ೀ⋆. lavender and downpour (the maple mystery)

— Скарамучча? — Кадзуха замер, глядя в чистые лавандовые глаза. Чувства внутри светловолосого рухнули с треском, как будто давно сгнивший мост обрушился под тяжестью невыносимой реальности. — Ты отвратительный, — произнес Скарамучча, слова вышли пустыми, лишенными всякой теплоты. — Приятна от тебя лишь внешность. Руки блондина опустились на плечи, мягко сжимая, бросая чуткий алый взгляд на своего собеседника. Ветер за окном, обрушивая дождевые капли на стекло, приносил с собой холодное недоверие, сгущаясь вокруг блондина, которому это совершенно не нравилось. Он ощутил, струи своих самых мрачных, разрушительных эмоций проникших в его душу, внедряя в него скрытую обиду, застывая в сердце глубоко как лед. Кадзуха опустил руки, коснувшись плеч Скарамуччи, его жест был как последняя отчаянная попытка удержать что-то, что уже ускользало. Смотря в алые глаза, Скарамучча увидел нечто неопределенное, что подкреплялось шумом в ушах. — Убери руки, — холодно произнес Скарамучча. — Скарамучча, — прошептал Кадзуха, но его голос дрожал. Он обнял темноволосого, который лежал как безмолвная кукла, безынициативно с опущенными руками, — послушай, я… Противно стало сразу от всего — от звука собственного голоса, от прикосновения, от самого себя. Руки, которые только что обнимали, казались тяжелыми, как будто их опутали цепи. Скарамучча снова чувствовал себя нереальным, пустым, как призрак, не принадлежащий этому миру. — Ты ничего не понимаешь, — прошептал Скарамучча, его голос был тихим, но резким, как шип, — ты даже не пытался. Сердце билось в бешеном ритме, усиливая бешеную тревогу. Кадзуха глубоко вдохнул, вобрав в легкие воздух, пытаясь сохранить хоть частичку своего равновесия, но его руки дрожали от страха и мучительного желания удержать его. Мрак комнаты и гул дождя за окном усиливали нарастающую панику. Кадзуха крепче обнял темноволосого, почувствовав тепло объятий безучастного тела. — Не думаешь, что слишком много берешь на себя? — голос Скарамуччи глухо сливался с гулом грома. — Запомни, ты всего лишь очередная мимолетная фигура в моей жизни, которая не оставит за собой следа. Неужели ты действительно думал, что сможешь повлиять на меня, что твоя лживая забота что-то значит? Я не нуждался в ней с самого начала. Ты думаешь, я не вижу твою фальшь? Стиснув зубы, лавандовоглазый добавил: — Да ты просто очередной жалкий человечишка, пытающийся заполнить пустоту в своей жизни за счет других. Кадзуха медленно опустил руки на его грудь, ощущая, как знакомый холод заполоняет голову. Прикрыв глаза, он молча отстранился, произнося мёртвое: — Ну как знаешь. Подавляя внутреннюю пассивную агрессию, блондин чувствовал, как мысли путаются, заставляя сердце допускать лишние удары. Держать себя в руках становилось труднее, но он знал, что должен оставаться спокойным, несмотря на всё, что происходило между ними сейчас. Пепельноволосый знал, как вернуть его в реальность. Дернувшись как черт, староста сорвал с парня злосчастные митенки. Глаза Скарамуччи округлились, кукольное лицо побледнело, а все догадки Кадзухи подтвердились в одну секунду. Казалось будто сердце и напрочь отказывалось отбивать привычный ритм, после увиденного шрама на его руке, что идёт поперек, и недавние, ничем не отстающие, углублённые болезненные раны. Кадзуха собрался что-то сказать, но, неожиданно даже для себя, остановился, видя общий вид и ошеломленное выражение лица второго. Впавший в состояние аффекта, Скарамучча бросился на блондина, мощно ударяя его по лицу, вместо тысячи слов и нерассказанных эмоций. Кадзуха скорчился от