•••
– Как там Сонхун? – спрашивал Хисын уже тогда, когда заканчивал разбирать свою сумку и раскладывать вещи в номере так, как было бы удобно. Хоть это и всего-то на три дня, хотелось хотя бы малейшего уюта. – Говорит, что руки ноют, – печально вздыхает Джеюн, лежащий на половине большой двухместной кровати и смотрящий в мобильный. – Блин, Хисын, мне так стыдно перед ним. Это же из-за меня он упал, так ему ещё и влетело бонусом. – Правда, ситуация не очень получилась, – кивает Ли, наконец ставя бутылку воды на прикроватную тумбочку и садясь на другую сторону постели, будто бы поставив точку в своем ритуале разбора вещей. – Но, с другой стороны, ты сделал всё, что смог. Это учителя так настроены против него, отсюда вся проблема. Я понимаю, что стыдно, мне тоже неудобно, потому что я не смог никак помочь. Но ему ведь не привыкать? – Ты прав. Блин, и почему учителя не могли быть лояльнее к нему? Хрыщи старые, у самих память отпадает периодически до такой степени, что могут материал объяснить дважды и не заметить, зато все проёбы Сонхуна помнят поминутно, – Джеюн сопереживающе хмурится и выдыхает, отчего его губы смешно надуваются. – А что он сделал-то? Я так и не понимаю толком, – Хисын устраивается на кровати поудобнее, разворачиваясь к Шиму и складывая ноги в позе бабочки. – На первом году бунтовать же начал, я тебе на тех выходных рассказывал эту историю, когда мы в кафе сидели. Помнишь, Хёнук ещё говорил, что ему чуть не выдрали прокол? Хоть это и сделал его отец, началось всё ещё в школе. Это было только начало, никто никого не знал, ну до Сонхуна и начали докапываться какие-то дебилы, просили пояснить за серёжку, тип, "пидор, что ли"? Он и подрался тогда, пацанов тех избил так, что те в травму загремели, один с растяжением, другой с трещиной в руке, третий с легким сотрясением. Зато своё отстоял. Не зря на борьбу ходил столько времени, получается. – Боже... – испуганно шепчет Хи, прикрывая рот рукой. – Это всё равно слишком жестоко, разве не так? – Это только звучит так. На самом деле, они втроём стали прессовать его на лестничной клетке, и Хун просто не рассчитал, когда двоих столкнул по лестнице. Сотрясение и трещина от падения. Ну, а третьему действительно связки растянул, ничего не скажешь. Но ему тоже досталось прилично, их всё-таки трое было. За это и начали разборки, а из-за шума отец Сонхуна очень разозлился. В общем, после этого он долго еще разукрашенный ходил. А потом начал авторитет выстраивать, чтобы его больше не трогали. У этих троих придурков обеды забирал, угрожал, заставлял их бегать за собой, чтобы "нормально извиниться", в общем... Та ещё гадость, я говорил ему перестать. В итоге, когда снова жалобы пошли, ему просто пришлось, тоже из-за отца. – Знакомо, – Хисын хмыкает, стараясь разбавить атмосферу, но Шим даже не думает веселиться. Наоборот, только поджимает губы, тщательно обдумывая то, что скажет дальше. – Откуда ты вообще всё это знаешь так подробно? – Да мы знакомы с самого начала, говорю же. На почве этих событий и познакомились, когда я на его сторону при учителях встал. А, ещё, когда Рики попал в нашу школу, у него тоже в классе проблемы начались, из-за того что он японец, да еще и волосы уже тогда красил, но Сонхун, когда случайно какой-то кипиш в коридоре заметил, очень быстро это пресёк. Все слухи пустили, что он опять подрался, но это неправда. Просто пару ласковых сказал. После этого мы с Ники и сдружились. – Он же с Рики в номере? – Да, его бы не поселили с Сону. – Знаю, Чонвон же тоже староста, наверняка сразу соседа выбрал, как и я, – кивает Ли в задумчивости. – Но Сонхун... Репутация у него правда хромает. И я всё равно не понимаю, почему учителя просто не хотели поверить в то, что он упал случайно. Какой идиот вообще полезет в воду в такое время, да еще и в грязную, в таком месте? – Да дебилы, я никогда их не пойму – констатирует Шим, вздыхая и переводя взгляд в потолок. Минут пять Джеюн молчит, ибо добавить толком ничего не может, и только спустя время произносит. – Хисын, ты не устал сегодня? У меня ноги отваливаются, если честно. Может, спать? Оставляя Хисыну пищу для размышлений на ночь, Джеюн тушит торшер со своей стороны и залезает под одеяло, напоследок проверяя соцсети и подсвечивая свое лицо тусклым светом экрана. Ли крутит головой, осматривая комнату перед тем, как лечь. Открытая дверь ванной отталкивала темнотой и всё ещё валившим паром изнутри, ибо Джеюн вышел оттуда как раз до их разговора. Помыться обоим хотелось даже сильнее, чем разобрать сумки, потому пришлось играть в камень-ножницы-бумага, чтобы решить этот вопрос по-взрослому. Выиграл Хисын, потому так и вышло. Дальше взгляд мажет по миниатюрному журнальному столику, креслу, маленькому холодильнику с бутылочками воды внутри, Ли уже проверил. Конечно, не очень удобно, что кровать в номере оказалась одна и двуспальная – это очень смущало Хисына, однако, как казалось, только его. Джейку было абсолютно плевать, он уже не стеснялся, ибо помнил, как оставался с другом на ночёвку. А Ли уже тогда начал понимать, что спать с Шимом в одной кровати как-то... Есть в этом что-то неправильное. Они вроде и друзья, и это должно казаться чем-то обычным, однако Хисыну всё ещё не давало покоя странное чувство в груди. Но спать на полу – это уж слишком, и поэтому он устроился с краю и прикрыл глаза в надежде на то, что сегодняшняя усталость сыграет ему на руку, поможет крепко заснуть. Без лишних переживаний.•••
Глаза открываются, и единственное что виднеется среди кромешной и жуткой темноты – приоткрытая дверь, что оставляла крохотную щель, из которой лил теплый, почти жёлтый свет лампочки. Знакомая картина. Хисын почти физически чувствует, как мурашки целым табуном начинают бежать по всему телу, дыхание учащается, а ноги едва передвигаются. Он бы предпочёл остаться на месте, никогда не шагать вперёд и не касаться этой двери дрожащими руками. Никогда, пожалуйста, пусть он никогда не будет трогать эту чёртову дверь. Так зачем он сейчас шагает к ней на ватных ногах? Зачем пытается убить себя этим снова? Будто ему мало того, что он чувствует сейчас. Будто мало одного только желания снять с себя кожу и вытащить все внутренности наружу. Шаг. В ушах начинает звенеть. Шаг. Он пытается оглянуться по сторонам, но всё, что застилает взор – страшнейшая смоль. Не видно ничегошеньки, кроме света из щели. Шаг. Он останавливается, глядя на дверь расширившимися от осознания глазами. Он не знает, не помнит, что может увидеть там, за этой дверью, будто память отшибло одним сильным ударом. Но животный страх всё равно выворачивает все органы изнутри, заставляя руки трястись так, будто он абсолютно нездоров. Зачем он тянет руки к этой долбаной ручке? Зачем хватает и нажимает вниз, зачем открывает дверь? Зачем пялится так долго на знакомую плитку ванной комнаты? Он не знает. Но всё равно делает шаг внутрь. Пол ванной комнаты мокрый, противно холодная вода тонким слоем застилает белую плитку, которая казалась почему-то рыжей в таком некачественном освещении. Белые носки мокнут насквозь, когда касаются пола, но Хисын всё равно шагает вперёд, не поднимая глаз, на шум открытого крана и льющейся из него струи воды. Все органы внутри сворачиваются в отвратительнейшие фигурки, похожие на монстров с открытыми ртами, которые сейчас начнут выжирать изнутри, разрывая все органы и вываливая их наружу. Однако, когда