Запланированные последствия

Как будто хоть что-то в этом сраном Аду могло пойти как нужно после возвращения Аластора. Вокс даже отчасти смирился (нет) с прилюдным позором и последующим отключением электричества во всём Пентаграмм-сити на целый час; он даже, скрепя процессор, пустил тупую рекламу тупого отеля в прайм-тайм; он всё ещё не ёбнул Валентино после того, как тот оказал медвежью услугу в худшем её проявлении, напоив сраного радио-демона афродизиаком прямо в его, Вокса, кабинете. По сути, он вёл себя образцово! Да твою мать, если бы эта хуйня с искуплением работала, то после того, насколько стоически Вокс перенес всё то дерьмо, что свалилось на него после семилетнего отсутствия уёбка с рогами, он бы уже мог вознестись куда-нибудь повыше. Где и сеть стабильнее, и провода изолированы. Но по мнению Ада Вокс ещё страдал недостаточно. Что, конечно, было неудивительно, потому что они, блять, в Аду, но хоть какая-то справедливость должна была быть хотя бы тут?! Когда в его спальню, находящуюся на самой вершине башни Ви, врывается Аластор, Вокс понимает, что справедливость может отсосать хуй. И определенно не его, Вокса. Потому что последний плотно загнан внутрь довольно постанывающей девки, привязанной к кровати проводами за худые запястья, и в идеале, так сказать по плану должен был там и остаться. Вместо этого планы идут в жопу, Вокс матерится настолько злобно, что речь превращается в сплошной писк цензуры, — фильтр иногда слетает, — и поспешно отстраняется, прикрываясь одеялом. Девка удивленно хлопает глазами, собственные провода искрят, а речь коротит, сбиваясь даже в осознанной части фраз на сплошные помехи. Писк и шуршание в постели Вокса, — звучит как заголовки всех возможных медиа, которые смогут пронюхать про эту ситуацию. — Какого хуя?! — он, наконец, собирается и рявкает угрожающе. Единственное, что его останавливает от того, чтобы въебать по настойчиво улыбающейся роже прямо сейчас, так это собственное откровенно уязвимое состояние. В конце концов Вокс привык бить ногами недругов будучи хотя бы в штанах. Такое, знаете, потакание собственным фетишам на то, чтобы быть одетым везде, кроме кровати. — Как занятно, — в потрескивающем голосе Аластора искренний восторг от неловкости данной ситуации, а Вокс всё ещё стоит в одном одеяле, криво обмотанном вокруг бёдер. Первый шок проходит, картинка перестает сбоить, и Вокс смотрит на неожиданного гостя в упор откровенно злобным взглядом. Рыжая девка с растрепанными волосами под каре валяется на кровати и смотрит на них, даже не пытаясь прикрыться, разводит бёдра сильнее, демонстрируя себя бесстыдно, и кидает бодро, срываясь на широкую, до боли похожую на одного знакомого гандона улыбку: — За двоих двойная оплата! — Заткни свой рот, — Вокс огрызается угрожающе, а один из проводов, захлестывает чужое горло, заставляя девицу испуганно вскинуться и начать биться в кровати, тщетно пытаясь вывернуться из хватки. — Еще один, блять, комментарий и дотрахивать я буду твое мёртвое тело. — Мы... кххх... не договаривались... Вал... — рот тоже забивают скрученные в моток провода, заставляя красные глаза шлюхи испугано распахнуться. — Ты пришёл сюда для того, чтобы испортить мне секс или что? — Вокс, наконец, собирается с мыслями и смотрит на Аластора напрямую, не давая собственным эмоциям выйти из под контроля. — Я принёс новую рекламу, — Аластор держит кончиками затянутых в перчатки когтей очередную флэшку, а та гипнотизирующе покачивается. — Переснятую. Кстати, довольно забавно, что она похожа на меня! — Реклама? Вопрос не становится менее тупым даже через несколько секунд осмысления под веселым взглядом Аластора. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что собственная маленькая и абсолютно не постыдная (Воксу хочется так думать) тайна оказалась как на ладони, — у распятой на кровати девки есть миленькие копытца, её глаза залиты алым, практически не контрастирующим с красной радужкой, а растрепанные рыжие волосы выгодно оттеняют короткие острые рога и пушистые пятнистые уши. Не олень, а антилопа, конечно, но и Вал не всемогущий. Впрочем, Вокс огрызается всё равно: — Совпадение. — Не думаю! — Если речь идёт о твоей блядской флэшке, то просто оставь её на столе и съебись отсюда, Аластор, — Вокс капитулирует, очевидно понимая, что вступать в полемику, когда одеяло даже не пытается прикрыть всё ещё иррационально крепкий стояк, а прямое доказательство того, на кого именно у него так стоит, бьётся в попытках выпутаться из проводов на кровати за его спиной. Аластор смотрит бодрым, немигающим взглядом несколько долгих секунд, и это тяжело. Вокс ловит себя на очередном ощущении помех на собственном экране: ему всегда было сложно сдерживать собственные эмоции в совершенстве в таких ситуациях. Точнее удавалось всегда, просто именно стычки с радио-демоном были той самой точкой невозврата, где пафосный, яркий и демонстративно насмешливый оверлорд превращался в брызжущего пикселями от ярости простейшего демона. Из колонок вырывается облегченный треск электричества, когда Аластор разворачивается, проходя к столу, но, блять, как будто Воксу могло повезти хотя бы один чертов раз. Флэшка на столе, шлюха на кровати, а Аластор никуда не торопится, разворачиваясь и опираясь задницей на стол. Вокс растирает ладонью собственный жидкокристаллический экран, по которому идут цветные пятна от такого насилия. Блядство. — Что вы вообще находите в сексе? — голос Аластора бодрый, ему словно действительно интересно. Вокс даже теоретически может понять чужой интерес, в конце концов Аластор выглядит как тот, кто родился в пиджаке и перчатках и больше не снимал их никогда в жизни. Но он определенно не нанимался на секс-просвет радио-демона, по совместительству являющегося заклятым, мать его, врагом. Он искрит возмущенно, поднимаясь на ноги и собираясь буквально вышвырнуть Аластора из собственной комнаты, как тот бодро замечает. — Она синеет, — и коготь указывает куда-то за спину Вокса. — Твою мать, — Вокс оборачивается очень быстро и с шумными ругательствами поспешно убирает провода с шеи, давая девке жадно вдохнуть. — Если тебе так интересно, что, блять, я нахожу в сексе, то останься и посмотри. Это была чертова шутка. Ирония. Блядский развод. Попытка надавить на чужое отвращение перед любыми видами близости, — но никак не реальное предложение. Слово не воробей, вылетело в прямом эфире, не перезапишешь, — и Вокс дергается всем телом, когда Аластор бодро проходит не к двери, а к дивану, находящемуся недалеко от кровати. Практически напротив. — Как любезно с твоей стороны! — громовые аплодисменты несуществующих слушателей откуда-то с периферии, и тот усаживается удобнее, с идеально прямо спиной, закинув ногу на ногу. — Ты... — Я догадываюсь, что твое желание трахнуть женщину, смутно похожую на меня, завязано не только на простой физиологической похоти, — Аластор перебивает в наглую, наклоняет голову к плечу, забивает собой весь эфир, вытесняя Вокса. — Это снова по Фрейду? Это даже не по Фрейду, это по факту всё объясняет. Вокс даже неловкость не чувствует, нет, он просто в каком-то кромешном ахуе. Словно всё это — вышедший из-под контроля ситком, где главный герой попадает в наитупейшую в мире ситуацию, которой просто не может быть, а все вокруг кивают и хихикают так, словно это абсолютная норма. Тут или лыжи не едут, или он ебанутый. Масла в огонь подливает девка, которой удалось не только начать дышать, но и сплюнуть моток проводов изо рта: — За просмотр доплата в пятьдесят процентов сверху. — ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ! – в этот раз Вокс рявкает так, что его голос резонирует со всеми стоящими по комнате динамиками, уши демоницы жмутся к голове, пытаясь смягчить звуковую волну, а собственные предохранители перегорают окончательно. Он размахивается и отвешивает ей пощёчину. Голова шлюхи аж дергается от силы удара, рыжие волосы рассыпаются по бледному лицу, едва прикрывая стремительно алеющую щеку. Вокс даже не успевает ничего сказать