Счастливый момент

      День как обычно начался не с кофе, а с широко улыбающейся маски примерного сына. Тяжеловато так жить, если честно, но Себастьян не жалуется. Все дневные дела больше не имели для него значения после знакомства с Чесом. Теперь юный потомственный музыкант отдавал всего себя сумраку ночи и резкому звучанию гитары. Поэтому, как бы ни было плохо днём, ночью все станет лучше.       Проведя за музыкой и рисунком по меньшей мере 6 часов, четверть из которых приходилась на упрёки со стороны всех обитателей дома, Себастьян ещё был способен держать маску. Навык выработан на «отлично», нечего сказать. Больше не хотелось возражать отцу: осознание бессмысленности данного действа отчего-то настигло так поздно. В самом деле, Себастьян хотел бы понять это намного раньше.       Вечереет. Отец контрольный раз рассекает кожу сына линейкой и отправляет готовиться ко сну. Сам же уходит в спальню парня, дабы проверить её на наличие чего-либо подозрительного. Себастьян послушно исполняет привычный маршрут комната-ванна-другая комната. По завершении Рофт сообщает об «успешной проверке» и оставляет парня в одиночестве.       В двенадцать ровно Глэм уже несётся к месту встречи, преисполненный радостью. Время, проведённое на свободе, было для него глотком свежего воздуха в затхлом заточении. Он впервые за день дышит свободно и наслаждается отсутствием клетки из отцовских запретов, наказаний и жёстких ограничений в нотах. Всё. Можно играть как захочется и поступать на своё усмотрение. Никто не остановит и не осудит.       Чес был на месте. Парни поприветствовали друг друга и направились в город. У Чеса никогда не было плана, куда идти, они просто шли и бесконечно разговаривали. Парень иногда кидал неоднозначные взгляды на скрипача, но делал это настолько быстро, что засечь было невозможно.       Бесконечное небо - вечный спутник их прогулок и свидетель их связи. И как хорошо, что он нем. Потому что звёзды определённо видели их обоих насквозь. Улицы же стали вторым домом, но не таким как прежний. В этом доме были выступления дуэтом в центре толпы, походы по рок-клубам, изучение незнакомых зданий для завершения макета… А в том, другом, отчем, - глубокое одиночество и пожирающее изнутри чувство отторжения к, казалось бы, родным людям.       Они постепенно перестраиваются на путь к дому Чеснока.       - Знаешь, Чес, спасибо. - внезапно начинает скрипач, когда они идут по парку в направлении квартала с жилыми фургонами - Я правда благодарен тебе за то, что могу теперь хоть иногда просто… - он помолчал с две секунды, подбирая слово - просто быть собой и делать то, что мне нравится. - Бледная ладонь накрывает зелёную ткань куртки на плече гитариста.       - Всегда к вашим услугам, сэр - Чес шутливо кланяется и оба начинают смеяться.       Они спокойны внешне, но внутри полнейший хаос. И оба не представляют что будет дальше, но продолжают привязываться друг к другу всё сильнее. И Глэм, и Чес определённо ощущали некую недосказанность в их отношениях, обусловленную собственными скрытыми недружескими чувствами.       Пройдя полрайона, они всё же достигают пункта назначения. Пусть и гораздо позже запланированного, ведь оба музыканта нарочно находили причины пройти по наиболее длинным путям. Времени остаётся совсем мало, учитывая что теперь светлеет рано.       Парни тихо просачиваются в фургон и запирают дверь в комнате Чеса. Привычный запах свечей, бензина и чего-то непонятного заполняет лёгкие вместе с ночным воздухом, проникающим из приоткрытого окна. Скрип половиц сопровождает шаги по направлению к другому концу комнаты. Чес как обычно приставляет стул поближе, а Глэм садится на койку. Условившись о том, какую песню будут играть, парни берут в руки гитары и принимаются за музыку.       - В случае чего замедляйся - говорит Чес, просматривая партию Глэма на нотах - тебе нужно будет очень быстро перебирать пальцами в конце, может не сразу получиться - в конце концов, такую стремительную песню они ещё не играли вместе.       - Я справлюсь - отвечает преисполненный уверенности Глэм.       Спустя несколько не очень удачных попыток, у музыкантов всё же получается синхронизироваться и выдерживать ритм и скорость исполнения.       