он поднимает глаза, понимает, что лучше бы не делал этого никогда. Никогда больше он не хочет этого видеть, так почему снова? Теперь понятно, почему сначала казалось, будто память отшибло. Потому что сейчас он мечтает об этом больше всего на свете, а поначалу не осознавал полностью своей радости. Перед глазами ванна, полная рыжевато-ржавого цвета воды, с каждой секундой приобретающей всё более насыщенный красный оттенок. Тонкими струйками она льётся через край, попадая на пол. Но самое страшное не вода, противно хлюпающая под ногами, а то, что в этой ванне лежит. Кто. Лицо и часть руки женщины окутывает каёмка воды, поблёскивая белым обручем при неестественном освещении. Веки прикрыты, и ресницы даже не дрожат, готовясь вот-вот открыться из-за того, что кто-то вошёл. Её губы уже синие и почти теряют цвет, совсем скоро норовя стать мертвенно бледными. Волосы черными змеями обвивают шею и скользят к белому дну ванны, и только пара прядей-искусительниц смогла подобраться к предплечьям. О боже, предплечья... Одно покоится под водой, окрашивая её в красный, а второе свисает через край в неестественной позе. – Мам? Кровь отливает от лица так же, как она льётся из двух продольных порезов через всё чужое предплечье. Лицо парнишки бледнеет, губы начинают трястись, не позволяя внятно сказать ни слова больше. Страшно. Ему ужасно страшно от этого вида. Ноги больше не держат совсем, и Хисын просто падет на колени с глухим стуком и мелким всплеском воды на полу. Темные штаны мокнут насквозь , впитывая с пола воду вперемешку с кровью и начиная липнуть к телу. Руки сами собой тянутся к окровавленной руке, и с каждым касанием и попыткой стянуть рану, остановить кровотечение, стереть бордовые капли с тонких пальцев, с каждым разом ладони Хисына окрашивались в этот жуткий цвет. Он впивается взглядом во вспоротую чем-то острым руку и истерично выдыхает, разглядывая едва ли не отделившиеся куски кожи от плоти. Кровь хлещет без остановки, будто не закончится никогда. Это ужасно страшно. Никто даже не заметил, как по щекам парнишки стали едва ли не реками литься солёные дорожки, пока он пытался спасти свою мать. – Мам! Мама, что происходит? Что ты сделала, мам?! Зачем?! Он кричал так надрывно, что Джиён открыла глаза, видимо, услышав эти слова даже через толщу воды. Она совсем медленно подняла ресницы, будто это стоило ей огромнейших услилий, и мягко приподняла уголки губ, создавая подобие улыбки. Но это больше походило на гримасу боли, чем на её искреннюю улыбку, к которой Хисын так сильно привык. Когда бледные губы приоткрылись, чтобы что-то сказать, сыну пришлось буквально руками заткнуть себе рот, чтобы и без того слабый голос не был заглушен рыданиями. – Хисын-и, теперь всё будет хорошо, обещаю тебе... Прости, что ты увидел это. Женщина потянулась и сжала в ладони руку Хисына, из последних сил стискивая его бордовые, окрашенные её же кровью пальцы. Последнее, что она сделала, прежде, чем снова закрыла глаза – снова скривила губы, но теперь это было уже более похоже на мягкую ухмылку. Больно до жути. Хисын пытается удержать её хватку на своей руке ещё хоть немного, ещё чуть-чуть, чтобы почувствовать холод её кожи ещё хоть на мгновение, будто это помогло бы вернуть её к жизни, но нет. Бледная ладонь выскальзывает из влажных рук и кукольной плещется о воду, создавая уже кроваво-красные брызги. Парня будто бы ломает окончательно. Он прямо в одежде тянется к матери, окуная рукава кофты в красную воду и пытаясь достать женщину из неё. Конечно, тщетно, она слишком тяжела. Под пальцами родная кожа какая-то отвратительно склизкая, набухшая, неприятная до тошноты, подкатившей к горлу. Мамино любимое воздушное жёлтое платьице уже даже не держало в себе последних пузырей воздуха, что показало бы, что она сделала подобное ещё недавно, нет, оно полностью промокло, прилегая к её безжизненному телу. Хисын срывается на истерику, снова пытается её достать, снова тянется в воду, но почти падает в неё, подскользнувшись. Он в страхе отодвигается дальше от ванной, крича так, будто он болен чем-то. Перед глазами пелена, и из-за неё кажется, что всё в этом помещении в крови. Весь пол залит красным, через бортики ванной стекает ярко-красная жидкость, вся бежевая кофта тоже теперь маячит кровавым цветом. Он поднимается, поворачивая голову к зеркалу, и понимает, что его лицо тоже в чужой крови, а на губах даже ощущается ее фантомный солоноватый вкус. Лампочка бледно-желтого цвета сверху начинает с нарочито противнейшим треском моргать, создавая иллюзию, будто у Хисына даже глаза темнеют периодами, а лицо окрашивается в бордовый полностью. Ноги не держат, и парень снова падает на колени, почти разбивая ими плитку. Почему всё это происходит снова? За что ему это? Что он сделал не так, Господи? Дыхание учащается, и Хисын срывается на откровенную истерику с бредовыми мыслями, уже вообще не осознавая, что происходит, и где он находится. То, что стоит перед глазами: кровавое окружение и бездыханное уже тело мамы. Парень больше не может держаться и буквально бьётся головой о пол, не в состоянии подняться от бессилия. Внутри всё выкручивает в страшнейшие морские узлы, и когда воздух в легких для рыданий заканчивается, а противная лампочка наконец лопается с громким звоном в ушах и сопутствующим криком испуга...•••
Он просыпается. Вздрагивает резко, будто от удара, и медленно открывает глаза, чтобы понять, где находится. Перед глазами освещённый яркой луной номер отеля. Хисын осторожно приподнимается на кровати, стараясь успокоить дыхание и не шуметь, оглядывается на спящего Джеюна. Главное не разбудить его, а в остальном не важно. Ли поднимается с кровати окончательно, когда понимает, что заснуть снова из-за страха уже не сможет, и берет с прикроватной тумбочки телефон, отключив от зарядки и посмотрев на время. 3:13. Вот, в принципе, и выспался. Отлично, лучше и быть не может. Оглянув комнату вновь, Хисын останавливается взглядом на стеклянной прозрачной двери на балкон, которую до этого даже не замечал, ибо её скрывали плотные темно-бордовые, почти коричневые занавески и призрачно-белый тюль. Не удивительно, ведь парни были слишком заняты болтовнёй и распаковкой вещей, а подробно изучить номер забыли совсем. Оно и к лучшему. Парень быстро шагает к двери и шмыгает на балкон. Номер находится на седьмом этаже, потому вид достаточно симпатичный: в некоторых окнах домов снизу даже мигает свет, а так как отель находится в центре города, таких мигающих домов очень много. Ли проходит чуть в сторону, чтобы не маячить перед окном, и садится прямо на холодный кафель, устремляя взгляд на светящийся ночной город. Только сейчас он замечает, что с подбородка капает вода, а нос заложен. Тихонько шмыгает и вытирает позорную влагу с лица, стараясь скрыть минутную слабость. Он уже давно должен был забыть это. Давно-давно эти кошмары должны были перестать сниться ему, но это продолжается, причем безостановочно, и такое пугает. Каждый раз, как первый, нагоняет дикий ужас и заставляет трястись, как того ребенка, пришедшего из школы пораньше. Ли снова шмыгает носом и вглядывается в огоньки города, когда понимает, что сбоку от него уже нарисовалась темная фигура в пижаме с щенками, сонно потирающая глаза. И как можно было не заметить, что он проснулся? – Не спится? – шепчет Джеюн, шагая всё ближе. Его внезапное появление заставляет