***
— Почему ты просто не можешь мне его купить? — Йеджи произносит это достаточно громко, чтобы на неё обратили внимание посетители небольшого бутика и его охранник. Это было также достаточно нагло, с явной претензией в голосе и недовольством в карих глазах, так что вспыльчивой Рюджин, раздраженной с самого утра, не составило труда съязвить в ответ. — Потому что это платье дорогое? Сколько таких мы уже купили сегодня? На мои деньги, прошу заметить! — Она повышает голос с каждым произнесённым словом, как повышается градус между ними с Хван. — Неужели для тебя это проблема? — Йеджи не ищет компромисс и идёт напролом; её лицо скривилось в гримасе неверия, будто они с Рюджин не обсуждали эту тему сотни раз. Хотя, может, «обсуждали» — слишком громко сказано. Йеджи не часто посещала торговые центры, но каждый раз, стоило ей войти в знакомое здание, вытащить её оттуда было настоящей проблемой. Ни один магазинчик не оставался без внимания девушки, и в каждом она находила — будто специально — самый дорогой товар. Рюджин, как обязательно прилагающееся к Хван, таскалась за ней по изученным маршрутам и постоянно что-то ворчала себе под нос с хмурым видом. Оно и понятно — у неё, в отличие от старшей, после таких походов одни убытки. Мало того, что Йеджи со своими магазинами отнимала у Шин кучу драгоценного времени, так ей же ещё и приходилось платить за Хван. А ведь старшая в начале их отношений гордо заявила, что может прекрасно о себе позаботиться и в подачках не нуждается. В любом случае, если к концу мероприятия карточка Шин оставалась полна сил и средств, чтобы вытерпеть нападки Йеджи, то сама девушка теряла терпение и срывалась на (невиновной и невинной её назвать язык не поворачивается) Хван. Йеджи умело выводила младшую из себя, а та, в свою очередь, безоговорочно поддавалась её манипуляциям, но преследовали они, однако, общую цель, и обе это прекрасно понимали. Любая ссора у них заканчивалась исключительно в постели. — Да, Йеджи, совсем скоро это станет для меня проблемой! Что будем делать, когда ты потратишь все мои средства до единой копейки? — Рюджин, на самом деле, не важен счёт на карте, когда перед ней стоит Хван, краснеющая от гнева. — Не говори глупостей, даже если я сильно постараюсь, не смогу обанкротить тебя, и мы обе это знаем! — То есть, ты знаешь и открыто пользуешься этим? Такая ты, настоящая Хван Йеджи? До сих пор не устроилась на работу и сидишь у меня на шее, свесив ножки, не правда ли? — Шин сильнее давит на старшую, выбешивая её гадкой ухмылкой на самодовольном лице. — Да как ты смеешь так говорить обо мне?! — Йеджи смотрит на неё широко распахнутыми от негодования глазами. Она разводит руками, собираясь ответить чем-то более оскорбительным, но оказывается прерванной чужим голосом. — Девушки, немедленно прекратите весь этот цирк, иначе нам придётся выпроводить вас отсюда! — Охранник, хмурый мужчина в возрасте, выглядит весьма разгневанным. Кажется, он уже давно стоит рядом с шумными посетительницами, пытаясь их перекричать. Рюджин переводит на него незаинтересованный взгляд, встречаясь с чужими строгими глазами, в уголках которых залегли морщинки, и невольно чувствует укол вины. Она глубоко вздыхает, возвращаясь к виду озлобленной старшей, пыхтящей как паровоз, и обращается к мужчине, при этом выговаривая каждое слово прямо в лицо Хван: — Мы уже уходим, — Рюджин смотрит в округлившиеся глаза Йеджи, сейчас больше обиженной, чем злой, и усмехается, продолжая, — в качестве извинений возьмём это платье. — Она вырывает из цепкой хватки замеревшей на месте старшей шёлковое платье, такое же, как и все, купленные ранее, но ещё более дорогое, и идёт на кассу под пристальным вниманием охранника. — Я поеду в нём, — говорит Йеджи, когда платье оплачено и Рюджин собирается на выход из бутика. Шин недовольно цокает, но отдаёт ей картонный пакет с названием фирмы. Йеджи немного успокаивается, когда её долгожданное оказывается в её руках, и спешит в примерочную, переодеться в обновку.***
