Дождь разбавляет крепкий чай
И наполняет моё сердце.
По дому больше не скучай.
Найди другого, даст погреться.
Я на мели. Я на мели, и поэтому сейчас, на последние евро сижу за столиком на одного в кафе под открытым небом. Розовый сад приятно окутывает моё любимое заведение. Запах сырости бьёт в нос, но усиливает цветочный аромат. Осенний дождь накрапывает, предупреждая, а я всё сижу. Ещё не настолько холодно, благо, только начало сезона. Мои волосы забавно завились от влаги, наверное. Я тоже промок, но не до нитки. Такая же, полная лишней воды, словно губка, душа окрасилась в серо-голубой цвет, заставляя испытывать жалость к себе. Я не знаю, где буду ночевать, но зато знаю, что слезы и печаль мне не помогут. И люди, всё спешащие куда-то, тоже. Как бы не хотелось моему наивному сердцу, что верит в сказки это признавать, всем абсолютно наплевать. Поэтому, с пустой головой и мирясь со своей жизнью, я мешаю крохотной фарфоровой ложкой с витиеватыми узорами остывший чай. Дождь любезно разбавил кипяток прохладной водой, но меня это не волнует. Меня вообще мало чего стало волновать. Особенно, когда последняя банкнота медленно намокает в кармане моих роскошных голубых брюк. Жаль, они довольно тонкие. Я даже задумываюсь над тем, чтобы их продать, наблюдая, как капельки из облаков переполняют чашу. Я сделал всего один глоток. Моя ненамеренная брезгливость не позволяет отпить напиток, разбавленный дождевой водой. Я настолько утонул в мыслях, что не услышал голос со стороны. — Извините, — повторяет незнакомец под моим взглядом. По его форме можно догадаться, что он, вероятно, здесь работает. Кстати, он вышел с зонтом и за счёт него я могу немного насладиться временем без стука воды о мою голову. По крайней мере о половину головы. — Да? — даю понять, что весь во внимании и читаю имя на бейджике – "Чон Чонгук". Он опускает большие глаза – не напуганные, смею предположить, у него они от рождения – на мою переполненную кружку, а потом на промокшего меня. Кажется, моё спокойствие вызвало у него замешательство. Иногда я у себя тоже вызываю вопросы. — У Вас всё в порядке? — с какой-то непонятной мне жалостью произносит он, и зонт держит так, чтобы на меня тоже не капало. Казалось бы, такое же предложение мне должны были сказать в другом тоне. Продрогшее сердце дрожит не от холода, а от неверия. — Почти, — не вру я, наконец ощутив, насколько мокрая моя одежда. В сумке у меня есть сухая, но это будет совершенно бессмысленно, — мне уйти? — Может, Вам перебраться в помещение? — Чонгук, видно, искренне беспокоился обо мне, и мне стало его жаль. Мне всегда было жаль эмпатичных людей, они страдают из-за чужих страданий и проблем, стараются помочь, соболезнуют. Я не считаю, что я – человек, заслуживший жалости к себе. Сам виноват, сам и решай. Я отвожу взгляд и поджимаю губы, оставляя его без ответа. Мне стыдно за то, до чего я себя довёл. — Пойдёмте, — официант протягивает мне зонт, и я неловко его беру. Оказывается, он чуть выше меня. Жду, пока он не соберёт узорчатую посуду на поднос, который я не заметил в его руке. Защищаю Чонгука от дождя. — А это, не Ваше? — он кивает подбородком на сумку возле одинокого стула, а я совсем про неё забыл. — Моё, — я быстро подбираю вещь с намокшей плитки и мягко встряхиваю от капель подальше от официанта. Будет некрасиво, если на его форму попадут грязные капли. А моим голубым брюкам уже ничего не страшно. Мы перемещаемся в кафе, разница ощущается слишком остро, и я покрываюсь мурашками, как только порыв теплого воздуха греет моё тело. — Я сейчас, подождете здесь? — убеждается, что я сел за свободный столик, забирает напоследок зонт и шустро убегает Чонгук в комнату для персонала. Я, будто промокший насквозь бездомный щенок, – кого я обманываю, так и есть, – послушно пялюсь на лужу, скапливающуюсю подо мной. Кап-кап. И мои мысли не дают мне покоя. Как и мимолетные взгляды, направленные на звезду кафе сегодняшнего вечера – то есть, меня. Я никогда ранее не испытывал такой благодарности, смешанной с неловкостью и растерянностью. Меня должны были прогнать. Меня должны были вышвырнуть из заведения, не поскупившись на бранные словечки про бездомных извращенцев. Погрязая, я аккуратно достаю промокшие пять евро из кармана. Может, он подумал, что я какой-то миллионер с прибабахом и участвую в социальном эксперименте, мол, если поможешь мне, то я вдруг расскажу, что я – богач и вознагражу за доброту кругленькой суммой? Честно, мне бы хотелось, чтобы