после этого, — впрочем, говорить тут уже нечего, — как на него снизу вверх смотрят восхитительно осоловевшие красные глаза. — Сделай ещё раз так, — она стискивает обнаженные бёдра в очевидном приливе возбуждения и прикусывает губу. От этого член дергается, напоминая владельцу о неослабевающем стояке. Теперь становится понятно, почему Валентино и впихнул ему именно эту девицу, всё же в некоторых сферах тот умел быть восхитительно точным. — Ты всегда бьёшь женщин в постели или только если они похожи на меня? Блять. Вокс почти забыл о наличии тут зрителя, — пиздеж чистой воды, конечно, — но Аластор мало того, что собирался пялиться, еще и явно планировал комментировать всё происходящее прямо в процессе. В режиме онлайн. — Ты всегда любишь пялиться на то, как твой злейший враг ебёт девок, или только по настроению? — Не думаю, что можно назвать нас врагами! – Аластор откровенно смеется и Вокса передёргивает. — Уж ты точно не дотягиваешь до звания злейшего, ха-ха! Скорее школьник-задира, который сначала не знает, как выразить приязнь, а потом ненавидит отличника за то, что тот умнее, лучше во всём и к тому же отказывается с ним дружить! Забавно, правда? Нихуя не забавно на взгляд Вокса, подобное сравнение доводит до белого каления, и сейчас он действительно собирается вышвырнуть его отсюда нахуй. Можно прямиком в окно. — Вокс, — белый шум разглагольствований Аластора прерывается хриплым стоном девицы на кровати. Она явно пытается сместить фокус внимания с визуализации как долго и больно будет падать радио-рожа с вершины их чертовой башни и, черт возьми, ей это удаётся. Как минимум за счет того, что она призывно улыбается, также остро, но не так зло, как Аластор, прерывисто дышит и дрожит бёдрами, явно в нетерпении. — Трахни меня. И если стоит выбор между настоящим Аластором, который привычно его хуесосит в своей издевательски-приличной манере; или насквозь фальшивой, но сейчас, кажется, действительно возбужденной девкой, которая хочет продолжить примерно на том месте, где их нелицеприятно прервали, то Вокс не собирается долго думать. Не сейчас. Он хмыкает, наваливается на неё обратно всем телом, теперь уже игнорируя всё вокруг, пусть и собственной изоляцией ощущая устремленный на него взгляд. Аластор продолжает что-то говорить, но, наконец, замолкает, явно поняв, что его теперь не слушают. Если бы Вокс знал его чуть хуже, то поставил бы собственный процессор на то, что молчит тот практически обижено. Впрочем, не поебать ли? Вокс любил сцену, любил быть в центре внимания, абсолютно не имел комплексов по поводу собственного тела и на самом старте их знакомства с Валентино даже снимался в порнушке, в которой тот себя только начинал пробовать. Короче, опыт был, проблемы не было, — если бы не факт того, что неотрывно наблюдает за ними сам Аластор. Это определенно оставляло в полностью смешанных чувствах, анализировать которые Вокс собирался в самую последнюю очередь. В конце концов, они в, мать его, Аду! Словно факт того, что он трахает девку, думая о том, как ему бы хотелось отыметь своего злейшего… блять, просто врага, пока этот самый враг на них пялится как последний куколд, делает этот секс ненормальным. Ладно, даже в Аду это звучит как ебаный пиздец. Только собственный стояк всё еще тяжелый, неправильно влажный, перепачканный в чужой естественной смазке, — он трётся им между чужих бёдер ритмично, не торопясь проникать, а девка от этого откровенно скулит, подаваясь в такт, беспомощно натягивая сковывающие провода так, что скрипит даже кровать. Если приглушить контраст картинки, сделать звук потише и выкрутить до яркости, где рыжина превращается в алый, то он получает то, что хотел изначально. Под ним не шлюха Вала, под ним Аластор, — точно также пытается выпутаться из проводов, мотает головой и инстинктивно двигается, словно пытаясь уйти от этого. И одной этой мысли хватает для того, чтобы чертыхнуться и стиснуть собственными широкими, с неоново-когтистыми ладонями светлые бёдра в мелкую россыпь