боли, алые глаза косо уставились на темноволосого, схватившегося за голову. Скарамучча тяжело дышал, его лицо исказилось от ужаса и стоящей угрозы на пороге. Он не мог поверить, что Кадзуха увидел, его секреты, его слабость. Страх окутал парня полностью — он понятия не имел, как вести себя в таких обстоятельствах. Тревожность, тошнотворная паника и доля отвращения сцепили одного человека за два мгновения: Скарамучча не думал головой, он делал всё импульсивно, защищая то, что всегда прятал. — Ты можешь мне довер… — слова Кадзухи были прерваны внезапным криком. — Да что ты вообще обо мне знаешь?! — за один раз отношения между ними окислились в более тёмный оттенок. Казалось темнее некуда — двое пробили дно. Блондин опустил взгляд к полу, пытаясь найти слова, однако Скар был на шаг впереди в скорости собственных мыслей. — На меня смотри, сука! Доигрался, да? Поиздевался? Понравилось? Ты доволен?! — голос предательски дрожал, и непонятно, то ли от страха, то ли от злости, достигнувшей максимума. — ты ничего не знаешь обо мне! Кажется, Кадзуха впал глубоко в свои мысли, предпринимая тщетные попытки обдумать всё здесь и сейчас. Воспоминания о том, как он впервые вошёл в комнату Скарамуччи, нахлынули так же быстро, как и покинули его. Он знал всё с того самого момента. — Прошу, давай спокойно поговори... — испытывая очередную попытку что-то сказать, как повторный удар прилетел ещё быстрее, чем первый, заставив его отшатнуться. Скарамучча дрожал, потирая свой кулак, пытаясь унять нарастающую пульсирующую боль, чувствуя, как его рука постепенно слабеет. Неожиданно темноволосый вздрогнул отозвавшись от громового раската, который показался ему совсем рядом. — Ты думал, я ничего не знаю? — прошептал Кадзуха, его голос был едва слышен сквозь шум дождя. — По твоему я совсем идиот? Я здесь не для того, чтобы издеваться над тобой. Я здесь потому что мне не всё равно. Скарамучча посмотрел на него, его гнев постепенно сменялся полной растерянностью. Он не знал, как реагировать на эти слова, они казались одновременно и правдой и ложью. — Мне не всё равно на твоё состояние на твои порезы. Я могу тебя понять, но ты даже и шанса дать не хочешь. — Почему тебе не всё равно? — спросил он, голос был полон отчаяния. Скарамучча вновь в порыве стресса говорил слишком быстро, почти перебивая красноглазого в третий раз. — Потому что я знаю, что в тебе есть что-то большее, это что-то, что ты прячешь глубоко внутри. Я это знаю и хочу взглянуть на тебя с этой, с правильной стороны. Скарамучча замер. Холод пробивал сквозь тело, заставляя думать, что его жизни сейчас что-то угрожает. Где подвох? Что-то же явно не так, это же Кадзуха, он же… — Так мы поговорим? — спросил блондин спокойным голосом, натягивая милую улыбку. Он чуть приподнялся на обе руки и плавно притянул Скарамуччу ближе, нежно примкнув к его губам. Белоснежные локоны запутались в суматохе ситуации, а два человека, смешавшиеся со всей тяжестью всей жизни, запутались в самих себя. Отстранившись, Кадзуха посмотрел на Скарамуччу своими рубиновыми глазами, и его мягкий взгляд аккуратно коснулся его души. Привычно зарывшись в черничных прядках, Скарамучча почувствовал, как ему стало жарко. — Ненавижу тебя, — прошептал темноволосый, с ужасом толкая блондина на холодный пол. Это движение заставило Кадзуху мгновенно затаить дыхание. — Ты ведь никому не расскажешь?.. — спросил Скарамучча, фиксируя взгляд на Кадзухе, а затем сводя взгляд в пол, пытаясь смириться с ситуацией. Светловолосый, протянув с многозначительным «Ну…», выдавил: — Это уже зависит от тебя. Взгляд Скарамуччи был полон гнева, но за