всё было именно так, но мои промокшие пять евро преданно смотрят на меня, хлопая глазками и улыбаясь. Я расправляю бумажку на столе, на удивление, она особо не повредилась, и начинаю на неё дуть. Я знаю, глупо, очень глупо, но сейчас не об этом! Мне стыдно отдавать её кому-либо в таком виде, так что лучше уж её хоть как-то подсушить. Я плавно достаю салфетку и промакиваю купюру, надеясь на лучшее. Я уже решил, что отдам её Чонгуку. Я не считаю, что это полезный вклад, но мне ничего не останется сделать. Пусть это всего пять евро, это мои последние деньги и это искренний подарок от всей моей чистой, продрогшей под дождём, души. Он заслужил. — М... — слышу над собой все тот же голос и тушуюсь, отвлекаясь от дуновений на банкноту, — я принёс плед... Я думал, может, Вы замёрзли? Мои брови рефлекторно искажаются, внутренние уголки тянутся вверх и я чуть не хватаюсь за сердце. Когда я успел заслужить такое отношение к себе? Неужели я не выгляжу как последний сумасшедший? А в глазах моих вспыхивает бесконечная благодарность, я столько не испытывал с тех пор, как маму не видел. Не знаю, где она сейчас, наверное, дома, но я в какой-то мере рад, что она не знает о моём состоянии. — Почему Вам не всё равно? — Знаете, я не знаю.. Ничего не подумайте! Просто, Вы так одиноко и грустно сидели там, на улице. Промокшие, задумчивые, с чашкой чая, что наполнилась дождевой водой. И на душе стало печально. У Вас что-то случилось? — Чон опускает голову и мнёт в своих руках ткань, а потом отмирает и плед опускается мне на плечи. Я, наконец, замечаю, что дрожу от холода и робко подбираю его к себе. — Спасибо большое.. Мне правда очень приятно. Но плед промокнет из-за меня.. Мне неловко, — я елозю на месте, пытаясь унять трясучку в тебе и слабо улыбаюсь. — Не за что. Ничего страшного, — махает он рукой и тоже улыбается, а мне тепло становится не только снаружи. Я отвожу взгляд и он падает на пять евро. — Возьмите, пожалуйста. Мне нечем Вас отблагодарить, но слов будет не достаточно, — стыдливо кладу Чонгуку в руку ещё мокрую купюру, — извините, что я доставил неудобства, и то, что она мокрая.. — Что Вы, я почти ничего не сделал, — наверное "Вам нужнее" осталось где-то в голове. Ведь я такой – нуждающийся. — Нет, я настаиваю. Для меня, Вы сделали многое, — без угрозы хмурю брови я. Признаюсь, меня обидело то, что меня считают нищим, хотя так и есть – боже мой, я всё ещё не могу это признать. Я вижу, как он нехотя забирает влажную банкноту и сразу же уходит в комнату для персонала, оставляя меня одного снова. И вот я, в пледе, всё ещё мокрый, шмыгаю носом, – полагаться только на хороший иммунитет – это в моём репертуаре, – и смотрю на сумку с немногочисленными вещами. Жалею себя, такого бедного пребедного Ким Тэхёна, что уволился с нелюбимой работы почти по своей инициативе и остался без денег, один, в не родной стране. Но это не значит, что я хочу вернуться в Корею. Не важно. Просто хочу по-человечески пожаловаться кому-то о неудачном стечении обстоятельств. Хочу по-человечески вернуться в ту глупую квартиру, в которой уже успел прижиться. Глупая потому, что окно там было странное, прямо напротив окна соседей и так близко ещё. И холодильника нормального не было. А я скучаю так... Но по работе вообще не скучаю и даже по-животному не хочу возвращаться, что говорить о "по-человечески". Внезапно в моём поле зрения появляется одинокая чашка черного чая. Лицо обдуло тёплым паром. У меня слезятся глаза. Слишком любезно. — Я подумал, наше кафе не разорится от одной лишней кружки, — улыбнулся Чонгук, а я пялюсь на чашку с блюдцем, на котором лежали две печеньки в форме котиков. А потом он ставит рядом прелестный чайничек с заваркой, — к тому же, всё честно, Вы заплатили. — А чаевые.. — Всё не важно, просто примите это как подарок, хорошо? — Чон садится на стул напротив и я вижу его радостную улыбку. Кажется, ему смешно с моей реакции. — Вы не против, если мы перейдём на "ты"? — Нет, — ежусь я, смаргивая пелену с глаз, и чувствую, что слеза всё же скатилась со щеки. Кажется, я начинаю приближаться к стадии принятия и сейчас предпоследняя – депрессия. — Я не знаю, как тебя ещё отблагодарить. — Не надо, мне достаточно было "спасибо", — заметив мою каплю печали явно не от дождя он немного изменился в лице, — извини, это слишком, да? — Нет, не извиняйся. — Хорошо. Тогда.. Расскажешь? — он поднимает брови и мы оба понимаем о чём он хочет услышать. Я грустно вздыхаю и обнимаю чашку