jealousy and death.

Ревность – ужасное и неприятное чувство, где ты начинаешь либо сомневаться в себе, либо в своём партнёре. Чувство, что заставляет сердце сжиматься и разбиваться, то с чем справиться бывает сложно. Карл всегда был собственником. Он ревностно охранял своё в любой ситуации. Тенью ходил буквально за каждым своим партнёром, а если такой возможности не было, то подкупал кого-то ещё. И в таких ситуациях ему было практически плевать на какие-то переписки, ведь физический контакт был намного важнее. И страшнее. Конечно, многим это не нравилось, как и не нравились постоянные ограничения с его стороны, ведь обычная покупка продуктов без него могла закончиться огромным скандалом. До битых тарелок и летящих вилок в сторону «виновника», или же доходило до угроз заколоть ножом. Или Эзоп резко успокаивался и отпускал на все четыре стороны, устраивая очередную пытку для любого партнёра, ведь улыбался он под маской, а в глазах застыло ледяное желание убить. Убить, чтобы никто не смел даже смотреть на его прелесть. Наверное, самое страшное из этих всех действий было последнее. Потому что никто так и не смог докопаться до того, что происходило у Карла в голове. А в голове у него были такие ужасающие мысли, что если бы он про них рассказал психотерапевту - его бы увезли в дурку. Сразу же. Не позволив даже окончить предложение. Ну, конечно же всё кажется не таким страшным, как может прозвучать, но тот факт того, что он действительно может это всё совершить - напрягал. Воткнуть вилку в глаз своему любимому, чтобы он не смог ни на кого смотреть и чтобы на него даже не заглядывались? Да легко, проходили. Втыкал и вкручивал столовый прибор, другой рукой пережимая горло драгоценному человеку. Чтобы не брыкался. Были конечно моменты, когда Эзоп пытался воткнуть вилку буквально в череп, но по ощущениям ломалась только вилка. И психика лежащего на полу. После этого Карл строил из себя самого настоящего ангела и задаривал буквально каждый день подарками, но в больницу ездить запрещал. Как и выходить из дома в принципе. Но если были такие попытки, то даже не злился, а наоборот - осторожно обнимал другого человека и заботливо чмокал в лоб, совершенно сбивая с толку. В итоге этих людей не находили вообще, но на самого Эзопа никто не думал, ведь у всех он оставался тихим парнишкой, и все его партнёры ничего о нем никому не рассказывали. Правда, всё поменялось с его приходом. Он оставался долгое время просто другом, который не позволял в свою сторону даже намёков и каких-то действий. Подарки принимал очень редко и самые простые, но именно это цепляло Эзопа. Хотелось, чтобы эта гордая пташка была в его руках. В его золотой клетке с подрезанными крыльями, не имея возможности никуда улететь. Но через время, несмотря на чужие возгласы о том, что никто никому не нужен, получилось сломать столь твёрдый лёд. Его прекрасный беркут оказался в его квартире, позволяя обнимать и целовать себя, но впервые парень прикасался так осторожно к чужому телу, даже не желая ни к чему больше переходить. Максимум утыкался носом за ухо или же в шею, жадно втягивая воздух, радуясь наконец тому, что ему разрешили остаться рядом. Что-то впервые зашевелилось в его груди, не давая навредить Виктору даже в самых жутких срывах, заставляя запираться в ванной комнате и просиживать там несколько часов. Эзоп вообще не думал, что сможет кого-то полюбить. Так ладно если бы просто полюбить, но он буквально стал зависимым от присутствия Виктора, который достаточно часто куда-то уходил. Но Карл не уходил за ним и ничего не делал, позволяя пустоте пожирать каждую частичку тела. Виктор не такой, как остальные. Виктор его не предаст, не оставит, он обязательно вернётся и поцелует в лоб или в щеку, а потом ляжет к Карлу, успокаивая одним своим запахом. Эзоп Виктору доверяет. И не хочет делать больно. Но делают чертовски больно ему. Внезапно заявляют о том, что они друг другу не походят и надо им разойтись. Карл впервые чувствует, как начинает темнеть в глазах от причинённой боли, а сердце начинает отбивать какой-то совершенно другой мотив, не тот который был обычно. А потом парень замечает возле Гранца кого-то другого, из-за чего раздражённо клацает зубами, стараясь игнорировать удушающую ненависть. Он пообещал себе, что не тронет ни Виктора, ни кого-то другого, кто относится к нему. Потому и идёт дальше, ведь точно знает, что после этого он хоть как-то сможет отвлечься. В эти моменты Эзоп понимает, что эта противная любовь поселилась где-то в нём, в его чертовом сердце, но с ней он ничего сделать не может, потому что он действительно любит и когда-то относился к Гранцу как к ангелу и принцу. Хотя хотелось вырвать это надоевшее сердце, но он ограничивался лишь царапинами на груди, да порошок, который иногда даже глаза резал от своей белизны. В один из таких моментов ему пишет пташка, из-за чего на губах появляется улыбка и странный блеск в глазах, потому что Виктор видимо хотел сохранить их общение, перед этим буквально растоптав парня в этот самый порошок. Он долгое время мирился с тем, что парень больше им не дышит, что всё закончилось. Это можно было понять, но не принять. Сейчас же было смешно читать чужие сообщения и замечать, что каждое новое становилось всё холоднее и короче. Неужели обижался на то, что его игнорировали? Последний раз вдохнув через раздраженный нос, Карл отправляет ему лишь одно сообщение, в котором говорилось чтобы Виктор не смел открывать дверь. Как бы сильно не стучали. Обычный Эзоп - ебанутый на голову человек, которому периодически сносило крышу, но явно-не-адекватный. Эзоп - чудовище, вылезшее из Ада. Мыслями он находится где-то в осознании всей ситуации, а рукой уже мелодично стучал в чужую дверь, тут же слыша проворот ключа. Ему открыли, несмотря на предупреждения. Парню сносит абсолютно все тормоза, заставляя прижать Гранца к стене и издевательски облизнуть губы, перед этим практически прижавшись к чужим. – Кажется пташка сменила облик - сменилась на глупого кролика, – Голос Эзопа хриплый, как будто не разговаривал долгие годы с другими, но в то же время отдаёт таким холодом, заставляя чуть дрогнуть, ведь впервые Виктор почувствовал разницу в их росте и силе, хотя и сам не был слабым. – Зачем открыл дверь? Я же предупреждал тебя. А Виктор даже ответить не может. Но кажется, ему и не разрешат что-то сказать, ведь рука Карла закрывает рот, стискивая челюсть чуть ли не до хруста, а другая утыкает нож в солнечное сплетение. Поражённый вздох слышен сразу двум, но через мгновение это всё закончится. Минут через десять весь коридор будет в крови, а Карл наконец-то держит в руках сердце, да вот только не своё. Но он смог избавиться от того, что делало ему больно.