Die

Он стоит посреди огромной комнаты, похожей на гостиную в его семейном особняке. Он слышит крики и призывы, доносящиеся издалека, но не может ничего разглядеть сквозь окружающий его круг огня. От крика матери, зовущей его по имени, у него леденеют вены. Он холоден как лёд. А огонь вокруг него горит немилосердно. Его мать кричит ещё пронзительнее, чем прежде, умоляя о помощи. Натаниэль делает шаг к огню, готовясь к боли, но ничего похожего не чувствует. Огонь расступается перед ним, словно он сам управляет им. Как будто он исходит из его замёрзшего сердца. Он проходит через огненный круг, готовый помочь маме, но вместо того, чтобы удариться о твёрдый деревянный пол, его ноги попадают на мягкий песок. Перед ним стоит машина, в которой сгорели останки его матери. Но вместо уничтоженной пламенем развалины на пляже стоит неповреждённая машина. Внутри, на заднем сиденье, сидит его мать, целая и здоровая. Она смотрит на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Кто-то стоит за Натаниэлем? Почему она так смотрит на него? Никто не причиняет ей вреда, так почему же она просит его о помощи? Натаниэль невольно улыбается. С мамой всё в порядке. Теперь они могут бежать дальше вместе, ему больше не придётся оставаться одному. Он поднимает голову, чтобы позвать маму и сказать ей, что она может выходить из машины, никто не собирается причинять им вред, как вдруг тишину нарушает пронзительный крик. — Помогите! Я умоляю, вытащите кто-нибудь меня отсюда! — кричит мама, бьющая кулаками по окну, пока машина пылает. — Натаниэль! — снова кричит она, глядя на него с отвращением. Её взгляд падает на его руку. Натаниэль смотрит в ту сторону и видит, что в руке у него зажигалка. Он быстро смотрит на другую руку, в которой железной хваткой зажата канистра с бензином. Это он поджёг машину, в которой находится его мама. Её крики превращаются в один сплошной вой боли, из которого невозможно вычленить отдельные слова. Натаниэль бросает зажигалку и канистру за спину и бежит к машине. Он пытается открыть её, дёргая за ручку, но дверь не поддаётся. Он колотит в дверь машины с криком: «Я вытащу тебя отсюда, мама!», но ручка не поддаётся. Он кружит вокруг машины, пытаясь сделать хоть что-нибудь. Он бессилен. Он смотрит, как пламя заживо сжигает его мать, и ничего не может с этим поделать. Оглядевшись по сторонам, он замечает неподалёку палку и бежит к ней. Когда он возвращается, его мать уже не пытается освободиться. Она сидит прямо в кресле и, заметив Натаниэля, поднимает обожжённую руку и указывает на него пальцем. — Это ты сделал со мной, — выплевывает она слова, словно яд. Натаниэль видит ненависть в её глазах. Она смотрит так, словно хочет сказать что-то ещё, но её рот не произносит ни звука. Внезапно огонь охватывает всё её тело, заставляя кожу раствориться под воздействием жара. Лишённая кожи фигура продолжает смотреть на Натаниэля и снова поднимает обугленную руку, указывая на него пальцем. — Ты сделал это со мной, — повторяет она за секунду до того, как все части её тела начинают медленно растворяться, оставляя после себя лишь скелет. Натаниэль с отвращением отступает назад и— Нил просыпается, резко садясь на кровати. Он чувствует, как под ним сотрясается земля, и крепко вцепляется руками в каркас кровати. Его бьёт дрожь по всему телу, а по шее течёт холодный пот. Он пытается сдержать учащённое дыхание, но не может отдышаться. Он ослабляет смертельную хватку и бьёт себя кулаком в грудь, надеясь, что это поможет, ведь если этого не произойдёт, он вот-вот задохнётся. Что-то в груди сжимается, причиняя мучительную боль, а он всё ещё не может сделать нормальный вдох. Он закрывает рот и нос ладонью, пытаясь задержать дыхание. Он задерживает его на несколько секунд, а потом выдыхает гораздо спокойнее. В качестве проверки он снова нерешительно вдыхает и выдыхает, как можно медленнее. Кризис предотвращён. Он не задыхается. Он ещё не уверен, не случится ли у него сердечный приступ, потому что сердце бьётся слишком быстро, но он постарается контролировать и это. Нил ложится на кровать и прикладывает руку к сердцу. Кажется, что оно соревнуется, как быстро сможет биться, пока окончательно не истощится. Назло парню, у которого единственное занятие — пытаться выжить. И зачем ему всё это нужно? В конце концов его собственное сердце всё равно его прикончит. Для того чтобы убить его, не нужны люди серийного убийцы. Он делает один глубокий вдох и выдох, не обращая внимания на то, как сильно болит его сердце. Тем не менее он чувствует, как оно постепенно замедляется. Может быть, у него всё-таки не будет сердечного приступа. Он смотрит в потолок и пытается успокоиться после этого ужасающего кошмара. Всё было так реалистично. Он знает, что это всего лишь кошмар, но воспоминания о словах матери неприятно засели у него в желудке. Логически он понимает, что она умерла не из-за него. Не из-за него, не по его вине. Но, может быть… в этом есть и его вина? Сбежала бы его мать из дома, если бы не он? Если нет, то и жизнь там была бы не совсем жизнью… Он осторожно поднимает голову и пытается прочитать время на кухонных часах. Он щурит глаза, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в темноте, и через несколько долгих секунд приходит к выводу, что сейчас полшестого утра или полудня. Второй вариант вряд ли возможен, так как ему кажется, что он проспал целую вечность, а последствия слишком долгого сна постепенно дают о себе знать… Как ему удалось проспать столько часов, ни разу не проснувшись? Хотя сейчас, когда он успокоился, ему кажется, что он просыпался несколько раз, но тут же снова засыпал. Должно быть, он страшно устал, если даже шум не заставил его резко сесть на кровати в поисках пистолета под подушкой. Он проспал чёртову половину дня. Боже, как он мог два дня не спать в дороге, а после первой за неделю прогулки проспать целых четырнадцать часов. Чёртова лень, вместо того чтобы заняться чем-то полезным… Чем, например, умник? Что ему делать в этих четырёх стенах? Он мог бы потренироваться… Нил вскакивает с кровати, и тут же все его мышцы дают о себе знать. Шея и затылок болят так, словно кто-то бил его по ним всю ночь. Он растягивает и прощупывает все возможные кости, поворачивая голову во все стороны и проверяя степень боли. Он нажимает руками на самые болезненные места, но массировать их бесполезно. Он чертовски напряжён. Он вытягивает руки над головой, пытаясь снять боль в мышцах растяжкой, но жизнь была бы слишком лёгкой, если бы это сработало. Поэтому он направляется на кухню, стараясь не наступать на разбросанные по полу листы бумаги. Он ещё раз проверяет время на духовке, и действительно — уже половина шестого утра. Школа начинается в восемь, но ему придётся прийти раньше, потому что кто-то должен показать ему окрестности. Он молится, чтобы это был не слишком общительный тип. Он всё равно захочет подружиться с «новеньким». Нил будет надеяться, что это будет какой-нибудь неприятный любимчик. Кто-то, кто рассердится, что ему приходится приходить в школу рано утром и провожать Нила, тратя драгоценное время, которое он мог бы потратить на учёбу. Обычно Нил не любит пить кофе по утрам, за последние два месяца ему нечасто доводилось это делать, но к моменту приезда в Колумбию он купил пачку кофе в редком порыве удовлетворения своих прихотей. За все эти годы, что он мотался по миру с мамой, ему доводилось пить кофе, приготовленный столь разными способами, что американский показался ему до странности непрофессиональным. И вообще, многие вещи здесь кажутся ему такими… невкусными. После стольких лет жизни в Европе трудно снова привыкнуть к этой искусственной, губчатой пище, в состав которой входит вся Периодическая таблица элементов. Больше всего он не может пережить хлеб. Он скучает по вкусному, свежему хлебу из пекарни, который ел, когда жил в Польше и Германии. К сожалению, ему приходится довольствоваться губкой с арахисовым маслом, в которой вообще не чувствуется орехов, и вареньем, в котором нет фруктов. А теперь он приготовит кофе способом, за который американцы наверняка сожгли бы его на костре. Он открывает пачку молотого кофе и насыпает две с половиной чайные ложки в кружку, ожидая, пока закипит вода в кастрюле. Чайника, конечно, нет, но он этого и ожидал. Он слишком много времени провёл в Европе. Он ест свой завтрак, не торопясь. Медленно пережёвывает каждый кусочек «хлеба», который ему удалось оторвать пальцами, и помешивает кофе ложкой. Вроде бы та же марка, которую он пил в Германии, но вкус совершенно другой. Он заканчивает завтрак и убирает за собой. Затем моет посуду и вытирает её полотенцем, потому что салфеток у него нет… придётся купить. Он идёт выкапывать свою единственную чистую футболку и менее чистые штаны. Он снова нюхает их, и они не пахнут, что является хорошим знаком. Он направляется в ванную, чтобы переодеться и быстро принять душ, вероятно, в ледяной воде. Как он и думал — вода холодная. Но так он чувствует себя свежее. Приятно освежиться после тяжёлой ночи — или, скорее, пробуждения. Вода смыла остатки кошмара, и он почувствовал себя сырым. Раны всё ещё болят, но уже не так сильно, как вчера. Нил слегка обтирается влажным полотенцем, которое ещё не успело высохнуть после предыдущего использования, и надевает приготовленную ранее одежду. Он смотрит на себя в зеркало и замечает, что тени под глазами стали ещё темнее, чем вчера. Как, чёрт возьми, такое возможно? Спать слишком мало — плохо, спать слишком много — тоже плохо. Золотой середины не существует. Его тело решило остаться неразрешимой загадкой. Нил быстро надевает контактные линзы, умело двигаясь после многих лет, проведённых за этим изо дня в день. Ему всё равно никогда не понравится это ощущение. Он яростно моргает, чтобы вставить их на место, затем смотрит на отражение своих глаз в зеркале и ищет голубой отблеск, пробивающийся сквозь коричневый цвет, но ничего подобного не находит. Правда, замечает несколько новых веснушек на лице и на мгновение задумывается, не замазать ли их консилером… но в целом в детстве у него было не так уж много веснушек. Может, они не слишком хорошо сочетаются с его каштановыми волосами? С каких это пор Нилу не всё равно, что ему идёт, а что нет? Достаточно того, что он выглядит по-другому. Прежде чем выйти из ванной, он проверяет, все ли шрамы прикрыты, с посла входит в комнату и поднимает с земли свой рюкзак. Он бросает взгляд на папку, оставленную на столе. Нил не хочет оставлять её здесь, но у него нет выбора. Здесь она будет в большей безопасности, чем в школе. Он берёт на кухне яблоко и банан, чтобы положить их в рюкзак, потом смотрит на часы, которые показывают полседьмого утра. У него есть около часа, чтобы добраться до школы, чего ему вполне достаточно. Он тщательно проверяет ситуацию на парковке через окно и, отодвинув сиденье, медленно выходит за двери. Осмотрев окрестности, старается запомнить каждую мелочь во внешнем виде машин и их