Шепот в темноте

Две пары сапог шагали по мостовой. Из окон проникал мягкий свет, освещая путникам ночную дорогу ведущую от кабачка. Двое мужчин рьяно обсуждали весьма занимательную тему. Точнее в больше мере говорил один из них — Д’Артаньян, сопровождавший его Атос лишь изредка отвечал юноше. Разговор плавно переходил с одной темы на другую. И вот речь зашла о недавнем дуэли Атоса с гвардейцами. Узнав о том, что мушкетёр был ранен, шевалье страшно негодовал, что не сумел быть рядом с другом. Если бы он был там, то неизвестно чем бы обернулось это столкновение. Хотя битва была весьма недурной, Атос заколол одного из нападавших, а двоих тяжело ранил. Вопросительный взгляд юноши пал на, пошатывающегося от количества выпитого, Атоса. — Рана в последнее время всё больше тревожит меня, мой друг, — пожаловался мужчина. Д’Артаньян был осведомлён Портосом, так как Атос предпочёл умолчать о ранении, что тот был коварно ранен в спину. — Я мог бы вам помочь, дорогой Атос. Кажется, у меня ещё остался бальзам, который поможет залечить вашу рану, — слегка заплетающимся языком, сказал д’Артаньян и почувствовал, что начинает терять равновесие. На мгновение дорога перед его глазами поплыла и ему пришлось остановиться. — Был бы очень признателен, — устало ответил граф и продержался за предплечье друга, так как риск свалиться с ног возрастал. Они не спеша добрались до улицы Могильщиков и зашли в дом. Планше в комнате не оказалось. Д’Артаньян помог другу сесть на свою кровать и принялся за поиск лечебной мази. — Не уверен, что смогу поднять руку. Вам прийдётся раздеть меня самому, — снимая шляпу и откладывая в сторону шпагу сказал Атос. — Теперь я поистине волнуюсь за ваше состояние, — обеспокоенно сказал юноша, опускаясь рядом с другом. Он помог Атосу избавиться от мушкетёрской накидки, после принялся слегка дрожащими руками расстёгивать пуговицы на его кафтане. — Не стоит беспокоиться, друг мой, она только на словах столь страшна, — замечая волнения друга, Атос поспешил успокоить его. Аккуратно сбросив кофту, д’Артаньян задрал его рубашку. Сейчас, смотря на него так близко, юноша мог с уверенностью сказать, что вино не шло Атосу на пользу. Оно не только не могло вылечить его душу, но и ещё лишало аппетита. Граф был слишком худым. Возможно, подобная лёгкость не раз помогала ему избежать самых тяжёлых ранений в частых столкновениях. Д’Артаньян посмотрел на спину Атоса. На левой лопатке была колотая рана. — Увидев её воочию, мне стало легче, — сказал шевалье. Конечно же он врал. Рана не выглядела хорошо. Кожа вокруг прокола была воспалена, а из ссадины сочилась сукровица. — Уверены, что прикосновения не причинят вам ещё большей боли? — поинтересовался д’Артаньян, обмакивая пальцы в бальзаме. — Настоящий мужчина способен вынести подобную боль, — кажется, подобные слова задели его дворянское самолюбие. Д’Артаньян ничего не оставалось делать кроме как действовать. Холодные и липкие пальцы коснулись спины. Со стороны Атос послышалось тихое шипение. Мужчина переоценил свои силы, это было поистине больно. — Вот и всё, — сообщил юноша, чувствуя, как тело друга пробивает крупная дрожь. — Я вынужден покинуть вас на некоторое время. Мне назначено свидание на ближайшее время, — д’Артаньяна ждала его дорогая Констанция. Она выделила такое драгоценное время не на мужа, а на него. Горячая кровь бурлила в венах от ожидания скорейшей встречи с возлюбленной женщиной. — Вы можете остаться, если желаете, если же нет, то вы знаете, где выход, — гасконец взял свой плащ и подошёл к двери. — Спасибо, д’Артаньян, — ослабленным голосом сказал граф и медленно опустился на постель, стараясь не задевать раненый участок плоти. Д’Артаньян легко кивнул и вышел. Ночной ветер развивал волосы юноши и стремился остудить молодую кровь. Д’Артаньян нёсся к возлюбленной на крыльях любви не желая останавливаться ни на миг. Вот он минул небольшой парк и дошёл к назначенному месту свидания. Вдалеке виднелась женская фигура. Спустя считанные минуты появилась она. — Констанция! — воскликнул гасконец, нежно беря возлюбленную женщину за руки и целуя их. — Тише. Прошу Вас, сударь, успокойтесь. Мне нужно сказать вам, что-то очень важное, — юноша в последний раз поцеловал её тонкую ручку и отпустил. Он не мог скрыть своей радости, что теперь, тут и сейчас он видит свою Констанцию. — Д’Артаньян, — начала она. — Я давно хотела вам сказать… Я ни в коем случае не хочу вас обидеть… — её