Чес концентрируется на струнах. Быстрый темп композиции почти ощутимо ускоряет выработку адреналина. Резкие звуки приятно бьют по ушам, разгоняя кровь. Смозоленные пальцы уже не ощущают боли благодаря огромной практике. Наступает момент шквала разных нот, представляющих собой сложное соло, которое благополучно исполняет скрипач. С Глэмом играть - одно удовольствие. Парень определённо имеет феноменальные музыкальные способности, раз смог за месяц научиться играть в разы лучше Чеса. Но сегодня парень прямо-таки превзошёл сам себя.       Невозможно в такой момент побороть желание взглянуть на «Паганини-гитариста», вот Чес и не сопротивляется. Он рад, что у друга наконец получилось, что у них обоих получилось. Песня заканчивается сольной партией, поэтому можно не волноваться и мысленно прикидывать, что сыграть дальше. Однако в миг, когда Чес раскрывает глаза и переводит взгляд на Глэма, в голове происходит короткое замыкание. Вспышка. Пульс замирает, только для того чтобы через считанные секунды участиться с бешенной силой. Кровь набатом стучит в ушах, зрачки чуть расширяются, обостряются все чувства. Очарователен. Глэм одним своим видом в этот момент завораживает до искорок перед глазами, что уж говорить о том, что он ещё и исполняет невероятное соло на гитаре. Чес начинает в полной мере ощущать значение слова «плавиться».       Ключицы, виднеющиеся из-под расстёгнутых пуговиц рубашки скрипача, переливаются от обильного пота. Светлые волосы топорщатся во все стороны, будто под высоким электрическим напряжением. Порозовевшие от усердия щёки ощущаются притягательнее всех вместе взятых существующих магнитов. Голубые радужки кажутся частью ярчайшей неоновой вывески. Пальцы сжимают и разжимают гриф гитары, скользят по нему с огромной скоростью, только и успевай следить. Чес осознаёт, что он просчитался, поддавшись желанию: теперь никак не вернуться к игре.       Песня заканчивается. Глэм исполняет последний аккорд и комната погружается в полную тишину. Скрипач выглядит счастливым до чёртиков. Глэм смотрит на Чеса и чуть смеётся с выражения его лица. И этот смех почти добивает парня, но внезапно обрывается. Глаза чуть потухают. Волосы уже не топорщатся. Глэм по привычке посмотрел на часы, вот всё и прекратилось. Их время вышло. Пора уходить. Назад. В золотую клетку. На горизонте за окном едва появляется противный просвет, пока ещё слишком тусклый, чтобы что-то было видно, но и спать при таком проблематично.       - Мне пора идти… - с тоской протягивает скрипач. Он уже собирается встать, но его останавливают:       - Погоди! - плечи Глэма накрывают чужие ладони и внезапно усаживают обратно на кровать прямо перед её обладателем. Карие глаза бегают несколько секунд по лицу напротив, пока не останавливают свой взгляд на голубых. Дыхание сбито. Слышно тиканье часов.       Чес смотрит ровно в глаза напротив. Тёмные синяки, описанные вокруг них, практически доставляли ему физическую боль. Глэм смотрит несколько растеряно, чуть разомкнув губы. Электричество в воздухе производилось явно не усилителем звука, мирно стоящем около кровати. Обоим парням казалось, будто искры пробегают по коже по мере того, как расстояние между их лицами сокращается. Остаётся всего пара сантиметров. Чес на секунду переводит взгляд на губы Глэма и тут же облизывает свои, возвращает внимание на два голубых прожектора прямо перед собой. Скрипач, не совсем понимая, что делает, слепо поддаваясь желанию, сокращает расстояние окончательно. Он накрывает потрескавшиеся губы гитариста, и время в этот момент будто бы замирает. Тиканье прекратилось. Они вдвоём вне пространства и времени. Чес осознаёт происходящее не сразу и начинает отвечать только через пару мгновений. Они целуются неумело, но со всей нежностью, что могут передать в данный момент.       Как до этого дошло? Вряд ли бы хоть один из них сейчас дал бы на это ответ. Чес просто постепенно осознал, что без Глэма ему совершенно не хочется сидеть в классах консерватории. Понимал, что, играя, он на автомате представляет, как бы Глэм мог бы подключиться со своей партией, какой бы она была… Скрипач же изрисовал страницы записной книжки портретами Чеса и, мастеря макет города, больше думал не о плане местности, а о том, как именно своевольный музыкант описывал ему назначения различных зданий, сравнивал их с предметами быта… И проводить дни в одиночку больше совершенно не хотелось. Давление со стороны семьи теперь казалось таким незначительным, когда он знал, что ночью он снова встретиться с ним и будет свободен от всего и принят как родной.       