расположении. Паранойя не даст ему покоя, если он этого не сделает, поэтому Нил постарается, идя в школу, снова и снова воспроизводить этот образ, пока тот не впечатается в его память навсегда. Наконец он уходит и закрывает за собой дверь на двойной замок. Он старается как можно быстрее покинуть территорию мотеля. Преимущество столь раннего выезда в том, что практически все ещё спят. Он переходит улицу торопливым шагом, оглядываясь по сторонам в поисках проезжающих машин. Сегодня небо немного пасмурное, но не похоже, что будет дождь. После вчерашнего дождя в воздухе витает лёгкая прохлада, но она не сравнится с прохладными осенними утрами в Европе. Такая погода, как сейчас, с тем же успехом могла бы быть и в середине лета. Тем не менее он натягивает рукава кофты на ладони и крепко сжимает лямки рюкзака. Он пытается отвлечься, повторяя слева направо цвета машин на парковке перед мотелем. Он перечисляет в уме названия улиц, по которым проезжал вчера, пытаясь представить их. Он считает до ста на немецком, польском и английском языках. И всё же он чувствует, как сегодняшний кошмар снова и снова повторяется в его голове. Как так получается, что он сосредоточен на чём-то другом, но в то же время нежелательные мысли проносятся в его голове сами по себе, без его ведома? Он действительно старается не думать об этом — ведь думать не о чем. Он не убивал свою маму. Он пытался ей помочь, но к тому времени, когда оправился от шока и заглянул на заднее сиденье, мама уже умирала. Но ведь она сказала ему ехать… Может быть, если бы он среагировал раньше, ему удалось бы спасти её? Мама не выглядела смертельно раненной, она всё время кричала ему, чтобы он не оглядывался назад, просто веди машину, веди, Абрам, и старайся не оглядываться, смотри на дорогу, а я буду следить за спиной. А когда он наконец обернулся, кровь была повсюду. Едва шевеля губами, мама велела ему повернуть к пляжу и ехать в самое безлюдное место. Он сделал так, как она велела. Если бы в тот момент она сказала ему выстрелить себе в голову, он бы сделал это без раздумий. Он не мог поверить в происходящее и отчаянно повторял в уме снова и снова: «Всё будет хорошо, с мамой всё будет хорошо». Но ничего не было хорошо, и мама умерла. То, что произошло дальше, он помнит, как в тумане. Он не знает, сколько времени провёл там, что и когда делал. Всё размыто в ощущении жара на его теле, вони горящего тела и пластика. Эти две вещи он помнит удивительно чётко. Сегодня его настроение просто идеально для первого дня в школе. Он должен быть осторожен, чтобы не ударить кого-нибудь или не убить взглядом, когда с ним заговорят. А это обязательно случится. Всегда найдётся группа школьниц, которые захотят присмотреть за «новеньким» и поговорить с ним. Всегда найдётся группа мальчиков, которые скажут ему, что он может сидеть с ними за обедом, и спросят его, хорошо ли он занимается спортом, есть ли у него девушка и так далее, и так далее… План таков: быть вежливым, но не милым. Отвечать на заданные вопросы, но коротко и по существу. Ни в коем случае не говорить невпопад. Парням сказать, что он не любит спорт, девочкам — что он хочет сосредоточиться на учёбе и школе, поэтому у него нет времени на свидания. Всем и каждому он покажется ужасным занудой, каким и является на самом деле… и они оставят его в покое уже через неделю. Он лишь надеется, что его гипотеза со взбешённым ботаником, который должен будет показать ему всю школу, сработает. Скорее всего, они проведут вместе около получаса, и это может стать идеальным моментом, чтобы сорвать его план. Он выходит на улицу, где находится его новая школа. Окрестности выглядят… ну, чего можно ожидать от обычной американской государственной школы? Не слишком плохо, но, как говорят в Польше, задницы не рвутся. Возле школы, в учительской части, припарковано всего несколько машин. Нил оглядывается по сторонам и замечает вдалеке пару игровых полей, стадион и специально отведённое место, где, вероятно, можно пообедать на улице. Он направляется к главному входу и проверяет время на часах — 7:22 утра. Он немного опоздал, но разве это его волнует? Он сверяется с картой, которую замечает, как только входит в школу, и, запомнив, где находятся секретариат и комната директрисы, направляется в ту сторону. Он поднимается сначала по одной лестнице, затем по другой и поворачивает налево. В глубине коридора он сразу же замечает дверь с табличкой «Секретариат». Прежде чем войти, он дважды стучит, затем бросает «доброе утро» и пытается вежливо улыбнуться. Мышцы лица так напряжены, что ему это едва удаётся, но он мысленно упрекает себя и пытается расслабиться. Что бы сказала мама на такую плохую игру? — Доброе утро, вы новый ученик, да? — спрашивает женщина за столом, бросая на него мимолётный взгляд. — Да, мэм, — вежливо отвечает он. Какой вежливый мальчик, всегда говорит «доброе утро». Он и мухи не обидит. Нил, боже, прекрати. — Как вас зовут? — спрашивает женщина, по-прежнему не глядя на него. — Нил Джостен, — отвечает он, и что-то внутри него заставляет его чувствовать себя хорошо от того, что он произносит эти слова. Это первое имя, которое он выбрал для себя. Раньше его всегда выбирала мама, а теперь Нил — его выбор. Какая-то часть его души предвкушает, как проведёт эти два месяца с этим именем и фамилией. Нил — это часть его самого, и впервые он не чувствует себя таким чужим в своей шкуре. — Нил Джостен… — бормочет женщина про себя, ища что-то на компьютере. Видимо, она находит то, что искала, потому что через мгновение громко щёлкает мышкой, и принтер рядом с ней оживает. Она достаёт из ящиков несколько листов бумаги и кладёт их перед ним, объясняя: — Здесь у тебя карта школы, затем расписание и список учебников, листок с кодом от твоего шкафчика, а здесь — листовка о внеклассных занятиях, — говорит она, указывая пальцем на цветной складной листок. — Ты должен определиться с выбором до следующей недели, но учти, что в драмкружок и экси уже прошёл набор, — добавляет женщина, глядя на него. — Скоро должна прийти девушка, чтобы показать тебе школу, можешь подождать у кабинета секретаря. — Спасибо, до свидания, — бросает Нил, уходя сквозь стиснутые зубы. Он знает, что это вполне могло произойти. Ему не стоит надеяться на лучшее. Но где-то в глубине души он надеялся, что, может быть, ему удастся присоединиться к команде экси на эти два месяца… Так будет лучше. Блядь, как же он противоречив: вчера он не хотел иметь ничего общего с экси, а сегодня разочарован тем, что одна из лучших школьных команд экси в стране закончила набор после месяца занятий. О чём он думал? Вот именно, — не думал. По крайней мере, он сможет посмотреть игры вживую, если Колумбия примет их у себя. Он делает несколько шагов вперёд и только тогда замечает девушку, стоящую в нескольких метрах перед ним. Она смотрит на него, сложив руки и прислонившись к стене. На её губах мелькает небольшая улыбка, слегка забавная. Нил ругает себя за то, что думает об экси, в тот момент, когда знает, что кто-то может ждать его. Дебил. Девушка отталкивается от стены и распутывает руки, направляясь к нему. Боже, почему его просьбы никогда не могут быть услышаны. Даже на ту, о взбесившемся ботанике. Он уже видит, как в её голове формируются вопросы… — Привет, как тебя зовут? Я Клэр, — говорит она, прервав его размышления. По крайней мере, она не протянула руку — хороший знак. Возможно, она не хочет знакомиться с ним поближе. — Я Нил, — отвечает он, пытаясь послать ей небольшую улыбку. Она выглядит как человек, уверенный в себе. Может быть, председатель школы или что-то в этом роде. Кто-то важный для школы, популярный. — Как председатель школы я хотела бы лично поприветствовать нового ученика и показать тебе школу, — говорит она, широко улыбаясь. — Если у тебя возникнут проблемы, ты можешь обратиться ко мне, учителям и школьному психологу. Он обычно находится вон за той дверью, — Клэр указывает на дверь за комнатой директрисы. — Почему бы нам не начать прогулку, а по пути я буду рассказывать тебе истории? — спрашивает она, делая шаг вперёд и указывая рукой в неопределённом направлении. Пока она не задаёт много вопросов, Нил не возражает против её рассказов. В одно ухо влетит, из другого вылетит. — Хорошо, — отвечает он, потому что, хотя она уже начала идти, кажется, что она ждёт его подтверждения. Они идут вместе, на довольно большом расстоянии друг от друга. Клэр рассказывает, что находится на этом этаже, что-то об учителях, кажется, тоже. Нил не обращает на это особого внимания. Но в какой-то момент она останавливается, и Нил тоже. Кажется, она задала ему вопрос, потому что выглядит так, будто чего-то ждёт. — В какой класс ты ходишь, — да, она определённо задаёт этот вопрос уже в десятый раз подряд, и в её голосе звучит лёгкое раздражение. Нил осторожно поднимает голову и смотрит на неё — она немного выше его, но несильно. — Второкурсник, — коротко отвечает он, отводя взгляд. Только сейчас он замечает, какие у девушки длинные ноги. Интересно, она в команде лёгкой атлетики? Может, она играет в экси… — Ладно, я на год старше. Нил не спрашивал, но он многого не спрашивает и получает ответы. Наверное, девушка, видя, что Нил не собирается задавать вопросы, решила сама поддержать разговор, рассказывая ему о школе, уроках, школьных мероприятиях и прочей чепухе, которую Нил не дождётся. — Ближе всего к Хэллоуину будет бал, до него всего полтора месяца, но я надеюсь, что к тому времени ты найдёшь, с кем пойти. Уверена, желающих будет предостаточно, — говорит она, подмигивая ему. Что он должен на это ответить? В конце концов, он всё равно не собирается туда идти. Он решает ничего не говорить. Девушка, должно быть, приняла его молчание за неуверенность, потому что смотрит на него с какой-то жалостью в глазах. Иисус. — Не волнуйся. Знаешь что? Почему бы тебе не пообедать со мной и моими друзьями? Я представлю тебя, и, ну знаешь, ты ведь никого здесь не знаешь. Может, это немного поможет, — чёрт возьми, вот чего он не хотел слышать. Но успокойся, ты должен вести себя спокойно. Ни соглашаться, ни не соглашаться. — Посмотрим, ладно? — бросает он, пытаясь изобразить спокойствие. В конце концов, никто не собирается заставлять его идти туда. Потому что он, конечно же, не пойдёт. Он постарается найти тихое место, где сможет спрятаться до конца перерыва, пока не выберется отсюда. — Круто, если не возражаешь, я спрошу, откуда ты переехал? — вопрос, к которому Нил приготовился. Это должно было быть что-то не слишком близкое, чтобы люди не задавали вопросов типа «я недавно там был, что ты думаешь о том-то и том-то, бла-бла-бла», но и не слишком далёкое, чтобы они не спрашивали его слишком много о том, как он себя чувствует после таких перемен и прочей подобной чепухи. — Из Бирмингема, — он надеется, что выбрал удачно. Мама всегда была такой — старалась предугадать, какие вопросы могут быть заданы, и подготовить ответы, которые не породили бы новых