излишнее волнение было прекрасно. — Как бы печально это не звучало, но моя преданность её величеству может пошатнуться, если я открою вам своё сердце, — слова полоснули юноше по сердцу. Вся та прелесть вмиг исчезли и пред гасконцем предстал истинный облик девы. — Что вы такое говорите? — рассеянно спросил д’Артаньян. Он мгновенно протрезвел от услышанных слов. В голове не укладывалось. Ему было сложно понять то, что ему только что довелось услышать. — Прощайте, милый Д’Артаньян, больше мы с вами не увидимся, — Констанция освободила руки из рук д’Артаньяна и пошла в сторону одной из многочисленных улочек, которые для разбитого юноши были одинаковы. Нерешительный шаг. Несколько солёных капель оросили сухую почву. Ещё шаг. — Констанция… — прошептал юноша, беспомощно протянув руки к ней. Тонкий стан скрылся в темноте. Широкие мужские шаги превратились в бег. Он намеревался догнать беглянку. Возможно, юноша спутал улицу, а может быть Констанция укрылась от погони, но д’Артаньян так и не нашёл бывшей возлюбленной. Он долго шагал по бездумному городу. Дошёл до Лувра, свернул на улицу Феру. Но ни возле дворца его величества, ни на любой другой улочке женщины не было. Констанция будто растворилась в воздухе. Боль, царившую сейчас в его душе, нельзя было унять ничем. Шевалье бродил по безмолвным улицам города подобно тени. Его измученный вид мог напугать любого прохожего, но, к счастью, большинство огней уже затухло и не освещало безмолвные улицы. Гасконец ходил до тех пор, пока часы на главной площади не пробили одиннадцать. Опустошенный юноша пришёл к своему дому. Тревожить раненого Атоса ему совершенно не хотелось, но ночевать ему всё равно где-то нужно было. Хотя, д’Артаньян сильно сомневался в том, что сможет уснуть сегодняшней ночью. Делать было нечего. Он толкнул дверь и прошёл в свою комнату. Из-за двери виднелся тусклый свет. Д’Артаньян толкнул дверь и вошёл в свою комнату. Атос сидел на кровати и пил вино из горла. — Вы говорили, что вернётесь быстро, — с неким упрёком в голосе сказал мужчина и посмотрел мутным взглядом на измученного юношу. Д’Артаньян прошёл в комнату и скинул на стул свой плащ. — Я думал вы уже спите, — хриплым от крика голосом сказал д’Артаньян, падая на стул и устремляя свой взгляд на Атоса. Мужчина откупорил ещё одну бутылку с вином и протянул её другу. — Не думаю, что рана даст мне уснуть, — слабым голосом проговорил граф, опуская веки. Глубоко в душе у д’Артаньян продолжала бушевать печаль. Атос, казалось, был полон той же грусти, что и его друг. — Если вы ещё не валитесь с ног от усталости, то мы могли бы хорошо провести время с вином, за дружеской беседой, — сказал юноша, делая глоток анжуйского. Вино растекалась теплом по всему организму, застилая пеленой глаза и разум. В таком состоянии не ровен час открыть миру все тайны Лувра. — Я вижу вас, что-то мучит, друг мой. Расскажите мне всё, — ласково сказал граф и, наследуя д’Артаньян, сделал большой глоток вина. — Можете раскрыть мне свою душу. Я хороший слушатель, — добавил мужчина, видя, как печаль оставляет свой отпечаток на челе юноши. — Дама, владевшая моим сердцем, только что разбила его на мельчайшие осколки, — выпалил д’Артаньян, ведомый горем и вином. Атос помрачнел, до боли знакомая история. Гасконец поднялся со своего места и сделал несколько шагов к кровати. Атос посмотрел на него снизу вверх. Ноги юноши уже хорошенько устали и подгибались от малейшего движения. Д’Артаньян упал на колени пред благородным Атомом, заставив того содрогнуться от неожиданного поведения друга. — Что с вами, друг мой? Вы случаем не больны? — обеспокоено спросил мужчина, легко наклонившись к д’Артаньяну. Юноша некоторое время молча смотрел в пол, после поднял глаза на графа. — Я ведь уже говорил, что любовь это лотерея, — поучительно сказал Атос, искренне жалея друга. — В которой выигравшему достается смерть, — шевалье закончил фразу. На глазах наворачивались горькие слёзы. Он не мог и не хотел верить, что любовь всей его жизни его отвергла. — Я всё помню, друг мой, — сказал юноша и положил голову на колено Атоса, одинокая слеза скатилась по его щеке.

◉ ◉ ◉

Проснувшись утром гасконец не обнаружил в своей комнате Атоса. И его можно было понять, так как солнце уже давно освещало небосвод. Д’Артаньян по-прежнему стоял на коленях, а под головой лежала подушка. Выпрямившись, юноша потянулся, пробуждая своё тело и пошёл на улицу, так как прилично опаздывал.