родинок, чтобы следующим движением резко войти почти до конца под ноющий, срывающийся крик неподдельного удовольствия. «Аластор» под ним стискивает зубы и прерывисто дышит, всё ещё достаточно растянутый, влажный от смазки, от предварительной долгой подготовки, от прерванного секса, — и этой картинки хватает для того, чтобы Вокс толкнулся снова, начиная брать быстрый, грубоватый темп. Шлепанье кожи о кожу, широко раскрытые и слезящиеся глаза девчонки, искаженное в удовольствии лицо, — Вокс проваливается в это достаточно глубоко для того, чтобы действительно забыть про… — И вот так, без прелюдии? Сука. Если бы стояло у Вокса хоть немного меньше, то сейчас упало бы всё, что могло. — Прелюдия была полчаса назад, пока тебя, уёбок, тут не было. Голос с галерки, блять. Вокса аж коротит, ни о каком продолжении пока не идёт и речи, а девчонка снова дергает натянутые провода и начинает пытаться двигаться сама, чтобы получить обратно хотя бы толику прерванного удовольствия. Воксу почти её жаль, — он был равнодушен к чужим страданиям, но если бы он оказался посреди подобной хуйни, то встал бы и вышел ещё на моменте присоединения зрителя. Словно в ответ на его мысли, диван тихонько скрипит, шагов не слышно, но поворачивая экран, Вокс уже знает, что увидит. Аластор подходит к кровати и от этого по спине проходят электрические разряды. Улыбка натянутая и смутно заинтересованная, — в её оттенках против воли начнёшь разбираться после стольки лет противостояния. — Я вам не мешаю? – голос вновь чрезмерно бодрый. — Мешаешь. — Я стараюсь. Если бы не полная уверенность Вокса в том, что Аластор и мемы – это две стороны вселенной, которые никогда не соприкоснутся, то он бы был уверен, что его скамят. Но Аластор буквально не знал даже значения слова «скамить», поэтому собственная теория идёт прахом. А девчонка, в которой, стоит заметить, всё еще находится член, смотрит из под чёлки практически раздраженно, продолжая ёрзать вверх-вниз, но явно не добивается желаемой амплитуды. Замирает и шумно выдыхает, сдувая рыжую прядь с лица. — Я снова сейчас скажу про доплату, дядь, если вы будете мешать меня трахать. Я думала, что вы будете помогать. — О, милейшая барышня, отнюдь! Я собирался просто посмотреть. — Дрочите на то, как люди трахаются? — Нет, не представляю, как вообще живое создание может хотеть засунуть в себя кусок другого создания, — Аластор отвечает вполне честно, насколько замечает Вокс, и поправляется. — Живой кусок. Каннибализм я не осуждаю. — Вы говорите как девственник. Вокс как-то перестал улавливать момент, когда стал третьим лишним на этой вечеринке. — Не сказать, что у меня был большой опыт, но я отнюдь не девственник. Хотя всё ещё не понимаю, зачем тебе внутри это, — палец указывает вниз, где их тела всё ещё плотно прижаты друг к другу с тусклым свечением неона. Да, он чертов телевизионный демон, у него светится член и это всё ещё не самое страшное, что можно увидеть в сексе. – Надеюсь, что он платит тебе достойно. — Я вам не мешаю? – Вокс всё же стряхивает легкую оторопь. Как-то за этот вечер он оказывается в ахуе слишком часто, пора заканчивать. — Если ты спрашиваешь меня, то я бы предпочла, чтобы ты как раз помешал, — девчонка смотрит на его с откровенной хитрецой и ловко поводит бёдрами, сжимаясь так, что внутри всё коротит, но потом снова переводит взгляд на Аластора. — И его член определенно один из лучших, что был во мне. Пожалуй, я бы могла даже бесплатно, но зачем отказываться от лёгких и приятных де- Фразой она давится на полуслове, потому что Вокс снова начинает двигаться внутри. Он горячий, чувствительный, чрезмерно длинный на вкус некоторых из его любовников, но сейчас всё всех устраивает. Девица напрягается всем телом, активно подаваясь каждому глубокому толчку, полностью забывая о своем собеседнике, жмурясь от удовольствия и выгибаясь в своих путах так, что в какой-то момент Вокс не удерживается от прикосновений. Неоновые когти скользят по телу жадно, пальцы трогают нежную кожу с откровенным