руками. Тепло. — Ничего особенного. Меня больше удивляет, что тебе это правда интересно... — я делаю глоток вкусного кипятка и ошеломительно чихаю на всё кафе, несмотря на то, что я успел спрятать нос в локте. — Прекрасно. — простанываю в отчаянии я, а Чонгук в открытую хихикает, и у меня тоже просится улыбка на лицо, но у нас серьёзная тема. — В трёх словах: я на мели. — В смысле? Прям ни евра нет? — его уголки губ быстро опускаются, — а жильё? — Вроде того.. — неловко мнусь я, — сегодня последний день срока договора с собственником. — Как так получилось то? — Чон, в шоке, смотрит на меня, скромно грызящего печеньку. — Уволили меня. А деньги не выплатили. Но моя зарплата еле дотягивала до ста, и это была подработка.. Так, за квартиру. Ну, в общем, сглупил я и попал по полной. — А так разрешено законом? Без расчёта? — Да ладно, это уже в прошлом, мне никогда там не нравилось, а сейчас, как-нибудь, поживу немножко и найду себе работу.. У меня много одежды, может, продам... — С ума сошёл...? — Тэхён. — С ума сошёл, Тэхён? Как ты дожил до своих лет с такой тактикой? Почему ты не пошёл разбираться? — Это лишняя нервотрёпка, ты не понимаешь! Легче найти новую работу! — Вообще где твои родители? Они должны были быть рядом и оказать помощь... — Я что, беспомощный, чтобы они оказывали мне помощь? Для этого они меня воспитали? Чтобы я, будучи взрослым человеком, клянчил у них деньги? — не прошло и дня, и вот меня задели за больное. — Прости, это не та тема, да? Всё хорошо, это твой выбор, — Чонгук виновато поджимает губы и мне тоже становится стыдно. Всё-таки, он хороший человек. — Что ты будешь делать? — Я не знаю, — голова пустая и мозг гудит. Мысли больно давят на черепную коробку. Я хочу домой. Как некстати. — Почему ты не попросишь помощи у кого-то? — склоняет Чон голову в искреннем непонимании. Конечно, это очень просто – попросить помощи. — Я не могу. Я сбежал от родителей четыре года назад. Это так глупо, знаешь, импульсивный поступок, своеобразный протест. Но я не просто ушёл из дома, нет. Меня приняли в заграничный университет, и я взял и уехал. Восемнадцать же есть. Жил в кампусе, учился, а родители остались там, дома. Они мне даже не позвонили после этого... Здорово, правда? А крепкой дружбы так и не завязалось как-то.. Но я продолжаю общаться с одним другом со школы. У него деньги просить стыдно, хоть мы и близки. — я поднимаю глаза на официанта, — звучит так, будто я давлю на жалость? — Нет, звучит так, будто ты запутался и тебе одиноко. Но, имей в виду, теперь у тебя ещё есть я! — офигеть не встать, прямо спаситель мой. Я тоже хорош, первому встречному рассказал "печальную историю" моей жизни. — Да ну, мы знакомы от силы три часа.. — И что? — Самый-добрый-человек-на-свете-Чон-Чонгук к моим услугам? А если серьёзно? Я – бездомный, без средств к проживанию, безработный, так ещё и, кажется, больной. Зачем я тебе? — Не знаю, ты мне понравился ещё тогда, когда загадочно сидел на улице на фоне роз.. Сразу видно – интересный человек. — О боже. Я оправдал ожидания? — Да, ты оказался в пять раз интереснее! — мы смеёмся. За часами разговоров незаметно стемнело и я стал поглядывать в панорамные окна кафе. Будет, мягко говоря, не очень, если я, и так подающий первые признаки простуды, переночую на улице, в слякоти и лужах. Но плюс есть – я полностью высох. Минус – я выйду без зонта и мне капут. — Уже вечер. Так быстро. — Чонгук хмурит брови, намекая, что он меня отвлек от моей задачи на сегодня и теперь ему совестно. — Да, я вижу, — деликатно протираю глаза, будто эта секунда их спасёт от маленького недосыпа. — Ты можешь остаться у меня... — моя челюсть уже на полу. У него нет чувства самосохранения?! — Что? Я в шоке, ты меня знаешь день! Может, я вор или преступник, или убийца.. — Но это же не так. Я тебе верю! — Молодец, но я не советую тебе быть наивным и доверять каждому встречному. — Не заставляй меня сомневаться в тебе, я уверен, что ты хороший. Чон посмотрел действительно грозно, что, даже если бы я был грабителем, попал бы к нему домой – стал бы "хорошим". Но мне останётся сдаться и принять ещё одну помощь от Чонгука‐помогу-всем. Возникает минутная пауза, кажется, мой собеседник что-то обдумывает в своей головушке. — Слушай, тебе же нравится это кафе, так? Я приглашаю тебя здесь работать! — сменяет тему он и я полностью охереваю от развития событий и их скорости. Чон Чонгук, это слишком для моего маленького сердца, заполненного дождевой водой.