вопросов. — А, хорошо, значит, климат не сильно изменился. — Ну, не слишком сильно. Мы переехали, потому что мои родители получили лучшие предложения по работе, — лёгкое удивление на лице девушки исчезает за долю секунды. Возможно, это произошло потому, что он рассказал о себе что-то лишнее. На самом деле Нил знал, что этот вопрос последует, и решил опередить её. Они прогуливаются по школе, пока люди начинают медленно вливаться в здание. Клэр показывает ему мужские туалеты (Нил сразу определил, в какой из них он пойдёт — тот, что в самом сером конце школы), шкафчики, столовую, выход во внутренний двор школы и некоторые классы. Нил не слишком прислушивается к тому, о чём говорит девушка, но рассматривает каждый уголок школы, стараясь запомнить как можно больше. Каждый потенциальный выход, каждое окно на первом этаже, которое можно открыть. Он замечает несколько мест, которые могут стать его потенциальными укрытиями. Коридоры постепенно начинают заполняться людьми, поэтому он старается избегать их по мере возможности. Некоторые посматривают на них — вероятно, он привлекает внимание тем, что идёт с представительницей школы. — Какой у тебя первый урок? — неожиданно спрашивает девушка. Нил смотрит на часы и замечает, что до начала урока осталось десять минут. Действительно, они уже могли закончить эту экскурсию. — Математика в десятом кабинете, — отвечает он, бросая взгляд на расписание, которое продолжает держать в руке. Выражение её лица становится сочувственным, когда она спрашивает: — С кем? — Здесь написано, что с миссис Дженкинс, — как он и ожидал, по девушке сразу можно понять, что она думает об этой учительнице. Она явно не испытывает к ней положительных чувств. — Боже, удачи тебе. Я занималась с ней в прошлом году, и это был какой-то кошмар. Старуха ужасно упрямая, так что постарайся с ней не связываться. — Я постараюсь, — говорит он, вежливо улыбаясь. Он знает, что эта улыбка выглядит как естественная, обычная улыбка — когда он достаточно спокоен, то может лучше всего надеть свою маску. Но это не так. Ни одна из его улыбок не является естественной. — Надеюсь, я хоть немного помогла. Увидимся за обедом. Только не забудь, ладно? — произносит она, не двигаясь с места. Теперь Клэр может идти. Она не какая-то назойливая или навязчивая, но её присутствия в течение столь долгого времени достаточно, чтобы Нил выдохся. А ведь уроки ещё даже не начались. — Конечно, до встречи, — бросает он на ходу. Клэр машет ему рукой, но Нил поворачивается и уходит в противоположном направлении. Первое взаимодействие пройдено. Всё было не так уж плохо. Но могло быть определённо хуже. Он думал, что она будет более любопытной. Так что всё в порядке. Нил идёт по коридору, всё ещё оглядываясь по сторонам. Он помнит дорогу к кабинету математики и может бы дойти до него, засунув глаза в ботинки, но вид всех этих людей заставляет его чувствовать опасность. Он должен быть готов к любой опасности. Нил знает, что люди его отца не убьют его в школе, но они могут похитить его. Травмы тоже вступают в игру. Он чувствует на себе пристальный взгляд некоторых людей. Они ходят в школу уже месяц, большинство из них наверняка знают первокурсников в лицо, так что вид новенького может вызвать у них интерес. Нил знает, что это пройдёт быстрее, чем закончится эта неделя. Поэтому ему не остаётся ничего другого, как не обращать на это внимания. Он уже почти дошёл до кабинета математики, когда его взгляд привлекла доска объявлений на противоположной стене. А на ней — большой плакат, сообщающий, что в пятницу на школьном стадионе состоится матч по экси. Между этой школой и какой-то другой из Колумбии. С первой же секунды, как он увидел этот плакат, он понял, что пойдёт туда. Вероятно, он будет неоднократно пытаться выкинуть эту мысль из головы. Вероятно, к тому времени он переживёт несколько срывов из-за этого. Но он пойдёт туда любой ценой. Он, наверное, простоял бы так целую вечность, глядя на плакат, но звонок на урок вывел его из задумчивости. Он хотел бы украсть плакат и положить его в свою папку. Может быть, в другой раз, сейчас у него математика. Он быстро идёт к классу и видит, что дверь вот-вот закроется. В последний момент он хватается за неё и проскальзывает в класс. Быстро оглядевшись, он замечает, что свободными остались только первые парты. Ну да, этого можно было ожидать от математики. Сидеть на первой парте — не самое любимое место, но лучше на этом предмете, чем на любом другом. Он садится на первую скамью, как можно дальше от стола учителя, и достаёт учебник. Судя по тому, что он заметил ранее, сейчас они заново проходят алгебру, которую Нил обожает. Шум затихает, и в кабинет входит учительница. Она выглядит так, словно хочет начать урок с обычного приветствия учеников, но тут её взгляд падает на Нила, и она вспоминает о нём. — Как я могла забыть! Ведь у нас новый ученик! Прости, может быть, ты выйдешь на середину и представишься нам, может быть, расскажешь что-нибудь о себе? — говорит она, используя весёлый тон, чтобы скрыть своё замешательство. Звучит так, будто она не может поверить, что могла что-то забыть. Когда Нил был младше, он ужасно переживал эти моменты. Не все учителя предлагали это, некоторые говорили ему представиться с места и всё. Каждый раз, когда ему приходилось вставать посреди класса и устраивать это глупое представление, рассматривая варианты: а) убежать; б) симулировать приступ астмы; в) притвориться, что потерял сознание. Однако за столько лет он уже привык к этому. Он чувствует лёгкое беспокойство где-то в желудке, но ему удаётся контролировать его и загнать вниз, чтобы оно никак не повлияло на него. Он слегка кивает головой и встаёт со стула, чтобы выйти на середину класса. Он чувствует на себе взгляды всех присутствующих: кого-то с интересом, кого-то с неприязнью, а кого-то с полным безразличием. Последних он уважает больше всего. — Я Нил Джостен, переехал из Бирмингема, — говорит он, пытаясь улыбнуться, но безуспешно. Он не считает нужным рассказывать о себе что-то ещё, поэтому избегает смотреть на учителя и садится обратно. Она слышит фырканье откуда-то сзади, но решает не оборачиваться. На самом деле он знает, что им всё равно, что он скажет, — это просто глупый театр, который повторяется каждый раз, когда появляется кто-то новый. Учительница встаёт со своего места, и Нил понимает, что она смотрит на него, но не поднимает взгляда от пола. Женщина ворчит и говорит: — Да, этот ответ был действительно исчерпывающим, мистер Джостен. Надеюсь, вы не отстали от материала. Почему бы вам не остаться после урока? Нил знает, что это был не вопрос, но тем не менее спокойно отвечает. Он знает, чего она от него хочет, в конце концов, она же математичка, и если ей что-то от тебя нужно, то только то, что связано с её предметом. Тем не менее, он не планирует оставаться после урока. Он не отстаёт, и ему всё равно, знает она об этом или нет. Урок продолжается… нормально. Миссис Дженкинс — не монстр, который «придирается» к некоторым ученикам, только к тем, кто вероломно её раздражает. У неё есть свои правила, и она повторяет их несколько раз, а если кто-то их не соблюдает, то Нил не удивляется, что женщина не позволяет собой помыкать. Он бы на её месте, наверное, уже миллион раз потерял терпение. Если кто-то один раз побеспокоит её и привлечёт внимание, во второй раз он окажется у доски. Нилу она даже понравилась. Она кажется крепкой. Как бы то ни было, математика закончилась быстрее, чем ему хотелось бы, и звонок на перемену прозвучал громче, чем он помнил. Приятно было вот так на сорок пять минут сосредоточиться на чём-то интересном и не отвлекаться на ненужные размышления. Он быстро собирает вещи и проверяет, какой у него следующий урок. Это английский. Не дай бог, если ему попадётся болтливый учитель. Он уже почти выходит из комнаты, когда слышит чей-то оклик: «Нил, подожди!», и он, не собирался ждать, но останавливается и оглядывается через плечо. К сожалению, это девушка. Не то чтобы у Нила было что-то с девушками, но по опыту он знает, что они более любопытны. То, что происходит дальше, его раздражает. Не всё, но если одна из них кричит его имя на весь класс, то сразу попадает в эту категорию. Она подбегает к нему с широкой улыбкой на губах и тут же начинает говорить, не давая ему времени ответить: — Привет, я Энн, как дела? Какой у тебя следующий урок? — произносит она на одном дыхании и выглядит так, будто хочет подойти ещё ближе, поэтому Нил отходит на безопасное расстояние. — Английский, — отвечает Нил безэмоциональным голосом. Хотя он мог бы проигнорировать её, возможно, она бы сбежала быстрее. — Отлично, у меня тоже. В первом кабинете? Дай посмотреть, — и она буквально выхватила расписание из его рук. Он мог бы предотвратить это, но зачем? Она к нему не прикасалась. И всё же. — Я так и знала, мы вместе. Пойдём, я провожу тебя, и мы сможем немного узнать друг друга, — ему не остаётся ничего другого, как просто последовать за ней. На самом деле ему всё равно, чтобы избегать. В конце концов, он всё равно идёт в ту сторону. Девушка выглядит слишком взволнованной, поэтому Нил, так, на всякий случай, отступает ещё немного назад. — Не знаю, в курсе ли ты, но в нашей школе есть форум, созданный учениками, где можно анонимно писать о других, задавать вопросы и тому подобное. Дай мне мессенджер, и я пришлю тебе ссылку, — она говорит это сияя, как будто эта информация должна иметь какое-то значение для Нила. — У меня нет мессенджера, — отвечает он, даже не глядя на неё. Может, он просто ускорится и потеряет её где-то в толпе? Чтобы она распустила слух, что он грубиян? Может, так будет лучше… — Что, как это возможно? А инстаграмм? — спрашивает она с надеждой в глазах, заслоняя Нилу путь. Он начинает потихоньку раздражаться. Кто она такая, чтобы спрашивать его о такой чепухе? — Нет, — коротко и ясно. У него нет на это сил. Ещё минуту назад он был даже немного доволен уроком математики, но это чувство разбилось о камень раздражения, упавший на его нутро. — Господи, ты хоть понимаешь, что живёшь в двадцать первом веке? Как так можно? Дай мне твой телефон, я сейчас же это исправлю, — тут она переступает черту, которую не должна была переступать. Никто не собирается указывать Нилу, что ему делать, тем более какая-то выскочка, которую он совсем не знает. И не собирается знать. — У меня нет телефона, и я не хочу, чтобы ты что-то исправляла. Мне нужно идти, я не могу опоздать в свой первый день, — говорит он, быстро уворачиваясь от неё и ускоряя шаг. Нил знает, что это бессмысленно, потому что у него всё равно английский с ней, но эти несколько секунд тишины и покоя, кажется, стоят того. Люди так раздражают. От их вида ему становится не по себе. Последний раз он был в школе почти год назад. Тогда всем было на него наплевать, он был просто новеньким в классе новеньких. Кроме того, в Европе, если у тебя на лбу не написано, что ты умираешь, никто не обратит на тебя