Важность орхидей

      Алые всполохи крыльев пылали в воздухе между парящих камней, пока Люцифер со всей возможной скоростью летел в нужное место. В горле нещадно стучит презрение к своей слабости, но залетая на самую высокую гору, и устраиваясь на ней с целью наблюдения, единственный сын Сатаны не думает о гордости. Сейчас он должен проследить, чтобы поганый всадник не вонзил свой проклятый меч, который тот вечно таскал с собой, в хрупкую, девичью спину, не провернул рукоятку, с хрустом ломая позвоночник в мелкую труху.       В отличии от него, мчавшегося на это место, словно ему подпалили крылья, Голод и Уокер прилетают на уединенную поляну многим позже. А то, как они переговариваются в воздухе, и вовсе заставляет в мыслях пронестись противную ассоциацию о беззаботной прогулке влюбленной парочки. Словно всадник - не враг, а девушка не убила его брата.       Бледная рука взлетает ввысь и вдруг разливаясь тягучей патокой, сила, выходящая за рамки разумного, начинает бешено менять пространство. Оно причудливо изгибается во всех плоскостях, темнеет и светлеет совсем не там, где нужно, а солнце, до этого ясно светившее, заходит за невидимый глазу горизонт.       Чуткий слух демона слышит восторженный смех, когда Вики подлетает к Голоду, заключая его всегда словно слегка осунувшееся от недостатка солнца лицо в ловушку из рук и с придыханием оповещает мужчину, не заботясь о громкости. Ее слова заставляют смуглую челюсть с раздражением двинуться, скрипя зубами и стирая эмаль в крошку.        «Сколько бы раз я на это не смотрела, твои иллюзии как всегда бесподобны». — белоснежные крылья ангела игриво мерцают перламутром. Ирония. Светлая, до нелепости добрая и наивная душа, которую словно отображают своим цветом крылья, с такой радостью ныряет в черную мглу душ обреченных, чтобы выгрести все плохое, и забыть на самом видном месте кусочек себя, впаивая его в мировоззрение любого, кто даст доступ и позволит помочь.       Она идет к небольшому островку воды, который был похож на озеро, иногда оглядываясь на Голода, требовательно посматривая на него. А тот покорно переставляет ноги с таким видом, словно даже по прошествии нескольких месяцев не верил, что он может почувствовать, что такое непринужденная беседа, яркие, полные радости улыбки, предназначающиеся ему и только ему, или подшучивания над собеседником. Ему не нужно было отходить от Вики, чтобы получать это все, а та с энтузиазмом проводила время вместе с ним.       Пустышка, которая оказалась ящиком Пандоры, как говорят люди, для всех обитателей поднебесья. Шкатулка с двойным дном, если хотите. Силу, которую разбудил всадник, Лилит не раз проклинала последними словами, и говорила про то, что обладатель такой же способности, которого она знала, очень рано умер. Хоть и справедливо, но слишком быстро и печально.       Такие как он, черпали энергию в своей жизненных ресурсах, всегда делая ставку на статус бессмертного и проваливались. Эту же участь она предрекала и малышке Уокер, если она не перестанет использовать себя и свою жизнь как стопор между пришедшими.       Тем временем девушка быстро скидывает обувь, ступая в прохладу водной глади, зябко ежась от ощущения песка под ногами, пока всадник ониксовой тенью стоит, рядом благодушно щурясь на игривое настроение девушки.       Рубиновые глаза демона гневно сужаются. Зрачок заполоняет радужку от пронизывающего бешенства, как только близкое к совершенству зрение замечает, что бледнокожая рука проклятого всадника в какой раз неуверенно дергается, но потом, совершив движение всего в несколько сантиметров, останавливается, так и не взяв девушку под руку без ее согласия. Нерешительный. Жалкий . Бранные ругательства крутятся на языке, когда он наблюдает за этим цирком красавицы и урода. Но ничего сделать нельзя. Это Вики могла часами находится рядом с Голодом, делая всевозможную дребедень вместе без вреда для своего здоровья, а не наоборот.       В демонической голове не укладывается давний случай, когда он заметил, что тот без капли самоуважения согласился на просьбу заплести себе волосы. Длинные, черные. Ангел с удовольствием расчесывала их костяным гребнем, роскошно расписанным золотыми бабочками, который подарил ей Винчесто. Она разделяла каскад локонов на маленькие прядки, которые мудрено переплетала между собой, создавая роскошную корону из бледно - розовых и кипенно - белых орхидей.       Когда девушка закончила и спросила нравится ли ему, подавая маленькое зеркальце, Голод всего на секунду глянул в него, оценивая результат и уверенно кивнул.       «Нравится, Вики, мне нравится все, что ты делаешь». — отвратительно для высшего существа, робкая улыбка выползает на его лицо, и Уокер с умиленным писком вешается ему на шею, что-то любовно воркуя.       Перед глазами, словно издеваясь, тут же встает картина прошлого, случившегося несколько лет назад.