Хисына торопливо стереть остатки слёз с лица и поднять вверх сверкающие глаза. Однако всё слишком очевидно, и Шим замечает. – Ты плачешь? Что случилось, Хисын-а? – мягко тянет парнишка, подсаживаясь к нему рядышком. – Не плачу, всё хорошо. Это так луна отсвечивает, – пытается безуспешно соврать он, снова промакивая влажные глаза тыльной стороной ладоней. – Зачем обманывать? Я же не ругать тебя пришёл. Просто спросил. – А я просто ответил. Говорю же, я в порядке. – Хорошо, – почти сдаётся Джейк, хмыкая. – Тогда, почему ты проснулся посреди ночи? Или, хочешь сказать, ты даже не ложился? Но я же видел, как ты отрубился при мне. Эти вопросы ставят напуганный и уставший мозг в ступор, и Хисын не может ответить. Просто смотрит вперед, пока не понимает, что его глаза снова наполнились солью от одной только мысли о том, что он видел во сне несколько минут назад. Ли снова стыдливо утирается рукой, но теперь уже понимает, что соврать не выйдет. – Ты плачешь. Хисын-а, в чем дело? – Кошмары снятся. Я так устал от них, я так сильно хочу, чтобы они закончились, Джеюн. Я готов не спать совсем, только бы больше этого не видеть. Эти слова даются всё тяжелее и тяжелее с каждой секундой, а Хисын уже просто не успевает стирать капельки, бриллиантами стекающие по его щекам, и бросает это дело. Руки непослушными тряпками падают на живот, а ноги сами собой поджимаются ближе, чтобы тень от них падала на лицо и хоть немного прятала весь позор. Джеюн впервые видел его таким. Он видел опухшие глаза Хисына в тот день в школе, понимал, отчего так вышло, однако не знал, что делать и как реагировать именно на слёзы, и потому выбрал беспроигрышный вариант, чтобы выиграть себе время на размышления. Моментально бросил: "я сейчас, быстро, правда" – и выскочил с балкона в комнату почти бегом, так быстро, что Хи даже посмотреть на него не успел. В номере что-то хлопнуло, и уже через секунду парень вернулся с бутылкой воды в руках. Вновь сел ближе, открутил крышку и протянул бутылку в руки Хисыну, которому пришлось сесть ровнее и всё же подставить под лунный свет заплаканное лицо. – Выпей, может, станет чуть лучше, – в надежде шептал Шим, глядя, какими непослушными и ватными руками у него забирали бутылку, чтобы сделать глоток. – Спасибо, – благодарно кивает Ли, выпив достаточно и отдав воду обратно, и молчаливо прожигает лицо Джеюна взглядом, полным слёз. – Что за кошмары такие снятся, раз ты так долго успокоиться не можешь? Стараясь спросить это абсолютно не настойчиво и непринужденно, парень закрыл крышкой бутылку и отставил в сторону, чтобы в конце концов столкнуться глазами с Хисыном, который положил голову на сомкнутые колени для удобства. Такое внезапное и странное столкновение заставило отвести взгляд от глаз и осмотреть бледную кожу, казавшуюся ещё белее в свете луны. На щеке переливалась влажная дорожка, словно река, разрезавшая молочную землю своим внезапным появлением. Долго что-то обдумывая, Хи наконец выдохнул, будто бы принял решение, и решил всё же рассказать. – Мама. Постоянно снится, как я снова нахожу её, – он стихает на секунду, глотая ком, вставший в горле при этих словах. – Всю в крови. – Хисын... – шепчет Джеюн, прикрывая рот рукой от внезапности услышанного. – Ты не обязан рассказывать, если тебе тяжело, я не заставляю. – Нет, – он легонько мотает головой, всё ещё не поднимая её с собственных колен. – Я хочу, чтобы ты знал. Можешь спросить, я знаю, что тебе интересно. – Я... Мне очень неловко спрашивать о таком, когда ты буквально плакал только что, – уже чуть гомче говорит парень, опуская руку от лица и роняя её на пол. – Всё в порядке, ты можешь. Я бы рассказал сам, но не могу понять, с чего мне стоит начать. – Тогда... Как вообще... Что произошло? Я совсем не понимаю, какая кровь? Ты же говорил мне тогда, что твоя мама умерла из-за болезни? – Ну, если с самого начала... Я тебе слегка соврал тогда. В любом случае... В тот день я пришёл со школы чуть раньше, стал звать маму, потому что она обычно всегда была дома на той неделе, ей тогда дали отпуск. Звал, но не получил никакого ответа. Обыскал все комнаты, но не нашёл её, не понимал, куда пропала, уже начал паниковать. Не зря, как оказалось. Только потом заметил, что из приоткрытой двери в ванную льётся вода. Честно, лучше бы я не видел этого и пошёл искать её на улицу. Но я, как идиот, открыл дверь. Мама набрала себе ванную, легла в неё и вскрыла себе вены папиным лезвием. Вся ванная была в воде, крови и разводах. Я ужасно испугался и начал пытаться привести её в себя, потому что ничего толком не понимал, пытался остановить кровь, но, понятное дело, ничего не получилось, уже было поздно. Если б я пришел раньше, – только сейчас стало заметно, как Хисын заикнулся, прикрыв глаза и пытаясь стереть с них вновь выступившие слезы указательным и большим пальцами, надавив. – Если б я пришел раньше, то, может, она бы прожила ещё чуть-чуть рядом со мной? – Какой кошмар, Хисын-а... – Шим просто не знал, куда себя деть после услышанного. Не понимал, как правильно отреагировать и что сказать. Совсем необдуманно положил ладонь Хисыну на мягкие волосы, осторожно поглаживая, будто бы это могло как-то спасти его от всех пережитых кошмаров. – Ты не заслужил всего этого, совсем не заслужил, слышишь? Ты не виноват в том, что она сделала, ты не мог никак изменить... Почему она вообще так поступила? Что-то случилось до этого? – У неё нашли лейкемию последней стадии, – Ли кивнул, тем самым подставляя голову под чужую руку и прося ласки, словно потерявшийся котёнок. – У нас не было денег на лечение, и мама это прекрасно знала. Да и диагностировали слишком поздно, потому что она отказывалась идти в больницу, когда мы с папой уговаривали её. Возможно, если бы я пришёл тогда пораньше, я успел бы помочь ей. Возможно, тогда она прожила бы рядом со мной ещё года два-три, при более или менее нормальном лечении, и сейчас всё равно была бы уже мертва. Я в любом случае остался бы один, – он судорожно выдохнул, наконец поднимая голову с колен и снова стирая слезы с уже раскрасневшегося лица. Джейк и сам держался из последних сил, стискивая зубы, чтобы не заплакать тоже. Всё, что ему оставалось сейчас: дышать ровнее и пытаться успокоить легкими поглаживаниями по спине. И, как оказалось, это даже немного помогало, потому что Хи стал всхлипывать реже. – Я всё равно не понимаю, почему она решила так поступить? Она могла быть рядом с тобой ещё целых три года, так почему... – Мама оставила мне записку в тайне от папы. Она ничего не хотела говорить ему, оставила всё мне и сказала, что если захочу, то могу сказать и отцу, но это будет чисто мой выбор. В общем... – парнишка задумчиво вздохнул и приковал взгляд к огонькам ночного Сувона. – Она решила, что лучше умрёт сразу, чем будет ждать ещё два года и постоянно мучиться. Она не хотела, чтобы я видел, как ей становится всё хуже и хуже с каждым днём, не хотела, чтобы я вообще видел её страдания. Я не должен был видеть и её смерть тогда, она этого не планировала. Знаешь, что последним она сказала мне? "Прости, что увидел это". Смешно, да? – и он действительно нервно хмыкает, тихо посмеиваясь с самого себя. – Она думала, что мы всей семьёй будем мучиться из-за её болезни и из-за того, что ей нужны будут деньги на лечение, что будем жить в жуткой бедности. Но, знаешь, я бы лучше работал на трёх работах и мучился, но знал, что