Maniac

«Помнишь? Тогда в июле?» – Гейл? – Астарион немного удивлен, увидев его в таком месте. Как будто его мозг настолько привык ассоциировать Гейла с университетом, что, когда он вдруг появляется в реальном мире, кажется, что у него начинается какой-то психоз. – Астарион! – Гейл смотрит на него почти паникующим взглядом, в руках у него два бокала, когда он отходит от бара, и они немного сталкиваются друг с другом. – Я собирался спросить, не хочешь ли ты выпить, но вижу, что у тебя уже обе руки заняты, – с улыбкой заметил Астарион, – может, следующий раунд? – О, эти оба не… извини, это… извини, я… я здесь не один, – на лице Гейла сменяется целая гамма эмоций, а затем оно словно стекленеет. Так было весь последний месяц, когда они где-то встречались и... возводили стены, когда оставались наедине, потому что это проще, чем быть честными. – О… – Астарион чувствует, как все, что было у него в груди, начинает тут же вянуть и умирать. Он пожимает плечами и лжет, – ну да, я здесь с друзьями, так что... – Хорошо, – говорит Гейл, – я... – он делает неопределенный жест и начинает уходить, оглядываясь, когда Астарион машет ему рукой, словно отсылая прочь. Позволяет ему исчезнуть в толпе, потому что так проще. Проблема в том, что Астарион здесь не с друзьями, но когда он поворачивается, то, по крайней мере, видит кого-то знакомого, пусть и не очень приятного. «Проблемы с парнем?» – говорит Рафаил, скрещивая руки на груди. – Честно говоря, это не твое дело, – говорит Астарион, – что ты вообще здесь делаешь, оцениваешь своих конкурентов? – О нет, этим местом я тоже владею, – говорит Рафаил, глядя на свой телефон, – у меня их несколько. Астарион закатывает глаза и прислоняется к барной стойке рядом с ним: «Потрясающе, как я понимаю. Скажи сразу, какие бары тебе не принадлежат, чтобы я мог выбрать, где мне чаще бывать?» – «Роща» не моя – и, похоже, больше тебе подойдет, – говорит Рафаил с явным намеком в улыбке, от которого Астариону хочется зарядить ему по лицу. – Тебе нравится быть таким скользким? – спрашивает Астарион, слегка поворачиваясь, чтобы незаметно осмотреть бар и выяснить, с кем там Гейл. – Думаю, тебе так только кажется, дорогой, многие находят меня очень привлекательным, – отвечает Рафаил. Он придвигается поближе к Астариону и слегка покачивает головой, – Они вон там, в углу, если тебе так любопытно. Астарион бросает на него короткий взгляд, но затем приподнимается на носочках, чтобы рассмотреть сквозь толпу, и, конечно, видит Гейла и еще одного человека, сидящего с ним за столом. Их заслоняют люди и угол кабинки, и если Астарион подойдет ближе, то станет ясно, что он шпионит. – Ты не можешь быть хоть в чем-то полезным и рассказать мне, как выглядит тот, кто с ним? – Астарион огрызается на Рафаила. – Они явно увлечены, и, похоже, довольно тесно общаются, – говорит Рафаил. – Он так быстро заменил тебя или все было не настолько серьезно, когда я видел вас вдвоем последний раз? – Как будто тебе интересно, – говорит Астарион, чувствуя раздражение, – к тому же мой ответ ничего не изменит. – Все еще «нет»? – спрашивает Рафаил, слегка наклонившись, – Ты же знаешь, Хаарлеп скучает в одиночестве, и ему не помешает развлечение, а мне всегда хочется поиграть с чем-то новым. Астарион морщит нос: «О, я не сомневаюсь, и именно поэтому ответ – нет. Я не хочу стать одной из твоих игрушек». – Жаль, – говорит Рафаил, проводя рукой по спине Астариона, – я слышал о тебе столько приятных вещей. Общие знакомые, знаешь ли... – Его ладонь ложится между лопаток Астариона, и он гладит их по кругу, не сводя глаз с Астариона, прежде чем отстраниться. Астарион чувствует, как его пульс гулко отдается в ушах, а музыка вокруг словно замедляется, все звуки сливаются воедино. Нет... не может быть, чтобы Касадор... – Если ты передумаешь, господин Зарр рассказал о тебе много интересного, Астарион, – шепчет ему на ухо Рафаил, – или мне следует называть вас «Виконт»? Астарион чувствует, что теряет сознание, его руки слегка дрожат, а перед