внимания. Хотя даже в этом случае лишь несколько человек обратят внимание. Все заботятся о себе и все счастливы. В смысле, там никто не счастлив, не то, что эти американские психопаты… чему они так безостановочно радуются? Он ускоряется и опускает голову, чтобы посмотреть на свои ботинки. Он любой ценой избегает зрительного контакта с кем бы то ни было. Он заходит в класс и в душе молится о свободных местах сзади, несмотря на то, что он атеист. Конечно, Богу и на этот раз на него наплевать. Свободными оказываются две парты — одна посередине в первом ряду, другая — перед столом учительницы, которая неловко стоит рядом со своим местом и оглядывает класс. Нил умоляет её не искать его. Чтобы она не обращала на него внимания… — Ты новенький? Подойди и сядь за парту напротив меня, мы поболтаем, и ты сможешь рассказать мне обо всём, — блядь, это плохо. Нилу очень не хочется быть грубым и игнорировать её в первый же день. Может, он и убивал людей, но он не невоспитанный грубиян. Хорошо, может быть, он именно такой, но он должен играть роль… — Хорошо, — отвечает Нил, ведь что ещё ему делать? Он даже не знает, как её зовут. Он садится напротив неё за парту и сразу понимает, что возненавидит эти уроки. Лицом к лицу с учителем на протяжении стольких часов в неделю. Ему придётся придумать какую-нибудь отговорку, чтобы сбегать в туалет. — Я Эмили Осеман, твоя учительница английского языка. А ты, как тебя зовут? — женщина кажется очень спокойной по натуре. То, как она облокотилась на парту и говорит с ним с приятной, но не принуждённой улыбкой, говорит о том, что она расслаблена. Такое нечасто встречается среди учителей. Она не бесстрастна и не саркастична, её эмоции кажутся искренними, но она не слишком демонстрирует их всей своей сущностью. — Нил Джостен, — отвечает он, садясь прямо на стул и играя одной рукой с рукавом кофты. Он закручивает кожу вокруг пальца и крепко сжимает, чтобы ограничить приток крови. Не то чтобы его это напрягало, просто из-за изоляции, которую он пережил за последние несколько месяцев, ему трудно снова адаптироваться в школе. В месте, где полно людей. Ему даже не у кого спросить совета о том, как себя вести… — Могу я называть тебя Нилом? — кивает она, ожидая предстоящих вопросов. — Я бы хотела, чтобы ты знал, что если у тебя когда-нибудь возникнут проблемы, вопросы или ты просто захочешь поговорить, то всегда можешь обратиться ко мне. Я хочу быть человеком, с которым молодые люди не боятся говорить о своих проблемах. Я хочу, чтобы наши отношения были основаны на взаимном доверии. Поначалу тебе будет трудно акклиматизироваться, но я верю, что ты справишься. — Она делает небольшую паузу, укрепляя хватку на парте позади себя и перекладывая вес с ноги на ногу. — Мы все хотим, чтобы ты чувствовал себя комфортно в этой школе. Могу я спросить, почему ты переехал? — добавляет она, слегка наклоняясь вперёд, чтобы лучше слышать ответ Нила. — Мои родители получили лучшие предложения по работе в городах рядом с Колумбией. Мы переехали сюда, потому что он находится посередине между этими городами, и дорога туда занимает столько же времени. Это компромисс, — отвечает он, пытаясь взглянуть на неё, но это трудно сделать из-за интенсивности её взгляда. Она смотрит на него так, словно пытается разгадать его самые грязные секреты. Может ли она остановиться? Это становится неудобным. — Я понимаю, тебе, наверное, было трудно, такой перевод на втором курсе школы, да ещё после начала года. Это был не вопрос, поэтому Нил решает ничего не отвечать. Остаться в живых сложно, отдых похож на прогулку в начале сентября по центральной Европе. Вроде бы тепло, а на самом деле идиллия, но лёгкий холодный ветер может заставить вас быстро простудиться. — Я вижу, ты не из болтливых, — дружелюбно улыбается она и понижает голос. — Я тоже изучала психологию и хочу помогать своим ученикам, несмотря на то, что я их учительница английского. Имей это в виду, хорошо? Нил кивает головой и щиплет кожу на запястье. Когда он вошёл в класс, то был уверен, что до звонка осталось меньше двух минут. Этот разговор тянется всё дольше и дольше, а конец перерыва всё не приближается, чтобы избавить его от затруднительного положения. — Ты хочешь встать перед классом и представиться? — Она даёт ему право выбора, но если она думает, что это заставит его полюбить английский, то ошибается. — Не обязательно, — он шаркает ногами по скамейке, искренне молясь, чтобы прозвенел звонок на урок. Впервые в жизни его мольбы услышаны: прежде чем учительница успевает что-то добавить, звучит звонок на урок. Она ещё раз улыбается ему, а он отвечает ей тем же пустым выражением лица, и она поворачивается, чтобы сесть за свой стол. Она определённо не понравится Нилу. Вся эта психологическая чушь отталкивает его. Она слишком заинтересована, а это опасно. — Доброе утро, я надеюсь, что у вас хороший день. Если нет, вы знаете, что всегда можете поговорить со мной или школьным психологом. Просто оставайтесь после уроков и помните — нам интересно, как вы себя чувствуете. Одно объявление на сегодня — у нас в классе появился новый ученик. Нил поворачивается спиной к стене справа, чтобы хорошо видеть класс. Большинство учеников смотрят на него, но некоторые сзади занимаются своими делами и незаинтересованны им. Это хорошо. — Его зовут Нил Джостен, и с сегодняшнего дня он будет заниматься с вами английским, и вполне возможно, что вы будете вместе учиться и в других классах. Поприветствуйте его как можно лучше и покажите, какими умными и вежливыми молодыми людьми может гордиться наша школа, — в этот момент Нил поддаётся искушению и незаметно закатывает глаза. Как взрослые люди могут всерьёз говорить такую ерунду? Воспринимать что-то настолько легкомысленное смертельно серьёзно? Их ценности так смешны для него. По крайней мере, учительница не заставляет его ничего говорить. Только через некоторое время он замечает, что девушка, от которой он избавился в коридоре, сидит на первой скамейке посередине. Рядом с ним. Почему всё всегда против него? Теперь каждый раз, когда они выполняют парные задания, он будет в паре с ней. Может быть, он мог бы поменяться с кем-нибудь из задних рядов… Учительница говорит что-то ещё, но Нил отключается. Через некоторое время он оглядывается, а они все читают что-то в книге, поэтому он открывает свою, но не знает, на какой странице. Переспрашивать или нет… Может, он просто притворится, что читает что-то. — Нил, — указывает ему учительница. Ну что опять… — Да? — спрашивает он, пытаясь разгладить лицо. В этой школе он чувствует себя как в грёбаном театре: мало того, что он притворяется кем-то другим, так ещё и вынужден маскировать все свои истинные эмоции. В данный момент это раздражение. Он уже забыл, как его раздражает школа. — Страница тридцать два, — говорит женщина и возвращается к своему занятию. Нил кивает в знак благодарности и открывает нужную страницу. Это какой-то текст, он не знает ни автора, ни книги, из которой он взят. Он читает его — всё равно ему нечем заняться. На это у него уходит несколько минут, а закончив, он оглядывает класс и замечает, что все по-прежнему уткнулись в свои книги. Что они делают так долго? Несколько человек разговаривают сзади, но женщина их останавливает. Она снова смотрит на него, и Нил уже знает, что сейчас она снова заговорит. — Выполняй задания под текстом. Нил даже не смотрит на неё, просто кивает. Он знает, что это ему. Задания довольно простые, даже для него. Примерно через двадцать минут учительница обходит класс и проверяет, как идут дела. Она разговаривает с несколькими учениками, кого-то успокаивает, и всё идёт своим чередом. Тем не менее Нил знает, что она только и ждёт, как на него напасть. Чтобы подойти и задать вопросы. Может быть, он неправильно выполнил задание, и у него возникнут проблемы? Он сжимает запястье, пытаясь взять себя в руки. До перерыва осталось меньше десяти минут. — Ты закончил, Нил? — слышит он вопрос из-за спины, за которым следуют приближающиеся шаги. Было бы очень странно убежать? Но прежде чем Нил решается на это, он кивает головой, не глядя на учительницу. — Можно мне посмотреть? — спрашивает она, и Нил официально её ненавидит. Даже математичка не обращала на него внимания, а они по природе своей более требовательны. Он протягивает ей выполненные задания и засовывает руки под парту, чтобы незаметно ущипнуть себя. Он смотрит вперёд, стараясь не обращать внимания на стоящую над ним учительницу. Он не чувствует себя комфортно, когда кто-то стоит над ним. Он вообще не чувствует себя комфортно в этом месте, когда все сидят за ним, а учитель — перед ним. Дома он ещё раз подумает, идти ли ему в школу. Ведь здесь тоже может быть опасно. — Во втором задании у тебя ошибка, это слово… такого слова в английском языке нет. А в третьем речь шла не совсем о том, что ты написал, подумай ещё раз. У тебя также есть пара опечаток, но в остальном всё в порядке, — блядь, он снова путается в языках. Учительница вручает ему тетрадь, и он быстро исправляет слова на другом языке и опечатки. Такое с ним иногда случается, когда он недостаточно сосредоточен, говорит что-то не на том языке, на котором должен, или слова на немецком, польском или даже французском крутятся в голове, а он не может найти их английские эквиваленты. Иногда он сдаётся и пишет их без перевода. В этот раз всё было точно так же, и он даже не обратил на это внимания. Исправив всё, он всё равно делает вид, что пишет что-то, чтобы она дала ему передышку. Время от времени он бросает взгляд на часы под рукавом рубашки и ждёт, когда же закончится эта пытка. Как только звенит звонок, возвещающий о перерыве, Нил закрывает книгу и тетрадь, складывает всё в рюкзак и, перекинув его через плечо, убегает так быстро, как только может, не оглядываясь. Наверняка учительница сказала что-то ещё, но ему всё равно. Теперь немецкий, и он надеется, что этот урок будет хотя бы немного приятным. Он оказался прав — немецкий прошёл гладко и, что самое главное, очень легко для Нила. Учительница хотела узнать, на каком уровне он находится, и задавала ему вопросы на немецком. Совершенно банальные. Видя, что Нил справляется, она начала говорить с ним на более сложные темы. Она не спрашивала его ни о чём личном, только о том, что он ел сегодня на завтрак, любит ли он музыку и где хочет учиться. Нил придумывал всё на ходу, и каким-то чудом оказалось, что на немецком языке придумывать легче, чем на английском. В последние годы он чаще использует первый язык… Может быть, он вернётся в Европу в конце этого года? Если быть честным, он скучает по культуре, еде, языкам, разнообразию… Только как это будет выглядеть? Может, он провезёт себя на грузовом корабле или ещё где-нибудь… Он ищет на карте мужскую раздевалку, но не может её найти. Теперь у него физкультура, и он не знает, куда идти. Он пойдёт в сторону площадок и в крайнем случае спросит у кого-нибудь, где находится раздевалка… Он выходит во