Один страх на двоих

      Телевизор Хаска уже давно покрылся пылью. Даже самые известные передачи не побуждали к просмотру. Куда интереснее наблюдать за грешниками, которые не скрывались по ту сторону экрана. Эта искренность даже в моменты, когда тебя на улице посылали на хуй, стоила куда больше, чем глупые попытки привлечь зрителей заученным текстом.       Всё изменилось после встречи с пауком, который собирал на своих фильмах фанатов чуть ли не со всего круга гордыни. Интерес к порно у Хаска стоял где-то на том же уровне, где располагалось влечение Вэгги к мужчинам. Не ради этого котяра начал настраивать запылившийся телевизор. Куда занятнее сравнивать эмоционального актёра на экране, и, казалось бы, такого же распущенного человека в жизни.       Являлся ли Энджел таковым на самом деле? Конечно нет. Стена из похотливых предложений и глупых заигрываний легко разрушалась, показывая того, кто на самом деле за ней стоял, стоило лишь начать разговор. Сперва это читалось во взгляде. Потом проявилось и в словесной форме с действиями.       Энджел оказался тем, кто легко стреляет во врага, если тот представляет для друга угрозу. Пойдёт в бар и с восхищением посмотрит на карточные фокусы, а потом расскажет анекдот. Если говорить о шутках, даже похабщина становилась забавной, и вместо дискомфорта дарила искреннюю улыбку слушателю.       Вместе с искренностью Энджел всё больше делился историями, которые явно не предназначались для чужих людей. Даже сто попыток сделать из подобного что-то смешное или забавное не увенчались бы успехом. Это истории с Валентино.       Хаск чуть ли не каждый день слышал, как в клубе упоминалось имя трёхметрового мудилы. То изобьет кого-то из работников, то разнесёт целый зал. Каждая следующая новость хуже предыдущей.       Казалось, что Энджел способен противостоять. Его улыбка не пропадала, когда Хаск демонстрировал трюки с картами, делился знаниями о выпивке и просто похлопывал по спине.       Со временем улыбка становилась искусственной. С каждым днём Энджел всё меньше делился новостями, и настал день, когда он умолк. Посещал клубы, ведя себя, как персонаж из сюжетов своих фильмов, танцевал до упаду и просто пытался забыться. Стоило ему закончить с вечеринкой и вернуться в отель, он умолкал. Ни слова. Лишь возвращался в комнату и спал там до утра.       Хаск заметил первые изменения ещё несколько месяцев назад, когда Энджел вернулся в отель, описал веселый вечер в баре и несколькими словами дал знать о сложном этапе работы. В детали никто не углублялся, а стоило лишь Хаску в будущем поинтересоваться, что и как, у Энджела начинал дёргаться глаз. Эта мелочь навела на одну очень простую мысль: Валентино полностью потерял рассудок во время работы и творит хуй знает что.       Хаск лишь предполагал, на что способны руки Валентино, втягивающие Энджела в пучины ужаса, откуда стоило выбраться любой ценой и дожить хотя бы до завтра. Хотя стоп, нет. Это всё глупости. У противной моли должны показаться остатки мозгов. Не может актёр, приносящий прибыль, испытывать лишний дискомфорт. Для Валентино это не выгодно. Вся энергия должна идти на фильмы, а не на какие-то издевательства, ведь так? Верно?       Чем дольше Хаск наблюдал за Энджелом, тем больше проявлялись едва уловимые детали в поведении. Энджел отстранялся, стоило заметить огонь, даже если это вспышка от зажигалки. Во время прогулки он всё время оборачивался на камеры, расположенные по всему городу, и лишь потянув котяру в место, где тех нет или не видно, он мог продолжить разговор, будто ничего не произошло.       Хотелось верить, что перед ним всё тот же Энджел, который хоть и слегка бесящий, при этом после перепалки в ночном клубе всегда искренний и пылающий жизнью. Сейчас этот огонь погас. Оно и видно, вон как Энджел реагирует на эту стихию. Стоило наконец снять розовые очки и принять правду. Произошло что-то ужасное. Нет, не так. Противное. Или и то, и другое.       