адекватно оценивать происходящее?       — Куда ты меня повезёшь? — сидя в машине в его куртке, насквозь пропахшей его одеколоном, тихо спросила Аня. Кутаясь в нагретую Максовским жаром ткань, натягивая ее чуть ли не до ушей, она искоса глядела на него карими глазами.       — К себе. Ты против?       — Нет. — выпалила Ася, тут же осекшись. Она нахмурила брови от своей же тупости и отвернулась.       — Так ты мне расскажешь, что случилось, или будем дальше молчать? — спросил Максимов. Честно говоря, если бы не обстоятельства, при которых всё это происходит, он бы отметил, что ему нравится, как смотрится Ася в его куртке — такая хрупкая, утопающая в длинных рукавах и прячущая нос в воротнике, с красными от холода щеками. Однако было не до этого — испуганными глазами она то и дело бросала на Макса взгляды, дающие понять, что она ему доверилась. Не отцу, не друзьям или подругам, а ему.       — Я домой возвращалась с магазина. Прихожу в квартиру, а там все двери настежь открыты, хотя я точно помнила, что всё закрывала. Зашла в гостиную и нашла записку… «Ходи и оглядывайся, скоро будешь лежать в двух метрах под землёй…» — если дословно. А потом услышала громкий, сумасшедший смех из своей комнаты, и сразу вниз понеслась, а он за мной. Макс, он меня убьёт? — она доверчиво стрельнула в него глазами, полными слез, и свела брови домиком.       — Никто никого не убьет. — твердо возразил Макс, найдя своей рукой её ладонь, и легонько сжал, тут же вернув руку на коробку передач.       Ночью Аня много думала. О мотивах и своих всевозможных косяках, из-за которых ее захотели бы плавненько убрать. В этом ей активно помогал Максимов. Он понял, что, не смотря на позднее время, Ася не собирается спать. Даже если он уступил ей свой диван, притащил новое постельное белье и оставил с ней Пса. Однако одну оставить тоже не мог — Ася и так слишком много потрясений за этот вечер пережила, заслуживает хотя бы присутствия человека, а не собаки.       — С чего ты вообще взяла, что это твои косяки? — после очередной высказанной вслух бредовой Аниной мысли спросил Максимов.       Она замялась. Громову одолевал сон, глаза слипались, но она знала, что если попробует прилечь, не сможет уснуть. Слишком боится — дрожат руки, да и сердце до сих пор не нашло покой, беспокойно и неровно ухая в груди. В детстве, когда ее одолевали кошмары, папа обнимал ее и Ася без опаски засыпала под родной голос, негромко говоривший сказки и истории, больше не видя плохих снов. И тут Аню осенило.       — Папа…       — Что папа? Чей? — следом спросил Макс, вглядываясь в лицо Ани, которая находилась в глубоком шоке.       — Ты прав… не обязательно мои, даже не факт, что косяки. Может, это недоброжелатели отца, которых он посадил. — задумчиво глядя в кружку чая, заботливо налитую Максом, проговорила Ася.       — Ты хоть в порядке? — через некоторое время, уже отвлеченное от рассуждений о случившемся, поинтересовался Максимов. Было около четырех утра, вставать нужно было через три часа, но никто ещё даже не ложился. Максимум — Пёс, который спал у Ани на коленях.       — К чему вопрос?       — Выглядишь не очень. — улыбнулся Макс, прикоснувшись пальцем к ее щеке. Аня покраснела, сердце застучало быстрее. Максимов сказал чистую правду — за бессонную ночь она успела приобрести красные глаза с залегшими под ними темными кругами, волосы были спутаны и находились в беспорядке, а губы, от нервов искусанные, все в мелких ранках.       — Зато ты у нас эталон красоты. — фыркнула в ответ Ася, делая тщетные попытки исправить бедственное положение на голове, пальцами расчесывая рыжие локоны.       — Что ты, это про Пса. Расчёску даже не проси, мне самому нужна. — парировал Макс, на что Аня рассмеялась.       На работу, конечно, приехали они вдвоем. Чем очень удивили отца Ани. Она сама вряд ли бы смогла точно сказать, был он при этом зол или просто заинтересован, но вот когда отец позвал ее к себе в кабинет «поговорить» сердце у нее сжалось. Про вчерашние приключения Ася, конечно, даже заикаться при нем не хотела — пусть поживет спокойно, а с всей этой историей она разберётся сама. Или хотя бы попытается. Громова успокаивала себя тем, что Максимов бы тоже так поступил. А он, как видите, ещё жив и здоров. Сам Макс был яро против того, чтобы она скрывала от отца такое. Но его она, естественно, не слушала.       Не то чтобы Ане так сильно нравился Максимов. Она сама считала, что не сильно-то он ей и нужен, просто… Просто нравились смешливые голубые глаза, хитрая ухмылка и приятный баритон голоса, просто сильно бьется сердце от смеха и тянет улыбаться, когда видит на горизонте знакомый силуэт. Да нет, не очень-то он ей и нужен…       — Ань, — позвал ее Макс, заметив, что она задумалась.       — Нет, не очень. — пробормотал она сама себе, вызвав у Максимова непонимающий взгляд и насмешливую ухмылку. А сама, поняв, что сболтнула чего-то не того, совсем по-детски рот ладонью прикрыла и похлопала карими, густо-шоколадного цвета, глазами с длинными черными ресницами.       — Ворон не считай. Тебя Громов пол часа назад позвал, а ты всё ещё сидишь.       Рассмеялся он, хлопнув ее по плечу. Вполсилы, но Ася чуть не отлетела. Разница весовых категорий — это серьезно.       — О Боже! Я забыла про Громова! — воскликнула на прощание Аня, выбежав из кабинета, оставляя Макса с Псом и Леонидовым.       — Ну, за что сегодня наша Аня получает от шефа? — с интересом спросил Лёша, взглядом проследив за скрывшейся в кабинете Бориса Громова Асей.       — Любопытство убивает, Леша. — погрозив ему пальцем, ответил Макс. Леонидов невольно провел параллель с Аней, которая пару месяцев назад выразилась точно также, и покачал головой. «Одинаковые…» — удивился он в мыслях.       Тем временем Анна в кабинете своего отца пыталась хоть как-то от него отвертеться.       — Спрашиваю ещё раз: почему ты приехала с Максимовым? Ты вообще знаешь о субординации? Или ты решила, что он за тебя всё делать будет, а ты получишь все на блюдечке с голубой каёмочкой? — отчитывал он свою дочь, пока Аня закатывает глаза, Громов наливает себе коньяк и залпом выпивает. Она, глядя на это, морщится и тяжело вздыхает, чем напоминает отцу период, когда Ася была подростком. Борис Борисович, вспоминая это, вздрагивает — подростком его Аня отнюдь не была ангелом. Благодаря взрывному характеру дочери ссоры, скандалы и истерики были основной частью его жизни в это время. Матери, как ни странно, Анна мозги не выносила. Он называл это женской солидарностью.       — Мне не пятнадцать пап. Я сама разберусь со своей жизнью. — ответила она твердо. Скрестив руки на груди и нахмурив рыжие брови, Аня была сильно похожа на свою мать. Поняв, что ответа она не дождется, Ася круто развернулась, взметнув длинными волосами, и хлопнула дверью. В кабинете Громов остался один, налил себе ещё полстакана коньяна и шепотом посетовал, что дочери уже скоро 26, а она все ещё как ребенок хлопает дверью. Самого главного он так и не узнал…       Злая Аня, борясь с желанием начать материться, как Максимов в особо тяжёлых ситуациях, петляла по коридорам отделения, пока просто не вышла оттуда. Естественно, не удосужившись хотя бы накинуть куртку Максимова, которую тот ей пожаловал. Если бы Аня курила, то обязательно бы вытащила сигарету, думала она, но таких привычек, к счастью, не имела. По обыкновению не позволяя себе думать о чем-то одном, рассуждала, где бы хранила пачку сигарет, куда бы положила зажигалку. В куртку не вариант — Аня часто забывает взять ее с собой, когда идёт на улицу. И пришла к выводу, что носила бы и зажигалку, и сигареты в левом верхнем, находящемся на груди, кармане джинсовки, которая была ее любимой. Про себя Анна называла ее счастливой и надевала тогда, когда сильно хотела «словить удачу». А на данный момент это, пожалуй, было очень уместным желанием. Почему-то в такие моменты особо хотелось начать курить.       Ну и всё бы ничего, но из здания полиции, словно чувствуя неладное, вышел Максимов. Он-то, как и все нормальные люди, в куртке, и Аня поняла, что начала замерзать.       — Ты чего тут стоишь? — задал некорректный вопрос он.       — Это улица, люди тут стоят. Я ответила на твой вопрос? — огрызнулась Ася, чувствуя в груди противное чувство, как бывает, когда с кем-то ссоришься или грубишь. В данном случае было и то, и другое.       — Ух-ты, злые мы какие. Ну вот, а я тебе рассказать кое-что хотел, а теперь обиделся и расхотел. — с растянувшейся на лице покровительственной ухмылкой ответил Макс. Аня, походя на человека, который вот-вот должен сойти с ума, повернулась к нему лицом и сунула ледяные ладони в карманы черной джинсовой куртки, пытаясь хоть как-то их согреть. Гневное сопение через нос было не только слышно, но и видно — из носа струями выходил холодный пар, а карие глаза, потемневшие от негативных эмоций, казалось, сейчас прожгут в Максимове дыру.       Он снова улыбнулся, на этот раз с толикой заботы во взгляде смешливые голубых глаз, и снял свою куртку, накинув ее на плечи Громовой. Мысленно Аня себя одернула — не может Максимов смотреть на нее с заботой! Он же ее ненавидит! Или ненавидел…       — Так что случилось? Громов бушует?       — Я бы сказала, бесится. — ответила Аня, скосив глаза на вход в отделение, словно ожидая, что сейчас оттуда выйдет ее отец. — Однажды, когда мне было лет шестнадцать, я сбежала из дома, чтобы быть со своим тогдашним парнем. Называла его любовью всей своей жизни и хотела с ним жить, но мать с отцом, как и все адекватные родители, покрутили пальцем у виска и запретили мне с ним общаться. Однако времени с моего побега прошло немного — около трёх дней, на дольше нас не хватило, потому что Громов оперативно нашел поисковую группу из своих следаков и нашел нас. Я потом месяц сидела дома под арестом, как какая-то уголовница. Наверное, тогда мне в первый раз пришла идея стать такой же, как папа.       Вкрадчиво и негромко говорила Аня, в конце своего повествования усмехаясь и глядя в даль. С неба медленно опускался снег, покрывая новым пушистым слоем землю. Макс отметил, что она выглядит слишком очаровательно — задумчиво смотрит в никуда, рассеянно улыбается, рассказывая ему то, что считает важным, в карих глазах играют задорные огоньки, на ней снова его куртка, а на плечах лежат растрёпанные рыжие локоны в снежинках, оседающих и на нем собой. У Максимова было такое чувство, что такая, какой он видит ее сейчас, Аня воплощала собой саму любовь. Он не знал, что с ним такое, ведь последний раз испытывал такие чувства давно, ещё когда был женат на Лене. Да и то, что он чувствует сейчас, совсем не сравнимо с теми временами.       — Ты слушаешь? — тепло улыбнулась она, заметив, что он залип. Причем конкретно. Максимов сильно надеялся, что выглядел не так, словно пялится. Хотя, вообще-то, это он и делал.       — Не думал, что дочь начальника ОВД будет сбегать из дома ради какого-то тюбика. — тоже улыбнулся Макс, прищурив глаза. Аня покачала головой.       — Я и не такое вытворяла.

***

      Был вечер. Ещё один рабочий день был пройден Аней без особого энтузиазма. Странно, ведь несколько месяцев назад она была полна мотивации работать. Ну кто же знал, что работа следователя это не только погони и перестрелки, а ещё и заполнение бумаг и написание отчётов? А ведь из-за того, что Ася была стажёром, бумажки чаще всего оставляли ей. Лишь иногда Лена, поняв, что с дискриминацией младших мужчины зачастили, стала заставлять их самих делать это всё. Вот тогда-то и восторжествовала справедливость. «Эксплуатация детского труда запрещена законом.» — ответила Жарова на бубнеж Максимова о том, что взрослые дяденьки-оперативники не должны таким заниматься.       И так, был вечер. Максимов убедил ее, что она ему не надоест и может оставаться у него столько, сколько потребуется. Ещё, кажется, Макс стал выяснять, кто мог проникнуть к Асе в ней в квартиру и оставить там записку с угрозой. Потому что в свободное от работы время Аня видела его только утром и вечером — днём Макс волшебным образом пропадал из дома, лишь изредка оставляя послания с просьбой не открывать никому дверь. Не обращая внимания на возгласы Громовой, он каждый раз оставлял ей Пса и уходил.       В один день он так же уехал. Шел седьмой час вечера, на улице уже было темно, и Аня волновалась. Она всё никак не могла найти себе места — то сидела у окна, ожидая, пока там припаркуется знакомая красная машина, то сидела с Псом на диване, то просто бесцельно бродила по квартире. Душа всё не могла найти покоя — что-то внутри рвалось наружу из-за тревоги. Как оказалось, она была обоснованной.       Аня снова метнулась к окну, когда услышала сначала стук, а затем звонок в дверь. И она точно знала — ключи от квартиры Максимов всегда носил с собой. Спустя пару секунд непрерывного звонка она успокоилась, вспомнив, что это может быть его соседка. Пёс беззаботно спал на диване, и Ася на цыпочках направилась к двери, наплевав на просьбу Макса никому не открывать. В дверном глазке она никого не увидела. Вернее, кто-то просто закрыл его. Это лишь немного обеспокоило Аню. Она даже не стала доставать из множества тайников Максимова пистолет. Открыв дверь, она увидела человека в черной одежде и с маской на лице. И, поняв, что совершила самую глупую ошибку, резко крутанулась и побежала на кухню к Псу, одновременно стараясь преградить путь названому гостю уроненной тумбочкой и опрокинутым стулом.       Только вот пока она мешкалась в поисках заряженного пистолета, неизвестный мужчина крепкого телосложения прижал к морде Пса тряпку, смоченную хлороформом, а затем пошел к Ане. Та, достав ещё один пистолет из шкафчика, навела на него и спустила курок. Ничего не произошло. Он загнал ее в тупик. Следующей усыпленной хлороформом стала Ася.       Максимов вернулся в пустую квартиру. Тишину нарушали проезжающие за окном машины, на полу возле дивана лежал спящий Пёс. Все тайники с оружием, о которых только знала Аня, были перерыты, но каждый пистолет был на месте. Максимов, выругавшись, схватился за голову и выхватил из кармана куртки телефон.       