***

      —Лю-юци-и, ты меня слушаешь? – девичий голос нежно зовет задумавшегося демона, легко дергая его за куртку. — Смотри, что я вместе с Мими сделала для тебя.       Тогда ангел достает аккуратный шарф, сложенный в идеальный квадратик и протягивает его новому Сатане.       «Ты любишь сидеть в горах. Не то чтобы я сомневаюсь в твоей способности поддерживать температуру, но, надеюсь, ты оценишь». — Вики улыбается, щуря глаза в ожидании оценки ее стараний.

***

      Тогда он посмеялся над ней. Ну какой демон будет носить миленький шарф ручной вязки? Его не поймут свои же, он - сын верховного дьявола сам ставший Сатаной, а не плюгавый людской подросток, который будет носится с подарком, как с писаной торбой.       Голос в голове противно зудел, напоминая про это, когда он наблюдал, как существо гораздо могущественнее него щурился на солнце, покорно позволяя делать с собой, со своими волосами и своим внешним все, что захочется обычной бессмертной.       Чуть позже, находясь около Чумы, и зорко следя, чтобы та не прицепилась к кому-то со смертельным исходом для несчастного, он почувствовал привычный отток энергии, накатывающий словно девятый вал. Голод изволил пожаловать в банкетный зал, являющийся для его сестрицы плацдармом для развлечений собственной персоной.       Люцифер обернулся, чтобы взглянуть на него, да так и застыл дураком. Чувствует, как сердце стучит где-то в пятках, а кончики пальцев холодеют от непонятного, но однозначно тревожного чувства.       Всадник, как всегда бледный, словно сама смерть, облаченный в обсидиановый балахон, шел прямо к Чуме, ни капли не беспокоясь из-за ошарашенных взглядов всех вокруг, включая саму всадницу. Воронье локоны были по-прежнему оплетены между нежными цветами и это было просто до крика, до рези в животе из-за смеха, абсурдно. Ладно баловство вне взглядов, но прийти ко всем в этом облачении?       Белоснежные лепестки смотрелись на Голоде практически несуразно, хоть и никто из немногочисленных, до сих пор не упавших в обморок, не решился прокомментировать это даже шепотом. Даже после того, как Чуму, только начавшую ехидную фразу стегануло иссиня-чёрной плетью, которая за секунду превратилась меч, носимый за спиной, словно норовистую кобылу.       — Кажется, дорогая сестрица, я не просил комментировать мои действия. Я, в отличии от тебя, не нуждаюсь ни в жалости, ни в одобрении кого-либо. — жуткая в своей нежности улыбка появилась на его лице. — Я же про твой театр абсурда ничего не говорю. — брезгливый взгляд светлых глаз падает на едва стоящего на коленях Люцифера.       — Я ненадолго исчезну и пришел предупредить, что если с ее головы упадет хоть волосок, то тут камушка на камушке не останется, а я лично потопчусь по твоим костям. — плеть возвращается черным всполохом на положенное место, и мужчина, эффектно развернувшись, уходит с банкета, позволяя всем придти в себя.       И вот, так же, как сейчас тот смотрит на ангела отвратительно мягко, а та и рада, затаскивая высшее существо в воду, словно оно имело на это право. Словно имело право на такие же воздушные, возвышенные чувства к кому-то другому, после десяти лет совместной жизни с ним.       Демон отвлекается от наблюдения из-за паскудного ощущения мокрых ладоней и опускает взгляд на свои, как оказалось, кровоточащие руки. Оказывается, что в порыве бешенства он так сильно их сжал, что проткнул кожу, заставляя ладони истекать кровью. Скривившись, он отряхивается, дожидаясь заживления и снова переводит взгляд на раздражающий пейзаж, округляя глаза от неожиданности.       