мама рядом, хоть и больна, чем жил бы, как сейчас. Сейчас мне кажется, что я совсем один. – Хисын... Эй, ты не один, слышишь? У тебя есть я, – парнишка подползает ближе, садясь прямо напротив друга, и осторожно берёт его ладони в свои, поначалу сжимая мягко, будто прося разрешения, а потом и усиляя хватку в попытках приободрить. – Ты не виноват, понимаешь же? И ты не должен был бы мучиться ни в одном из исходов, понимаешь? И какие вообще три работы? Смеёшься? Ты бы себя вообще человеком не чувствовал, если бы так жил, и даже мама рядом не могла бы это сгладить. Я не хочу сказать, что она поступила правильно, но... С какой-то стороны в её поступке был смысл, она хотела как лучше, но всё пошло не по плану. Она знала тебя, и знала, что ты начнешь говорить эти глупости про работу и мучения. Может, поэтому всё так?.. Просто... Просто тебе нужно понять, что это не ты виноват в том, что она решила так сделать, не ты виноват в том, что не успел её спасти или помочь. – Но я всё равно чувствую, что мог бы сделать для неё хоть что-то... Даже отвести в больницу раньше, чтобы стадия не была ещё такой критичной и безнадёжной, – он сдвигает брови к переносице и глазами, полными разочрования в самом себе, смотрит на Джейка, готовый вновь расплакаться из-за подступившего к горлу кома. – Ты не мог. Сколько лет тебе было? Тринадцать? Четырнадцать? Что может сделать ребёнок для умирающего человека? Повернуть время вспять? – Но всё равно... – Хисын. – строго и звонко говорит Джеюн, внезапно хватая чужое лицо и поднимая, чтобы тёмные бездны напротив столкнулись с его глазами. Ли вздрагивает от неожиданности и стали в голосе, но всё равно послушно ловит чужой взгляд своим. – Ты не виноват. Она умерла не из-за тебя. Ты не мог никак повлиять на неё, ты был слишком мал для всего этого. Наверное, ему нужно было это услышать. Потому что от этих слов бегут мурашки, и ком в горле проглотить не удаётся. Хисын срывается снова, моргая и стараясь убрать чужие руки со своего лица, чтобы слезы не попали на них, ибо полились бесконечным потоком. Но Шим только осторожно собирает каждую капельку с горячих щёк большими пальцами, смахивая в сторону, так мягко и заботливо, словно с какой-то драгоценности. – Ну всё, хватит тебе. Хисын, я сам сейчас заплачу, прекрати... – и он не врал, потому что у самого уже дрожала губа от того, что он сдерживался из последних сил. Но у Хисына не вышло. Стало только хуже, колени разъехались в стороны, падая, и как-то само собой вышло, что теперь Ли сидел в какой-то странной позе бабочки, которой будто бы переломили крылья. Джейк вновь придвигается ближе и садится, поджимая под себя ноги, вновь пытается стереть слёзы с чужих щёк, но Хисын просто обессиленно роняет голову на чужое плечо, не в силах это остановить. Ткань пижамы с щенками уже насквозь промокла у ворота, а Шим даже прекратил попытки успокоить – только мягко гладил по спине, задумчиво вырисовывая какие-то узоры пальцем. Он молчал, старался даже не двигать ничем, кроме руки, и потому сам даже не почувствовал, как с собственного подбородка тоже упало пару капель. Будто Хисын выплеснул всю боль ему, а он, обработав её, вернул всё в форме поддержки, скинув остатки через эту пару соленых слезинок. – Я же завтра буду опухший, как не знаю кто, – неожиданно для обоих ляпнул Хи, тихо фыркая. – Хочешь, пойдем приложим что-нибудь холодное? Умоешься заодно, – мягко предлагает Шим, на что его друг положительно мычит в ответ. Джеюн почти сразу же поднимается с места и помогает встать Хисыну, поддерживая под руки, потому что тот едва не начал падать из-за того, что всё это время сидел в неудобной позе. Прихватив с собой бутылку с водой, они оба вернулись в теплый номер, только сейчас ощутив, как холодно было на улице. Джейк буквально за руку проводил парня до ванной комнаты, оставив, чтобы тот умылся, а сам пошел к холодильнику в попытках найти что-то, что может помочь снять отёк. Ли подошел совсем скоро, останавливаясь чуть поодаль, будто стесняясь теперь чего-то и пряча глаза. И когда Джеюн оборачивается к нему с очередной холодной маленькой баночкой какого-то лимонада в руках, то даже понять не может, что случилось. – Держи, – протягивает ему газировку Шим, глядя, как Хисын стеснительно и послушно берёт её в руки и садится на кресло, не поднимая глаз. – Ничего другого предложить не могу, тут, конечно, с этим не густо. Эй, ты чего скис-то опять? Только же успокоился. – Прости, – бурчит Хи, прикладывая жестяную баночку к одному из век, тут же хмурясь от внезапного холода. Наверное, так делать нельзя, но сейчас это совсем не волновало. – Тебе пришлось проснуться из-за меня, ещё и выслушать всё то дерьмо. Извини, что так вышло. И спасибо. Спасибо за всё, что ты сказал. – Забей. Главное, что я помог тебе, это успокаивает меня намного лучше, чем что-либо, – вздыхает он, подходя ближе и усаживаясь на небольшой, но достаточно высокий журнальный столик, ибо второе кресло поставить никто не додумался. – Всегда пожалуйста. Я же твой друг, как-никак. Теперь ты не один. – Спасибо тебе огромное, правда. Я так... – и Хи быстро затыкается, будто только что ляпнул, не подумав. А ведь так и вышло. Ибо только что у него с губ чуть не сорвалось "я так люблю тебя". Такие мысли впервые посещают его голову, и это даже пугает. Какое, к чёрту, люблю? Джейк помогает ему, потому что ценит, как друга, а не потому, что хочет вступить в отношения. Тем более, они оба парня. Хисын уверен, что если бы озвучил эти слова, то совершенно точно не был бы понят. И его очень сильно напрягает, что подобные мысли в принципе возникают, да ещё и в такой обстановке. Хотя, может, это не то люблю, которое говорят, когда признаются в чувствах в фильмах или романах? Не то чувство, которое называют любовью, а что-то другое? Может, он просто любит Джейка, как друга, причём до такой степени, что хочется это озвучить? Вполне возможно. Это действительно похоже на правду. Ну, или так хочет думать сам Хисын. – Что? Что "ты так.."? – удивлённо спрашивает Шим, поворачиваясь к другу, который приложил баночку уже к другому глазу. – Нет, ничего. Я уже забыл, что хотел сказать. Пойдём спать? Я вымотался ещё сильнее, чем за день. – Как скажешь. Я тоже устал, если честно. Они оба поднимаются, Хисын прячет лимонад снова в холодильник, и оба ныряют под одеяло. Однако Ли чувствует, как сильно ему хочется лечь ближе. Почувствовать чужое тепло рядом, прямо как на ночёвке, и чувствовать щекой чужое дыхание. И Джеюн снова будто чувствует это, поворачивается лицом к лицу и шепчет: – Можно я лягу ближе? Если честно, после твоих рассказов всякие картинки в голове рисуются. Мне жутко. – Конечно, – кивает Хи, и сам придвигается чуть ближе. – Если хочешь, можешь обнять. Если так будет проще... – Читаешь мысли, – фыркает Шим и обвивает чужое худенькое тельце руками, утыкаясь в грудь лбом. – Спокойной ночи, Хисын-а. – Спокойной ночи, – отвечает он, чувствуя чужое дыхание сквозь ткань футболки. Сердце начинает биться быстрее. И это, безусловно, чувствует не только он, однако Джеюн тактично промолчал, если не уснул так быстро, что очень маловероятно.•••
Pk Sh
早安我的甜蜜 [9:27]Ты ебанутый? [9:27] Это кто вообще? [9:27]
Как ты мог меня забыть, ну( [9:27] Я плохо спал из-за того, что много думал о тебе, желаю тебе доброго утра, а ты вот так значит :( [9:28]Блять, понятно, Пак Сонхун [9:28]
Контакт изменен на "Мокрая псина"