двор и идёт в том направлении, откуда утром видел игровые поля. Вся территория вокруг школы очень большая. Здесь есть несколько небольших зданий — дополнительные классы или что-то в этом роде. Краем глаза он видит самое дальнее здание с большим дымоходом, но оно находится за высоким забором и заросло каким-то кустарником. Он подходит к нему и замечает одну площадку, где сейчас находится группа людей. Они играют в… экси. Почему под открытым небом? В конце концов, это ненормально. Неужели они сошли с ума? Он решает совершить глупость и идёт к полю. Когда он оказывается достаточно близко к парню, прислонившемуся к забору, он громко говорит: «Эй, чувак!», привлекая его внимание. Это очень глупая идея. Парень высокий, но стройный. На первый взгляд это плеймейкер или нападающий. Он поворачивается к Нилу, но не выглядит раздражённым или удивлённым. — Как дела, парень? — спрашивает он, измеряя Нила взглядом сверху вниз. Это немного неловко, но Нил сам в это ввязался, так что выхода нет. — Ты скажешь мне, где здесь раздевалки? — старший мальчик смотрит на него как на идиота, и Нил добавляет: — Я новенький, и на карте они не обозначены. — Я уже подумал, что у тебя болезнь Альцгеймера или что-то в этом роде. Ты тот новенький, о котором написано на форуме? Что. За. Нахуй. Серьёзно, кто-то уже написал что-то о нём? Его первый день — это какой-то провал, как он выживет? Он уже может прощаться с жизнью… — Не знаю, я не видел. Так, где раздевалки? — быстро отвечает он, стараясь не показать, как его обеспокоили слова мальчика. Неужели теперь все его узнают? — Подожди, я тебе покажу. Только скажу команде, — и он уходит, не дожидаясь ответа Нила. Он мог бы просто уйти отсюда, но тогда он никогда не узнает, где находятся раздевалки, а ему кажется, что урок начнётся с минуты на минуту. Он видит, как мальчик подбегает к остальным и прерывает их упражнение, что-то объясняя. Через мгновение остальные машут ему рукой, и тот убегает в сторону Нила. Он пересекает калитку и подходит к нему, протягивая руку. Теперь, когда он ближе, Нил узнаёт его — это Итан Макколлинз, нападающий и капитан школы «Дикие кошки» из Колумбии. Он действительно звезда на уровне средней школы… Нил против себя протягивает ладонь и деликатно пожимает ему руку. Прикасаться к кому-то другому… это странно. Он сделал это по собственной воле, так что всё не так уж плохо, но он так давно не имел физического контакта с другим человеком, что кажется, будто от руки Итана идёт жар. — Итан Макколлинз, — представляется старший мальчик. Нил не понимает, почему тот так вежлив с ним. Он всего лишь «ребёнок», который спросил дорогу в раздевалку, тем не менее он прочищает горло и представляется как «Нил Джостен». Он хотел бы сказать больше, спросить, может ли он присоединиться к команде, может ли он наблюдать за их тренировками и многое другое, но он не говорит этого. Он не хочет сразу выставлять себя идиотом. — Иди за мной, я покажу тебе, где раздевалки И Нил идёт за ним. Некоторое время между ними царит молчание, и Итан, похоже, не собирается объяснять, почему он помогает незнакомому парню, поэтому Нил заводит разговор: — В экси не играют на улице, — констатирует он факт, надеясь, что парень сам разовьёт эту тему. — Точно, — отвечает Итан, улыбаясь себе под нос. Что за парень, он специально заставляет Нила говорить. — Так почему вы тренируетесь на улице? — спрашивает он, потому что что ещё он должен делать? Ему любопытно. Тем временем они проходят мимо группы девушек, и каждая из них говорит: «Привет, Итан», глупо улыбаясь. Похоже, мальчик популярен. — Кто-то испортил поле на школьном стадионе, и его нужно привести в порядок к пятничной игре, поэтому мы тренируемся на улице, — говорит Итан, поворачивая голову к Нилу. Его тёмные волосы заплетены в крошечные зигзагообразные косички, ползущие по всей голове. — Кто может сделать что-то подобное? Ведь вы, ребята, одна из лучших школьных команд в стране, — Нил откровенно недоумевает. Зачем издеваться над командой, которая действительно хороша? В конце концов, это бессмысленно. Экси — гордость этой школы. — Наверное, из зависти. Но виновных не поймали, хотя у нас есть подозрения. — У Нила возникает ощущение, что они идут медленнее, чем следовало бы. Он не знает, зачем Итан рассказывает ему всё это, но ему искренне любопытно. Жаль, что он не сможет с ним поиграть… — Кого подозреваешь? — спрашивает он, надеясь узнать, что за люди ненавидят экси в этой школе. Он бы держался от них подальше. — Я не собираюсь разбрасываться обвинениями без доказательств, — кажется, это мудро, поэтому Нил не продолжает. Возможно, они могли бы преодолеть оставшееся расстояние быстро и молча, закончив разговор на этом, но Нил не может упустить такую возможность, поэтому спрашивает, не успев додумать мысль до конца. — Могу я присоединиться к команде? — задаёт он вопрос, уже зная, что услышит в ответ. Он щиплет себя за запястье от этой бессмысленной надежды. У них есть полная команда. Какой же он дурак. — На какой позиции ты играешь? — это не прозвучало как нет… Он не сказал «нет». Нилу нужно успокоиться — это ещё ничего не значит. — Я могу играть на любой позиции, — быстро отвечает он. Надежда — опасная штука, но он готов на многое, чтобы сделать жизнь экси приятнее… Итан смотрит на него с весельем. Не похоже, чтобы он ему поверил. Через мгновение его выражение лица сменяется грустью, когда он спрашивает: — Даже в качестве вратаря? — и встаёт перед Нилом, глядя на него сверху вниз. И Нил, ну, он чувствует разочарование. Он не сможет быть вратарём… Это единственная позиция в экси, на которой он не смог научиться играть. Это просто противоречит ему, он не защитник — последнее средство, последняя линия сопротивления. Он может быть кем угодно, но только не этим. Поэтому он ничего не говорит, но выражение его лица отвечает за него. Итан замечает это, кивает в знак согласия и грустно улыбается. — Я так и думал… — Он переносит вес с одной ноги на другую и проводит рукой по косичкам на голове. — Слушай, мы не можем больше принимать игроков в этом семестре. Жаль, что ты не переехал до набора в начале года. Я смотрю на тебя и вижу, что ты любишь этот спорт. Я сразу почувствовал это, когда увидел тебя. У нас есть вакансия только вратаря, но и так временная. Парень попал в аварию во время летних каникул, ему недавно сняли скобы, но он всё равно пока не может играть. Так что сейчас у нас один вратарь, это плохо, но мы справляемся, — видя отрешённое лицо Нила, он слегка наклоняется и машет рукой перед его лицом. — Слушай, приходи к нам на игры, тренируйся на позиции нападающего и приходи в следующем семестре. Я уверен, что если ты будешь стараться, то попадёшь в команду и будешь играть в весеннем чемпионате. Я уже тогда буду играть только на матчах с представителями университетов, а в остальное время буду сосредоточен на учёбе, так что мне нужно найти себе достойную замену, ты понял? — Итан ждёт кивка Нила и, получив его, продолжает: — Я увидел что-то в твоём лице, когда ты смотрел на команду. Это была чистая страсть и потребность быть на их месте. Так что постарайся, хорошо? — Спасибо, я так и сделаю, — отвечает он, чувствуя лёгкое облегчение. Он сможет присоединиться к команде во втором семестре. — Так где же эта раздевалка? — спрашивает он, так как чувствует, что уже давно прозвенел звонок, а он опаздывает на физкультуру в первый день… — Здание перед нами, вторая дверь слева. Раздевалки для физкультуры отдельные, как и у команд экси, но бегуны переодеваются с остальными видами спорта, — мальчик немного шаркает, стоя на месте и оглядываясь по сторонам. — Ладно, я пойду, скажи физруку, что ты не мог найти раздевалки и я тебе помог, поэтому ты и опоздал. Но ничего не говори об экси. Только помни, приходи после рождественских каникул, — усмехается он и уходит, помахав ему на прощание. Нил поднимает руку в знак приветствия и спешит в раздевалку. Он быстро сверяет время на часах и видит, что уже четыре минуты после звонка. Не так уж плохо, но он всё равно опаздывает. Только чтобы он не отсидел после уроков… Как только он открывает дверь в здание, то встречает внутри учителя. Это мужчина лет сорока, поэтому Нил автоматически отпрыгивает от него. Он отступает на расстояние, превышающее расстояние вытянутой руки мужчины. Одного взгляда на его руки достаточно, чтобы оценить их дальность. Увидев его, сразу же чувствует угрозу. Нил готовится к удару, который так и не наносится. Смотря вверх, старается избегать зрительного контакта, хотя отец всегда заставлял его это делать. Сейчас, вероятно, самое время что-то сказать. Однако он застывает на месте, а говорить так трудно. — Ты на физкультуру, парень? — спрашивает учитель с иностранным акцентом. Он не выглядит сердитым, но его отец тоже никогда не проявлял злости, и в следующую секунду Нил получает удар в живот. В лицо — никогда. — Д-да, — заикаясь, произносит Нил, заставляя себя использовать голос. Его отец терпеть не мог, когда он кивал, он должен был всегда отвечать, а не кивать, как тряпичная кукла. — Ты опоздал, — сообщает учитель, подозрительно глядя на него. Нил действительно начинает нервничать. Он знает, что это учитель, что он не будет избивать его до потери сознания. Но то ужасное чувство, которое предупреждает его о надвигающейся опасности, кричит бежать, вот-вот последует удар. Остаётся только использовать слова и объясниться, но он ненавидит оправдываться. Он словно пытается уменьшить свою вину и тем самым смягчить причитающееся ему наказание. На отца это никогда не срабатывало, поэтому Нил очень рано в жизни отучился оправдываться. — Я-я новенький… и заблудился… Я не мог найти раздевалки, — едва успевает он произнести слова, как на мгновение затихает, ожидая вспышку гнева. На всякий случай он отступает ещё немного назад. Однако взгляд мужчины смягчается, и он, кажется, замечает беспокойство Нила, разглаживает лицо и расслабляет руки. — Как тебя зовут? — спрашивает он гораздо более мягким тоном, чем раньше. — Нил Джостен, сэр, — добавляет Нил, не желая выказывать ему неуважение. Ничего не поделаешь, что мужчины возраста его отца пробуждают в нём все инстинкты самосохранения, которые, как он думал, позабыл после всех этих лет в бегах. — Хорошо, Джостен, все уже одеты и ждут на беговом поле. Иди быстро переоденься, а я буду ждать тебя здесь. Вторая дверь слева, — говорит он и открывает дверь пошире, чтобы Нил мог пройти через неё. Но Нил не делает ни шагу в сторону раздевалки. Он не сможет подойти к нему так близко. Поэтому он стоит и смотрит вперёд, ожидая какого-то чуда. Может быть, учитель выйдет первым? Этот момент становится всё более неловким, и учитель, кажется, начинает понимать, что Нил не сдвинется с места, потому что он смущённо хмыкает, не зная, что с собой делать. — Вы мо-можете… уйти первым? — спрашивает Нил, на этот раз уверенный, что учитель на него накричит или, по крайней мере, скажет что-нибудь нелицеприятное. Понимание, похоже, осенило