собственническим интересом, и он бросает в их зрителя: — Или не мешай, или съебись отсюда, Аластор, — и добавляет коротко. — Иначе следующим я привяжу тебя. — Ха-ха! Иногда меня так забавляет твоя бессмысленная уверенность в собственных силах! — и Вокс снова готов вступить в очередной раунд бессмысленной грызни, как его притягивают за шею. Девица умудрилась выкрутить из проводов одно из запястий и теперь поглаживала ноготками его шею и приоткрывала рот, показывая язык просяще и откровенно выпрашивая откровенно специфический поцелуй. Пожалуй, язык был единственной частью его экрана, который мог становиться объёмным, и Вокс не преминул этим воспользоваться, отпуская и вторую руку из хватки проводов. Она глухо постанывает в такт движениям, мелко дрожит от коротких искр между ними и отвечает на поцелуй жадно, — Воксу достаточно отключить собственное видео-сообщение на несколько секунд, погружаясь в полноценную темноту, чтобы перед глазами возникла нужная картинка, которая каждый раз работает максимально безотказно. Острые зубы, горячий рот, хриплое дыхание и всё, что слышно, — ритмичные шлепки бёдер о бёдра. Язык сплетается с чужим, поцелуй настолько грязный, что слышно как громко сглатывает слюну девчонка, как пытается принять его так глубоко, словно всё, что ей хочется, быть заполненной с обеих сторон до самого отказа. И представляется Аластор: точнее упрямо впихивается на чужое место. Потому что Аластор не стал бы вылизывать его язык так откровенно, не ответил бы взаимностью так ярко, скорее бы делал это неторопливо, изучающе, словно перед ним не чёртов любовник, а манекен для отработки поцелуев. Впрочем, никто не мешает представлять, что они могут быть оба заинтересованы в этом, верно? Для разнообразия. — Поцелуи всегда обязательная часть? А, да. Мешает. Аластор с комфортом разместился на кровати, не переставая наблюдать из первых рядов. Может быть сказать Валентино, чтобы он позвал его на съёмки порно зрителем? Заодно и собственный косяк с афродизиаком отработает. Вокс действительно предпочел бы сосредоточиться на собственном физическом возбуждении, а не искрить слабо из-за странного смешанного ощущения напряжения, ненависти и смутного восторга. Эмоций, абсолютно неуместных и не соответствующих тем, которые он собирался выплеснуть и забыть. Какой же Аластор козёл. То есть олень. — Ты действительно решил получить по максимуму от этого секс-просвета, верно? — Вокс ухмыляется, чуть успокоенный горячим телом и действительно неплохим сексом. — Да, мне обязательно целоваться. Особенно, когда мне симпатичен тот, кого я трахаю. — Чёрт, я действительно готова закрыть глаза на то, что ты имеешь меня, а смотришь на него, — демоница скалится в улыбке-близнеце Аласторовской, и Вокс на секунду теряет связь с сетью. Блять, это похоже на самый безумный тройничок с близняшками, который у него когда-либо был. — Вал правда позвал меня из-за того, что я похожа на него? Красный коготок указывает куда-то в направлении Аластора, а диалог все еще проходит под аккомпанемент громких шлепков бёдер о бёдра. Это даже не походит на обычные грязные разговорчики, но, чёрт возьми, работает. — Если да, то трахнешь меня так, как заслуживает он, м? — она едва ли не мурлычет, сжимает когтями его плечи так, что остаются мелкие царапинки, но это только распаляет. — Пожалуйста. А ты, дядь, не комментируй хотя бы это, я правда хочу кончить сегодня. Можешь тоже пофантазировать, что это тебя так хорошенько имеют, ха-ха! — Ха-ха! — даже интонации у них почти одинаковые, это сведёт Вокса с ума. — Я предпочту без таких странных фантазий! — с остальным Аластор, что удивительно, не спорит, лишь откидывается на спинку кровати и театральным жестом поводит рукой, мол, начинайте, пожалуйста. — А ты не много ли возомнила о себе? — голос Вокса капельку безумен и откровенно зол, ему не приходится притворяться, лишь выпустить собственное сжирающее изнутри желание контролировать: и на него реагируют так, как было нужно, сжимаясь вокруг члена