Теперь Хаск смотрел на бутылку исключительно как на потенциальное оружие для полностью отупевшей головы Валентино. Карты и так могли перерезать тонкую глотку… но нет, теперь в голове Хаска всплывали исключительные методы пыток, применимые для трёхметрового тела. Как Валентино посмел переступить черту? Хотя, кого Хаск обманывал? Эта моль давно её перешагнула.       Никакой контракт не оправдывал истязание человека. Конечно, в барах постоянно проскакивали разговоры, каков Валентино в своей студии. Хаск лишь надеялся, что где-то в этой греховной душе есть маленький сгусток понимания и сострадания. Ага, конечно, лучше надеяться на встречу с единорогом. Рано или поздно это приведёт к смерти. Энджел просто не вернётся в отель, а его останки будут соскребать с пола студии, где Валентино найдёт себе новую жертву.       Энджел, как и любой другой человек, никогда не был создан для эксплуатации и насилия. Вот бы хоть как-то это предотвратить. Блядь, как бы хотелось встретить его до момента заключения контракта, взять к себе и просто оградить от всего этого ада, который давил со всех сторон. С другой стороны, Хаск помнил заключение своей сделки. В этот момент мозг совсем не работал. Кратковременная эйфория от казалось бы хороших условий затмевает факт, что теперь твоя душа в руках у кого-то другого.       Когда Хаск решил поговорить с Энджелом, он вдруг не вернулся в отель, хоть был поздний вечер. Либо порно-демон остался где-то ещё, либо Валентино таки воплотил самый худший сценарий. Хаск надеялся на первый вариант. В глубине души горел огонёк надежды, что Энджел вот-вот вернется. Хотя даже если так, психические травмы от ублюдка могут быть гораздо серьёзнее, и их уже не залечишь чудесами медицины или даже чудесами магии.       Энджела просто разорвали. Не физически… хотя от этого ситуация не становилась приятнее. Хаск лишь надеялся, что сможет взять несколько кусочков и если не полностью, то хоть частично восстановить его целостность. Ещё раз увидеть искреннюю улыбку и просто знать, что Энджел счастлив.       Скорее всего, Энджел уже начал собирать себя заново. Человек, противостоявший главному сутенёру ада, явно не расколется так просто. Дело Хаска — с уважением относиться к действиям Энджела, и если тот попросит, то помочь с кусочками, которые котяра мог подобрать для него.       До того момента Хаск начал проводить время с Энджелом по-другому. Карточные игры превратились в веселые фокусы, а выпивка… она осталась. Однако её употребление стало другим. Пропали игры, где Хаск показывал свою способность оставаться трезвым. Вместо этого напитки теперь расценивались как особое искусство, где один стакан растягивался на длительные разговоры, и об опустошении бутылки не могло идти и речи в присутствии Энджела. По новым триггерам оставалось лишь догадываться, чему подверг Валентино Энджела, и делать всё возможное, дабы не причинить пауку ещё больше психологической боли.       Сколько болезненных воспоминаний может всплыть на поверхность при разговоре? Да даже при малейшем упоминании. Хаск по личному опыту знал, как может терзать каждое слово, что хоть отдалённо напоминает болезненный момент прошлого.       И вот, когда Хаск подумал о собственных триггерах, Энджел вернулся в отель.       В этот момент Хаск сидел в гостинной и читал книгу. За окном уже царила тьма. Лишь лампы излучали мягкий медовый свет, окружая диваны рядом тёплым свечением. Впервые тишина была давящей, будто из неосветлённых участков выпрыгнет монстр и разорвёт паука на части. Хотя сравнится ли этот монстр с Валентино? Хороший вопрос. Впервые за долгое время Энджел подошел к дивану и расположился на нём, вглядываясь в пустоту. Казалось, будто он хотел поприветствовать Хаска, и в конечном итоге встретился с ним взглядом.       