глазами все плывет. – Астарион? Его локтя касается рука, нежные пальцы сжимают его. – Хорошего вечера, Астарион, – ухмыляется Рафаил. – Я только что видел тебя с той стороны зала, я был здесь с..., – он осекается, и Астарион застывает на месте, чувствуя, что его просто уносит. – Пойдем, прогуляемся. Хальсин обхватывает его за плечи, уводя прочь из бара. На улице тепло и влажно даже в столь поздний час, и Хальсин медленно ведет его по тротуару, туда, где тихо, где есть скамейка и не так много людей, орущих и снующих туда-сюда в пьяном виде. Они сидят молча, Хальсин рассказывает о каких-то деревьях и цветах, что растут рядом, потирая руку Астариона, а Астарион смотрит в одну точку и не может заставить себя сделать хоть что-то, кроме как вспомнить, как дышать. В конце концов Хальсин сжимает его запястье и спрашивает: «Ты пришел в себя?» – Мм, – хмыкнул Астарион, глядя на землю. – Хорошо, – отвечает Хальсин, возвращаясь к разговору о растениях. Он говорит обо всем, что знает о местной природе; рассказывает небольшие забавные истории о том, как здешний климат помогал выживать определенным видам диких трав, о том, что ближе к реке водится какой-то вид маленьких мышей. Астарион откидывается назад, задрав голову, чтобы взглянуть на небо, и понимает, что из-за уличного освещения он не видит звезд. – Рафаил знает моего бывшего, – тихо говорит он. Хальсин вздыхает: «Он знает всех, кого ты хотел бы, чтобы он не знал, да?» Астарион кивает: «Я встретил Гейла, но он был там с кем-то, и...» – Со мной, – говорит Хальсин, похлопывая Астариона по колену, – мы говорили о работе. До начала семестра еще месяц, а начальство заставляет нас заполнять какие-то абсурдные документы… просто бесполезно тратить время. Астарион кивает и смотрит вдаль, на улицу, где люди смеются и заходят в бар. – Он сказал, что столкнулся с тобой, но я полагал, когда ты сказал, что это наш маленький секрет, ты имел в виду, что я не должен ничего говорить ему об этом. Иначе я бы пригласил тебя к нам, – говорит Хальсин, – особенно чтобы вырвать из рук Рафаила. Астарион качает головой: «Все в порядке. Мне вообще не стоило с ним разговаривать, я просто... просто ревновал». Хальсин обнимает его за плечи и притягивает ближе: «Ты не виноват в том, что Рафаил не упускает ни единой возможности побыть беспринципным засранцем и извлекает свою выгоду из людей. Но почему ты ревновал?» – Я... – Астарион пожимает плечами. Он и сам не знает, почему. Гейл – не его парень, он – всего лишь тот, с кем у него была случайная связь, или просто ситуация, от которой он никак не может отделаться. Между ними такая сильная химия, что это сводит его с ума, и все же они не могут быть честны друг с другом ни в чем, кроме как в сексе. – У меня нет веской причины. Хальсин вздыхает, словно хочет что-то сказать, но вместо этого просто сидит с Астарионом на скамье, а потом говорит: «Почему бы тебе не попросить Гейла заехать за тобой, а? У него сейчас никого нет... и, возможно, он станет лучшей панацеей для твоих сегодняшних проблем». – Или я могу вернуться к тебе домой, – тихо говорит Астарион. – Да, конечно, можешь, – говорит Хальсин, нежно потирая его шею, – Шкряб скучает по тому, как ты таскаешь ему разные вкусняшки... но сначала попробуй вариант с Гейлом, а если он будет занят или откажется, тогда мы можем вернуться и посмотреть любой страшный фильм, какой ты захочешь. Астарион недовольно вздыхает и достает телефон, слегка нахмурившись: «Что мне сказать?» – А что ты обычно говоришь? – спрашивает Хальсин. – Что мне скучно и нужно развлечься, – говорит Астарион. Хальсин усмехается: «Понятно. А ты не пробовал быть с ним уязвимым?» Астарион морщит нос. – Я сочту это за «нет», вот, держи, – Хальсин берет его телефон и открывает контакт Гейла. Астарион: У меня не задался вечер, ты можешь приехать за мной? Он отправляет сообщение прежде, чем Астарион успевает его остановить, и Астарион толкает его локтем: «Он ТОЛЬКО ЧТО видел меня в баре! Он никогда не купится на это!» Гейл: ты все еще