сильнее. — Может быть ещё покомандуешь мной? Тяжёлая ладонь прибивает девку за горло к кровати, чужие коготки скользят по плотной темной коже руки Вокса, но возможности высвободиться уже нет. И это то, что нужно, полное подавление, растрепанные рыжие волосы вновь превращаются в красный. Он мог бы задушить её до смерти, сжать руку сильнее и просто переломить трахею, а затем и выбить шейные позвонки — тело грешницы не чета крепости тел оверлордов, но собственная фантазия еще не настолько перекрывает реальность. Впрочем, для того, чтобы сбросить напряжение достаточно и этого. Достаточно просто мысли о том, что это действительно мог бы быть Аластор, беспомощный, слабый, низвергнутый с вершины, принадлежащий теперь исключительно ему, Воксу, подставляющий собственное тело как самая дешёвая шлюха в Аду. Потому что внутри тесно и горячо, — движения становятся сильнее, грубее, практически наказывающими, и собственное возбуждение накатывает с новой силой. У него гиперфиксация на собственного одуряюще сильного врага, который унижал его не раз, — окей, сейчас Вокс действительно готов признать, что это гиперфиксация, — но словно есть что-то плохое в том, что он хочет увидеть его перед собой раскрытым и ослабленным, без тупой многослойной одежды, без хоть какой-то защиты. — Пожалуйста, — из красных глаз текут слёзы, голос сиплый, воздух едва выходит из лёгких. — Зат. Кни. Свой. Рот. С каждым уроненным, сплюнутым слогом он хлещет уже откровенно рыдающую и задыхающуюся девчонку по щекам, которые вспыхивают алым от боли и унижения. И каждый удар отдается в член пульсацией и крепким сжатием чужих мышц вокруг члена, чужим стремительно приближающимся оргазмом. Вокс скалится, трахает еë быстрее, сильнее, интенсивнее, наслаждаясь тем, как его принимают, как естественно и просто выходит то, что кажется абсолютно запредельным в любую другую секунду времени. Свободной рукой он приподнимает её за бёдра, чуть меняя угол, но ни капли не сбавляя темп, — как же легко представить, что именно так он свободно и исключительно по собственному желанию гнёт худощавое и дрожащее тело Аластора, который сильнее хватает его за талию, впуская ещё легче и глубже. Трахнуть девчонку, чьё имя вылетело из головы просто из-за того, что не было нужно изначально, так, как он бы трахнул его? В этом и был план Вокса изначально, только вот сидящему рядом Аластору знать об этом было не обязательно. Впрочем, ублюдок наверняка и так догадался, — тут не догадался бы только полнейший идиот. Но сейчас нет ни времени, ни желания думать об этом, потому что девчонка выгибается всем телом и плачуще кричит, сбиваясь на нытьё, дергается с каждым толчком, каждым верным касанием внутри, — и кончает. Вокс хрипло стонет сам, жмурясь, ощущая бешеную пульсацию на члене, чувствуя дрожь и острое удовольствие от того, как именно она разбивается под ним. Как мог бы кончить Аластор, отчаянно рыдая и захлёбываясь собственным же хриплыми стонами. Как мог бы кончить Аластор от его, Вокса, члена. Ладонь на горле разжимается, давая возможность дышать полноценно, а сам Вокс замирает, ощущая странное удовлетворение вкупе с сильным раздражением, — кончить хотелось неимоверно, но удовольствие невольно откладывалось. Нет, можно было вжать шлюху в кровать лицом вниз, а затем самозабвенно долбить до достижения оргазма, как это всегда делалось на всех съёмках Валентино, но парадоксально — это никогда не было удовольствием для Вокса. То ли проблема была в том, что тело, которое наполовину состояло из проводов и техники, не так реагировало на гормоны и продуцировало их в крайне ограниченных количествах; то ли просто в том, что секс всегда был процессом не столько физиологическим, сколько психологическим, — без правильной фантазии или правильного партнёра, а иногда и "сюжета", достичь грани было чертовски сложно. Что было, вероятно, удовольствием для его партнёров, но именно Вокса зачастую бесило невероятно. В этот раз проблема была даже не в фантазии, та напротив была идеальной, почти