мужчину, и он, не отрывая взгляда от Нила, торопливо пробирается мимо него, ни на секунду не затягивая вторжение в его личное пространство. Отойдя на достаточное расстояние, он бросает ещё одно «только поторопись», а затем прислоняется спиной к зданию. Нил быстро заходит внутрь и направляется к раздевалкам. Учитель теперь наверняка думает, что он какой-то ненормальный. Он наверняка расскажет всем остальным, как Нил застыл при виде него. Думает ли он, что дома его бьют? Расскажет ли он кому-нибудь об этом? Только не этой бабе по английскому… Если завтра она заведёт разговор о том, как обстоят дела дома, какие у него родители, то он соберёт вещи и уйдёт. Удивительно, но единственный человек, который бьёт его, — это он сам, и это только в мыслях. А пока… В раздевалке, как и говорил учитель, никого нет, но он всё равно переодевается в запертой кабинке. Нил не доверяет никому, кто мог бы зайти сюда, пока переодевается. Он не чувствует себя комфортно в рубашке с коротким рукавом, хотя сейчас достаточно тепло, чтобы её надеть. На самом деле, сейчас больше двадцати шести градусов по Цельсию, так что практически все носят короткие рукава… Нилу немного жарко, но он выдерживает это, не потея. Его душа достаточно ледяная, чтобы охладить перегретое тело. Короткий рукав может и прикрывает его покрытые шрамами плечи, но, когда руки открыты, он чувствует себя… незащищенным. Между его телом и миром нет никакой брони. Ничто не защищает его от травм в тех местах, где нет крупных, заметных шрамов. Это не значит, что их нет вообще, но они случайны, малы — бессмысленны. Люди никогда не задавали вопросов о них, потому что они выглядят так, будто он упал с велосипеда (на котором он не умеет ездить) или просто упал. Они не привлекают к себе внимания, как привлекали бы его торс и те несколько шрамов на спине. Он быстро выбирается из кабинки, не успев подумать о своём теле и шрамах, покрывающих почти каждый дюйм его торса. Раны уже почти не болят, но он надеется, что они не сделают ничего отягощающего, что доставит ему боль. Может быть, они будут просто бегать. Он надеется на это, потому что уже давно не занимался этим, а бегать ему всегда нравилось. Он выходит из здания раньше, оставив свои вещи в раздевалке, и идёт навстречу учителю, держась на достаточном расстоянии. — Пойдём, — говорит мужчина, и они отправляются в сторону поля. Всю дорогу никто из них ничего не говорит, но они преодолевают расстояние в быстром темпе. Они направляются к группе мальчиков, растянувшейся справа от поля. Учитель окликает их, и они тут же выстраиваются в ряд, а Нил присоединяется к ним в самом конце. Мужчина отмечает посещаемость и представляет Нила. — Какое у тебя время на сто метров? — спрашивает он. Нил мог бы соврать, но он не знает, каково среднее время для такого забега… — Не знаю, — честно отвечает он. В худшем случае учитель заставит его пробежать все дистанции, которые ребята уже пробегали на физкультуре, что, в общем-то, не так уж и плохо… — Разве ты не бегал в своей предыдущей школе? — спрашивает озадаченный мужчина. Нилу приходится придумывать хорошую ложь… — Я был освобождён от физкультуры на один год, — говорит он, пожимая плечами. Кажется, это хорошее оправдание. — Теперь ты можешь бегать? — спрашивает учитель, что-то записывая в тетради. Нил чувствует на себе взгляды мальчиков, и ему это не нравится. Что ж, теперь, они все будут стоять и смотреть, как он бегает? — Могу, — даже хочет, но зачем ему это добавлять. Учитель тут же озаряется и велит им готовиться. Так что Нил растягивается, как это делали игроки экси перед играми на поле. — Сделай два круга для разминки и возвращайся ко мне, — инструктирует мужчина и садится на скамейку, что-то записывая в тетрадь. Нил старается бежать последним, чтобы никого за ним не было, но даже при пробежке ему приходится обгонять некоторых парней, которые просто идут. Он концентрируется на дыхании и равномерном беге. В этом есть что-то освобождающее. У него хороший ритм, и он всеми костями чувствует, что эта физкультура будет для него удовольствием. Он может бегать бесконечно. Будет бегать до конца своих дней, и никто никогда его не поймает. Нил будет убегать от всех и вся. От своего отца, от его людей, от воспоминаний, от смерти матери и от своих мыслей. Он никогда не остановится. Выныривая из своих размышлений, он замечает, что заканчивает второй круг сразу за парнями, которые пробежали всю дистанцию в самом начале. Может, они из той беговой команды, о которой говорил Итан? — Хорошо, ребята, одна минута перерыва, и вы будете бежать на время! — говорит учитель громче, чтобы его слышали и те, кто сзади. Нил потягивается ещё некоторое время, потому что знает, что завтра боль в мышцах будет невыносимой. Он просидел в этом мотеле всю последнюю неделю. Он мало двигался, может быть, дважды занимался спортом, мало ел. — Джостен, ты хочешь начать? Все уже пробежали сто метров, так что ты единственный, кому не хватает этой дистанции, — говорит мужчина, доставая секундомер и свисток. Нил просто отвечает «хорошо» и ждёт указаний, где ему расположиться. Учитель говорит ему идти ко второй линии, виднеющейся впереди, и начать бежать, когда он во второй раз даст свисток. Остальные мальчишки должны заниматься какими-то упражнениями, но большинство из них всё равно стоят и смотрят на Нила. Это немного неловко, но ему, скорее, наплевать на них. Он идёт к линии и готовится к взлету. Заняв позицию, учитель даёт свисток раз, потом второй, и Нил — бежит. Бежит так, будто от этого зависит его жизнь. Как будто на финише его ждёт свобода и безопасность или игра в экси… Его мысли превращаются в одну большую кашу, когда он бежит, но это так здорово. Прежде чем оглянуться, он добегает до финиша и не останавливается ещё несколько метров, чтобы замедлиться. У него небольшие колики, но во время бега он их не чувствовал. Он сгибается пополам, чтобы коснуться руками своих ног, и делает несколько наклонов. Он выпрямляется, и все смотрят на него ещё более пристально, чем раньше. Неужели он сделал что-то не так? — Это… сколько времени? — оборачивается он и спрашивает, потому что учитель не выглядит так, будто хочет поделиться с ним этим. Он стоит и смотрит на него, удивлённо подняв брови. Теперь вопрос: так плохо или так хорошо? — Одиннадцать и девять секунды, — наконец отвечает учитель, всё ещё глядя на него в шоке. Кажется, это не так уж и много, так что… наверное, это был хороший результат. — Это… хорошо? — неуверенно спрашивает Нил. Он не знает, как отнестись к этому факту, он всегда знал, что быстрый. Но бег на время кажется таким скучным по сравнению с экси, где он мог бы использовать свою скорость гораздо лучше. — Малыш, это очень хорошо! Ты хоть знаешь, какой рекорд в этой школе? Десять секунд, и ты только что почти побил его после года непосещения физкультуры! Ты уже записался на внеклассные занятия? — спрашивает он, с нетерпением ожидая ответа. Нил чувствует, как все смотрят на него и ждут, что он на это ответит. Он не хочет участвовать в соревнованиях по бегу… но разве у него есть какие-то альтернативы? В конце концов, он не собирается вступать в книжный или биологический клуб… Поэтому он честно отвечает, что нет. Лицо мужчины загорается ещё больше, и он выглядит так, будто как минимум выиграл в лотерею. — Присоединяйся к команде по лёгкой атлетике. Мы встречаемся по понедельникам, вторникам и четвергам в четыре на этом стадионе. Тренировки длятся всего полтора часа, приходи сегодня, если сможешь, и мы проверим тебя на других дистанциях, — говорит мужчина, глядя на Нила и ожидая его ответа. Нил говорит, что придёт. Он сразу же соглашается, так как в его голове уже формируется план… Если бы он остался на поле после такой тренировки, возможно, он бы придумал, как проникнуть на склад с оборудованием экси. Ведь как он может тренироваться без снаряжения? Работа над скоростью — это тоже попытка улучшить свои способности, но в экси это не самое главное. Быстро или нет, важны другие навыки. И как ему научиться быть нападающим, если все годы игры он был защитником. Сейчас Кевину было бы полезно помочь ему в этом. В крайнем случае, даже Рико мог бы помочь, но только не потому, что его об этом попросили… Пока же он попытается копировать движения лучших нападающих, чьи игры он смотрит по телевизору. Может быть, у них есть какая-то информация об этом в Интернете? В крайнем случае, он может спросить Итана о некоторых вещах… Остаток физкультуры проходит в размышлениях о том, как он будет черпать информацию об игре нападающих. Он уже почти не обращает внимания на болтающих с ним парней. Он ещё бегал с остальными на более длительной дистанции и показал третье лучшее время… его физическая форма всё равно находится в довольно плачевном состоянии. После физкультуры все отправились в раздевалки, и Нил сразу же направился к кабинкам, чтобы переодеться. Когда он вошёл в раздевалку, все голоса стихли. Похоже, он не понравился мальчикам, с которыми занимался физкультурой. Очень жаль, он действительно забеспокоился. Нил быстро выходит из здания, не дожидаясь, пока кто-нибудь заговорит с ним. Некоторые из них, наверное, тоже в команде по лёгкой атлетике, поэтому он и так встретится с ними сегодня… Нилу кажется, что наступил обеденный перерыв. Он постарается найти укромное место, чтобы спрятаться на это время. Поворачиваясь, чтобы пройтись по школе в поисках чего-нибудь, он слышит, что кто-то зовёт его по имени. Он не оборачивается, возможно, это другой Нил. Сделав шаг вперёд, Нил слышит, как кто-то позади него бежит к нему с криком: «Нил Джостен, подожди!» Чёрт возьми, это точно про него. Он оборачивается и видит парня, который занял первое место в беге на длинную дистанцию. Он останавливается в нескольких шагах перед ним, и Нил отступает ещё немного назад. — Пообедай с нами, — говорит парень. У него короткие каштановые волосы, и он немного выше Нила, что вполне нормально, потому что все мальчики выше его. — Эм… спасибо, но… — он хочет отказаться, но брюнет прерывает его прежде, чем он успевает убежать. — Ты будешь тренироваться с нами, поэтому мы должны быть в хороших отношениях. Ребята хотят извиниться перед тобой за сегодняшний день, так что пойдём, — объясняет он и указывает на вход в школу, наклоняя голову, глядя на Нила и ожидая, пока тот начнёт идти. Нил вздыхает и мысленно проклинает себя за покорность. Он знает, что парень прав, но дружить с ними он не будет. Ему не нужны их извинения, ему всё равно, что они о нём думают. Но, может быть, он узнает больше о всей этой истории с тренировками, может быть, что-то об экси… и о тех, кто устроил вандализм на поле. Нил движется к входу, направляясь к столовой. Он не замечает довольной ухмылки брюнета, который ускоряется, чтобы встретиться с Нилом взглядом. — Кстати, я Джексон Дэвис, — бросает парень, не протягивая руку. — Нил Джостен, — говорит Нил, не глядя на него. Он чувствует себя немного похищенным. Ему не