— Ты ведь знаешь, что я ищу работу. И то, что я раз за разом получаю отказ, ещё как беспокоит меня, неужели не понимаешь?! Так сложно войти в моё положение? Когда девушки возвращаются домой, сидя в прогретом салоне автомобиля Шин, перепалка возобновляется, в основном — по инициативе старшей. На Йеджи отлично сидит то самое платье. Пыльный розовый шёлк мягко обволакивает её формы, привлекающей внимание Рюджин складкой ложась на груди Хван, устроившейся на переднем сиденье. Следить за дорогой, забитой дорогими иномарками, откровенно говоря, тяжело, и из-за густого напряжения в машине, и из-за раскрепощенной Йеджи рядом. Рюджин крепче сжимает в руках кожаную обивку руля. — А когда это ты входила в моё положение, Йеджи? — Она зачесывает ладонью непослушные пряди осветленных волос, устраивая локоть под холодным автомобильным стеклом. Нервы ни к чёрту, но замолчать во время спора с Хван означает позорно проиграть, поэтому Рюджин продолжает. — Никогда. Так о чем разговор? Рюджин боковым зрением замечает, как Йеджи надувает губы в обиженном жесте и сверлит взглядом лобовое стекло. На пару секунд в автомобиле воцаряется мёртвая тишина. Рюджин не спешит её прерывать, останавливаясь на красном светофоре и поворачиваясь к старшей. — Ты не любишь меня, — наконец выдыхает та, также повернувшись лицом к собеседнице. Она спокойна на вид, но в глазах отчётливым пламенем горит вызов и искрится детское озорство, искажённое скверным характером девушки. Рюджин смотрит на Йеджи секунду или две, но этого оказывается достаточно для того, чтобы их лица опасно приблизились друг к другу. — Ненавижу, — шепчет Шин в миллииметры между ней и губами старшей. Йеджи усмехается, но её тут же прерывают, вовлекая в поцелуй. Губы движутся остервенело, изголодавшись по вкусу чужих, и Рюджин тихо рычит от удовольствия, когда проникает языком в рот Хван. Старшая притягивает её ближе, обвив ладонями шею, и призывно стонет в поцелуй. Время будто замедляется, позволяя им полыхать в огне разыгравшейся страсти, но девушкам приходится отстраниться со звонким причмокиванием, когда на проклятом светофоре загорается зелёный и сзади слышатся автомобильные гудки.***
Квартира Шин встречает девушек привычным запахом апельсина, и Йеджи не сдерживается, чтобы сделать младшей замечание. — Сколько раз я говорила тебе поменять свечи! От этой вони у меня кружится голова. — Она обводит спальню брезгливым взглядом, замечая на комоде парочку зажжённых ароматических свечей и морщась для большего убеждения. — Заткнись, — Рюджин кидает её на кровать, наваливаясь сверху, и затыкает требовательным поцелуем. Хван прикрывает глаза от недовольства, но сосредотачивается на грубых губах блондинки, отдаваясь им полностью, и её прозорливых руках. Рюджин целует её нетерпеливо, оставляя на чужих губах смазанные следы губ и языка, и спешит снять с девушки ненавистное ей платье. Ладонями она скользит по бокам Хван и пробирается к спине, нащупывая шов молнии и миниатюрный замочек, и через минуту борьбы с дорогущим куском ткани Рюджин выходит из битвы победителем, оставив Йеджи без основного элемента одежды. Впрочем, на той красуются лишь кружевные трусики, которые в то же мгновение соскальзывают со стройных ног и летят на пол, вслед за платьем. — Надеюсь, ты не порвала