привычной, но вот немигающий взгляд реального Аластора не давал сосредоточиться. — Такой мании величия я ещё не видел! Я буду определенно опасаться нашей следующей драки! — и комментарии в том числе. Впрочем, несмотря на привычную широкую улыбку, в глазах Аластора промелькивает что-то странное: возможно, Вокс мог бы распознать точную эмоцию, но сейчас все тело слишком жаждало продолжения, а возбуждение туманило разум, вкупе с усталым раздражением. — Если у тебя в моменты, когда ты по чистой случайности оказываешься надо мной, такие мысли, то- — То ты счастливчик, дядь, — пришедшая в себя девица чуть хрипит, перебивая, но смотрит сыто, с поволокой, аккуратно ёрзает, снимаясь с члена самостоятельно, но тут же зажимая его плотно и хорошо между мягких и горячих бёдер. — Точно не хочешь попробовать? Он не кончил в меня, у тебя ещё остался шанс. — Блять, я сейчас вышвырну вас обоих отсюда! — Вокс рявкает, встряхивая головой. — И останешься со стояком? — это сказано на два голоса, в унисон, и он почти готов взвыть. — Я лучше останусь со стояком, чем с вашим безудержным пиздежом двух подружек. — Это называется элементарная вежливость... — Аластор начинает было, но его снова перебивают. — Может быть тогда продолжим? — девица уже оттёрла покрасневшее лицо и ловко, умудряясь всё ещё сжимать его член бёдрами, перевернулась на живот, оставляя вверх задницу с милым маленьким рыжим хвостиком, который Вокс даже не замечал до этого момента. Воображение вновь дуреет, пока когтистая ладонь накрывает мягкий хвост, почёсывая легко у его основания, — и тот отзывчиво трепещет, судорожно дёргаясь. Вокс настолько теряет фокус на всём, кроме этого, что чужие слова остаются шумом на периферии и осознание доходит только спустя несколько секунд. — Дядь, не хочешь лечь рядом? И предотвратить последующий пиздец можно было сразу, но Вокс правда отвлёкся, — и понял, что произошло только в тот момент, когда Аластор с бодрым "это может быть забавно" действительно укладывается на спину совсем рядом с проституткой. Вокс смотрит на него сверху вниз, глаза в глаза, и только от факта этого из члена выделяется ещё больше смазки, — красные волосы разметались по светлым простыням, лицо становится словно чуть моложе от ракурса, а откровенное любопытство выглядит точно также как и в собственных фантазиях, а от этого всё становится на ещё один шаг ближе к полному безумству. — Я бы предложила лечь на него сверху, чтобы он мог тоже покачиваться от каждого твоего толчка в меня, но почему-то мне кажется, что твой друг не из тех, кто любит прикосновения, — девчонка показывает невиданные чудеса такта, выгибается поудобнее, устраиваясь щекой на сложенных руках. — Просто трахни меня как его. Мне понравилось. Вокс забывает о том, что ему не нужно дышать, он откровенно сбивается: всё вокруг всегда было полностью под его чёртовым контролем, но происходящее сейчас выбивалось из всех возможных тропов. Даже в его фантазиях такого не происходило, Аластор не смотрел на него выжидающе снизу вверх, и если честно, вот сейчас Вокс правда не понимал, что им движет. — Так чего ты ждёшь, друг мой? Ты, кажется, всегда хотел провести для меня персональный эфир, так вот твой шанс, — тот улыбается шире, смеётся шумно и поправляет собственные перчатки. Вокс ловит себя на мысли, что хочет схватить его за ладонь и поцеловать в её центр. Вместо этого он грубо стискивает бёдра тихо ойкнувшей девчонки, а потом снова входит в узкое тело под чужой тихий стон резким толчком. Внутри горячо, чертовски горячо, и инстинкты бьют в подкорку, давая возможность переключиться с безумия реальности на банальные физические ощущения, которые подделать уже нельзя. Стоны шлюхи тихие, не сбивают так, как нужно, не дают полностью погрузиться в мысли и фантазии, не дают сделать банальный секс чем-то цепляющим, — и виной тому всё, что потеряться в фантазии снова не получается, слишком остро ощущается колкий взгляд сбоку, зритель с первого ряда. Это хорошо, но не более, чем хорошо: Вокс