***

      Аня очнулась в незнакомом месте: по запаху сырости она сразу поняла, что находится в каком-то подвале, из света здесь была одна тусклая лампочка, и была она одна. Пока что. Принявшись дёргаться, Ася обнаружила, что привязана к стулу — руки за спиной и крепко связаны чем-то вроде грубой бечёвки. Ноги были привязаны к ножкам этого стула, даже талию оборачивали эти веревки, не позволяя не то что нормально двинуться, но и качественно дышать. И только сейчас она запаниковала. Рот был заклеен малярным скотчем, Аня нервно забегала взглядом по помещению, которое было открыто глазу — голые стены и одна дверь, явно слишком тонкая, даже Ася при желании смогла бы ее выбить. Желание у нее было, а вот возможности не было. Сердце участило свой ритм, когда Громова услышала за этой дверью шорохи и глухие шаги, она закрыла глаза и обмякла на стуле, задаваясь вопросом, что с ней будет дальше.       — Ещё не проснулась? Ну ничего, сейчас проснешься.       Со смешком вслух проговорил мужской голос. Ане он не показался ни знакомым, ни приятным — грубый и хриплый, прокуренный, она невольно сравнила его с красивым баритоном Макса и внутренне поёжилась.       В следующую секунду прямо в лицо Ане был вылит стакан холодной воды, и она остро ощутила, что откуда-то дует пронизывающий ветер, да и в помещении температура явно ниже нуля. Она распахнула глаза, отплевываясь от воды, и взглянула на своего похитителя. Его она видела и ранее — это был мужчина крепкого телосложения, почти как Макс, возможно даже крупнее, высокий и нисколько не внушающий доверия. Он был одет в черный спортивный костюм с накинутым на голову капюшоном и маской на лице, Аня не могла увидеть даже его глаз.       — А ты симпатичная. Думаю, после того, как я вытрясу с твоего папашки выкуп, мы с тобой ещё развлечемся. — рассуждал он вслух. По спине у Аси пробежали мурашки, когда он подошёл ближе и грубо схватил ее за побородок, рывком отрывая скотч с губ.       Анна зашипела от боли, но промолчала. Она была настолько напряжена, что не слышала ничего, кроме стука своего сердца. Сейчас все ее мысли были нацелены на то, чтобы выбраться отсюда хотя бы живой. О своей невредимости она перестала думать в ту секунду, как увидела своего похитителя.       — Что же ты молчишь? Тебя родители манерам не научили? — зло, через зубы процедил неизвестный. Он сжал ее подбородок пальцами, ожидая от Ани хоть какой-то реакции. И получил — она зажмурилась и предприняла попытку отвернуться. Но так и не сказала ни слова.       По-видимому, это очень злило преступника, потому что он, отойдя на шаг, отвесил Ане пощёчину. Она рвано вздохнула через нос, сжимая губы, чтобы не издать ни звука, и потеряла всякую надежду на то, что ее кто-то найдет. Щека горела огнем, Аня почти чувствовала, как на бледной коже появляется след от ладони и откинула назад волосы, лезшие в глаза. Да уж, поступая на следователя пару лет назад Ася даже не предполагала, что окажется в лапах того, от кого собиралась защищать людей.       Скоро мужчина отошёл — ему надоело смотреть за Аней, которая так и не произнесла ни слова. И через пару минут он вернулся со штативом и видеокамерой. Тогда Ася вспомнила его слова про выкуп. Получается, она тут как товар на аукционе? И хоть она не собиралась ничего говорить, но сейчас уже не могла сдержаться.       — И сколько я стою? — спросила она хриплым голосом, ощущая, как от любых действий болит и жгёт щёка.       — Не знаю ещё, сторгуемся потом. А сама как думаешь? — через плечо взглянул на нее он.       — Смотря какие у вас цели. Если убить, то меньше — мне на похороны ведь ещё тратиться, можно было бы проявить человечность.       Судя по всему, подонку нравилось, когда с ним разговаривают. Что ж, если это позволит ей выжить, то Аня готова и на такое.       — Таких планов я не имел. Сейчас мы с тобой запишем твоему папочке видео, отправим ему, и если я получу выкуп, то отпустим тебя. — настраивая камеру, объяснял он. Аня сомневалась в том, что он говорит правду, но деваться было некуда.       — А если нет? — настороженно спросила она.       — Ты и сама знаешь, что тогда будет. Но я думаю, что твой папашка дорожит своим единственным чадом, так что тебе это не грозит.       — Какой вообще резон меня похищать? Мой отец не миллионер, не оллигарх. — продолжала спрашивать Ася, надеясь, что не вызовет своими вопросами его гнев.       — Твой отец засадил меня много лет назад, и недавно я вышел. Я решил, что будет слишком скучно лишать его жизни, а вот поквитаться с ним, лишив самого главного — это то, что мне нужно. Я заберу деньги и свалю отсюда, начну новую жизнь. С новыми документами, лицом и личностью.       Аня напряглась. Он уже даже не отрицал, что не собирается оставлять ее в живых. Громова лишь надеялась, что ее найдут до того, как она умрет. А ведь она даже не успела признаться в любви Максимову…       — Передай привет папочке. — подонок помахал включенной только что камере рукой, а затем подошёл ближе к Ане и снова схватил ее за подбородок. Она закрыла глаза, представляя, как жалко и беспомощно она сейчас выглядит и попыталась увернуться от руки, давящей на появляющийся синяк на щеке. — Ну, что молчишь?       Громова была права — мерзавцу не нравится, когда она молчит. Потому что следом за вторым ударом последовал третий, уже в живот, от которого она согнулась напополам от боли. Понимая, что переборщил, он напоследок проговорил в камеру сумму выкупа и условия, которые Аня не расслышала, и остановил видео. Она представляла, что где-то вместо объектива камеры на нее смотрел отец и не могла произнести ни слова. Буквы словно застряли в горле.       — Мы запишем ещё одно видео. Мне нравится, когда ты говоришь. Красивый у тебя голос. Пусть и твой папашка его слышит.       Он снова включил камеру и встал позади спинки стула, к которой Аня была привязана. Лёгким, почти нежным движением он отодвинул назад ее волосы и накрутил на кулак. Аня потупила взгляд в пол, отвращение захлестнуло ее по полной. Она чувствовала, что вот-вот разревётся и не может ничего с этим поделать. Ася ощущала только бешеный ритм своего сердца и чужое дыхание за спиной.       — Что ты хочешь сказать папе? Ну давай, не заставляй меня снова делать тебе больно, а то он расстроится. — слащавым шёпотом на ухо сказал он. Аня покрылась неприятными мурашками и вздрогнула, ей захотелось спрятаться и больше никогда не выходить. Но расклеиваться сейчас было нельзя. Она подняла глаза, в которых блестели слёзы, на камеру, одна-единственная капля скатилась по щеке и пропала.       — Всё будет хорошо, пап… — прошептала она и печально улыбнулась. Все ещё представляя, что вместо камеры на нее смотрит отец, было легче улыбаться. Похититель обошел ее и закончил запись.       — Я пойду, отправлю это ему. Будь паинькой, Аня, и все будет хорошо.