платье, Шин Рюджин, — выдыхает ей в губы Йеджи. — Да? И что ты мне сделаешь, если оно уже порвано? — Рюджин отрывается от алых губ напротив с самодовольной улыбкой и всматривается в глаза Хван. Йеджи смотрит в ответ, такая смертельно красивая под Рюджин, с покусанными губами, пунцовыми щеками и трепещущими ресницами, и оставляет вопрос Шин без ответа, вместо этого вдруг одним ловким движением меняя позиции и нависая над младшей. — Вау, — вылетает из Рюджин, когда к ней приходит осознание сегодняшнего поражения. — Никогда не зазнавайся, милая Рюджин, — решает добить Хван, безжалостно сжимая чужую шею цепкими пальцами на добрый десяток секунд. В груди зарождается горькая обида, но Рюджин забывает о ней в тот же миг, стоит старшей пройтись кончиком языка по оставшемуся следу на её шее, мягко щекоча кожу. Горячо. Так невыносимо горячо, когда Йеджи покрывает раскрытую грудь младшей ласковыми поцелуями и стягивает с девушки рубашку, а после и остальную одежду, и проводит холодными руками по рёбрам Шин, оставляя на разгоряченном теле узоры, от которых так холодно, что даже горячо. Хван нависает над Рюджин так же властно, как это делала младшая пару минут назад, с голодным взглядом и жадно раскрытыми губами, которые в то же мгновение впиваются в чужие, на бархате которых ютится тихий-тихий стон. Она заключает руки Шин в плен, стиснув их у неё над головой одной ладонью, в то время как вторая оглаживает впалый живот, дразня и издеваясь. Йеджи оставляет несколько лёгких укусов на чужой медовой коже, разбрасывая их по всему периметру, и наконец-то проникает двумя пальцами в лоно, выбивая из Рюджин громкий вскрик. Шин стонет, но старшая ловит каждый её звук своими пухлыми губами, не давая и шанса на жадный вдох, с ещё большей пылкостью вовлекая её в поцелуй. У поцелуя, как и у рук Хван, нет какого-то определённого ритма, Йеджи двигается хаотично в обоих направлениях. Она то терзает чужие губы набегающими волнами поцелуев, то слизывает с них блестящую слюну и природную сладость, то вовсе врывается в чужой рот юрким языком, сплетающимся с другим таким же. То аккуратными движениями изучает влажные стенки влагалища, то толкается пальцами внутрь слишком быстро и отчаянно, доводя Рюджин до предела. — Скажи, Рюджин, — выстанывает чужое имя Йеджи, когда младшая ласкает её языком, очерчивая контур половых губ и после резко проникая внутрь, — как сильно ты меня любишь. Рюджин отстраняется с низким полустоном и ухмыляется, вглядываясь в мутный блеск карих глаз напротив. — Просто ненавижу, — почти шепчет она, впиваясь губами в нежную кожу внутренней стороны чужого бедра и оставляя на ней тёмный след засоса. — Взаимно, детка, — вскрикивает девушка, плавясь от одного только существования в её жизни Рюджин и извиваясь на кровати, — взаимно. Меду ними так горячо, что, Рюджин боится, они однажды сгорят в своей неконтролируемой страсти и похоти. Однажды Йеджи подарит младшей очередной пылающий поцелуй и обе девушки сгорят в его огненном танце. Однажды Рюджин прикоснётся к Хван особенно жарко и чужое тело зажжется от этой искры, распространяя пламя и на Шин. Рюджин в последний раз скользит языком внутрь и отстраняется от дрожащего тела Хван, позволяя девушке полностью отдаться крепкой хватке оргазма. Она садится в кровати, поджав под себя ноги и положив голову на согнутые колени, наблюдая за старшей, потихоньку приходящей в себя. Йеджи, немного остыв, также принимает сидячее положение, устраиваясь напротив Шин и тяжело дыша. Она смотрит на Рюджин тем стеклянным взглядом, каким одаривает её каждый раз после их бурного секса, стеклянным и холодным, почти непроницаемым. Но Рюджин