Пальцы Энджела барабанили по дивану, а грудь вздымалась и опускалась с необычной тяжестью, будто даже воздух отягощал бедного паука. Хаск отложил книгу, завернув перед этим край страницы. Хоть главные герои романа и попали в сложные перипетии, но предстоящий разговор явно обещал быть куда глубже и важнее каких-то страничных героев.       Хаск почесал шерсть на груди, смотря на потенциального собеседника. Хотелось побольше личного пространства. Вспоминались события первых встреч: попытка актёра поцеловаться или начать секс чуть ли не на барной стойке с барменом отеля. Сейчас всё было по-другому. Перед ним человек с открытой душой. Маска, которая раньше надевалась чуть ли не каждый день, уже совсем не нужна, как и дебильные подкаты с непрошенными касаниями. Так что стоило сделать исключение.       Хаск встал с дивана и сел возле Энджела, сознательно отказываясь от столь желанной возможности сидеть напротив. Энджел явно не сделает глупостей. Ведь сейчас он самый настоящий… человек.       Хаск вздохнул, обдумывая, как начать разговор. Других вариантов не было. Энджел явно вспоминал свои подкаты к котяре, и теперь даже первые слова могли расцениваться как что-то навязчивое или неправильное. Хаск откинул голову на диван, смотря в потолок. Слова всё не подбирались… хотя как их здесь подобрать? Куда проще просто ответить взаимностью, открывшись тому, кто этого заслуживает. Ожидая открытия чужой души, надо сперва показать свою, и он задал вопрос басистым голосом:       — Знаешь, у меня есть камень на душе. Могу я с тобой поговорить?       Энджел посмотрел на Хаска так, будто второй уже выдал какую-то самую сокровенную тайну. Сперва тело накрыло волной тревоги и пальцы оледенели. Какая тайна? Почему именно ему? Какие последствия у этого разговора? Слишком много вопросов, требующих незамедлительного ответа.       Вместе с этим он успокоился так же быстро. Осознание, что ему доверяют, вытеснило все другие негативные мысли. Как только Хаск повернул голову к собеседнику, тот кивнул в знак согласия, вот Хаск начал:       — Я всегда верил, что вот совсем не ошибаюсь. Каждое действие в азартной игре было продумано до мельчайших подробностей. Только представь, как хрупко моё ёбаное эго, если я вёлся на каждое «а тебе слабо» и играл до самого конца, чего бы мне это ни стоило… а ведь и действительно не стоило. Я же побеждал. Вот я на вершине, и вдруг нахожу человека, сделка которого для меня просто прекрасна. Ты можешь представить, каким счастливым я был?       Хаск посмотрел на тёплый свет, излучаемый лампой и вздохнул.       — В какой-то момент я узнал горечь поражения, и это было самое худшее дерьмо, что со мной происходило. Я, блядь, был готов отрезать себе крылья и спрыгнуть с крыши. Напиться до потери сознания и цирроза печени, — Хаск почесал затылок и перевёл взгляд на Энджела, который не отводил взгляда от собеседника. — И я рад, что спустя столько времени не виню себя за решение тогда сыграть.       — Не винишь? — с удивлением поинтересовался Энджел, явно представляя как будь он на месте Хаска, вспоминал бы этот день до конца своего существования в аду, а может и после, если была бы доступна опция к перерождению.       — Не виню, — сделал паузу Хаск. — Ведь понимаю, что в тот момент я хотел для себя самого лучшего, а корить себя за желание сделать для себя чё-то крутое просто верх дебилизма.       — Ну…наверное, — предположил Энджел, вспоминая как была заключена сделка с Валентино, и заодно пригладил волосы. — И всё же ты слишком грустный для того, кто ни о чём не жалеет.       — Есть такое, — Хаск зевнул, прикрыв рот рукой и положил её на диван. Запястья двоих чуть не соприкоснулись. Котяра не обратил на это внимание и продолжил: — С того момента я боюсь ошибаться. Так и ебануться можно. Каждый раз думать головой не больно, но мысли об ошибке просто сводят меня с ума. Сука, просто бери и носи с собой карманную гадалку, которая точно знает что, где и как.       — А сколько раз ты уже ошибся? И что после этого? — уточнил Энджел.       Хаск обратил внимание на голос собеседника. В нём смешалось любопытство с болью, которую, скорее всего, он уже успел испытать. Тело паука задрожало, словно тонкий лист под дуновением ветра. В его глазах мелькнул страх. Что-то мерзопакостное скрывалось в мыслях, точно неприятное воспоминание, которое хочется забыть.        Хаску захотелось раскрыть эту тайну, но что удивило его больше всего — это то, что Энджел проявил живой интерес, задавая вопросы, вместо того чтобы просто молчать или игнорировать, как это обычно бывало, когда другие жители отеля пытались с ним общаться. Вот он, настоящий прогресс.       Этот момент принес коту облегчение, словно вдох свежего воздуха после непроветриваемой квартиры. Хаск с изумлением наблюдал, как Энджел преодолевал все трудности. Сейчас по закономерности, когда все возможные ресурсы Энджела истрачены, Хаск был готов протянуть руку, укрыть крылом, лишь бы собеседник не пережил ужаса вновь. Он стремился дарить комфорт, даже если это было всего лишь на мгновение, чтобы Энджел почувствовал себя не игрушкой Валентино, а ценным собеседником. Энджел был тем, с кем можно вести крутой разговор и кто всегда будет рад поддержать тебя в бою. Да, Энджел явно заслуживает правды, и он её получит.       — Н-у-у-у, много чего. Скорее всего, это у меня просто расшатана психика от какой-то грязи на крыльях, заканчивая тем, что меня чуть не повесил как гирлянду Аластор лишь за то, что я упомянул сделку, которую он так же заключил. Блядь, я просто хочу спокойной жизни, а она ускользает в моментах, которые я не могу контролировать. Пиздец весело, — вздохнул Хаск, переводя взгляд на барную стойку. — О, погоди секунду.       Он встал с дивана и прошелся к барной стойке, ощущая взгляд Энджела. Красное полусладкое быстро оказалось в стакане, заполнив его наполовину. Хаск поставил бутылку на место и вернулся к собеседнику, вставая перед ним и делая небольшой глоток.       Хаск никогда не утомлял своих друзей рассказами о том, как он наслаждался глотком простого красного полусладкого, но каждый раз, когда вдыхал его аромат, на ум приходила та же простая, но гениальная мысль. Теперь этот аромат стал для Хаска своеобразным проводником к этому умозаключению, которое он с удовольствием вспоминает снова и снова:       — Энджел, вот смотри, я похож на короля земли, ада и рая? — он покрутился вокруг себя, чуть не разлив содержимое стакана. — А?       В ответ чуткие уши уловили лёгкий смешок, который был искренним. Вот оно, ещё одно доказательство, что Энджел оставил свою маску где-то там позади. Хаск приподнял уголки губ, смотря на собеседника. Такая реакция явно подарила тепло алкогольной душе. Энджел посмотрел на ноги Хаска. Уловив этот взгляд, для более эфектного продолжения разговора, Хаск покрутился ещё раз. Опять раздался смешок.       — Вот видишь, что-то с мировым господством у меня не вышло. Надо было меньше пить и курить.       На это Энджел разразился смехом, что явно не тянуло на обычный смешок. Он взялся за живот и продолжал смеяться. Эту волну подхватил Хаск, посмеиваясь басистым голосом.       Хорошо, что Энджел Даст вышел из оцепенения. Теперь он не только слушал, а так же смеялся. Его внимание было устремлено на собеседника, и никакое происшествие это не изменит. Так что Хаск продолжил разговор:       —Так вот, поскольку сил всего сущего у меня нет, я, как и все, ошибаюсь. Хочу я этого или нет. Всегда. Ошибался, ошибаюсь и буду ошибаться. И пусть мне отрежут хвост, если это не так блядь.       Кажется, Хаск сам обдумал только что сказанные слова. Он поставил стакан на столик возле дивана и разместился рядом с Энджелом, там, где раньше сидел. Мысли сами пошли сплошным потоком, и его уже было не остановить.       — А если все грешники ошибаются, значит, нас определяют не наши ошибки или проёбы.       — Разве?       Энджел подумал о своей работе и Валентино. Сколько времени потрачено на самоуничтожение и сколько ещё может на подобное уйти времени. Каждый раз Энджел чуть ли не бил зеркало, когда смотрел в своё отражение после работы. Хотелось просто исчезнуть, и если бы не надежда, что Валентино подохнет от несчастного случая, Энджела бы уже не было.       — Ага. Вот скажи, что ты обо мне думаешь, а? — поинтересовался Хаск.       Энджел задумался, анализируя все разговоры, которые у него были. Человек, который всегда знал, каково выстраивать границы, и хоть это часто отрицалось, он умел сопереживать. Взять ту же Ниффти, что всегда лезет к Хаску. Умел идти на компромисс, и вместо ушей та жмякала красные крылья. Он был человечен. Наверное, глупо это говорить, когда Хаск выглядел буквально как кот, однако он всегда делал шаг навстречу, если этого требовала ситуация.       Он просто был Хаском.       — Ну-у-у-у, ты классный, — Энджел прокрутил в голове всё, что так отчаянно лилось наружу. — Да, именно это я и думаю.       — Хех, спасибо, чувак. Мне очень приятно, — Хаск сделал небольшой глоток, ещё раз потянувшись за напитком, — Знаешь, я всегда смотрел на себя как на азартного игрока за картами, который время от времени совершает глупые поступки. Но понимание того, что моя личность не определяется моими ошибками, а тем, как я на них учусь и как справляюсь с проблемами, всегда успокаивало меня. Значит, я таки не совсем говно из проруби.       — Значит говно я, — Энджел грустно посмотрел на жидкость в чужом стакане. Хаск понял, что дальше будет говорить паук. Так и произошло. — Я не делаю никаких выводов и наступаю на одни и те же грабли. Я просто всё переворачиваю вверх ногами и… и это пиздец.       — Ты не делаешь никаких выводов или ты думаешь, что не делаешь никаких выводов? — вопросительно посмотрел Хаск на Энджела.       — А?       — Ну смотри. Возьмём наше общение. Скрывать не буду, ты был мне отвратителен. Всегда нарушал моё личное пространство и вёл себя… глупо. Но при этом с каждым днём ты становился… лучше? С каждым шагом я убеждался, что с тобой можно нормально поговорить. Что ты тот, кому можно довериться, и ты тот… кто может стать чьим-то партнёром, сделав другого человека счастливым. Разве нет?       Хаск и сам не обратил внимание, как пришел к такому выводу. Сперва ужасный и бесячий Энджел Даст медленными шагами стал превращаться в… Энтони. Это имя Энджел раскрыл Хаску через несколько дней после потасовки в баре. С того дня оно всегда вертелось на кончике языка. Стоило признать, Энджел ужасен… а вот Энтони - это чудесный человек, с которым можно приятно провести время.       —Лучше? Я становлюсь лучше? — Энджел смаковал эти слова, явно не веря в их искренность, хотя Хаск проговаривал всё без какой-то наигранности или фальши.       Почему-то верилось в эти слова так же трудно, как и в изречения Валентино о любви к Энджелу.       — Как я могу быть лучше, если каждый день иду в эту чертову студию, где обязан исполнять приказы долбаного психа? Ты можешь представить, какой он поехавший?       — Только по разговорам в баре. До меня доходили слухи, какой он ублюдок, — пробормотал Хаск, опустошая стакан. — Это ужасно, что всё стало только хуже.       — О-о-о, да, стало гораздо хуже, поверь мне. Эта моль с каждым днём по убогости просто превосходит сама себя, — взбесился Энджел, складывая руки на груди, — И да, ты всё ещё не ответил на вопрос. Как я могу становиться лучше, если буквально каждый раз из-за сделки я просто разрушаю себя?       Хаск смотрел на Энджела, который как будто обиделся на факты о себе. Что он борется до конца. Хоть коту эта мысль казалась очевидной, но судя по собеседнику, эту мысль стоило донести.       — Ты себе даже представить не можешь, насколько ты сильный, — произнёс Хаск с таким выражением лица, будто уведомлял о таких банальностях, как расписание на завтра.       Тишина продлилась несколько мгновений. За это время Энджел воссоздал в голове моменты с Валентино, которые по-хорошему хотелось просто забыть. Выбросить из головы, сжечь. Или выбросить и сжечь. Да, лучше всё и сразу. А Хаск в это время продолжил:       — Вот смотри, сделки в аду не такая уж и редкая вещь. Да что уж там, фактом сделки никого не удивишь. Вот чем ты и можешь поразить остальных, это тем, как ты этот путь проходишь.       Энджел попытался вспомнить что-то экстраординарное, что он делал, но ничего не приходило на ум. И Хаск продолжил:       — Даже если ты боишься — идёшь напролом. Готов защитить друзей, и поверь, Чарли мне в деталях поведала о том, что тогда произошло. Я всё знаю. И думаю, что единицы бы пошли на то, на что пошел ты. Ах, да, тогда в клубе, когда ты встретил Валентино, ты…меня вдохновил, — Хаск закинул ногу на ногу и опёрся на диван головой, смотря в потолок. — А то порой я падаю духом из-за своей сделки. А ты тот, кто показывает мне, что можно бороться, несмотря ни на что. Ты, Энтони, очень сильный. И я рад, что знаю такого человека.       Эти слова вызвали у Энджела улыбку. На щеках появился румянец, пробивавшийся через белоснежную шерстку. Тишину прерывали только постукивания пальцев Хаска по дивану. Кажется, он пытался отбить какой-то ритм, но Энджел не был в этом уверен. Наверное, позже стоило об этом спросить.       Хаск встрепенулся, когда услышал вопрос Энджела:       — Ты не против, если я расскажу, как прошёл мой день?       Хаск многозначительно посмотрел на Энджела, который опять начал дрожать, смотря себе под ноги. Взгляд стал пустым, а дыхание прерывистым.       — Я не против, но, чувак, если тебе эта тема неприятна, то можешь не говорить, всё в порядке, — Хаск осмотрел гостиную, будто кто-то мог их подслушивать, и повернулся к Энджелу: — Но если для тебя это важно, помогу чем смогу.       —Знаешь, я… — Энджел посмотрел на собеседника, — Блин, не знаю как сказать. Я никогда не говорил о деталях, которые связаны с индустрией и, — Энджел на миг запнулся, — всем было похуй, а тут ты готов просто выслушать и… помочь? Зачем тебе вообще это?       — Впрочем, незачем. Мне уж точно, — Хаск почесал плечо, пытаясь сменить позу на диване. Одна из лампочек, что дарила свет, начала мигать. — Однако порой такое говно, как боль от сделки и последствий, проще разделить ещё с кем-то. И если от разговора тебе станет легче, то… почему бы и нет?       — Ты уверен? — с удивлением уточнил Энджел, обдумывая, сколько всего он взвалит на собеседника. Меньше всего хотелось быть тем, кто навязывается. Уж слишком много лишнего внимания к коту было в прошлом. Теперь хотелось этого избежать.       — Поверь мне, я всегда прямолинеен. Если что-то не так, я всегда выскажу это без лишних обидняков. А если у меня есть желание или планы, я обязательно поделюсь ими заранее. Так что можешь быть уверен, я всегда готов обсудить любые вопросы или пожелания, если говорю, что готов.       Энджел на это ничего не сказал. Он встретился взглядом с Хаском, который, нахмурив брови, ожидал реакции. И Энджел решил не тянуть кота за хвост. Он опёрся головой на диван и посмотрел на потолок, пытаясь воссоздать все детали дня, однако в какой-то момент тело опять начало дрожать.       — Можно тебя попросить об услуге? — неуверенно начал Энджел.       Хаск кивнул, пытаясь предвидеть, что же это могло быть. Логично, если собеседник попросит ничего не рассказывать другим. Или начнёт с совершенно отвлечённой ноты. Однако Энджел протянул руку и произнёс:       — Можно я возьму твой мизинец?       