***

      Максимов, сжав от напряжения зубы, вместе со своими коллегами и Громовым смотрел видео, отправленное похитителем. Громов тоже был сильно зол — он едва удержался, чтобы досмотреть два видео до конца и отдать распоряжения, а затем выпил полстакана коньяка и отдельно подозвал Макса.       — Мне не плевать, какие у вас с моей дочерью отношения. Думаешь я не вижу, как ты на нее смотришь? Да и она не отличается. Мы оба понимаем, что в лепешку расшибёмся, но найдем деньги и вызволим Асю.       Нахмуря брови, уже обдумав, где можно занять денег, Максимов серьезно кивнул.       — Просто жди меня, Ася, милая, я найду деньги и тебя. — бормотал он себе под нос, открывая дверь в машину для Пса и садясь за руль. Нарушая абсолютно все правила, Макс ехал в нужное место. Перед его глазами все ещё было лицо Ани с грустной, словно предсмертной улыбкой на лице, то, как подонок ударил ее до этого и, конечно же, Максимов не упустил синяк на щеке. Этот ублюдок ответит за все, что он сделал с ней, лично Максу. Даже если его посадят за превышение полномочий. Даже если нужно будет его убить.       Максимов ехал к своему знакомому, который лишь из-за доброты Макса и нужности ему находился не в тюрьме, был не только должником Макса, но и довольно состоятельным человеком. Макс практически не следил за дорогой, в голове возникала Ани в его куртке, когда она только приехала к нему, с лукавой улыбкой на лице и застывшими слезами на щеках. Карие глаза поглядывали с хитрым блеском и только из-за них Максимов был готов перерыть всю Москву, но найти её. Найти его Асю.       — Привет. Как жизнь молодая? — начал Макс. Его давний знакомый сидел за столом с кучей бутылок с алкоголем в окружении проституток. Одна из них была рыжей, и он почти вздрогнул, спутав ее с Аней.       — Максимов. Что тебе нужно? — без лишних предисловий спросил он. Естественно, тот отлично знал, что просто так Макс бы его посещать не стал.       — Деньги нужны. Сделаешь?       — Смотря сколько. Ты в долг или отбираешь? — усмехнулся он. Видя, что Макс на грани, его так и подмывало спросить, для чего ему так срочно понадобились деньги.       — Боже упаси, сегодня верну. — поднял руки Максимов.       — А на что, можно поинтересоваться? Так сколько?       — Девушку спасать. — улыбнулся Макс. — Пять миллионов.       — Ого… Это за какую столько дают?       — Самую лучшую. Ты дашь или нет?       — А как мне убедиться, что ты вернёшь? Гарантия есть?       — Чтоб тебя. Если не верну, отработаю.       — Ладно…       Забрав чек, Макс наспех поблагодарил его и сорвался с места. Теперь нужно было обналичить чек и ждать весточки от похитителя.

***

      Прошла, кажется, уже целая вечность. Аня так хотела открыть глаза, понять, что всё это оказалось дурным сном, что она у себя в квартире, но видела перед собой каменную стену, закрытую дверь и каждый раз разочаровывалась. Похититель пока что не появлялся — как ушел отправлять видео, так и пропал. Аня надеялась, что он больше не придет и вместе с тем понимала, что это невозможно. Он ее не оставит, пока не получит деньги. А после ему ещё предстоит избавиться от самой Громовой. Это она и боялась больше всего.       Умереть в возрасте почти двадцати шести лет, так ничего и не добившись, не построив семью и не найдя любимого человека, Ася хотела меньше всего. Ее мать, сколько она ее помнила, всегда была душой их дома — она следила за порядком, не работала и воспитывала дочь. Мама всегда считала первостепенным найти своего человека, чтобы двигаться с ним по жизни дальше, потому что вдвоем проживать трудности было легче, чем одной. Она учила этому Аню. Ее отец в свою очередь был не так согласен со своей женой. Он говорил, что карьера — это первое, что она должна построить, хоть семья и важна. Аня не знала, кто из родителей прав, и до сих пор не может выбрать. Карьера или любовь? Возможно ли выбрать сразу всё? Или, получив одно, второе сразу исключается? Аня очень не любила одиночество, она не хотела жить в бедности, потому что привыкла ни в чем себе не отказывать. Нужно ли отказываться от любви ради денег? Стоит ли это вечного одиночества? Правда ли высказывание «с милым рай и в шалаше»? Аня уже выбирала любовь — в шестнадцать лет, когда по первому зову последовала за своим тогдашним парнем. Он был не особенно красив, нисколько не талантлив, сейчас Аня и вовсе не понимала, что тогда в нем нашла. Но прошлое не изменить, и она не жалела, что прожила всё это. Теперь она знает — нестись за первым попавшимся не самая хорошая идея. Теперь она понимала, что любящий родитель найдет ее всегда и везде. Хотя в тот период юношеского максимализма ей казалось, что отец ее не понимает и не знает. В конце концов, ее тело всё равно когда-нибудь найдут. Больше всего она волновалась за маму, но надеялась, что в случае, если Громову не успеют спасти, отец вытащит свою жену. Потерять единственного ребенка — дело нешуточное, но и она тут не о счастье разговаривает. Сама с собой, между прочим.       