в Доме Надежды? Я могу быть там через пять минут. Хальсин держит телефон так, чтобы Астарион мог видеть ответ, и выглядит невероятно самодовольным: «О да, он не купится на это». Астарион дуется: «Если все пойдет наперекосяк, я позвоню тебе!» Хальсин встает и целует Астариона в щеку: «Я знаю. Будь хорошим мальчиком!» Он засовывает руки в карманы и скрывается из виду, оставляя Астариона на скамейке, откуда он звонит Гейлу и сообщает, где находится, через дорогу от бара, и ждет. Он знает, что Гейл уже в машине, и это его одновременно ранит, но и, как ни странно, согревает. Он добирается туда меньше чем за пять минут, Астарион запрыгивает в машину и просит Гейла отвезти его домой. В машине они не разговаривают, потому что Астарион не может вымолвить ни слова. Он просто смотрит в окно и наблюдает за фонарями, за тем, как мелькают вспышки света, и щурится от них. Но когда они снова оказываются на диване Астариона, Гейл спрашивает, все ли у него в порядке, и уже держит в руке ключи от машины, собираясь уйти. Его чай уже допит, кружка стоит пустая на кофейном столике, а Астарион смотрит на него пустыми глазами. – Просто у меня был плохой вечер, вот я и подумал, что ты сможешь его немного наладить, – лжет он, флиртуя по привычке. Гейл вздыхает и встает: «Астарион, ничего страшного, если ты не хочешь говорить, но я действительно не должен находиться здесь...» – Профессор, вы можете, – прерывает его Астарион и смотрит на Гейла сквозь ресницы. И, возможно, это манипулятивно – ставить так Гейла в тупик; он знает, что Гейлу это не нравится – каждый раз, когда они вместе, он говорит, что хочет его, но это… – почему бы тебе не побыть главным этой ночью? Гейл сглатывает и смотрит на него. Не то, чтобы они не были... ну, они были близки к этому раньше, но Астарион никогда не просил об этом так прямо, как сейчас. Может быть, им следовало быть более откровенными в самом начале, но был ли для этого случай? Все, что у них было, – это напряжение, а затем невероятно непристойный секс, за которым последовало не менее непристойное продолжение. – Ты хочешь этого? – спрашивает Гейл, отставляя чай и придвигаясь ближе, пока их колени не соприкасаются. – Это... поможет? – Мне все равно, что поможет, главное, что я этого хочу, – говорит Астарион, – и я хочу этого с тобой. – Наверное, нам стоит обсудить это подробнее, прежде чем углубляться, – говорит Гейл, кладя руку на бедро Астариона, задевая край его шорт и заставляя волосы на затылке Астариона шевелиться. – Нет, я не могу говорить об этом всю ночь, давай выясним все по ходу дела, – говорит Астарион, чувствуя, что во рту у него пересохло. – Если я захочу, чтобы ты остановился, я скажу... я скажу «карусель», и пока мы... пока мы будем это делать... ты – мой профессор, хорошо? Гейл кивает: «Скажи мне остановиться». – «Карусель», – говорит Астарион, и Гейл убирает руки, отстраняется, откидывается обратно на диван, и Астарион понимает, что он показывает ему, что все воспринял всерьез, что слушает его, но теперь он оказывается слишком далеко. – Гейл... – начинает Астарион, а потом хнычет, – черт, профессор. – Хороший мальчик, – шепчет Гейл, придвигаясь ближе и притягивая Астариона за бедра так, что они почти соприкасаются. От этого Астарион ощущает легкость во всем теле, его мозг на мгновение отключается, его рот слегка приоткрывается, а Гейл дышит так близко, что Астарион почти может почувствовать его вкус. – Ты не обязан рассказывать мне обо всем, что тебе нравится, – говорит Гейл, касаясь его губ, – но чем ты хочешь заняться сегодня вечером? Астарион кивает, сталкиваясь носом с Гейлом: «Я хочу, чтобы ты заставил меня забыть обо всем... Хочу, чтобы я был настолько не здесь, что мог думать только о тебе...» – Астарион почти стонет. Он чувствует, как руки Гейла скользят по его бокам, стягивают рубашку, добираются до голой кожи и гладят ее, отчаянно желая прикосновений. – Хочу, чтобы ты трогал меня везде, – Астарион опускает голову, и Гейл хватает его за подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза. – Хочешь кончить? – спрашивает он, и Астарион стонет «да», а затем, подумав, падает в объятия Гейла. – Если ты сочтешь, что я этого заслуживаю, – говорит Астарион. Он видит, как ресницы Гейла слегка вздрагивают от того, сколько контроля он ему передает. Астарион гадает, делал ли он это раньше и если да, то с кем. Времени на раздумья у него не остается, когда Гейл поднимает его с дивана и ведет в спальню, на ходу давая ему указания. – Разденься для меня, – говорит Гейл, проводя кончиками пальцев по спине Астариона. Он медленно идет позади него и наблюдает. Астарион оглядывается на него через плечо, снимает с себя сначала топ и бросает его на ходу, а затем переходит к брюкам, расстегивая пуговицы и молнию. – Ты никогда не говорил мне об этом, – замечает Гейл, подходя сзади, прижимаясь к нему и прослеживая губами края татуировки Астариона. Астарион только смеется, вырывается из его объятий и поворачивается, снимая штаны и стараясь не обращать внимания на нарастающее чувство паники в животе. – Может, никогда и не скажу, – говорит он, падая на кровать обнаженным, забираясь на нее, опираясь на локти и прикусывая губу. – Тебе ничего не нужно знать об этом, чтобы трахнуть меня. Гейл опускает голову и улыбается: «Думаю, не нужно», – говорит он, подходит ближе, снимает рубашку, отбрасывает ее в сторону и снимает штаны, прежде чем опуститься коленями на кровать вместе с Астарионом. «Ты можешь просто сказать, что не хочешь говорить об этом». – Мне нравится таинственность, – говорит Астарион, глядя в сторону. Гейл наклоняется и целует его, вдавливая в одеяло, а затем двигаясь мимо и вокруг. Астарион меняется в лице, изворачивается и хмуро смотрит на него. «Куда ты собрался», – суетливо спрашивает он. – Сюда, – говорит Гейл, опираясь на подушки и раздвигая ноги, похлопывая себя по бедру, – ложись поудобнее. – Ложись... какого хрена? – спрашивает Астарион, поворачивается и ложится Гейлу на грудь, чувствуя себя глупо, глядя в темноту комнаты и ощущая, как ноги Гейла плотнее обхватывают его. – Гейл, это не... чем бы это ни было, это не смешно. – Я думал, я твой профессор? – Гейл обхватывает Астариона и скользит открытой ладонью по его груди, все выше и выше, пока не кладет ее на горло. Это не... жестко, всего лишь касание. Не то чтобы он пытался его задушить или лишить дыхания, просто твердо держит его. Как будто он пытается убедиться, что тот не сможет никуда уйти или ускользнуть. – Хорошо... – говорит Астарион, откидываясь назад и пытаясь расслабиться, перестать ощущать себя клубком перепутанных и завязанных в узлы компьютерных кабелей. Ему это удается не сразу, он не чувствует, как его накрывает спокойствие или безмятежность, но зато он чувствует голову Гейла на своем плече и его руку, скользящую между ног, касающуюся его, проводящую по внутренней стороне одного бедра и раздвигающую его шире. – Вот так, – говорит он, – ну разве ты не прекрасен. Астарион просто дышит, громко фыркает и закрывает глаза, потому что Гейл этого не видит. «Теперь я прикоснусь к тебе», – говорит Гейл, одной рукой слегка сжимая горло Астариона, а другой проводя по его бедру – вверх-вниз, поглаживает его, невесомо касается, доходя до внутренней стороны его колена и обратно до складки у самого бедра. Астариону трудно удержаться от легкой дрожи, подергиваний и судорог – его тело в слишком высокой степени напряжения, чтобы реагировать как-то иначе. Спустя некоторое время Гейл меняет руки, и переход ощущается так плавно. Левая рука движется вверх по груди Астариона, обхватывая его горло, а правая – вниз, касаясь его бедра. Это как зеркальное отражение того, что только что произошло, с задержкой. Медленное, покалывающее ощущение, когда теплые ладони скользят по коже: вниз к колену, вверх к бедру... туда-сюда, иногда легче, иногда тверже. Астарион не знает, что он пытается сделать, для чего разогревает его. Кажется, что это длится целую вечность, и что бы это ни было, оно ужасно. Он одновременно натянут как струна и