Брови Хаска приподнялись, стоило лишь услышать просьбу. Котяра припоминал, как Энджел раньше лез к нему по поводу и без. Сейчас же это был просто Энтони. Тот, кто больше всего требовал поддержки, и касание пальцами явно не несло в себе какой-то эротический подтекст. Всё было гораздо глубже… Энджел хотел найти силы, чтобы от чего-то защититься. От тех воспоминаний, к которым он вот-вот вернётся. И здесь Хаск уж никак не мог отказать.       — Да…конечно, вот.       Хаск протянул руку, выставляя палец, а Энджел поднёс свой, и те переплелись, оказавшись на диване. Энджел сразу почувствовал тепло от, казалось бы, такого незначительного прикосновения. Чужой мизинец был столь нежным. Мерцающий свет лампочки стал более спокойным, словно отразив умиротворение в сердце Энджела. Он приблизился к Хаску, начав говорить, и удивительным образом тот не устремился от него, а остался рядом, поддерживая взаимное чувство доверия.       — Это…сегодня я был предметом, — тихо сказал Энджел, давая возможность собеседнику в полной мере осознать их смысл слов. — Огонь…сегодня Валентино опять пугал меня огнём, пытаясь поджечь.       Хаск хотел сказать хоть что-то, но слова не находились. Мизинец Энджела сжал чужой палец до побеления, а дрожь усилилась. Казалось бы, что огонь не должен пугать в аду, но Хаск прекрасно помнил те неистовые крики каждого, кто контактировал с этой противной стихией здесь, а теперь Энджел тот, кто, скорее всего, испытал это на себе.       — Он…связал меня и грозился поджечь в студии… а ведь у него уже были жертвы, которых он так пытал. Всё ради видео.       Хаск прекрасно понимал, о чём речь. Слухи о поджогах таки оказались правдой. Валентино, сделав всё возможное для своей защиты, связывал своих подданых и размахивал огнём, зная, как грешники того боятся. Да блядь, на земле всегда грозились, что ты сгоришь в аду, и теперь Валентино игрался на этом страхе…быть сожженным, ощущая каждую секунду самую невыносимую боль.       — Я был уверен, что выдержу все его испытания, ведь я обязан быть идеальным…но с каждым разом они становились всё более и более ебанутыми, и теперь, когда я просто не выдерживал… он решил… вот это…       — Всё хорошо, ты в безопасности, — промурчал Хаск, не отпуская мизинца. — Ты не обязан себя корить за то, что не смог угодить какому-то психу.       И эти слова окончательно уняли дрожь Энджела. Его дыхание стало ровным и он добавил:       — Просто так больно одному проходить через это… вот просто пиздец.       Хаск глубоко вздохнул, обдумывая сказанные слова. Он взвесил все "за" и "против", убирая мизинец. Сперва Энджел не понял такой внезапной реакции, но вдруг ладони Хаска накрыли чужую руку, создавая тепло, которое Энджел благодаря собеседнику ощущал в душе.       — Такие вещи проходят единицы и…это, ты не обязан проходить это в одиночку, — Хаск запнулся на секунду. — Я могу пройти всё это с тобой, и вместе встречать говно будет если не легче, то хотя бы веселее… чёрная, блядь, комедия.       От этих слов Энджел улыбнулся, и Хаск приподнял уголки губ в ответ.       — Знаешь, я всё ещё боюсь того, что может произойти завтра, — задумался Энджел, убирая свою руку от лап Хаска.       — Знаю, и это нормально, что ты боишься.       В этот момент Хаск ощущал всё. Энджел будто боялся навязываться и убрал руку тогда, когда телесность была ему важна больше всего. Спустя столько отснятого материала такие прикосновения были на вес золота.       И вот, когда Энджел уже думал, что вся деликатность осталась за их спинами, Хаск неожиданно приблизился и… обнял его. Это объятие было едва ощутимым. Казалось, можно было просто оттолкнуть и вырваться, но Энджел не захотел. Вместо этого он просто опустил голову на плечо друга, благодаря за этот жест поддержки, который был так важен в этот момент.       — Как те, кто заключили контракт с психопатами, мы можем бояться вместе, — басистый голос разнесся по всей гостиной. — Так что я тебе обещаю, что ты этот путь не пройдёшь в одиночку. Мы это сделаем вместе.       И Энджел заплакал. Впервые за столь длительное время это были слёзы счастья.