***

      А ровно в три часа следующего дня Борис Борисович Громов бросил обычный черный пакет, наполненный деньгами, в ничем не примечательную мусорку, а затем, не оглядываясь, сел в машину и уехал. Максимов следил за этой мусоркой из машины Леонидова, потому что его машину похититель уже знал, и постукивал пальцами по колену, ожидая, когда он появится. Его задача заключалась в том, чтобы проследить за похитителем, он должен привести Макса к Ане. Потому что все оперы знали, что обещание отпустить никогда не является правдой. Это знала, наверное, даже самая наивная в мире Ася. Скоро на горизонте появился человек, полностью одетый в чёрное. Он, воровато оглядываясь, проделал путь к нужной мусорка и забрал оттуда пакет, сразу сунув его под куртку. Максимов завел машину, не спуская с него глаз, и с задержкой на десять секунд позже. Раньше, преследуя кого-то, Максимов никогда так не запаривался над тем, чтобы соблюдать дистанцию, не выдавать себя. Теперь он тщательно следил за тем, чтобы не подъезжать слишком близко и боролся с желанием втопить педаль газа в пол и быстрее добраться до места, где находится Аня.       

***

      Прошла ещё целая вечность. Ее похититель появился с полностью довольным видом, он держал в руках черный пакет и тихо посмеивался, глядя на Аню смешливым и страшным взглядом. Она понимала, что сейчас произойдет. Мысленно зажмурилась, ожидая своей кончины, почувствовала руки, сжимающие шею, душашие, а затем гробовую тишину. Она отключилась. Но всё равно слышала звуки драки, стрельбы, а затем почуяла знакомый запах черной куртки, которую в последнее время слишком часто носила. Макс ее нашёл… Пересилив себя, она тихо промычала, заново обмякая в сильных руках, и приоткрыла глаза. Горло болело и саднило, но Аня была рада, что снова может дышать.       — Макс… — пробормотала она почти бессвязно, но он услышал. Максимов выглядел встревоженным, очень испуганным — наверное, от ее вида. Она уронила голову на его плечо, думая, что, наверное, скоро всё равно умрёт, потому что в животе словно проделали дыру. Словно разорвали внутренности. Она приложила ладонь к животу, а затем увидела, что та окрасилась в темно-бордовый цвет крови, как и куртка Макса, как и кофта, в которой она была. Внезапно снова стало слишком плохо. В глазах потемнело, Аня почувствовала, что скоро отключится. Если она скоро умрет, это самый подходящий момент, чтобы рассказать о своих чувствах, верно? После всего того, что случилось за последнее время, ее собственная жизнь волновала Аню меньше всего. — Макс… Ты мне… — бормотала она, на лицо сама собой полезла глупая улыбка. Но высказать все полностью не позволил он. Максимов вздохнул, он посадил ее на сиденье своего пикапа и попытался зафиксировать на месте. Она прикрыла глаза, но тут же почувствовала похлопывание по щекам и открыла их, видя перед собой ужасно встревоженное лицо Макса.       — Ася, Анечка, только не спи. Говори со мной. — просил он, садясь за руль и заводя машину. Она кашлянула, прикрыв рот второй ладонью, на ней остался тёмный, бордово-кровавый след.       — Макс, я умираю.? — беспомощно спросила она хриплым голосом.       — Нет, конечно нет.       — Я тебя люблю, Макс… — наконец прошептала Аня, из последних сил хватаясь за реальность. Потому что Максимов попросил.       — Я тебя тоже люблю, глупая, только не засыпай. — он улыбнулся, мельком глядя на нее, и схватил за медленно холодеющую окровавленную руку, согревая своим теплом.       — Не могу… Я долго была там, да? — спросила Ася, жмурясь от боли. Неужели скоро это всё правда закончится?       — Недолго. Потерпи немного, милая, скоро будем в больнице.       — Не люблю больницы. — шептала Аня уже почти неслышно. Макс слышал.       — Я тоже не очень. Ну ничего, мы потерпим вместе, да, Ань? Аня? — напряжённо звал Максимов. Только вот Аня уже не могла ответить. Она чувствовала жгучую боль, падение сил, слышала, как судорожно Максимов зовёт ее, сжимает ее холодную руку, но не могла издать ни звука. Словно она была заперта в вакууме, а он остался вне него. А затем всё пропало — осталась только Аня и удушающая пустота.       Проснулась Аня от писка аппарата жизнеобеспечения, к которому была подключена. Она с трудом разлепила глаза, и обилие белого сразу лишило Аню зрения. Первым, что она заметила, была трубка, торчащая из левой руки в сгибе локтя и ведущая к капельнице. Следующим наблюдением стала странная боль, онемение медленно, но верно спадало. Попытавшись двинуться с места, Ася только ощутила острую боль в области живота, а затем услышала храп, доносящийся откуда-то справа. Повернув голову, она увидела Максимова, спящего сидя прямо на стуле. Аня не понимала, что произошло. Она не помнила ничего начиная с того момента, как похититель заметил Максимова и выхватил из своего кармана раскладной нож, которым, видимо, и поразил её.       Она снова совершила попытку присесть, потому что напрягать голову было больно из-за боли в ней, и тихо замычала от острой вспышки в животе. Максимов зевнул, просыпаясь, и открыл глаза, сразу замечая, что Аня очнулась. Он сразу вскочил с места и оказался около ее постели, взял ее прохладную руку в свои горячие и заключил в замо́к, прислоняя к своему лбу. Аня поняла, что он сильно волновался.       — Макс… — хриплым голосом, ощущая, что в горле пересохло, позвала она. Улыбнулась совершенно очаровательно, когда он поднял на нее глаза, положила свою маленькую ладонь ему на бородатую щёку и большим пальцем приласкала. Он, кажется, смутился, но виду не подал — только отнял у нее одну руку, чтобы взять стакан воды с тумбочки и дать ей.       — Глупая, глупая Ася. Зачем двери незнакомым людям открывала? — теперь уже Максимов положил руку ей на щёку, мимолётно прикасаясь, и нежно взглянул на нее голубыми глазами.       — Я думала, это соседка. — смущённо потупилась Аня, пряча от него взгляд. Глупо поступила, это она знала. Но разве прошлое изменишь? — Расскажи, что случилось?       — Ну, в общем-то, мало чего. Я проследил за похитителем, нашёл тебя. Он потом тебя ножом ткнул, тебе печень зашивали. Три дня ты без сознания пролежала, мы с Громовым с ног сбились по очереди в больницу бегать. Стоило того, я думаю. — под конец своей речи Макс улыбнулся, легко прикоснулся губами тыльной стороны ее ладони и снова принялся греть их.       — Ах, точно… надо позвонить папе. Где мой телефон, ты брал его?       — Конечно, а еще кофейник и туфли.       — Не огрызайся, я серьёзно. — усмехнулась Аня, прищурив глаза и, подавляя в себе желание взять и поцеловать его, не обращая внимания на такую ненужную сейчас боль в теле и конечностях, прикусила нижнюю губу. Макс отметил, что сейчас она выглядит слишком очаровательно, в карих глазах с теплым оттенком плясали огоньки, и лицо такое плутовское, что он пожалел о том, что не замечал ее раньше. Хотя нравилась Аня ему давно.       — Не брал я ничего, а дома бывал только чтобы Пса покормить. — стыдливо признался Макс. Аня улыбнулась покачав головой.       — Ты сам-то ел, или вместе с Псом корм жевал? — заботливо поинтересовалась она, особо не надеясь на честный ответ. Аня уже поняла, что Максимов не любит о себе распространяться.       — Ты бы лучше о себе волновалась. Между прочим, ты три дня в коме пролежала, восстанавливаться должна. Сейчас я врача позову, пусть осмотрит тебя.       — Ну Макс… Пожалуйста, давай посидим ещё немного. Я же только проснулась, не хочу сразу бегать по врачам. — давила на жалость Ася, состроив грустный взгляд, и положила свою ладонь поверх руки Максимова.       — С чего ты взяла, что будешь бегать? Если уж так надо, буду сам тебя по врачам таскать. На руках. — хитро прищурился Максимов. Аня покраснела, краска слабо тронула бледные щёки. Даже если она и была вовсе не против, показывать этого было нельзя.       — Ты же не любишь докторишек? — усомнилась она, оправившись от смущения.       — Не люблю… — вздохнул он тяжко. — Ради тебя готов побегать. А ты ради себя готова потерпеть?       — Ради себя — вряд ли. — ухмыльнулась Аня, откидываясь на подушку, и устремила взгляд в потолок. — Ради тебя могла бы.       — Тогда я прошу тебя. — убедительно продолжал Максимов. — Побегай со мной по врачам, чтобы мне не было страшно. — чуть колеблясь, Макс навис над ней и установил зрительный контакт. Аня снова покраснела, что случалось с ней не так часто, и поняла, что деваться от него некуда.       В следующую секунду Максимов аккуратно, почти невесомо коснулся своими губами ее губ. Сердце в груди Ани затрепетало, словно отбивая чечётку. Она замерла, прикрыв глаза, и даже перестала дышать, а в следующее мгновение почувствовала, что он отстранился, и открыла глаза. Максимов сидел на прежнем месте — он хитро ухмылялся, глядя на нее прищуренными голубыми глазами, и скрестил руки на груди.       — У тебя зрачки расширены. — заметил он, прикрывая широкую ухмылку кулаком. — Пойду я, позову медсестру…       Аня с головой накрылась одеялом, скрывая пылающие щёки, бегающий взгляд и безумно глупую, влюблённую улыбку. Несмотря на то, что она была в больнице, Ася чувствовала себя самой счастливой на земле. Скоро в дверь вошла молодая симпатичная девушка в голубом халате — медсестра. У нее были русые волосы, собранные в высокий пучок, серые внимательные глаза и усталый взгляд. Максимов заглянул в дверь.       — Мужчина, выйдите, после осмотра я вас позову. — попросила она строго. — Как тебя зовут, дорогая? — обратилась медсестра к Ане, достав ручку из кармана халата.       — Ася. — по привычке ответила она, слегка боясь этой красивой девушки. С доброй усмешкой медсестра взглянула на нее в ответ. — Анна Громова.       — Как себя чувствуешь, Анна? Голова не болит, не кружится? — черканув что-то в планшетке, которую сняла с кровати, спросила она.       — Живот болит когда двигаюсь, голова немного. Так вроде всё хорошо.       — Это тебе ещё повезло. — убедила она Аню. — Вот попали бы тебе ножом чуть в сторону и пришлось бы печень не зашивать, а удалять.       — А как вас зовут? — спросила Аня. Может, если она нормально познакомится с пугающей медсестрой, станет легче с ней общаться?       — Мария меня зовут, и на ближайшую неделю я твоя постоянная медсестра. Со всеми отклонениями ко мне напрямую обращаться. — сказала Мария, и Ане действительно стало не так страшно. — Ты чего трясёшься так, дорогуша, замёрзла что ли?       — Не трясусь. — неубедительно соврала Ася. Что-то, а врать она никогда не умела, и выйдет ей это однажды боком. — А мой лечащий врач кто?       — Алексей Михайлович, он тебя оперировал. Отличный врач, быстро тебя на ноги поставит. Эх, солнце моё, тебе сколько лет-то? Такая маленькая вроде, уже в больницу загремела с ножевым ранением, ещё и в синяках вся.       — Двадцать шесть скоро будет. — гордо ответила Ася, улыбнувшись. — Производственная травма.       — Ты работаешь уже? Я в твоём возрасте ещё училась. — тоже улыбнулась Маша, и напряжение, ранее витающее в палате, спало. Улыбка у нее была тоже красивая — искренняя и сверкающая. Пока они разговаривали, Мария успела сменить повязку на шве, заодно его проверив, и поменять капельницу.       — Да, я экстерном закончила. Папа устроил к себе в отделение, я следователь. — раскрылась Ася. Пусть это был абсолютно незнакомый человек, доверять Маше было просто. Было такое чувство, что она не может воспользоваться этим и обмануть.       — Аа, тогда понятно. Наша доблестная полиция здесь обнаруживается нередко. — усмехнулась она, снимая перчатки, тем самым закончив осмотр. — Так, ну если тебя больше ничего не беспокоит, то обезболивающую капельницу я тебе поставила, должно быть полегче, Алексей Михайлович тебя навестит ближе к вечеру, а родителям сейчас сообщу, что ты проснулась. Ты мне только скажи, что за мужчина там тебя ждёт? Все три дня от тебя ни на шаг не отходил, ему твой отец разве что приносил поесть иногда.       — Это Максимов. Он мне жизнь спас. — влюблённо улыбнулась Аня, потупив взгляд в пол куда-то рядом с местом, где стояла Мария. Заговорщицки ухмыльнувшись, Маша кивнула головой и вышла из палаты.       — Уважаемый, время посещений висит на стене, ознакомьтесь! Вы и так в больнице почти живёте, девушка живая, должный надзор за ней будет установлен, можете быть свободны. — следом Аня услышала слова Маши в адрес Максимова, голос ее снова стал строгим и бескомпромиссным. Ася усмехнулась, думая, когда же встретит Макса снова, и прикрыла глаза. — В установленное время ждём вас снова, пока что Анне нужен покой! — доносились до нее отголоски ответов Марии на возмущения Макса.