Парни отстраняются из-за нехватки воздуха и пару секунд смотрят друг на друга. Осознание содеянного всё же настигает Глэма и он, заалев аки мак в поле, резко отвернулся в противоположную сторону, прижав ладони к щекам. Чес, в свою очередь, усаживается рядом и смотрит на открывшийся ему затылок, после чего так же неловко отворачивается. Слишком внезапно всё произошло для обоих. Кто ж знал, что чувства вскипят именно сегодня и именно сейчас?       Чес оборачивается первым. Он смотрит на чуть согнувшуюся спину и постепенно ведёт взгляд вверх. Внимание цепляет одна важная деталь: волосы вновь распушились. Чес расплывается в благоговейной улыбке, смотря на смущённого парня перед собой. Он подползает ближе и кладёт руку на плечо Глэма, стараясь заглянуть в лицо друга. Растерянный музыкант убирает ладони от красных щёк и поворачивает голову в сторону Чеса.       Повисает молчание на долгие полминуты. Но этого времени достаточно, чтобы взглядом передать как минимум одно - никто из них не был отвергнут.       - Эй, Марсианин, - мягким голосом начинает гитарист - негоже прятаться после таких решительных действий.       Глэм краснеет ещё сильнее и опускает взгляд себе на колени. Стыд-то какой. Поцеловал. Друга. Ещё и понравилось. Отец рассказывал, что с такими как он не церемонятся - в дурку и всё тут.       Чес, видя бьющее через край смущение друга, всё же хочет поймать его взгляд и опускается на колени. Он берёт руки Глэма в свои и глядит снизу вверх так ласково и так нежно, что скрипач уже просто не знает, куда себя деть. Но выход только один - вновь смотреть в глаза напротив, что он и делает. И как только контакт восстановлен, беспокойство начинает отступать.       - Я… - Глэм на самом деле не знает, ни что нужно сказать, ни что он хочет сказать - Я правда не понимаю, как так получилось… - он на секунду отводит глаза и вновь возвращается к болотисто-серым напротив - оно как-то само… - И смыкает веки, теряясь в собственных чувствах.       - Вполне тебя понимаю - Чес дожидается, пока Глэм вновь откроет глаза, и со всей искренностью во взгляде и голосе продолжает - и принимаю. Мне понравилось, между прочим. - Он сжимает руки чуть сильнее.       - И ты… не считаешь это… неправильным? - С паузами проговаривает Глэм, он правда удивлён. Он правда уже ожидал вызова скорой психиатрической, но вместо этого был принят. Когнитивный диссонанс.       - С чего бы вдруг? - Чес чуть приподнимается - я люблю тебя чувак, честно. Поэтому не думаю, что тут есть что-то неправильное.       - Ты правда нормально к этому относишься? Не считаешь это болезнью? Отец рассказывал, что… - тут его прерывает гитарист, чётко проговаривая каждое слово:       - Глэм, если уж, на твой взгляд, мы и сошли с ума, то, в любом случае, вместе, так что сдавать друг друга - глупо. - Чес чувствует, что чужие руки наконец сжали его в ответ - Ты прекрасно знаешь, что меня не ебёт общепринятое мнение. Мне важно, что думаешь об этом ты. Так что, если уж это всё же безумие, то я предпочту его продолжить и сохранить так долго, насколько это возможно.       Глэм молчит некоторое время. Он думает, что, сидя здесь, прямым образом нарушая запреты отца, глупо апеллировать к его поучениям. Разумнее довериться Чесу, искренне им дорожащему и вытащившему его из консервной банки под названием «родной дом».       - Пожалуй, ты прав. - Он улыбается, но не так, как обычно. Он делает это с теплотой. Чес же слушает внимательно, не желая упустить ни слова. - Я думаю, что мы на правильном пути. - Он делает небольшую паузу, набирается смелости и, глядя прямо в глаза Чесу, говорит то, что скрывал уже довольно долго - Я думаю, что тоже люблю тебя.       Руки сжимаются сильнее. Чес подаётся вперёд, чуть останавливаясь в паре сантиметров от лица Глэма. Вопрошающе смотрит и, не видя сопротивления, целует парня. Они делают это неумело и осторожно, но стараются передать максимум своих эмоций. Именно сейчас приходит осознание, что друг без друга они не проживут. Именно сейчас, когда почти четыре часа ночи, когда свет с неба изменился на кроваво-красный и окрасил собой всю комнату в старом обшарпанном фургоне, два музыканта счастливы.