It's already late.

Энид не спеша шагала по ночным улицам, медленно передвигая ногами и смотря в разные стороны, рассматривая мокрые от дождя листья деревьев. Странные ощущения, она уже очень давно не ходила никуда одна. Когда помладше была–мать не отпускала, а как повзрослела– бывший муж. Замуж она не по любви вышла, а по расчету. Мать заставила. Кажется, она никогда дочь не любила по настоящему. Она любила то, какой порой она была удобной, как делала все домашние дела за нее, как братьев младших со школы забирала, как молчала, когда та на нее голос писклявый срывала. Энид знала это. Сперва обидно было, больно, тревожно. А потом спокойнее стало, сердце успокоилось, смирилось. Вдруг шум. Энид голову наверх задирает, сама отпрыгивает испугано в сторону. Сердце бешено стучит, в глазах пелена, пытается приглядеться. Темнота заполонила пространство, ничего не видно. Как вдруг чувствует прикосновение к плечу, вздрагивает и резко оборачивается. Перед ней лицо не знакомое кукольное, девушка, лет семнадцати на вид, темные волосы, большие выразительные глаза, и улыбка на губах слегка сумасшедшая. — что делает такая девушка одна на улице ночью? — голос такой бархатный, одновременно усталый и спокойный, размеренный. Энид прикладывает руку к груди, показательно вздыхает. — вы нормальная так пугать? — Синклер убирает руку незнакомки с плеча и скрещивает руки. — и вообще не ваше дело! Да и вообще.. Что вы, черт побери, делали на дереве? Незнакомка улыбается и волосы черные, словно смоль, пальцами расчесывает. — я думаю, это не так важно. Тебе туда? — темноволосая показывает пальцем в сторону, в которую направлялась блондинка. — Я пойду с тобой? Как раз узнаем друг друга поближе, я тебя провожу. А то ходят здесь всякие. — а где гарантия, что ты не убийца или насильник? Я вообще-то не каждый день встречаю тех, кто лазиют по деревьям и пугают людей в переулках. — конечно! Я и убийца и насильник в одном лице. Еще в добавок и педофил, и зоофил, и некрофил. Этого хватит, чтобы ты наконец назвала мне свое имя? — незнакомка берет руку Энид и тянет за собой. — я вот, например, Уэнсдей. Уэнсдей Аддамс. — Энид Синклер. — тихо раздается со стороны блондинки. — какое-то спонтанное знакомство, даже неловко. — почему же? — ты буквально свалилась на меня с дерева. — ой, да ладно. Ну люблю я по деревьям полазать, что с того? — Уэнсдей останавливается и оглядывает Энид с головы до ног. Светлые волосы летают на ветру и лезут в лицо, покусанные губы блестят от засохших на них каплях крови, а провод от наушников путается в растегнутой кофте на застежке. — тебе лет то сколько? — мне? Двадцать один, а что? Выгляжу старше? — наоборот! Я думала тебе лет восемнадцать. Мне вот, кстати, семнадцать. — довольно, явно гордясь собой, произносит брюнетка. — семнадцать с половиной, если быть точной. — Аддамс по прежнему по крепче хватает новую знакомую за руку и дальше ведет в сторону ее же дома, будто они знакомы вовсе не пять минут, а уже несколько лет. Дальше тишина. Девушки идут за руки и вслушиваются в шум листвы и редко проезжаюших мимо машин, в мяуканье кошки у кого-то в квартире и лай собак где-то в далеке. Луна светит ярко, освещая им путь. Из далека веднеется небольшой домик, почему-то отделенный ото всех, в котором почему то горит свет на кухне. Это дом Энид. Она, скорее всего, забыла его выключить когда в спешке убегала утром на работу. — нам туда. — со вздохом произносит Синклер и указывает в сторону домика. На что Уэнсдей молча кивает и еще сильнее сжимает ее руку. Сама не зная почему, просто сжимает руку. В голове Энид твориться кавардак, она прямо сейчас идет за руку с человеком, который, возможно, даже следил за ней с дерева. Она не отрицает того факта, что прямо сейчас миловидная брюнетка достанет нож и воткнет ей его прямо в печень, но она не удивится такому исходу событий от слова совсем. В последнее время Энид очень часто начали бросать люди. Начиная подругой детства и заканчивая мужем, пусть и совсем не любимым. Люди на работе целыми днями клюют мозги, мать пристает с беременностью и замужеством, банки и налоговая мучают очередными задолженностями, жизнь пошла наперекосяк, казалось бы, вся голова Энид должна быть забита исключительно этим, но, почему-то сейчас, неспеша плетясь по мокрому асфальту за руку с незнакомкой, Энид чувствует себя хорошо. Она спокойна. Она не думает о кредитах и о матери, о работе и о детях, сама не зная почему, ее голова не забита проблемами. Она чувствует лишь умиротворение и покой. Домик, что еще несколько десяток минут назад был вдалеке приблежался все ближе, а сила сжатия Уэнсдей руки знакомой, почему-то, становилась все крепче. Не хотела отпускать? Бред. Они знакомы от силы час, но тем не менее это правда. В компании блондинки Уэнсдей почувствовала себя нужной, ее наконец смогли выслушать не перебивая и не переводя разговор на себя. Им обеим было хорошо друг с другом, но они понимали, что скорее всего больше не встретятся. Тема зашла о семье, дальше о работе, о личной жизни, о котах и собаках, они обсуждали все, что только попадалось им на глаза, но больше всего запомнился разговор о жизни. О желании жить. Или о его отсутствии? Энид выпустила всех своих тараканов, которые годами жили в ее светлой голове и сжирали ее изнутри. Она рассказала, что потеряла желание жить еще когда ей исполнилось шестнадцать, рассказала как ее достало все ее окружение и как хочется на все плюнуть и просто прыгнуть с многоэтажки. Она никогда, никому, ничего не рассказывала, а тут открылась совсем незнакомой девушке. И она ее поняла. Выслушала и поддержала, сказала, что она обязательно поборит все трудности и будет наслаждаться жизнью, а не выживать. — а я справлюсь? — хриплым голосом спросила Энид. — справишься. — с неба начало капать. Легкий, летний дождь снова навестил их маленький городок. "Может."– послышалось тихо, а рука невольно потянулась к небу. — зови если что. — если смогу. — сможешь. — Аддамс улыбнулась и подошла впритык к блондинке. Глаза в глаза, между губами лишь пара жалких сантиметров, но никто не делает первый шаг. — удачи. И уходит. Уходит в уже неизвестном Энид направлении. Туда, где ее будут съедать сожаления и мысли о том, что не поцеловала. Не успела, струсила. Оказалось, что всего за час можно полюбить человека сильнее, чем за всю жизнь. Полюбить так незначительно и по детски, но одновременно неимоверно сильно и искренне. Главное, не упустить шанс. А кто знает, что было бы, если бы одна из них призналась в тот звездный вечер? Что, если бы Уэнсдей поцеловала, а Энид не оттолкнула? Никто не знает, и уже не узнает. Если они сами этого не захотят.