Мокрая псина
Ура, ты всё ещё помнишь моё имя [9:28] Надеюсь ты перевел первое сообщение, да? [9:28]Я не знаю китайский, но переводчиком пользоваться умею [9:28]
И как тебе? [9:28]Лучше бы не умел блять, сотрите мне память [9:28]
:( [9:29] Я думал тебе хоть немного жаль бедолагу, который вчера ни за что простоял в коридоре на коленях с поднятыми руками полчаса [9:29] Учитель так орал на меня [9:29] А ты ( [9:29] Даже пожалеть меня не хочешь [9:29]В связи с моим нехотением, я не буду. Спасибо за внимание [9:29]
Какой ты жестокий, у меня вообще-то до сих пор руки болят [9:29]Блин, бедняжка, иди ко мне, пожалею [9:29] Ты такого ответа ждал? [9:29]
Я вообще-то уже выбежал в коридор, чтобы пойти к тебе... [9:29]Ебланище [9:29]
Зачто :( [9:29]На завтраке увидимся, не пиши мне больше [9:30]
Блин подожди стой последний вопрос [9:30]Быстрее [9:30]
Ты веришь в любовь с первого взгляда? [9:30] Или мне пройти мимо тебя еще раз? [9:30]... [9:30] Просто спустись уже на завтрак, дебил [9:30]
Бегу туда только ради тебя, пупсик [9:30]Господи какой ужас прекрати [9:30] Лучше вернись к фазе недовольного табла в мою сторону, я не могу читать твои сообщения в здравом уме [9:30]
Сонхун только усмехнулся на последние сообщения и оторвал взгляд от экрана. Он не врал, когда говорил, что плохо спал, но вот о причине немного слукавил. Это было не из-за бесконечной любви к вредному Сону, а из-за Рики, который спит, как не понятно что. Всю ночь Сонхун шипел и ругался на него, потому что по голове то и дело прилетала чужая рука, а под рёбра пару раз заехали коленом. Он будто после драки пришёл в себя, а не после сна. Хотел бы он злиться на Нишимуру, да не мог: слишком уж мило спал, слишком уж поздно лёг вчера, и слишком уж не хотелось его будить сейчас. Однако же, если он не проснётся, то просто не попадёт на завтрак, а Хуну очень туда хочется. И даже не ради еды. – Рики, подъём! – он кричит почти на всю комнату, ибо знает, что тот не проснется от простой просьбы. – Если ты сейчас не встаёшь, то я стягиваю с тебя одеяло. Считаю до трёх. Один... – Тебе заняться нечем? – едва разборчиво сквозь сон бурчит Нишимура, зарываясь лицом в подушки и накрываясь одеялом с головой. – Что? Нихуя не понял. Два... – он уже схватился за край одеяла, чтобы дёрнуть через секунду. – Отвали, говорю, дай поспать! – уже более разбоочиво мычит младший, но из-под одеяла так и не показывается. – Три! Время вышло! И Хун тянет на себя одеяло, буквально вырывая его из слабых мягких рук. Ники хнычет недовольно и поднимает голову от подушки, бросая максимально недовольный взгляд на друга. – Сонхун, иди нахуй! Холодно же, что ты прицепился ко мне, я спать хочу, – моська хоть и максимально недовольная, но растрёпанные волосы ото сна смягчают картину в тысячу раз. – И тебе доброе утро, – улыбается Пак, складывая одеяло на кресло, подальше от кровати, чтобы Рики не смог его достать. – Если ты будешь дальше спать, то проспишь завтрак, а я тебя потом жалеть и подкармливать весь день не собираюсь, так что всё честно. – Да пошёл ты, – всё ещё зло рычит Нишимура, запуская в друга подушкой, которая попало прямо в голову. Четко в цель. – Вот и пойду с удовольствием, на завтрак пойду, – Пак слегка покачивается от удара, но всё равно смеётся и откладывает подушку к одеялу. – Зараза, мне и так твоих ночных избиений хватило, успокойся уже. Собирайся, я буду внизу на завтраке. Если заснёшь обратно, то я не виноват. – Иди уже, – недовольно выпаливает парень, заваливаясь на кровать и хныча. А Сонхун слушается, отправляя другу воздушный поцелуй, и вылетает из номера, не забыв взять с собой ключ-карту. Торопливо бежит к лифту, уже предвкушая, каким каламбуром одарит Сону на этот раз, и радостно нажимает кнопку первого этажа. Долгие пятнадцать секунд едет вниз, недовольно постукивая пальцами по телефону в кармане, но эти секунды ожидания того стоят. Потому что сразу после, Хун влетает в кафетерий очень быстро и радуется до безумия, когда видит, что Сону сидит за четырёхместным столиком среди толпы людей совсем один, допивая кофе из чашки. Пак решает выиграть себе время для продумывания ещё одного гениального приветствия и берет поднос, быстро сориентировавшись и отправившись к шведскому столу. Когда на подносе оказалась небольшая тарелочка с фруктами и свежий омлет, а рядом вырисовалась чашка кофе, он всё же пристроился напротив своей цели, отодвинув стул и довольно улыбнувшись. – Доброе утро, вечно недовольный, – хмыкает он, заглядывая Сону в глаза, которые он только что оторвал от телефона. – Что, правда ждал меня? Как мило. А где же твой дружок потерялся? – Доброе, бандит малолетний, – парнишка закатывает глаза, но всё равно вступает в диалог, откладывая телефон в сторону. – Чонвон отсыпается, подойдёт чуть позже. Его учитель вчера ночью звонком разбудил и сказал разогнать наших одноклассников, которые уклюкались и шумели у девочек в номерах. Даже если придёт, его лучше не трогать... – Боже, бедолага, – качает головой Хун, начиная трапезу и говоря с большими перерывами. – Учителя вообще с пришибом. Разве это не входит в их обязанности – следить за детьми? Почему Чонвона нагружают? Он ведь тоже ребёнок. Боже, как со мной ситуация. – Не знаю. Но Чонвону приходится слушаться нашего классного, – Ким жмёт плечами и откидывается на спинку стула, изучающе глядя на собеседника. – А с тобой-то что? Ты про вчерашнее недоверие и наказание? – Угу. До сих пор руки ноют, серьёзно, – хнычет Хун, внезапно показушно сдвигая брови домиком и касаясь своего плеча свободной рукой. – Не такой уж я и ирод, чтобы так со мной поступать. Даже повеселиться вечером не дали, фу. – И как ты собирался веселиться? – Ким вскидывает брови, но Пак только загадочно улыбается ему в ответ, делая глоток кофе. – Если хочешь знать, то приходи с Чонвоном к нам с Рики в номер сегодня вечером. Хисын и Джейк тоже должны быть. – Ты же не собираешься творить какую-то херню, да? – в ответ на это Сону получает только отрицательный кивок головой, ибо у собеседника рот был занят едой. – Поверю на слово, хоть и скрепя сердце. Кстати, а где Хисын с Джеюном, если уж речь о них? – Без понятия. Проспали, наверное, – ухмыляется Хун, поднимая голову и глядя за спину Киму, на вход. Тут же в глаза бросается заспанное лицо старосты второгодок и японца рядом с ним, потирающего глаза. – М, а это не Чонвон? – Где? – Сону тут же поворачивается, ища глазами друга, и взмахивает рукой, когда видит Яна, чтобы подозвать к своему столику и обозначить их местоположение. – О, Ники с ним? Удачно вышло. Чонвон-а, сюда!•••