отключается от происходящего, он пытается не смотреть налево, где ёрзает Аластор, так и не сводящий взгляда с него. Наплевать, просто наплевать, он просто трахнет девицу хорошо, просто добьёт до второго оргазма, кинет в неё деньгами, а потом выпроводит обоих отсюда, оставшись наедине с собой и собственными мыслями. Похуй плюс похуй, нужно просто сделать то, что от него ожидают и... Глаза широко распахиваются, когда он ощущает прикосновение. — Блять, Аластор, твою мать, даже... х-хах, не смей, — Вокс ругается, дёргаясь так, что девчонка слабо всхлипывает с тихим "ещё" куда-то в простыни, сводит бёдра сильнее. Внутри неё буквально хлюпает после первого оргазма, и Вокс хочет прижать прохладный экран к чужой спине, чтобы закрыться от всего и сосредоточиться просто на том, как хорошо принимает его чужое тело, отгородиться от настоящего Аластора, который изучающе трогает его за руку, трогает плотную как шнуры проводов кожу. Но вместо этого он смотрит почти с отчаянием на то, как его ладонь в тёмной перчатке, тоже увенчанной когтями, с легким нажимом проходит от запястья до локтя, посылая электрические импульсы куда-то в самые глубины перегруженного информацией процессора. — Неужели мои прикосновения настолько неприятны, друг мой? — и от этого все внутри ломается. — Просто, блять, нет, — Вокс пропарывает когтями собственные же простыни, не переставая исступленно трахать практически забытую уже девчонку, которая лишь скулит на одной ноте, явно пребывая где-то в своём мире, игнорируя всё, кроме собственного удовольствия. — Убери свои чёртовы руки, я не хочу... "Я не хочу трахать её, пока ты трогаешь меня, я хочу трахать тебя". Но сказать ему не даёт насмешливый голос Аластора. — Мне наплевать на то, что ты хочешь, друг мой, я делаю то, что хочу. Кончить не даёт сюрреализм происходящего, смешанный с острой злостью и непониманием, — не может же Аластор хотеть прикосновений на полном серьёзе, опять издёвка. Но если начинается война даже тут, то сдаваться он не собирается. Вокс дёргается всем телом, стряхивает чужую ладонь, — но вместо того, чтобы полностью отстраниться, хватает её собственной, впечатывая в кровать, совершенно глупо сплетая пальцы. На лице Аластора промелькивает изумление, но он почему-то не отбривает и не выдёргивает руку, не посылает Тень отожрать её по локоть, а просто смотрит на Вокса снова, безмолвно разрешая сжимать его ладонь. По меньшей мере отсутствие запрета для Вокса всегда было равно разрешению и это становится последней каплей. Хватает пары толчков. — Бля-я-ять, — он стонал от ненависти и разочарования ровно с такими же интонациями, когда Аластор вернулся; сейчас он стонет снова, всё же вжимаясь в мокрую от пота спину девицы экраном и обильно кончая внутрь. Она скулит, поддаётся, кончает через пару финальных и мокрых от спермы толчков внутрь, она очень хорошая девочка, которая делает всё то, что ей было сказано, и если бы Воксу сейчас не было бы так хорошо и плохо одновременно, то он бы обязательно озвучил это вслух. Но выкручивающий всё тело оргазм рано или поздно закончится совсем, переставая сносить драйвера так, что зрение и слух мигают, возвращаясь спустя долгих несколько секунд; и ладонь Аластора, сжатую мертвой хваткой, придётся отпустить. Но не сразу, сначала пресытиться долгожданным оргазмом в полной мере. — Я не думаю, что вы закончили. Голос Аластора пробивается через пелену густого и медленно спадающего удовольствия, а Вокс чуть расфокусированно смотрит на него. Аластор всё еще бодро улыбается, а потом с короткой насмешкой сжимает их всё ещё переплетенные пальцы, — и это посылает вниз по позвоночнику настолько мощный разряд электричества, что сознание возвращается в пьяную от удовольствия голову хлёстким ударом. На секунду мыслей не остаётся, также как и поводов спорить, поэтому Вокс просто осоловело моргает и смотрит на него. В смысле не думает... — Я тоже не думаю, но мне нужна пара минут, — голос девицы из подушек хриплый. — Или чуть больше. — Мне, кажется, тоже.