Уëба и Шимпанзе с чебупелей.

Короче, жили-были Уëба и Шимпанзе с чебупелей —, серьёзно, так и записали друг друга в телефонных книжках, — и как-то раз Шимпанзе случайно —, или специально, мы этого никогда не узнаем, — прописал Уëбе дверью по уëбленику. Да так прописал, что тому память отшибло! А кто вам виноват, что в унике кабинеты такие, что через них даже глазами-лазерами хуй, что проглядишь?! А Уëба что у самого кабинета забыл, а? Херли он там делал, м?! (возможно, закладочки закладывал, или пончики по заказу к яйцам прикручивал, но это уже совсем другая история!) Ну, вот и тот чувак, который с чебупелей, не знает! И откуда он вообще должен знать? История опять же умалчивает! Ибо скрытная она сука. Звенящий звук тишины в палате, освещаемой весенним солнцем, вдруг резко был оборван криками из коридора. Ибо пришла сестра-воительница! Отстаивать честь брата припёрлась, Крылатая. Анфиса, как и всегда, заявилась в больницу с гордо выпрямленной осанкой и вздëрнутым к космосу подбородком, с честью и гордостью нося прозвище «Крылатая», —, ибо нехер было в шестом классе ебошить на Новогоднюю дискотеку в костюме осы. — и ухмыляясь, когда над ней подшучивали знакомые. Но подобные долбоëбы знакомыми оставались недолго. Ибо почему-то Анфисе общаться с такими своеобразными людьми приходилось до первого проëба, ведь после они почему-то каким-то странным образом пропадали без вести. Ах, ещё одна тайна, о которой история умалчивает... Реально сучка! В общем, отойдя от темы: скандалы — это прям стихия Анфисы. Скандалы — часть жизни, созданная для неё. Вот прям тютелька в тютельку для неё на том свете кроилась! Ибо эта двадцатипятилетняя женщина могла такой ор поднять, что обосраться - не встать! На всю жизнь с поносом сляжешь. Вот и подняла она... Ор. Да такой, что у кого-то вроде бы даже аппарат жизнеобеспечения отключился. Жаль чувака, да ладно, с кем не бывает? Хорошо лишь, что это не у Лëньки. Он, вообще-то, ей ещё косарь за несколько контейнеров клубники не отдал. А она без этого косаря его на тот свет не отпустит, пусть даже не надеется! Выиграет у дьявола в армрестлинге котёл, в котором её братишке суждено будет вариться, и продаст его на рынке, в крайнем случае(Лëню тоже, скорее всего). Короче, чуть не довела она того с чебупелей до инфаркта. И вот, стоит он, орёл молодой, и глядит на подыхающего Леонида Михайловича. Ну, это только в его мечтах, конечно. На самом деле Лëня живее живых, ибо дышит ровно, скотина, с любопытством и головной болью — Шимпанзе молча ликовал —глядит то на сеструху свою, то на этого-как-его-ну-этого-вот-этого-вот(как обычно отзывалась Анфиса о Егоре. Обидно, на самом деле. Мразота, могла и запомнить. Имя-то у него красивое). — Так вот, Лëнь! — продолжала Крылатая, словно это не она пятнадцать минут назад орала о том, какой же Егор бесчувственный козёл, раз даже не извинился перед жертвой обстоятельств. А Егор чë?.. А Егору лень пиздиться за право извинения-прощения. Слава задротам, к этому списку крещение не добавили. Вот поэтому и стоит... ну, сидит здесь, перед Леонидом Михайловичем. — Этот вот... — Да Егор я! Егор! — не выдержав, воскликнул студент и закатил глаза к потолку, мученически вздохнув. Это уже в край, ну серьёзно! Задроты, дайте сил! Неужели у этого пончика без дырки — и мозгов впридачу. Но если дырку Егор и мог этой женщине обеспечить, то вот мозги - соррян, никак! — настолько короткая память? Или эта Стрекоза назло? В любом случае, мразота! — Да нет разницы, завали — шустро отрезала Анфиса и продолжила свою тираду о том, какой же всë-таки Егор придурок. А о том, что не так давно начавшего восстанавливаться после амнезии человека нагружать нельзя, она не знала. Да и зачем, правда? А вот Егор в свою очередь знатно прихуел. «Нет разницы» — это сильно сказано. Ему аж утопиться захотелось. Имя... Да нахуй нам это имя?! «Нахуй оно нам надо, мы вообще в фанфике, нам можно!» — как говорил один ебанутый дед в психушке, в которой периодически навещает мать этот чувак с чебуреком. Или там чебупеля была?.. Но не отходя от деда: Егор считал, что не зря всё-таки его туда запихнули(ну, деда, Егору тоже пора бы, но хуй его кто туда запихнëт. Хотя он и сам не против). По сравнению с Борисом Евгеньевичем — так мужика звали — мамина болезнь и её воображаемые пингвины с бананами в жопе и обезьянами на поводке в стиле БДСМ — вполне здоровые люди. Юноша уверен, с ними стопудово даже коннект какой-никакой наладить можно. А вот дед... Не, ну правда ебанутый. Какие фанфтики? Это жизнь... — Э... Анфиса? — неуверенно вставил своë слово Лëня, который пересрался от неожиданного потока информации настолько, что из всего монолога уловил только имя Крылатой и вставки от парня рядом, который на словосочетание «вот этот вот» тяжело вздыхал, словно под топором у палача, и тянул уставши «Егор...», да с таким выражением лица, что казалось, словно он уже потерял веру в жизнь. Лëне даже на миг стало его жаль. Чуть-чуть. Капельку. Может быть. Девушка тут же встрепенулась, словно услышала о том, что её брателла всё-таки вернёт ей косарь, и напряглась в ожидании. — Ты это... Можешь выйти, пожалуйста? О Великие Задроты... Слышали бы вы это «ЧЕГОООО?», раздавшееся на всю больницу. А потом прямолинейные наивные высказывания, дескать, что у Лëни — ВАЩЕ-ТА — болит голова и он не хочет слышать ничего лишнего, лишь усугубили ситуацию... Короче, чуть не вышли они напару с Егором в окно. Но Крылатая всё-таки ушла, оставив после себя лёгкий экстракт скандальной дамы и словесного говна. — Ну что... Приятно познакомиться? — с сарказмом протянул Егор, усевшись на край кровати Уëбы. — Взаимно, — Лëня улыбнулся, подав ладонь для крепкого — истинно мужского — рукопожатия. Может быть, это начало хорошей дружбы, пришедшей из случайной и не очень приятной ситуации, а может, начало чего-то большего. Мы не знаем. А история, сука, опять умалчивает.