– ...сын... Хисын-а, – слышится тихо, словно сквозь толщу воды, и смысл сказанного не сразу доходит до уставшего мозга. – Хисын, мы почти завтрак проспали. У нас буквально двадцать минут. После этих слов Ли всё же открывает глаза с огромнейшим трудом и тупо уставляется на Джеюна, который сидел чересчур близко. Шим с трудом растолкал друга, боясь переборщить и скинуть его с кровати, но и сам толком даже проснуться не успел, судя по тому, как медленно потирал глаза в попытках прийти в себя. Милый. Такой смешной, прямо кроха, которого хочется обнять без раздумий. Однако ради приличия стоит сдержаться. – М... Сколько, говоришь? – зевает Ли, потягиваясь, и наконец садится, скидывая с себя одеяло. – Двадцать минут, – бормочет парень, ели как сползая с кровати и переминаясь с ноги на ногу от непривычки. – Не знаю, как ты, а я хочу покушать. Умоюсь первым, – с этими словами он поднимает руку, махнув, и скрывается в ванной комнате. Хи недовольно ворочается ещё минуту, после чего всё же тянется к телефону и смотрит на время, светившееся белыми цифрами на фоне черных обоев экрана блокировки. 10:42. Неплохо они поспали, конечно, учитывая, что выезд к крепости Сувон на экскурсию у них в 11:10, и, видимо, кафетерий закрывается в 11. Главное, чтобы от шведского стола вообще хоть что-нибудь осталось, а то голодать не особо хочется. Хи неохотно поднимается с кровати и плетется к комоду, на котором стоял мини холодильничек, и открывает его в поисках вещей, которые вчера сложил туда по заезде в номер. Голова варит с трудом, но он всё же находит лонгслив в бело-зеленую полоску, который брал с собой, и джинсы, которые решил надеть тут же, заменив ими пижамные штаны. Всё ещё в полусне стягивает с себя футболку, приводя волосы на голове в еще больший беспорядок, чем после пробуждения. В это время Джеюн выходит из ванной комнаты, уже явно разбудив себя холодной водой, и ищет глазами друга, однако то, что он видит первым делом, абсолютно не радует. Всё потому, что замечает он шрам на спине Хисына, который стоял лицом к комоду и тормозил, явно ещё не совсем осознав свое положение. Шим от удивления перестает себя контролировать и тут же подходит ближе, касаясь достаточно большого кусочка кожи у левой лопатки. – Боже, Хисын, это что? Откуда такой? Такой большой... – Джейк задумчиво ведёт пальцами по грубой коже, хмурясь в размышлениях. Однако Ли быстро вздрагивает от его касаний, будто от ожога, и тут же просыпается разом, разворачиваясь к другу лицом в испуге. Сон тут же как рукой сняло. Хисын совсем не хотел, чтобы этот шрам вообще кто-то видел. Молился, чтобы Джейк если и смог его увидеть когда-нибудь, то был бы самым последним человеком, который увидел бы этот отврат. О чем уж говорить, парень серьезно всегда оставался в раздевалке самым последним, чтобы переодеться без лишних глаз. А тут такое. Конечно, его оплошность, нужно было думать головой и делать всё это быстрее, однако у него не вышло. Приходится глупо увиливать, тут же надевая лонгслив и всё ещё глядя своими испуганными оленьими глазами в удивлённое лицо Шима. – Ничего. Сделай вид, что ничего не видел, пожалуйста. Просто забудь, – он тут же выкручивается из западни, закатывая рукава кофты и скрываясь в ванной, по пути пытаясь оправдаться. – Мы так точно не позавтракаем, поторопись. – Хисын, подожди, но... – удивлённо выдаёт Шим, но в ответ слышит только хлопок дверью в ванную, и потому решает даже не продолжать свою мысль. Но мысли всё равно всё ещё крутятся вокруг увиденного. Откуда такой шрам? Выглядит так, будто в то место просто впилось что-то жутко болезненное, или оттуда срезали приличный кусок кожи. Должно быть, это было очень больно. Джеюна даже передёргивает от одной только мысли о том, что могло произойти. И самая страшная из них – это сделал его отец. Что, скорее всего, правда, потому что другие объяснения найти удастся с трудом. Неужели родной человек мог сотворить такой ужас с телом сына? Неужели это правда возможно? Такое правда кажется кошмаром, но ведь Хисын действительно живёт в этом кошмаре. Однако, может, он слишком много думает? Может, всё не так плохо? В любом случае, Хи вряд ли расскажет подробности в ближайшее время, потому что после того, как он вышел из ванной, не сказал больше ни слова. Стал внезапно задумчивым и молчаливым, будто они не разговаривали вчера на балконе о настолько личных вещах, что Джейк даже подумать о таких не мог. Даже за завтраком, на который они всё-таки успели, Ли молчал, быстро закидывая в себя еду из чистой необходимости. С остальным встретиться так и не получилось с утра, так как те пошли собираться, а опоздавшие делали всё в последнее секунды. Но в автобус сесть всё же успели, и даже не самые последние. Учитель Пак только одарил обоих приветливым взглядом, полным добра, и проводил им до самого места. Хоть это немного успокаивает. Только вот Хисын всё равно стыдливо молчал, будто сделал что-то не так, хотя оступился в этом случае Джеюн, по его же мнению. – Хисын, ты обиделся на меня? – всё же нерешительно спрашивает Шим, заглядывая ему в лицо, чтобы обратить на себя внимание. – Прости, мне не стоило вот так... – Что? Нет, я не обижаюсь, правда, – выдыхает Ли, словно оправдываясь, и смотрит на Джейка своим вечно усталым взглядом в ответ. Хоть они и прикладывали холодное вчера, глаза всё равно припухли, хоть и не так сильно. Может, это вообще нерабочая техника? – Просто забудь, правда. Не извиняйся, не стоит. Просто сделай вид, что не видел. – Но... Ты не скажешь, откуда, да? – Джеюн хоть и не произносит вслух конкретное слово, оба они знают, о чем идет речь. И Хисын даже ёрзает на месте от дискомфорта, будто зарываясь в сидушку и свою кофту ещё сильнее. – Давай не будем... Не будем об этом, ладно? Не сейчас, пожалуйста, я хочу отвлечься от всего этого, – он смущённо опускает глаза, будто бы стыдясь, что этим показывает свою слабину. – Хорошо, не будем, я молчу, прости, – выдыхает в ответ Джеюн и отворачивается к окну, действительно считая, что в чём-то виноват. Просто абсурд. – Джеюн, мне не нравится, что ты так смолкаешь. Просто забудь про это, правда. Я в порядке, давай просто веселиться и болтать с тобой дальше, как раньше. Я буду в порядке, если ты продолжишь говорить о своём и смеяться, а не молчать, чтобы не сказать лишнего. – Я... – удивлённо отрывает глаза от окна он, переводя взгляд на друга снова. – Я правда могу? Тогда... Хорошо. Давай оставим это, окей. Хочешь послушать, какой бред мне отправлял Сонхун недавно? Прикинь, он хотел такое написать, – парнишка чуть стихает, ибо объект их обсуждений находился буквально за пару сидений от них. – Сону, ну, ты сам понимаешь. Ты только посмотри. И Джеюн тут же открывает переписку с Сонхуном, листая ниже и ища нужное место. Так быстро переключился? Поразительно, Хисын бы и подумать не мог. Это выглядит, как какая-то суперспособность, которая досталась Шиму очень просто, но на деле же он просто слишком хорошо умеет переключаться и успокаивать Ли, как выяснилось. Просто навыки, никакой магии. – Хисын, а куда мы едем вообще? – внезапно после пятнадцати минут дороги спрашивает Джейк, выглядывая за окно и пытаясь там разглядеть что-то, что поможет узнать ответ на его вопрос. Правда, жаль, что это всё равно ничем не поможет, так как даже при всём желании разобраться, местность была совсем чужой. – В крепость Хвасон на экскурсию, и будем гулять там до самого вечера, – вздыхает он, откидываясь на спинку кресла. – Я бы, конечно, всему этому предпочёл сон. – М-да, тебе он правда не помешал бы. Да и мне тоже, – согласно кивает Джеюн, шутливо улыбаясь и ловя уставший взгляд Ли. – Ну серьёзно, зачем так рано? Неужели настолько долгие и нудные экскурсии, что это займет так много времени?.. – Хи отводит свои оленьи глазки на Шима снова, и только тяжело вздыхает.•••