ним скрывалось что-то ещё, что-то более глубокое и болезненное. Он чувствовал, как волна разных чувственностей накатывает на него, смешивая ненависть и симпатию в один запутанный клубок. — Почему ты просто не оставишь меня в покое? — прошептал Скарамучча, его голос дрожал от напряжения. Кадзуха, сидя на холодном полу, посмотрел на него с каким-то странным пониманием. Мысли на подобии : «он не сможет понять меня, ведь он не проживал мою жизнь, не проходя сквозь то, что прошёл я. » предварительно въедались в его голову, натолкнув ответить без раздумий сразу откровенно. — Потому что, глядя в твои глаза, я вижу тебя именно таким, каков ты есть, ответил он, уверенно поддерживая свои слова. Скарамучча почувствовал, как его сердце сжимается от этих слов, словно тиски зажали его душу. Он был ошеломлен потоком чувств, что захлестнул его, словно неистовые волны, бьющиеся о берег. Эти эмоции напоминали ему беспокойные волны, которые отразились в его памяти. — Я вижу тебя таким, каким тебя никто ещё не видел. Ты ведь мечтал о человеке вроде меня, в чём проблема? *** Резкий удар ногой прилетел Кадзухе в живот. Блондин свернулся от боли, а Скарамучча, не теряя времени, схватил свою сумку, оставляя за собой несколько вещей, и выбежал под проливной ливень. Легкие жадно хватали воздух, адреналин кипел в венах, щёки беспощадно горели, а голову наполнял панический остый страх. Именно в этот момент Кадзуха понял — донести до него хоть что-то будет очень тяжело. Ноги нещадно хлопали по асфальту, за каждым шагом стояла боль, которая перетекала пермяком в сердце. Атмосфера вокруг была как будто на каких-то похоронах — если и хоронить, то только адекватность Скарамуччи. Повсюду красовались опавшие влажные рыжие листья, которые на солнце казались золотыми, темноволосый позволял им липнуть к конверсам, целые ручьи, стекающие по дороге в канализацию. Неутомимый ливень отбивал по голове, совершенно отбитые люди, вышедшие на улицу, были словно марионетками в руках безжалостной стихии, пытающейся нарушить их привычный блуждающий порядок. Сердце предательски замирало, осознавая, что его яростный порыв безусловно приведет к последствиям, и ему придется лишь надеяться , на возможность, избежать серьезных неприятностей. "Тарталья же предупреждал... Какой же я всё-таки идиот." — случайной, будто избранной, мыслью пронеслось в голове. Черничные прядки насквозь промокли, холод проникал сквозь сырую футболку прилипая к телу, вызывая дрожь от физического дискомфорта. Рука коснулась губ. Если бы он сейчас видел свое лицо, легким испугом не отделался бы, мысленно благодаря всех богов, в которых он, условно говоря, не верит, за то, что свернул куда-то где сейчас на улице не царило не единой души. Кадзуха, тяжело дыша, лежал на полу, пытаясь справиться с болью. В его голове крутились обрывки мыслей о том, насколько сложен и неуловим темноволосый. Он не знал, что именно движет Скарамуччей, его реакция на поцелуй и последующее бегство не говорили о нём достаточно. Тем временем Скарамучча продолжал бежать, выстроив уже определённую цель, куда же он держит свой путь. Он знал, что не сможет остановиться, его ноги несли его вперед, он не сможет позволить себе слабость. Он слишком гордый для того, чтобы вернуться назад. Гнев кипел в его груди, симпатия к Кадзухе путалась со страхом быть пойманным и раскрытым, он не хотел стать уязвимым. "Я должен был остаться и поговорить... Нет, я не могу. Я должен уйти." — его мысли метались, не находя покоя. Он чувствовал, как тяжесть мокрой одежды тянет его вниз, но он продолжал бежать, зная, что возвращение назад стало невозможо.