***

      — Да, пап, завтра выписывают. Нет, не надо меня встречать, ты и так каждый день сюда мотаешься, а тебе ехать в противоположный конец города. Я не одна буду. — призналась под конец Аня, поняв, что после всего случившегося одну ее точно никуда не отпустят. Даже домой из больницы. Ей, конечно, повезло, что Максимов решил всё без нее, сказав, что заберёт завтра.       — Ну и кто же за тобой приедет? — скептически поинтересовался Громов. Он был уверен, что его дочь врёт, и знал, что она не умеет врать, так что был уверен — она замнётся и все равно будет так, как он хочет. К чему он точно не был готов, так это к тому, что Ася без колебаний ему ответит:       — Меня заберёт Максимов, и мы поедем праздновать выписку к Лене и Лёше. — полуложь слетела с губ легко и непринужденно. За последнюю неделю в больнице она хоть и немного, но все же научилась врать. Ведь выйти отсюда хотелось побыстрее, а для этого нужно было уверить врачей в том, что она здорова. А почему полуложь? Максимов заберёт — это правда. Лена будет, только у Ани в квартире — ключи все это время хранились у нее, а сама Жарова следила там за порядком и поливала цветы. И Ася не знала, будут ли они что-то праздновать, потому что она это особым поводом не считала. Так что по сути она не лжёт — лишь утаивает часть правды, а это не преступление.       — Ладно… позвони матери, когда приедешь домой. И приедь на выходных, она соскучилась.       — Обязательно, пап. Целую!       Аня положила трубку, оставив телефон на прикроватной тумбочке, и подошла к окну. В ее палате был широкий подоконник, на котором она вечерами часто сидела от нечего делать, а вид был на зелёный парк — деревья, лавочки, люди, всё как положено. Одна Аня сидела взаперти, как чертова принцесса в заточении, и умирала от скуки. Что особенного было в больнице? Единственным интересным вариантом был редкий разговор с Машей или когда к ней приходили родители, Макс или Леонидовы, а в остальном было жутко скучно. Её врач — Алексей Михайлович, оказался человеком, не лишенным чувства юмора. Причем довольно своеобразного. Однако он был хорошим специалистом, часто поднимал Ане настроение, уверяя, что совсем скоро она выйдет отсюда и пойдет дальше под пули. А ещё настоятельно попросил при других ранениях идти только к нему, ведь, по его словам, «первый пациент — это пациент на всю жизнь!» Да, Алексей Михайлович был ненамного старше Ани и работать начал не так давно — ему было около 29, но она точно не узнавала. Чем-то он напоминал Асе ее саму, только в мужской версии. Ее врач был импульсивным, взбалмошным, но очень надёжным и добрым. В общем, она поняла, что рядом такого же человека как она не выдержит дольше дня, поэтому виделась с ним по возможности редко.       Аня не заметила, как день быстро прошёл, и вот она уже стоит в регистратуре, справа о чем-то шепчется с регистратором Маша — она поняла, что договаривается оформить Громову побыстрее. На горизонте она видит Максимова — совсем несдержанно машет ему рукой, широко улыбаясь, и тут же со скорчившимся лицом возвращает ладонь к правому боку, где заколола зашитая печень. Всё таки резких движений лучше было не делать. Маша на ее детское поведение усмехается и взглядом стреляет, как бы говоря, что не стоит ее провоцировать, а то ещё на неделю выход на свободу ей будет перекрыт.       Максимов, что было странно, выглядел очень отстранённым и хмурым. Он невпопад пялился в стену, о чем-то задумавшись, снова вернуть его в реальность у Ани получилось только когда она легонько стукнула его по плечу.       — Я забрала справку. Мы едем или как? — спросила она, обеспокоенно вглядываясь в его голубые глаза. Без ответа Максимов взял в одну руку сумку с вещами Ани, в другой обнял ее за талию, прижимая к себе. Покрывшись мурашками, Ася покраснела, но продолжила идти за ним.       — К тебе? — первый раз за поездку открыл рот Макс. До этого он всё время молчал, и Аня забеспокоилась — может, что-то случилось, а он тут с ней катается?       — Макс, всё в порядке? — прямо спросила Аня. Никак, кроме как спросить в лоб, ответа от Максимова было не дождаться, и она это прекрасно знала.       — Да не знаю… Если поедем к тебе, то нужно забрать Пса из дома.       — Да, давай. Мне лично некуда торопиться. Расскажи уже, что случилось.       Нахмурившись, Макс до побеления костяшек сжал руль автомобиля. Желваки на его челюстях заходили ходуном. Аня пораженно, ни разу не видя его таким разъяренным, подняла брови.       — Эй, ты чего? Спокойно, лучше просто скажи. — нежная ладонь Ани скользнула по шее Макса, слегка массируя напрягшиеся мышцы. Тяжело вздохнув, он немного расслабился — по крайней мере, уже не выглядел как каменная статуя.       — Скажи… что конкретно с тобой делал похититель? — наконец спросил он, скосив на нее глаза. Это жест Ася уже выучила — Макс видит ложь и хочет понять, врёт она или нет. Аня нахмурилась, вспоминая конкретно, как и просил Максимов.       — Если по порядку, то… усыпил хлороформом, отвесил пару пощёчин, ударил в живот. Затем чуть не придушил и пырнул ножом, если я правильно помню. — спустя минуту ответила она. Аня сильно старалась сохранять непринуждённый тон и вид, но даже от самой мысли о том, что она пережила, по спине пробегали мурашки.       — Он… не домогался? — болезненно поморщившись, спросил Максимов следом. Ася снова нахмурилась, не понимая, к чему он ведёт. Ее молчание Макс, кажется, воспринял как положительный ответ, и снова сжал в руках руль.       — Нет, к чему ты клонишь? — заметив это, поспешно ответила Аня. Максимов явно облегчённо вздохнул, тряхнул головой, но скоро вновь стал серьезным.       — Я присутствовал на допросе. Он сказал, что уже успел тебя «попробовать». Я волновался, что ты ни разу об этом не сказала. Теперь-то я знаю, что с ним сделаю.       От его фразы стало мерзко. Аня ни разу не ощущала, что ее считали куском мяса, который можно запросто попробовать. Последующие она отметила, но не стала заострять внимание, потому что они уже подъехали к его дому, Макс оставил ее в машине, а сам пошел за Псом.       