Он был прав. Экскурсии действительно настолько долгие, что спустя час ходьбы по всей крепости, гид, казалось, даже половины не высказал. Просто издевательство какое-то, по-другому не скажешь. И где школа вообще нашла такого экскурсовода, который согласился рассказывать всё это непослушным детям, едва держащимся, чтобы не заснуть? Даже жаль его. И даже несмотря на то, что только на экскурсиях вся вчерашняя компания встретилась, их это мало чем спасло. Только Сонхун по своему обыкновению через каждое слово гида выкидывал какую-то шуточку, на что иногда получал одобрительный смешок Джейка, что подначивало хоть как-то держать настроение в компании. К слову, Чонвон на удивление легко сдружился с Рики, и теперь они шли рядом, постоянно перешептываясь и хихикая. Если честно, Сону хоть и был рад новому и удачному знакомству своего друга, но, как говорится, не от всего сердца. Потому что ему приходилось вышагивать позади всех рядом с Сонхуном, а это стоит больших усилий. Огромнейших, если учитывать, что этот симпатичный блондин липнет к нему с самого утра и всё никак не может оставить в покое. Так ещё то, что он внезапно выдаёт, заставив притормозить и дать четверым парням перед ними пройти вперёд и оставить парочку позади, просто убивает. – Сону, давай свалим? – неожиданно шепчет он на ухо парнишке, продолжая шагать, но уже намного медленнее, позволив остальным школьникам обгонять их по возможности. – Совсем идиот? Нам же шею отвертят, – испуганно шепчет в ответ Ким, поднимая вопросительный взгляд на Хуна. – Да ладно тебе, учителям всё равно. Скажем, что нам срочно приспичило в туалет, или ещё что-то захотелось. Пойдем, я уже не могу терпеть этот бубнёж, – вздыхает парень, раскусывая во рту леденец и бросая палочку от него себе под ноги, тут же наступая на неё. – Кажется, я начинаю понимать, почему учителя так относятся к тебе, – недовольно косится на него Сону, но сам задумывается не на шутку. Не сказать, что он всегда был ангелочком, потому и сейчас в голове проскакивает мысль, не дающая покоя. Предложение Сонхуна очень манит. Потому что Киму тоже не прельстит перспектива ходьбы по крепости ещё минимум с час, а то и больше. – Да ладно тебе, вредина, – легонько пихает его в бок Сонхун. – Пофоткаемся заодно. Я вчера из-за Джеюна ни одной фотки нормальной не сделал, издевательство какое-то. – Боже, задолбал, – всё же сдается Ким, когда слышит про фотографии. Это действительно его слабость, и фотограф очень нужен, ибо Ники сейчас приткнулся к Чонвону. – Я согласен только ради фото, понял? И вообще, как ты себе представляешь... – Вот так, – вдруг тихо смеется Сонхун, хватая Кима за руку и резко ныряя за одну из колонн у стены. У Сону просто не было выхода, кроме как пойти за ним и прижаться ближе. Потому что если бы он этого не сделал, то не только бы сбил по пути несколько человек, но и привлек бы к себе внимание учителей, что им совсем не нужно было сейчас. Так как вся группа ходила сейчас по большим залам внутри самой крепости, парням нужно было просто переждать, пока они уйдут, и последний учитель, замыкающий строй, войдёт в следующий зал. Сону хотел было возмутиться и начать бурчать на Пака за внезапность и наглость действий, но быстро передумал, так как время было совсем неподходящее. Но самое страшное то, что ему приходится прижиматься к Хуну, чтобы их не увидели. Это всего лишь касание сложенных перед собой рук Сону к сонхуновой груди, но даже от этого по телу идут мурашки, а в горле встаёт ком тошноты. Ким держится из последних сил, чтобы не выкрутиться и не оттолкнуть, испортив всё, и потому дожидается момента, когда последний голос в помещении перестаёт отдаваться эхом в помещении, и буквально отлетает от Сонхуна подальше в попытке отдышаться. Он не хочет его обидеть или показать свою неприязнь к Паку, совсем нет, только вот тошнота, идущая изнутри, никого не спрашивала. Ким отворачивается и тихо кашляет пару раз, чтобы избавиться от неприятного чувства в горле. – Всё окей? – внезапно спрашивает Сонхун, заглядывая в чужое лицо. – Тебе плохо? Если хочешь, вернёмся к группе и скажем об этом учителю... – Я в норме, – отмахивается Ким и выравнивается, будто ничего и не было. – Мы уходим отсюда или как? Пока нас не спохватились. – Идём. Но если тебе станет херово, лучше скажи сразу, – хмурится Хун, но всё равно хватает Кима за запястье и ведёт за собой. – Я запоминал, как мы шли, поэтому с выходом проблем быть не должно. И он оказался прав. Действительно очень быстро вывел их из старинного здания и протащил по лестнице вниз, самодовольно смеясь и радуясь свободе. Однако поведение Сону всё ещё не давало покоя. Что с ним не так? Действительно удивительный и невероятно привлекательный в своей скрытности парень. Узнать его хочется с каждой секундой всё больше. Но пока что есть возможность только насладиться его компанией и умением делать хорошие фотографии, которое внезапно открылось, когда Сонхун попросил об этом. И, если быть честным, Ким тоже остался доволен умениями своего спутника. Теперь всё, что нужно им двоим – время и красивые места.•••
– Джеюн, а где Сонхун и Сону? – шепчет на ухо Ли, ибо не может себе позволить говорить громче, потому что шагает почти вплотную к экскурсоводу. – М? – внезапно оживляется Джейк, будто проснувшись, и оборачивается назад, чтобы проверить, на месте ли Сонхун. Однако всё, что он видит – это непонимающие и почти испуганные лица Чонвона и Рики, которые тоже оглянулись теперь. – Серьёзно, а где они? Чонвон, где Сону? – Откуда мне знать? – спрашивает Ян, снова покрутившись по сторонам и не найдя друга. – Может, они отстали? – Ну всё, Сонхун повлиял Сону своими выебонами, и теперь Сону тоже косит под бэд боя, – смеется Нишимура, глядя на удивлённого Джейка перед собой. – Ну а что? Мне кажется, они просто съебались. – Да не может быть такого, Сону бы никогда... – возражает Чонвон, недовольно сжимая руку Рики, которую обхватывал своей для удобства до этого. – А я бы на его месте "когда", – фыркает Хисын, переключаясь на Шима. – Джеюн, напиши Сонхуну. И тот кивает, останавливаясь, и вся компания встаёт вместе с ним, позволяя одногодкам плавно обогнуть их, продолжив плестись за гидом. Ровно через пару секунд на сообщение Джейка Сонхуну с вопросом "ты где?" приходит ответ с простейшим "мы с Сону съебались с вашей душной тусовки", на что Рики только громко смеётся и подначивает всех продолжить путь. Он всегда знал, что Сонхун может кого угодно уломать на подобное, но чтобы Сону? Который ещё вчера от него морозился? Смешно, но в то же время заслуживает уважения. Наконец, их отпустили. На самостоятельную прогулку по всей огромной территории было ещё предостаточно времени, потому никто даже не беспокоился о подобном, когда они тратили минут сорок на одни только поиски друзей по всей крепости. Как выяснилось, это Сонхун выдумал для всех нереальный квест, и таскал за собой Кима, чтобы подшутить, за что потом получил подзатыльник от уставшего Джейка. Ибо нечего было изматывать всех. Но в любом случае, было весело, даже несмотря на то, что Хун и Сону оставили всю компанию в самом начале. Никто тактично не стал спрашивать в подробностях, как им удалось смыться, но и без ругани не обошлось: Чонвон надулся, что его не позвали с собой, потому что тоже хотел фотографий. Именно потому всем пришлось таскаться по "красивым" в понимании Яна местам (на каждом углу) и работать за фотографа. Но место, безусловно, красивое. И хоть им и пришлось прерваться на обед, к вечеру обойти получилось многое. Всё, кроме "летающего Сувона". Джейк все уши Хисыну прожужжал про то, как сильно хочет на нем покататься к вечеру, когда огни будут сверкать повсюду. Ли только учтиво кивал в надежде на то, что они не задержатся в крепости до темноты, ибо