очень хочется туда идти. Остаток пути они проходят в молчании, стараясь миновать толпы других учеников, которые тоже направляются в столовую. Нил следует за Джексоном к большому столу в центре столовой. Он похож на стол для популярных детей, которые появляются в каждом американском фильме про подростков. Не то чтобы Нил видел много таких фильмов, но даже он не настолько отстал от жизни. Джексон подходит к столу, и все тут же освобождают для него место, он что-то говорит им и указывает на Нила. Люди ещё некоторое время перемешиваются, а затем брюнет зовёт его присоединиться к ним. Войдя в столовую, Нил первым делом проверяет все возможные выходы. В данный момент ему хочется воспользоваться одним из них, но он заставляет себя сесть за стол. Джексон представляет его, говоря, что с сегодняшнего дня он собирается присоединиться к тренировкам по лёгкой атлетике, и Нил, видя, что все смотрят на него, чувствует необходимость что-то сказать. Он бросает «Хэй» и нагибается, чтобы найти в рюкзаке фрукты. Когда он выпрямляется, то замечает Клэр, сидящую на другом конце стола. Может, она тоже в команде? Она машет ему рукой, когда понимает, что Нил заметил её. Он кивает ей в знак приветствия и хочет приступить к очистке банана, но его прерывает Джексон: — Так что же, Джостен, какая-то девушка, оставленная в Бирмингеме? Может быть, какой-то парень?.. Разные сейчас времена у нас, — добавляет он и хихикает, а вместе с ним и остальные сидящие за столом. Нил бросает на него усталый взгляд и отвечает простым «нет», возвращаясь к очистке банана. Очевидно, информация распространяется быстро. Он откусывает первый кусочек, чтобы хоть чем-то себя занять, и готовится к остальным вопросам. — Так ты одинок? — спрашивает Джексон, глядя на девушек за столом, которые шепчутся и хихикают между собой. Они выглядят довольными тем, что брюнет сам берёт интервью у Нила. — А что, интересно? — отвечает Нил, не в силах сдержать себя. На его лице на несколько секунд появляется небольшая ироничная ухмылка, но он тут же её сглаживает. Остальные за столом смеются, глядя на него с весельем. Джексон выглядит так, будто обиделся, но через секунду тоже смеётся, решив разыграть карту, что это была шутка со стороны Нила. — Ты забавный, а я просто беспокоюсь о наших милых дамах, — говорит он, жестом указывая на девушек, сидящих за столом. — Видишь ли, цитирую, не буду говорить, кого: «Ты выглядишь мило и с удовольствием проверила бы, такой ли ты на вкус», — говорит он, многозначительно двигая бровями. Нил решает, что этот парень ему не нравится. Он выставляет себя клоуном ради аплодисментов окружающих. Пожалуй, он один из худших типов людей в школе. — Мне это неинтересно, — отвечает он. Нил знает, что этого будет недостаточно и ему не дадут передохнуть сразу. Но лучше сказать это сейчас, чем потом, когда они начнут сватать его или делать другое странное говно. — Ты что, гей? — говорит он, громко смеясь. Нилу не нравится, как он произнёс это слово, как будто оно должно было его оскорбить. Эти люди ему определённо не понравятся, и теперь он ещё больше жалеет, что пришёл сюда. Он мог бы настоять на своём и просто уйти. Нил ждёт некоторое время, жуя банан и размышляя, как сыграть. — Нет, я не гей. Я обещал родителям, что в этом году сосредоточусь на учёбе, потому что в прошлом году чуть не облажался, — зачем он объясняется, какое им дело? Он им ничего не должен. — Хм… конечно, посмотрим, приятель, — отвечает Джексон и отворачивается от Нила, чтобы начать разговор с кем-то другим. Нил понятия не имеет, что это значит, но ему всё равно. Он возвращается к своим фруктам, не слишком прислушиваясь к разговорам вокруг. Всё, что он услышал, — это то, что Клэр тоже в команде, поскольку она говорила с кем-то о сегодняшней тренировке. Он заострил слух на этом разговоре, а когда тема закончилась, Клэр заговорила о каком-то парне, который ходит с ней на биологию. — Говорю вам, этот психопат вызывает у меня желание вырвать все волосы из головы, — начинает она, и кто-то спрашивает, что он сделал на этот раз. Нил поднимает голову, чтобы прислушаться к разговору. В конце концов, это необычно — называть кого-то «психопатом». — Вот в чём дело! Этот парень ничего не делает, абсолютно ничего! А когда учитель застаёт его сидящим и уставившимся в стену вместо того, чтобы делать задание или читать учебник, она спрашивает его, и психопат знает ответ на каждый её вопрос. Я не знаю, как он это делает, я никогда не видела у него даже учебника, не говоря уже о том, чтобы он был открытым, — быстро говорит она, стараясь не взорваться, но от злости её лицо становится красным. — Даже его близнец выглядит взбешённым, мы все работаем на уроках, делаем домашние задания, выходим к доске, а он ничего! А потом баба говорит, что он получил лучшую оценку за тест. Он как грёбаный инопланетянин! — выплёвывает она эти слова с ядом в голосе. Нил видит, как её пожирает ревность к тому парню. Но он должен признать, что на её месте тоже был бы расстроен. Несколько человек бросают довольно отвратительные оскорбления этому парню, и Нил уверен, что это неадекватно, но кто он такой, чтобы вмешиваться. Одно оскорбление особенно заинтересовало его: парнишка с конца стола назвал его «проклятая психопатическая сирота от семи болезней». — Тот парень — сирота? — спрашивает он, не успев прикусить язык. Он не знает, почему его интересует какой-то случайный парень, которого они оскорбляют, но он хочет знать, почему он им так не нравится. — Да, видимо, его мать отдала его в приют, а оставила себе его брата-близнеца. В прошлом году она забрала его обратно и погибла в автокатастрофе где-то во время праздников. Какая банальная история, не правда ли? — отвечает ему Джексон, и все смеются, когда он заканчивает говорить. Что в этом смешного, Нил не знает. Но это не объясняет, почему его называют «психопатом». Ему становится слишком любопытно. — А почему вы называете его «психопатом»? — спрашивает Нил, ставя пальцами перевернутые запятые. Он знает, что этот парень не настоящий психопат, и собирается указать на это. Эти люди не знают настоящих монстров. И Нил не хочет, чтобы они знали. Все хотят что-то сказать, но первым отвечает Джексон: — Потому что этот парень совершенно сумасшедший, он пугает людей ножами без всякой причины. Я слышал, что он издевался над каким-то ребёнком, потому что ему не понравилось, что сказал другой ребёнок. С ним лучше вообще не разговаривать, а то получишь нож между рёбер. Думаю, он помешан на контроле, потому что с тех пор, как он появился в школе, он никому не позволял разговаривать со своим братом. А Аарон был классным чуваком, с ним всегда можно было выпить или попробовать что-нибудь потяжелее, и он никогда не отказывал. Я был с ним на нескольких вечеринках, и он казался мне очень хорошим парнем, а теперь этот психопат держит его взаперти и даже не отходит от него, — заканчивает он свой аргумент, и в поддержку каждый бросает что-то от себя, соглашаясь с ним и называя того больным ублюдком. — Он пугает людей ножами?.. — неуверенно спрашивает Нил, потому что если все они знают об этом, то и учителя наверняка тоже, и почему этого парня до сих пор не исключили? — Да! Он угрожал нескольким парням и однажды напал на кого-то, но никто не выдвинул обвинений. Насколько я знаю, его отстранили от учёбы всего на две недели. Будь осторожен, и я советую тебе держаться подальше от этого монстра. Слово «монстр» застыло в воздухе даже после того, как Джексон замолчал. Слово «монстр» определённо не описывает человека, о котором они только что говорили… Он просто ребёнок, у которого проблемы с агрессией, возможно, у всех его поступков есть причины, понятные только ему. Настоящие монстры — это люди, которым нравится причинять боль другим, которые делают это ради удовольствия, ради денег… Нил не может сейчас думать о своём отце, поэтому быстро спрашивает: — Почему его до сих пор не выгнали из школы? По вашим словам, это происходило уже несколько раз, а улучшения в его поведении не наблюдается, логичным решением было бы выгнать его из школы… — Потому что он чертовски бедный сиротка без родителей, который провёл пятнадцать лет в детском доме и теперь живёт с каким-то дядей или ещё хрен знает с кем. Неудивительно, что все эти годы в детдоме никто не хотел его усыновлять, кому нужен такой псих, — он выплёвывает эти слова с ненавистью. Нил чувствует, что у парня с ним какие-то проблемы, помимо тех, что он сказал, но Нил не собирается спрашивать. Он кивает и уже собирается доесть свой банан, когда Клэр заговаривает с ним: — Не знаю, были ли у вас с ней уроки, но миссис Осеман с английского каждый раз жалеет его и защищает по любому поводу. Она — потенциальный психолог и пытается спасти каждого подростка, списанного со счетов. Только благодаря ей он ещё не вылетел из школы, но это, наверное, вопрос времени, — добавляет она и откусывает яблоко. Нил отворачивается от неё и оглядывает столовую. Он не знает, что ищет, даже не знает, как выглядит этот мальчик и как его зовут. Джостен не хочет спрашивать, потому что не знает, почему ему это интересно. Не знал, как ответить на вопрос, зачем ему это. Поэтому он пускает всё на самотёк, но парень, сидящий слева от него, замечает, что Нил оглядывает столовую, и говорит: — Его нет в столовой, он никогда сюда не приходит. Кто-то сказал, что он курит где-то за школой, но никто не знает, где. Нил кивает ему и отворачивается, возвращаясь к поеданию фруктов. Оставшаяся часть перерыва проходит спокойно, давая ему в основном спокойствие. Он отвечает на несколько вопросов девочек о школе, предметах и о том, как быстро он бегает. Он собирает вещи за мгновение до звонка и ищет свой шкафчик, чтобы положить туда книги, которыми не пользуется. Нил направляется в кабинет географии, садясь на скамейку сзади, надеясь, что ни у кого не возникнет с ним проблем. Урок проходит довольно быстро, учитель задала ему что-то на проверку и была удивлена, когда Нил ответил хорошо. Сам мужчина казался нормальным, он не заставил Нила встать посреди класса и представиться. Нил даже не знал, что записался на углубленный курс географии, но не возражал. Учитель уже объявил, что на следующей неделе будет доклад о странах и столицах Европы, так что ему даже не придётся много заниматься. Забавно, что здесь это преподают на углубленном курсе географии… Теперь у него впереди ещё один урок и тренировка. Потом он наконец-то сможет отправиться в мотель. Но сначала он идёт в ближайший туалет — он никогда не пользуется общими писсуарами, поэтому заходит в кабинку и запирается там. Он слышит, как входят какие-то парни, громко разговаривая, но замирает, услышав своё имя. — Не знаю, этот новенький — Джостен — кажется немного странным, — говорит первый голос. Нил слышит какие-то шаги и шарканье. — Может немного, ты бы видел, как он взбесил всех на физкультуре: этот тип появляется из ниоткуда и сразу же занимает третье место в школе по бегу на сто метров, — говорит