Словно издеваясь, а может и правда оно так и было мироздание, сгинувший Шепфа или заточенный во мраке Шепфамалум решили поиграть с ним. Но он замечает два тела, лежащих на поверхности воды и чертыхается виду, понимая кое-что очень, очень важное.       Это не секс. Их связывала не звенящая похоть и страсть, от которой можно было с легкостью избавится, предложи несколько вариантов наравне с отвергаемым. Сладкая парочка лежит на воде недалеко от друг друга, тихо наблюдает за звездами в абсолютной тишине и лишь слегка дотрагивались до второго самими кончиками пальцев. В сердце невыносимо щемит, ведь это выглядит привычно для них, и до хрупкости родно.       Внезапно встрепенувшись, Голод всплывает и несколькими ловкими гребками подплывает к задремавшему на ласковых волнах ангелу. Он ведет рукой, и не существовавшее пару минут назад течение относит девушку на мелководье. Стоя по пояс в воде, открывая вид. Тот не предосудительно любуется Уокер несколько секунд, словно людскими произведениями искусства. Мужчина взмахивает рукой, и меч, оставшийся на берегу озерца, подлетает к нему ,и тот любовно оглаживает черные линии, а потом он заносит меч для взмаха.       На это действие Люцифер вздрогнул беспокойной птицей, а мощные крылья уже понесли его ближе к ним. Быстрее, еще быстрее, сквозь слабость от силы всадника, но он не успевает, когда твердой рукой Голод вспарывает себе руку по локоть, вскрывая синеву вен, дозволяя багровой, почти смоляной крови вытекать наружу. В маленькое озерце, на него и на его меч. Тот спокойно смотрит на это все, словно такие действия в порядке вещей, и Люцифер не знает, что сказать или сделать. Он возвращается на пригорок, восстанавливая силы, продолжая шпионить.       Антрацитовый, целиком состоящий из ломаных линий меч, хищно поблескивает в неверном свету луны алыми бликами. Всадник спокойно дает крови изливаться, словно напитывая непонятный метал, а потом он все так же спокойно отделяет с затылка прядь волос, которую тут же срезает мечом. Голоду хватает несколько движений, чтобы верный спутник, сопровождающий его, подлетает над ним на расстояние около полуметра и превращается в грубое, составляющее из себя сложную композицию острых граней, кольцо.       В его небрежно сжатых пальцах, неестественно трепеща, на несуществующих потоках воздуха угольный локон вытягивается. Становится несоизмеримо длиннее и светлее, превращаясь в искусно выплетенную из мелких звеньев цепочку, на которую мужчина нанизывает то самое кольцо, в которое превратился его меч.       Он, бережно стараясь не разбудить уставшую потрясениями девушку, а уж тем более не коснуться ее кожи ,красиво очерченной тонкой тканью, оборачивает цепочку вокруг тонкой шеи, защелкивая замочек.       Голод наклоняется ближе к расслабленному лицу, стоит над ней, смотря на ангела с болезненной привязанностью, но так и не целует желанную кожу щеки. Лишь вздохнув на нее отстраняется, отплывая от нее на несколько маленьких шагов, мученически выпуская воздух сквозь губы. Отчаянная нужда в контакте кожи идет в разрез с его мифриловыми убеждениями, что если человек тебе дорог, то перед тем, как коснуться, нужно получить на это разрешение. Он едва различимо шепчет в ночной тишине:       —Даже если узнав, что это за кольцо, что оно напрямую связанно с моей жизнью, ты потянешь все мои силы, я не буду жалеть. В конце концов умереть от твоей руки будет гораздо лучше, чем жить в мире без тебя, если ты зачерпнешь в борьбе с моими братьями слишком большой кусок своей жизни.. — всадник улыбается одними глазами, которые сейчас, в ночи, мерцали зелеными огоньками. — Спи сладко, моя любимая, маленькая воительница. Ты со всем справишься. Ты не будешь одна. Я со всем помогу.