Словами на теле

Мегуми скептически смотрел в зеркало, разглядывая собственное отражение. Среди всех привычных «грубый», «холодный» или даже «чёрствый», резким контрастом появилось непонятно откуда взявшееся «милый». Милый, чёрт возьми. Конечно, со всеми остальными словами он тоже не был согласен, но увидеть на собственном теле впервые в своей жизни что-то приятное было довольно неожиданно. Первым порывом было найти Годжо, и то ли предъявить за новый лестный эпитет на его теле, то ли придушить. Потом он сразу осознал, что милым Годжо в любом случае считал только Гето и собственное отражение в зеркале, поэтому идея тут же была отвергнута. Тяжело выдохнув и постаравшись собрать всё своё терпение воедино, Мегуми начал продвигаться к принятию этого неуместного «милый» на своём теле. С принятием всё было хорошо первые сутки. На вторые на нём появилось кривоватое «восхитительный», а на третий день на его руке уже распростёрлась надпись «невероятный» и что-то о длинных ресницах. Годжо с Нобарой откровенно смеялись в его же лицо, хватаясь за животы и едва ли не падая. От Годжо Мегуми такой реакции и ожидал, а вот на Нобару затаил обиду, поспешив ей напомнить про «интересная» на её собственном предплечье. Юджи, казалось, совершенно не удивился. — И чем ты только так недоволен? — Спросил он, рассматривая его руку с новыми фразами. — Разве тебе не должно быть, не знаю, приятно, что кто-то думает о тебе такие вещи? Может, в словах Итадори и была правда. Но это не значило, что Мегуми её признает. — Это скорее просто неожиданно, — ответил Фушигуро, пожимая плечами, — Слишком резкий контраст со всеми остальными словами, что запечатлены на моём теле. — Но ты заслуживаешь только на те, которые появляются на тебе теперь. — Ответил ему Итадори, улыбаясь. Тем же вечером Мегуми нашёл на плече надпись «замечательный», а Юджи наткнулся на небольшое «добрый», посмотрев в зеркало. Таких «добрый» на его теле было десятки, но только это отчего-то отдавало теплом. * Фушигуро отлично читает вслух, думает Юджи, пока Мегуми переворачивает страницу. Книга его интересует не особо, но вот голос одноклассника, разливающийся по комнате, напротив, чем-то завлекает. Если бы Фушигуро озвучивал книги, то Итадори бы, наверное, слушал каждую, какими бы неинтересными они ни были. — Ты не думал стать оратором или телеведущим? — Спрашивает он с шутливыми нотками в голосе, осторожно склоняя голову на плечо Мегуми. Тот, кажется, не обращает внимания, а может просто делает вид, что это не так. В любом случае, Юджи рад такому моменту близости. — Единственные, кем мы можем быть, так это шаманами, — выдыхает он почти шёпотом и тянется к стакану с водой, стоявшему на полочке. Юджи замирает, вдруг осознавая: правда ведь, они будут изгонять проклятия, пока какое-то из них их не убьёт. И это всё, что им светит. — А если бы ты не был шаманом? Кем бы стал тогда? — Спрашивает он с некой надеждой в голосе, словно пусть и немного, но верит, что есть такой шанс. Мегуми на секунду задумывается перед тем, как ответить: — Ветеринаром, наверное. — Ответ звучит скорее как вопрос. — А ты? — Пожарным, вот почти уверен, — отвечает Итадори, даже не задумываясь. — Тебе подходит. Позже Мегуми видит на спине «красивый голос», написанное ровными линиями. Пазлы начинают постепенно складываться, но, тем не менее, он всё ещё не хочет верить в очевидную вещь. * Юджи, оказывается, рисует. Это выступает некой неожиданностью в жизни Мегуми, и он даже не может понять, почему так удивляется. Не может понять, почему он, не интересовавшийся искусством никогда в своей жизни, смотрит на картину Итадори так восторженно. Фушигуро думает, что даже картины Да Винчи, Дали или Рафаэля Санти не стояли рядом, и даже сам портрет Мона Лизы меркнет рядом с обыкновенным, как выразился Юджи, натюрмортом. — На самом деле это довольно посредственно, — всё ещё продолжает настаивать на своём Юджи после того, как Мегуми с Нобарой выразили своё искреннее восхищение, а девушка повторила его трижды. — Мне бы хотелось нарисовать кое-что другое. — И что же? — Спрашивает Мегуми, мысленно ударяя себя по лбу за такую очевидную заинтересованность и моментально последовавший после слов Юджи вопрос. — Тебя, — слышится тихое в ответ, и Фушигуро поначалу даже думает, что ослышался, но потом он