Следующим и, скорее всего, последним на сегодня делом Макс приехал к Ане домой. На парковке она сразу заметила машину Леонидовых и улыбнулась. Выйдя из машины, Ася вприпрыжку направилась к двери подъезда и ввела свой номер квартиры. Скоро послышался голос Лёши.       — Аня, вы? — спросил он сходу.       — Да, мы. Открывай. — ответила Аня.       Словами не описать было, как Аня была рада оказаться в своей родной квартире. В воздухе пахло привычно карамелью, как будто Ася и не пропадала, везде было опрятно и чисто. Но последнее, скорее всего, заслуга Лены. Сама Жарова стояла у плиты и жарила мясо — это Ася ощутила ещё тогда, когда вошла в квартиру.       — Эх, наконец-то дома! — протянула, улыбаясь, Аня и увалилась на диван.       — Ой, что, уже приехали? Привет, Анюта! — судя по всему, Лена только что ее заметила. Она подошла к Ане, которая присела на диване, и обняла ее. Максимов сел рядом с ней, а за ним подоспел и Пёс.       — Ну куда на чистый диван, животное? — совершил попытку согнать его Макс, но был остановлен Аней.       — Пусть сидит, что ты такой вредный. — сказала Ася, похлопав по месту рядом с собой. Пёс тут же лег рядом с ней, довольно гавкнув. Сама Аня, широко улыбнувшись, подвинулась ближе к Максу и положила голову ему на плечо.       — Ань, Макс, вы кушать будете? — спросила Лена из кухни.       — Конечно! Знаешь как в этих больницах кормят? Помереть с голоду можно! Меня только Маша спасала, и то потом ей Алексей Михайлович запретил таскать мне другую еду. — пожаловалась Аня.       — Бедная ты наша. — усмехнулся Лёша, внимательно наблюдая за Максом и Аней. Она вдруг подумала, что так и не сказала Лене о том, что вроде как встречается с Максимовым.       — Ничего, скоро Лена тебя откормит. — уверил ее Макс, обняв одной рукой за плечи. Она нервно усмехнулась.       — Ну уж нет. На такое я не соглашусь.       Дружеская посиделка больше походила на семейный вечер, во время которого, подобно отцу, Леша все время кидал на Макса и Аню подозрительные взгляды, а Лена, похожая на Анину маму, с хитрым прищуром не отводила взгляд от Аси.       В конце концов чета Леонидовых уехала домой — было около одиннадцати вечера. После всего случившегося оставаться одной Ане было слишком страшно. Уже собираясь провожать Максимова, она вспомнила тот день, когда обнаружила у себя в гостиной записку с угрозой и погрустнела. На весь вечер улыбающемся лице проявился страх, который Макс сразу уловил.       — Ты чего трясёшься, Ань? — спросил он, застёгивая на себе курточку.       — Может, ещё посидим? Все равно завтра выходной. — сменила тему разговора Аня, постаравшись ненавязчиво улыбнуться. Вместо этого улыбка получилось вымученной, и Макс проницательно прищурился.       — Ты боишься что ли? — понял Максимов. Она запоздало кивнула, чуть помявшись, и вздохнула.       — Давай ты у меня останешься? Я вот столько у тебя жила, а ты у меня и не был ни разу. — подвела разговор Аня, ухмыльнувшись. Вместо ответа Максимов по-доброму усмехнулся и начал снимать куртку. Ася победно улыбнулась, уже не ощущая такой страх. С Максом было не страшно. Он безопасный — сильный и смелый, обязательно ее защитит в случае чего. Аня это знала, потому что такое уже было.       — Уговорила. — тихо ответил Макс, обнимая ее. В сильных руках сразу стало спокойно, тепло и совсем не страшно. Было даже странно, что именно на Макса у Ани такая реакция. Даже сердце, участившиеся от осознания скорого одиночества, в момент успокоилось.       Этой ночью было ещё много разговоров. Аня не знала, как воспринимать отношения с Максом. И поэтому, расслабленная выпитым чуть раньше бокалом шампанского, смело спросила у него:       — Макс, — позвала она. Аня стелила простынь на диване, пока он сам вдевал одеяло в пододеяльник. Пусть Ася уже давно не жила с родителями, делать это она так и не научилась. Откликнувшись на свое имя, Максимов негромко хмыкнул. — Я вот тебе уже в любви признавалась. А ты что-то ко мне чувствуешь?       Взбив подушку и аккуратно положив на диван, Аня замерла, внимательно наблюдая за Максом. Казалось, даже дышать забыла от волнения.       — А что, непонятно? — спросил Максимов, закончив со своим делом, и подошёл ближе к Ане. Она подняла голову, не прерывая зрительный контакт, зрачки карих глаз почти полностью перекрыли зрачок. Темно-карие глаза в полутьме зала казались черными. Глубокими. Макс подумал: такими глубокими, что он медленно, но верно тонул. Затем, отмерев, Максимов нашел рукой ее ладонь и сжал, вторая рука опустилась на талию, мягко ее сжимая и прижимая к себе. Аня облизнула пересохшие губы, сердцебиение снова участилось, она почувствовала, что щеки начинают краснеть.       Пока Аня была в ступоре, так и не удосужившись ответить на вопрос, Максимов стал действовать. Он ласково прищурился, улыбнувшись, и приблизился своим лицом к ее. И поцеловал. Томно, нежно, долго. Забыв дышать, Аня оторвалась от того, что ноги будто отказали, согнувшись. От недостатка кислорода в лёгких голова закружилась, Макс подхватил Аню на руки, не давая ей упасть, и рассмеялся.       — Тебя ещё дышать учить надо? Я только недавно тебя из больницы привез, давай ты хотя бы неделю здоровая проходишь. — говорил Максимов. Но Аня понимала только часть его слов. Она улыбнулась, направляя на Макса сфокусировавшийся взгляд. И, несмотря на то, что он сейчас Асю отчитывал, она заметила, что говорит он так, словно пробежал кросс.       — Сам виноват. Я не то чтобы мастер поцелуев, но такого у меня никогда не было. И вообще, пусти меня! — возмутилась Аня, шуточно стукнув Макса кулачком по груди. Он в противовес не словам прижал ее к себе сильнее.       — Ну уж нет. Пригласила к себе, теперь спи со мной, мне одному страшно.       Он аккуратно, словно Аня была фарфоровой куклой, положил ее на кровать и сам лёг рядом, накрывая обоих одеялом.       — Макс… — смутилась Ася.       — Я тоже тебя люблю.       Они уснули в обнимку, а Пёс по-хозяйски развалился на кровати Ани, которая на эту ночь была пуста. Жаль только, что утром спящую парочку разбудил звонок в дверь, за которой, решив наведаться к дочери, стоял Громов. Но это уже совершенно другая история…