Белое Рождество

– Давай на Рождество… в Тоттори? – неожиданно сказал Имаи, не поднимая головы от гитары. Атсуши покрутил головой по сторонам, пытаясь понять, к кому он обращается, но кроме них двоих сейчас в студии никого не было – даже директор Танака уже полчаса как ушел по делам. – Все вместе? – уточнил Атсуши на всякий случай, но Имаи все-таки глянул на него и тяжело вздохнул. – Вдвоем. Ах… вот так. Атсуши прикусил губу, чтобы не разулыбаться и не сбить Имаи с решительного настроя. Надо же. На Рождество, да вдвоем… да в замок. В ком-то впервые за долгие годы начал просыпаться романтик… – Давай, – ответил он как можно более небрежно. – Но ведь репетиции. И… мне нужно быть в форме к двадцать девятому. Имаи дернул щекой, опуская голову еще ниже. – Репетиции будут двадцатого и двадцать первого. Двадцать седьмого прогоним еще раз и хватит. – Ладно… договорились. Хороший сюрприз. Неожиданно и приятно… Как любая неожиданность влечет за собой определенные проблемы, но… Атсуши справится. Справлялся же раньше, когда масштаб проблем был несоизмеримо больше. – Я не буду… меняться, – тихо сказал Имаи наконец. Атсуши кивнул, отводя взгляд. Обещание, конечно, щедрое и благородное… Но в конечном итоге невыполнимое – и это они оба прекрасно понимали. Глупо, но он и правда чувствовал нечто такое. Словно у них с Хисаши – что-то вроде второго медового месяца. При том, что у них и первого так и не случилось толком. Ну не считать же каждый раз, когда Имаи вступал в новую фазу, и у него обострялось желание присвоить партнера всеми доступными способами? Это было… иначе. Сейчас – все было иначе. Новая фаза началась примерно два года назад, когда у Имаи в голове что-то перемкнуло, и его звериная форма изменилась. Лебедь. Еще ни разу до этого он не был птицей. И ни разу до этого он не обращался в кого-то, кто настолько слабо приспособлен к сексу с человеком. «Фаза целомудрия», – вот как называл ее Атсуши в моменты, когда им овладевало саркастическое настроение. Нет, он не жаловался. Немного скучал по старым временам, но тоже не слишком. Все-таки при всей любви к Хисаши легко ему этот секс почти никогда не давался. А теперь… Теперь Имаи иногда приходил к нему и в человеческом обличье, чего с ним уже давно не случалось. Вот, даже предлагал провести вместе Рождество… Они вообще хоть раз проводили Рождество вдвоем? Как пара?.. Из-за того, что решение было принято спонтанно, дом не успели подготовить к их приезду, да и, кажется, Имаи не стремился ставить в известность о своих планах даже их обычных сотрудников, которые занимались завозом продуктов и прочими бытовыми вопросами. Поэтому первые два дня они провели за тем, что придавали заброшенному замку жилой вид – ну, хотя бы той паре комнат, где собирались встречать праздник. Такой себе вышел романтический уикенд – уборка, стирка, готовка… Хорошо хоть батареи были заряжены до краев, и не пришлось полоскать простыни руками в холодной воде… Имаи еще решил и торт приготовить сам, и вот это, пожалуй, было даже забавно. В столовой, где происходило священнодействие, Атсуши сидел напротив кулинара, подперев щеки ладонями, и время от времени открывал рот, куда Имаи клал кусочек клубники или ложку взбитых сливок. После того, как торт был готов, они еще и использовали оставшиеся сливки по очень приятному назначению, правда, поясница у Атсуши потом побаливала от жесткого стола. Погода, к сожалению, была совсем не рождественская. Почему-то Атсуши надеялся, что выпадет снег – в этой префектуре часто бывало холоднее, чем в Токио – и робко предвкушал увидеть бутоны одичавших роз хотя бы в инее. Но шел только мелкий скучный дождь, так что даже носа высовывать из дома не хотелось. Впрочем, и в доме оказалось совсем неплохо. Разожженный камин выгнал зябкую сырость из каменных стен, из кухни плыли завлекательные ароматы жареной курочки, а на всех подходящих поверхностях поблескивали темными боками бутыли с вином и сётю, тускло сияли алюминиевые банки с пивом и рассыпали мягкие блики многочисленные бокалы и стаканы – они решили выгрести всю подходящую посуду, чтобы не морочить себе голову с мытьем. В качестве завершающего штриха по праздничному оформлению Атсуши расставил повсюду свечей, и теплый рассеянный свет делал атмосферу даже более романтичной, чем он предполагал изначально. Имаи тоже вел себя… непривычно. Он был так упорен и неутомим, не выпуская Атсуши из постели с самого утра Сочельника, что тот ближе к вечеру даже засомневался, что они когда-нибудь доберутся собственно до праздничной еды. Хорошо хоть выпивка была под рукой, она очень помогала восстановиться между приступами собственничества Имаи – было такое ощущение, словно тот отыгрывается за все вынужденное воздержание последних лет. Правда, когда Атсуши аккуратно намекнул ему, что если ему так некомфортно оставаться лебедем, то… почему бы не сменить амплуа? Имаи ответил: – Зачем. Мне подходит. – Но… – Атсуши старался выбирать выражения осторожно, зная, как раним и чувствителен может быть Имаи, – раньше ты предпочитал заниматься сексом иначе. – И тебе не нравилось, – буркнул Имаи, не глядя на него. Атсуши похолодел. – Нравилось, – сказал он, чувствуя, как начинает дрожать. – Что ты… мне очень нравилось! Это иногда было чересчур интенсивно, но… – Я не хочу больше тебя ранить. – Это прозвучало так тихо и так болезненно, что Атсуши едва не расплакался от острого сочувствия. – Просто… будь со мной нежным, – попросил он. – Мне правда... не хватает этого. Хисаши… покажись мне. Он сам не знал, какого ответа ожидал на свою просьбу, но точно не предполагал, что в ту же секунду окажется в одной постели с гигантской белой птицей. Имаи еще ни разу не подпускал его так близко в своем новом зверином обличье, и теперь Атсуши не мог удержаться, чтобы не трогать с восхищением огромные сильные крылья, не гладить длинную гибкую шею… Лебедь смущенно отводил взгляд, но подставлялся под ласки, а в какой-то момент… Все просто случилось. И Атсуши было хорошо. Даже не пришлось привыкать и подстраиваться. – Ну, теперь я просто обязан произвести на свет что-то не менее значительное, чем Елена Прекрасная, – сказал он потом, томно потягиваясь, разнеженный удовольствием. Лежащий рядом лебедь посмотрел на него одним глазом, издал высокий задушенный звук и обернулся голым хохочущим во все горло Имаи. От такого стремительного превращения перья полетели во все стороны, и сейчас медленно кружились в воздухе – белые и легкие, словно снежинки. Можно сказать, настоящее белое Рождество, подумал Атсуши, протягивая руку, и пушистое лебяжье перышко опустилось ему на ладонь. Лучшее Рождество на свете.