поднимает взгляд на Итадори, замечает его слегка покрасневшие кончики ушей и, ему кажется, краснеет сам, пока Кугисаки испытывает их обоих отчего-то торжественным взглядом. — Я не против, — отвечает ему Фушигуро. Юджи поднимает взгляд и улыбается. И может, пока он улыбается, мир вовсе не сходит с ума, воздух вокруг не заканчивается, а на Марсе не формируется новая цивилизация. Но пока Юджи улыбается, Мегуми готов улыбнуться в ответ. И он улыбается, смотря, как позже говорит Кугисаки — совершенно влюблённо. Мегуми больше не отрицает. На груди Юджи в тот вечер появляется надпись «красивая улыбка». * Мегуми думает, что Годжо определённо исчадие Ада, что вырвалось на Землю портить ему жизнь. Потому что кто, в здравом уме, попросит тебя и твоего лучшего друга притвориться парой ради пяти тысяч йен? — Вы спорили на нас только на пять тысяч йен, сенсей? — Спрашивает Юджи, смотря даже немного обиженно. Мегуми отвешивает ему лёгкий подзатыльник. — С чего вы с Гето вообще взяли, что мы с Юджи планируем начать встречаться? — Спрашивает он зло, стараясь этим тоном и скрыть смущение, и показать всю свою неприязнь к Годжо, и ещё сделать так, чтобы даже Гето, который находится в совершенно другом месте, почувствовал, как потерял часть его уважения. — А разве это не так? — Удивился Годжо, поправляя очки. — Я поставил на то, что вы управитесь до конца этого месяца, но, как я погляжу, вы не успеваете. — Последние слова он произнёс с неким разочарованием, так что Мегуми вновь захотелось ударить его. — А Сугуру сказал, что вам понадобится ещё минимум месяц. Кугисаки же сказала, что вы, два, — он сделал небольшую паузу, — цитирую, идиота, и за год не сможете во всём разобраться. — Пять тысяч йен это слишком мало. — Снова добавил Итадори, совершенно не смущаясь сложившейся ситуации. — Я хотел поставить на пятнадцать, но тогда Кугисаки, Маки, Инумаки, Панда, Юта и Мимико с Нанако не смогли бы принять участие, так что мы решили ставить на пять. — Даже они? — С ужасном переспросил Мегуми. — И на что же поставили они? — Всё с тем же любопытством спросил Юджи. Мегуми не понимал: наивный он, отчаянный или глупый. Или может он просто хочет тебе на что-то намекнуть, подсказывал голос разума, который Фушигуро впервые за всю жизнь предпочёл проигнорировать. — Они все согласились с Гето, так как решили, что он более разумный, чем я, — это Годжо произнёс с обидой в голосе, — а Нобара сказала, что вы слишком глупые и неуверенные, так что не согласилась ни с кем из нас. — Тебе не кажется, что ставить на отношения других людей слегка неправильно? — А? — Годжо сделал вид, словно не расслышал. — Что ты имеешь в виду? Они с Юджи тяжело вздохнули. В следующий раз, когда он собирался в душ, то заметил небольшую надпись на запястье. «Я хочу встречаться с тобой» — всё, что было написано там. Фушигуро подумал, что позже он обязательно что-то предпримет. * Нобара, не скрывая своего недовольства, поднимает на него уставший взгляд. — Вот только не говори, что ты серьёзно, Фушигуро. Он тебе о своих чувствах едва ли не открыто заявляет. Да он прямее рельсы, даже Годжо понял бы! — Эй! — Слышится голос Сатору, и Мегуми с Нобарой синхронно оборачиваются с испугом на лицах. Девушка — из-за неприкрытого оскорбления, на которое Годжо обижаться даже не думал, Мегуми же — из-за того, что о его чувствах, о которых не должен был знать никто, кроме, разве что, Нобары — а в особенности Годжо — узнал этот самый Годжо. А вскоре узнает Гето, после Гето Сёко, Сёко расскажет Утахимэ, а та по секрету поведает Юи, а Юи, совершенно не по секрету, а от доброты душевной и с желанием помочь Фушигуро в таком непростом деле, как разобраться с собственными чувствами, поведает об этом Нанами. Нанами же никому об этом больше не расскажет, так как он слишком уважает чувства и личные границы других людей, но это не помешает ему от чисто отцовской любви к Итадори начать намекать ему на то, что его чувства вполне себе взаимны. А вот о чувствах самого Юджи мог узнать каждый третий, стоило лишь этому третьему услышать, как и с каким огнём в глазах тот говорит о Мегуми, честно, хоть и вполне безуспешно, стараясь не выдавать свои чувства напрямую. Выдавать всегда будет живость голоса и огонь в глазах. Мягкая улыбка и румянец на щеках. Неприкрытое желание