полностью расслаблен. Он еще больше вжимается в Гейла, опускается всем весом на его грудь – его дыхание замедляется и затрудняется, когда большой палец Гейла поглаживает его под ухом, над точкой пульса. – Еще? – спрашивает Гейл, его голос звучит близко и тепло возле уха Астариона. – Мммм, – бормочет Астарион. Он слишком нервничает, чтобы открыть рот и издать какой-нибудь неловкий звук, который он не сможет полностью контролировать. – Нет-нет, – говорит Гейл, одной рукой приподнимая голову Астариона, – скажи «да, профессор». Астарион стонет, его голова становится тяжелее и туманнее, когда ему приходится выпрямиться и открыть глаза. Как будто ему нужно что-то увидеть, чтобы вновь обрести дар речи. Он пытается сфокусироваться на комнате, и его взгляд останавливается на стуле в углу, куда он бросает свои вещи после занятий. – Да, профессор, – говорит он хриплым голосом, и Гейл целует его вдоль линии челюсти в награду за усилия; перемещает руку, лежавшую на его бедре, на член и сжимает его на мгновение – ровно настолько, чтобы он заскулил. – Прикоснись к себе, – шепчет Гейл ему на ухо, – позволь мне посмотреть на тебя. Астарион с усилием издает неопределённый звук, что-то гортанное, поднимая одну потяжелевшую руку и обхватывая свой член. Он даже не знает, когда успел стать таким твердым. Его голова будто бы набита ватой, и он с низким стоном откидывается на Гейла, толкаясь бедрами в собственный кулак. Свободной рукой Гейл дразнит его соски – гладит их, перекатывает, оттягивает, – заставляя удовольствие золотистыми искорками разливаться в его глазах. – О... – Ох, тц-тц, – цокает Гейл, глядя на то, как Астарион дрочит, – Ты не можешь делать это на сухую, дай сюда руку, детка. Астарион стонет, с беспомощным звуком отводит руку, поднимает ее, чтобы Гейл внимательно осмотрел, и тут же начинает скучать по тем ощущения, что еще секунду назад разливались по его груди. Но это стоит того, чтобы почувствовать, как горячий влажный язык Гейла облизывает сухую ладонь, как он засасывает пальцы Астариона в рот, а затем отстраняется, чтобы сплюнуть ему в руку, и это наверно самое грязное действие, которое он когда-либо видел от этого человека. – Боги... – дыхание Астариона на секунду прерывается, он тянется вниз и тут же толкается в тугую хватку его теперь уже мокрой руки, тяжело дышит и извивается в руках Гейла, которые держат его все тверже и сильнее. – Хороший мальчик, – шепчет Гейл ему на ухо, – такой чертовски хороший мальчик. Астарион дрожит – он точно может это сказать – но не чувствует, не совсем, он настолько за пределами собственного тела, настолько глубоко спустился по этой спирали, что просто начинает издавать какие-то звуки. Задыхается, хнычет, толкается назад в объятия Гейла, словно ему нужно, чтобы тот прижал его к себе еще крепче. – Профессор... профессор... – Такой хороший мальчик, – шепчет Гейл, его член упирается в обнаженное бедро Астариона. – Скажи это, сладкий, скажи мне, что ты хороший мальчик. – Я... я хороший... я хороший, – хрипит Астарион. Он кончает, Гейл жарко дышит ему прямо в ухо, прижимается и шепчет грязную похвалу в его мокрые от пота волосы, когда сперма разливается по его пальцам, а Гейл держит его за бедро и горло. В конце концов Гейлу приходится встать, чтобы найти что-нибудь, чтобы вытереть их – или хотя бы Астариона. – А как же ты... – спрашивает Астарион, без сил опускаясь на кровать. – Думаю, ты дал мне вполне достаточно, – с улыбкой говорит Гейл, возвращается с теплым полотенцем и ложится с ним под одеяло, целуя его и перебирая пальцами волосы Астариона. Он остается. На некоторое время. До тех пор, пока Астарион не заснет, пока в доме не станет тихо и спокойно. Астарион полагал, что Гейл останется на ночь; что, когда он уснет в его объятиях, утром он все еще будет рядом. Уже поздно. Поздно. Астарион садится в постели и смотрит на стену, пока тишина в доме не начинает его пугать, и ему кажется, что тени оживают. Руки дрожат, и даже включив свет в гардеробной, он не может снова заснуть.