знает об этом взгляде немного больше. — Люблю тебя, — воркует она, находя в глазах старшей прежний угасший огонёк. Йеджи игнорирует, закатывает глаза и слезает с кровати, поднимая с пола новенькое платье, пока Рюджин засматривается на её плавные изгибы, которые, она знает, Хван сейчас демонстрирует ей специально. — Так ты реально порвала его? — Вскидывает брови Йеджи, кажется, совсем не удивляясь. — Ненавижу тебя. Рюджин улыбается, потому что встречает тот привычный холод, который снова дарит ей старшая. Это тот холод, от которого не просто неприятно — он колет так сильно, что ощущается скорее жаром. — И я тебя, — кидает Рюджин, прежде чем уйти в ванную под убийственный взгляд Хван.***
Рюджин встаёт под душ, включая воду. Её это бесит, но вода постоянно бежит то слишком горячая, то слишком холодная. Поймать тёплый поток — задача не из лёгких. Забавно. Шин ухмыляется. Их с Йеджи отношения напоминают ей этот проклятый душ. У них вседа то обжигающе горячо, то смертельно холодно, и найти золотую середину им ещё ни разу не удалось. Они постоянно ссорятся, и в такие моменты Рюджин действительно ненавидит Хван всем сердцем, так её бесит эта вредная избалованная девчонка, не готовая идти на компромисс. Но любые серьёзные мысли о ненависти испаряются, стоит девушкам оказаться в одной постели с целью перемирия. Хван Йеджи швыряет Рюджин от одной стенки к другой, заставляя её то замирать от мороза, пронзившего всё тело, то сгорать от яркого огня. Рюджин отвечает ей тем же, не отставая, честно, но всё это так выматывает. Проще было бы жить в гармонии, пытаясь удержать равновесие на туго натянутом канате, чем бросаться из крайности в крайность. Вода мягко обволакивает уставшее тело Шин, и девушка даже не замечает её среднюю температуру, приятную для кожи.***
Когда возвращается в комнату, Рюджин встречает всё так же раздетую Хван, терпкий запах табака и распахнутое настежь окно. — Зачем ты открыла окно? — Спрашивает Рюджин, присаживаясь рядом с Йеджи. — Было слишком жарко, — безэмоционально отвечает старшая, даже не поворачиваясь к Шин. Рюджин тихо вздыхает. Прохладный воздух, струящийся из оконной рамы, гуляет по полу, окутывая босые девичьи ноги и заставляя табун мурашек пробежаться по хрупкому телу. Йеджи обнимает себя за плечи, время от времени затягиваясь тлеющей сигаретой. Рюджин на физическом уровне больно смотреть, как мёрзнет, но молчит девушка, поэтому она, не выдержав, подрывается с места и захлопывает окно. — Зачем? — Начинает протестовать Йеджи, зажимая сигарету между пальцев. — Потому что тебе было холодно, — поясняет младшая, приближаясь к девушке, замеревшей в напряжении. Рюджин наклоняется к Йеджи и затягивается сигаретой в её руках. Хван смотрит на неё с удивлением, но девушка лишь легонько улыбается и неожиданно выдыхает дым в губы той. Шин касается чужих губ невесомо, но Йеджи считывает это как призыв и чуть подаётся вперёд, вовлекая младшую в неторопливый поцелуй. На языке остаётся горечь, когда Рюджин осторожно отрывается от девушки с глухим чмоком. Они соприкасаются лбами и молча заглядывают в глаза друг друга. Читают в них тот же огонь, что и раньше, но теперь это не разрушающий всё на своём пути пожар, а тихое пламя домашнего камина, потрескивающего и убаюкивающего. — Никогда больше не кури эту дрянь, слышишь? — Шепчет Рюджин, целуя старшую в кончик носа. — Я ненавижу тебя, Шин Рюджин, — тут же отвечает Йеджи, отстраняясь от девушки и морща нос от неожиданного жеста. Рюджин улыбается и даже не замечает, как тепло ощущается эта фраза, слетевшая с чужих губ. Способны ли эти двое на что-то между «горячо» и «холодно»? Определённо. .