защитить, комплименты, от которых у Мегуми сердце замирает. И мягкий, мягкий взгляд в его сторону. Итадори и правда был слишком очевиден, чтобы скрыть, а Мегуми — слишком смущён, чтобы рассказать. — Мой милый Мегуми наконец познаёт все прелести любви? — Спрашивает Годжо, нарочно тошнотворно растягивая гласные и улыбаясь как чеширский кот. — Именно это он и делает, — с нескрываемым удовольствием в голосе произносит Нобара, больше не беспокоясь о том, что ещё несколько секунд назад почти что оскорбила Годжо и его достоинство. Нанами с Мегуми готовы были заявить, что того достоинства и в помине не было. Гето бы, возможно, с этим согласился, только при этом попросив не говорить об этом Годжо. — Эй! — Прерывает её Мегуми, не ожидая такого предательства со стороны девушки. А после добавляет скептически: — Кто бы говорил. Нобара недовольно хмурится, но после опускает нежный взгляд на «милая» и «независимая», написанные вдоль руки. Сатору улыбается так, словно говорит: я знаю обо всём, что вы пытаетесь скрыть. У вас нет и шанса утаить что-то от меня. — Что ж, тогда какое же это замечательное стечение обстоятельств, что прямо за моей спиной сейчас стоит удивлённый Юджи с покрасневшими щеками, направляющийся сюда за тем, чтобы попросить тебя попозировать для портрета. Хотя мне кажется это довольно бессмысленным, учитывая, как много твоих фотографий в его телефоне и. Эй, больно же! Вам не кажется, что вы проявляете ко мне слишком мало уважения? Я ведь всё же ваш учитель! Мегуми, вставший из-за стола, тычет Годжо локтем под бок, и пока тот жалуется на недостаточное проявления уважения к его персоне, Фушигуро смотрит прямо ему за спину, где действительно стоит слегка покрасневший Юджи, который, кажется, только начинает осознавать происходящее. Мегуми хотелось бы утопиться. Или, в крайнем случае, позволить какому-то проклятию намеренно убить себя. Всё, что угодно, лишь бы не думать о том, как много услышал Юджи, пока они с Сатору стояли здесь. — Привет? — Постарался заговорить Итадори, но слова прозвучали едва ли не как вопрос, а голос его был слегка хриплым. Мегуми, не способный выдавить из себя и слова, просто кивнул в ответ. Годжо, закончив свою тираду о прекрасной любви молодых, при этом упомянув их с Сугуру, добавив, что они были такими же наивными молодыми и влюблёнными, стыдясь и избегая собственных чувств, когда наконец волей случая смогли прийти к признанию и пониманию, и с тех пор не разлучались ни на секунду, отошёл от двери и подошёл ближе к Нобаре, сидевшей за столом с чашкой чая и наблюдавшей за спектаклем, в котором ей, к её собственному несчастью, посчастливилось участвовать. Никто из первогодок не сомневался, что Годжо и Гето действительно не разлучались ни на секунду, и даже сейчас какая-то маленькая часть Сугуру находится где-то у Годжо в кармане. — Насчёт портрета, — начал Мегуми, стараясь игнорировать две любопытные пары глаз. Юджи замер, неуверенно смотря на него. — Когда сможем начать? Фушигуро сам не верил, что осмелился. Что стоял сейчас здесь, что говорил об этом. Он ещё не был готов признаться в своих чувствах напрямую, но смотря на то, как расцветает улыбка на губах Юджи, он осознал: тот всё уже понял. — Я готов сейчас, — ответил он, рукой от волнения приводя в беспорядок собственные волосы. — Тогда давай сейчас. Нобара думает, что ей бы тоже следовало как-то продвинуться в своём собственном любовном деле, ведь, как бы не была сильна и самодостаточна Маки-сан, сама себя на свидание она не позовёт. Годжо же в то время направился к Гето, чтобы рассказать ему чудесную новость и вспомнить былые времена их студенческих лет. А после Гето рассказал об этой истории Сёко, которая поведала о ней Утахимэ, которая уже не по секрету поведала об этом Юи, а после Хайбара рассказал Нанами, который отправился к Юджи уже не с намёками и советами, а искренними поздравлениями. Стоило Сукуне, брату-близнецу Юджи, узнать о том, что в стенах техникума очередные два юных сердца забились вместе, как Иэйри пришлось доставать из полочки заготовленный как раз к такому случаю нашатырь, который Годжо для этой миссии подложил туда заранее. Вскоре, уже после признания, все татуировки, запечатлённые на телах обоих парней, исчезли, и теперь оставались не напоминаниями на теле, а словами, сказанными в самые губы.