побаивался таких развлечений. Потому что "летающий Сувон" – это буквально воздушный шар, который отпускают в небо по людской прихоти. И отпускают достаточно высоко, чтобы он начал паниковать, как видел весь день Ли, пока ходил по территории. Не то, чтобы Хисын настолько боялся высоты, но... Не хотел бы рисковать. А Джеюн хотел до жути. И когда уже начало темнеть, а сообщение в групповой чат о сборе у северных ворот так и не пришло, Хи понял, что полёт на шаре неизбежен. Потому что Шим почти пулей рванул туда, и Хисына взять с собой не забыл. Все остальные тактично отказались, сославшись на жуткий страх, и остались ходить по одним и тем же местам в пятый раз за день. А Ли пришлось в сотый раз молиться, чтобы его страх высоты оказался преодолимым, иначе из этой плетёной корзины шара его вынесут вперёд ногами. Очередь – дикий мандраж. Пока Шим радостно скачет вокруг Хисына, точно как Лейла, когда видит его, Ли старается изо всех сил унять свои переживания. И Джейк всё замечает, хоть и не сразу, как это обычно и бывает. – Ты не хочешь? – вдруг спрашивает он, стискивая в пальцах недавно купленный билетик. – Почему? Хочу, – отнекивается парнишка, в панике глядя на парочку, что стояла до этого перед ними, и теперь уже заходила в корзину спустившегося шара. – У меня такое чувство, что у тебя сейчас вся кровь от лица отлила. Если так боишься, то давай не пойдем, я же не потащу тебя насильно, Хисын, – он задумчиво заглядывает ему в лицо и только убеждается в своих словах еще раз. – Мы же уже купили билеты, в любом случае нужно сходить, – успокаимающе улыбается Ли, склоняя голову. – Не то чтобы я сильно боюсь, просто... Просто я ни разу на такую высоту не поднимался. – Всё будет в порядке. Мы же будем вместе, так что всё хорошо. Но у тебя в любом случае всё ещё есть шанс отказаться. – Не буду, – уже окончательно мотает головой Хи, снова кидая взгляд на воздушный шар, уже парящий в воздухе. – С тобой хочу... Джейк тихо хихикает в ответ, смущённо отводя глаза в сторону. Серьезно, почему Хисын такой неловкий? Вроде говорит он, а смущается вместо него Шим. Но стоит кинуть взгляд на лицо друга, с горящими глазами смотрящего за аттракционом, и на его лице уже едва можно разглядеть румянец. Несмотря на сумерки и яркие огни повсюду, Джейк всё равно видит. Даже не видит, а скорее чувствует. Чувствует уже на каком-то невозможном, нереальном уровне. И даже эти 15 минут томящего ожидания своей очереди пролетели слишком быстро, особенно в том случае, если Шим провел его за разглядыванием светящихся глаз друга. Наконец приходит время шагать. Парни отдают свои билетики и проходят в корзину, слегка шатающуюся от каждого их движения. Ли неосознанно хватает мизинчик Джейка своим, боясь сдвинуться даже на сантиметр с середины. Если быть честным, он ожидал, что помимо них зайдут ещё люди, но, обернувшись, увидел, как дверцу за ними закрывают, а парочка, что была после них в очереди, благодарно кивает рабочему. Они попросили поехать отдельно? Да это какое-то издевательство. Хи переводит поражённый взгляд на Джейка, усмехающегося и пожимающего плечами. В этот момент Хи чувствует, как внутри всё будто перемешивается. Люди, стоящие на земле, отдаляются с каждой секундой всё сильнее, а дыхание перехватывает с новой силой. Парень в растерянности опускает глаза себе под ноги, боясь взглянуть за бортик, пока Джейк буквально не отлипает от края, с интересом осматривая каждую детальку и огонёчек, не забывая поделиться впечатлениями. – Хисын-а, смотри! Просто посмотри, как всё сверкает! – словно маленький ребенок приговаривал Шим, дёргая друга за мизинчик, чтобы он тоже взглянул. – Правда? Да, я на слово верю, Джеюн, честно, – невнятно бурчит Ли, прикрывая глаза ладонью, чтобы не смотреть на высоту. Оказывается, он всё же боится сильнее, чем думал. – Ты совсем не смотришь, ну ты чего? – вдруг оборачивается Шим, раскусив его маленький обман, и тянет на себя, заставляя Хисына пошатнуться и сделать пару шагов к нему. – Убери руку, ничего критичного с тобой не случится, обещаю. С этими словами парнишка тянется к чужому лицу и осторожно берет за ладошку, которой тот пытался закрыть себе глаза. Опускает её вниз и сжимает в своей, тихо усмехаясь, когда видит, как Хисын жмурится и боится поднять веки. – Ты ужасно смешной сейчас, знаешь? – заявляет Джеюн, сжимая чужую руку чуть крепче. – Ты не упадешь, всё нормально. Просто открой глаза и посмотри. – Боже, зачем я вообще на это подписался? – бурчит Ли, боязливо открывая сначала один глаз, а потом уже второй, и первое, что он видит – улыбающееся лицо друга. Ладно, возможно не зря. В эту секунду Шим осторожно хватает его за подбородок и поворачивает голову к вечернему небу. И, если честно, Хисын ужасно благодарен ему за это. Он сам не замечает, как сжимает чужой мизинчик сильнее, когда видит открывшуюся его взору картину. Всё вокруг сверкает огнями. Внизу вся крепость подсвечена теплым светом, и каждое место, которое они посещали сегодня, буквально как на ладони. Хи хотел бы помахать оставшимся друзьям внизу, но они бы не увидели, да и не обратили бы внимания вовсе. Хисын оказался слишком поглощён каждым огоньком внизу, каждым сверкающим окном в зданиях и каждым фонариком. Он улыбался так по-детски глупо, что Джейк не смог удержаться и сфотографировал его детское счастье пару раз. Абсурд, но Ли даже внимания особо не обратил, пока не услышал звук затвора. – Эй, ты снимаешь? – всё с такой же улыбкой спрашивает он, оборачиваясь. – Ты слишком красивый, чтобы я этого не сделал. – Ты тоже... Сейчас очень красивый, – смущённо выдает Хи, доставая телефон из кармана, чтобы хоть как-то скрыть свою неловкость. – Сфотографировать тебя тоже? Шим смеётся, понимая весь сюр ситуации, но всё равно соглашается кивком. Хисыну до жути неловко за то, что он сказал пару секунд назад, но слишком хорошо, чтобы отказываться от этого момента. Ужасно смешанные чувства, но ему нравится. Нравится, потому что Джейк с ним. Потому что смеётся рядом и не боится быть с ним. Потому что... – Звёзды ужасно красивые, а мы всё будто приближаемся к ним ближе, – заявляет Хи, поднимая глаза вверх. И внезапно.. – Джеюн, ты веришь в то, что мертвые могут смотреть за нами откуда-то сверху? – Наверное, – пожимает плечами парень, тоже поднимая взгляд следом. – Думаю, твоя мама была бы очень рада тому, что ты сейчас веселишься. Она бы хотела этого. – Ты прав, – кивает Ли, вздыхая. – Но мне всё равно её не хватает. Я бы хотел обнять её сейчас, знаешь. – Ты можешь обнять меня, если это поможет. Хисын растерянно опускает глаза на друга и замирает на секунду. Он хотел бы. Но хотел бы обнять его не как родительскую фигуру, а как самое дорогое, что у него сейчас есть. Как драгоценность, которую не хотелось отпускать никогда. И он делает это. Подходит ближе, притягивая к себе, и обнимает. Чувствует, как Шим кладёт свои ладони на спину, очерчивая пальцами силуэты всех неровностей на спине. Наверное, он ещё помнит шрам, попавшийся на глаза с утра, потому что ищет его подушечками пальцев возле лопаток. И Хисын хоть и не хотел бы, чтобы на этом акцентировали внимание, всё равно позволяет. Потому что не хочет, чтобы объятия прекращались. Потому что ему нравится быть с Джеюном, и он позволил бы ему почти всё, что только может. Потому что, наверное, это всё-таки какое-то его личное, особое люблю, не похожее ни на что другое.