второй голос, и на последних словах Нил слышит, как они начинают мочиться. — И, судя по всему, у него был год освобождения от физкультуры! Если бы он хотел блеснуть, то мог бы придумать что-нибудь получше, — добавляет он чуть громче. — Он серьёзно это сказал? Что за тип… — вздыхает другой, и Нил слышит, как они заканчивают и выходят из туалета, продолжая разговаривать. Возможно, оправдание годичного освобождения было не самым лучшим, но он не ожидал, что они воспримут это именно так. Хотел «блеснуть» — ну, неплохо. Бедный Нил, он так хочет, чтобы его заметили… Он тихо смеётся, думая об этих дебилах. А он-то думал, что он тупой. Он выходит из туалета и идёт в класс. Это история США, такая скучная… Учителю наплевать на него, и весь урок он не замолкает ни на секунду. Нил смотрит, как часы отсчитывают последние десять минут, и когда звенит звонок, первым поднимается со стула. Он быстро выходит из класса и направляется к своему шкафчику, оставляя всё, что должен оставить, и решает, что перед тренировкой неплохо было бы купить себе что-нибудь попить. Он смотрит на карте, где находится магазин, и идёт в нужном направлении. Прогулка выходит недолгой, и, к счастью, он ни с кем не сталкивается. Сейчас ему очень хочется вернуться в мотель, но он знает, что должен записаться на несколько занятий. До четырёх часов дня ещё немного, поэтому он направляется в раздевалку, чтобы спокойно переодеться. Когда он входит, там уже есть несколько человек, которых он раньше не видел. — Привет, я Нил и с сегодняшнего дня хожу с вами на тренировки, — говорит он, войдя в раздевалку. Он кладёт рюкзак и напиток на скамейку, чтобы достать свою одежду. К сожалению, у него нет никакой другой, кроме той, в которой он ходил на физкультуру. Мальчики приветствуют его, не проявляя особого интереса. Они выглядят старше, так что, вероятно, они из последнего класса. Нил берёт свою одежду и идёт в ванную, чтобы переодеться в кабинке за закрытой дверью. Здесь довольно тесно, и его раны протестуют против того, чтобы поднимать руки над головой уже в тысячный раз за сегодняшний день, но он отработал процесс переодевания в тесных помещениях до совершенства. Ну, может быть, когда он не ранен. Он выходит из ванной и замечает, что в комнату вошло ещё больше людей, в том числе и Джексон. — О, Джостен, ты не опоздал, — говорит он с притворной радостью, и остальные ребята, которые были с ними на физкультуре, тихонько смеются. На его лице появляется большая саркастическая ухмылка. У Нила возникает ощущение, что он был одним из тех, кто говорил о нём в туалете. — Как видишь, — отвечает Нил и идёт к своим вещам. Он прячет одежду в рюкзак и открывает свой напиток для спортсменов. Остальные бегуны возвращаются к своим делам, но Джексон на мгновение смотрит на него с озадаченным выражением лица. Нил делает вид, что не замечает этого, и выходит из раздевалки на поле. Нил немного разминается, пробегает круг, а когда заканчивает, все уже на поле. Включая тренера. Он заставляет их делать сложные растяжки и упражнения, но Нил делает всё, даже не задыхаясь. Затем они пробегают несколько кругов для разминки, а когда заканчивают, тренер подзывает их к себе, чтобы разбить на пары для замирения их времени в спринте на шестьдесят метров. Нил ставят в пару с Джексоном. Он не знает, является ли брюнет таким же быстрым в спринте, как и в беге на длинные дистанции, но что-то подсказывает, что эта пара у них не сработает… Тренер учит Нила, как поставить ноги на стартовый блок, когда он собирается взлететь, и ещё что-то там ему инструктирует, но Нил не слушает всего. Он смотрит, как стартуют другие мальчики и бегут к тренеру, который сообщает им их время. Они с Джексоном последние. Они подходят к обозначенным линиям, и Нил бросает «удачи», когда они занимают свои места. — Тебе это будет полезнее, — отвечает брюнет и сосредотачивается на тренере. По свистку они оба бросаются вперёд. Джексон выше и у него немного длиннее ноги, но тем не менее они находятся в равных условиях. Мысли Нила мешаются, и единственное, что проникает в его сознание, — это слова «беги, беги, беги, Нил, никогда не останавливайся», которые он повторяет как мантру. Не успев опомниться, он пересекает финишную черту и пытается замедлиться, пробежав ещё несколько метров. Он наклоняется на несколько секунд, чтобы успокоить дыхание, и подходит к тренеру, чтобы узнать результат. — Джостен, ты опередил Джексона всего на две десятых секунды, — говорит Нилу тренер, глядя на него с благоговением. Он был хуже, поэтому Нил не понимает, почему тот так счастлив. Джексон, напротив, выглядит рассерженным, а может, даже раздражённым. — Хорошо, — отвечает Нил и делает ещё несколько наклонов, чтобы избавиться от колик. Он так давно не занимался спортом, что теперь ему придётся терпеть это какое-то время… Он слышит, как Джексон подходит к остальным участникам забега и бранится на Нила. Даже Клэр там, но ничего не говорит. Неподалёку есть ещё одна девушка, но она держится на некотором расстоянии от них. Остальная часть тренировки проходит так же, только кто-то пошёл за дополнительным оборудованием, и они выполняют различные упражнения, чтобы улучшить скорость и осанку. Когда они заканчивают тренировку, Нил подходит к тренеру и спрашивает, можно ли ему убраться. На вопросительный взгляд тренера он отвечает, что за ним придут родители, но смогут забрать его не раньше чем через час. Тренер без слов даёт ему ключи и объясняет, какой из них для чего. Затем он велит отнести их в кабинет секретаря, потому что если он этого не сделает, то утром всё узнает. А если он не закроет всё за собой, то получит наказание на две недели. Нил пообещал всё запереть, и когда тренер покидал поле, он не мог поверить, что всё прошло так легко. Он буквально держит в руках ключи от шкафчика с оборудованием экси и от поля экси… Ключи подписаны, и если бы он взял те, что ему нужны, тренер бы заметил это утром… Он мог бы взять их и доехать на автобусе до пункта изготовления ключей, а утром вернуть их, объяснив, что забыл. Он просто не знает, где в Колумбии находится такой пункт. Сегодня нет смысла ехать в город за ключами. Он будет искать точку сегодня, а ключи получит завтра. Нил надеется, что тренер разрешит ему убраться и завтра… Он убирает всё своё снаряжение и относит его в камеру хранения. Джостен уже собирается вернуться в раздевалку, когда замечает рядом дверь с надписью «ЭКСИ» и, не в силах устоять перед соблазном, открывает шкафчик и закрывает за собой дверь. Комната невелика, но, когда он включает свет, ему кажется, что он попал в рай. Здесь есть всё: ракетки, шлемы, щитки, мячи, футболки… Нил буквально чувствует себя ребёнком в магазине сладостей, только он никогда не любил сладкое. Вместо этого он любит грубый, жестокий спорт. Его никогда не пугала непривлекательная красота. Он знает, что не может провести здесь весь день, хотя ему бы очень хотелось. Он выходит оттуда примерно через пятнадцать минут, тщательно закрыв за собой всё. Когда он доходит до раздевалки, она уже пуста, поэтому он закрывает её и спокойно переодевается. Перед тем как покинуть здание, он ещё раз проверяет, всё ли заперто, и идёт относить ключи. Выйдя из школы, он отправляется на автобусную остановку, чтобы узнать, не едет ли какой-нибудь автобус в сторону мотеля. Видимо, сегодня его счастливый день, потому что через пять минут в ту сторону должен прийти один. По крайней мере, Нил на это надеется. Прежде чем сесть в автобус, он спрашивает у водителя, идёт ли тот на остановку рядом с мотелем. Оказывается, он думал правильно, поэтому расплачивается и идёт садиться, поставив рюкзак на переднее сиденье и обхватив его руками. Глаза ужасно слипаются, но он знает, что не может заснуть. Он отдыхает с закрытыми глазами, чтобы подзарядить батарею…

~

Нил резко открывает глаза, понимая, что заснул. Он судорожно оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где находится. Но внезапно все части города выглядят одинаково, и он не знает, проехал свою остановку или нет. Боже, он такой глупый. Позади него сидит старушка, так что это единственный выход. — Простите, мы уже проехали остановку рядом с мотелем «Вестбрук»? — спрашивает он её. Женщина поднимает голову и, улыбаясь, говорит: — Нет, милый. Это ещё две остановки. — Спасибо, — говорит Нил и отворачивается, пытаясь сдержать сердце, которое хочет вырваться из груди. Через некоторое время он выходит на нужной остановке и медленно приближается к мотелю. Сначала он проверяет все машины на стоянке, но новых нет, только несколько уехавших. Нил ещё раз оглядывается по сторонам, а затем осторожно и быстро пробирается в свою комнату, закрывая за собой дверь. Он оставляет рюкзак на кресле, присев на корточки у двери, а затем идёт перекусить. День был долгим, и он чувствует, как сосущее чувство в желудке становится всё более невыносимым. После он убирает за собой и направляется в ванную. Нил устал, но ему нужно промыть раны и принять душ, потому что после тренировки он его не принимал. Он переодевается в свою самую дырявую одежду, а остальное складывает в рюкзак, чтобы постирать. Проверив, высохли ли карты на полу, он понимает, что они всё ещё слегка влажные, поэтому оставляет их лежать так, как они лежали. Он берёт немного денег и карту Колумбии и, проверив, как обстоят дела с парковкой, отодвигает стул и выходит из комнаты. Уже поздно, а ему ещё нужно найти место, где взять ключи. Убедившись, что автобус пришёл раньше, он отправляется на остановку и ждёт его прибытия. На этот раз он не засыпает и через мгновение выходит на том месте, где ранее видел прачечную. Он заходит в здание и замечает, что кроме него там всего два человека. Нил платит за всё и кладёт одежду в стиральную машину на полчаса. Хорошо, что он взял с собой учебник по математике. Это время он тратит на то, чтобы сделать домашнюю работу и несколько заданий наперёд. Затем он кладёт одежду в сушилку и через некоторое время складывает её чистой и свежей в свой рюкзак. Пусть сейчас он выглядит как бездомный, но завтра у него будут чистые вещи для школы. На самом деле, если подумать, он и есть бездомный… Нил уже проверил по карте, где находится место изготовления ключей, но теперь достал её, чтобы не заблудиться. Место уже закрыто, но ему нужно узнать, как добраться туда на автобусе завтра после школы и вернуться в течение часа, чтобы не вызывать подозрений. Прогулка занимает около двадцати минут, и теперь он даже знает, на какой остановке сойдёт и сядет. Он записывает время отправления автобусов и названия остановок, а также улицы, по которым они ездят. Через пятнадцать минут придёт автобус, на котором Нил сможет вернуться в мотель, и он решает подождать его. Место, где он получит ключи, находится в нескольких метрах от автобусной остановки, и Джостен замечает его, присев на скамейку. Завтра он наконец-то сможет попрактиковаться в экси… Осознание этого обрушивается на него, как удар молота, разбивая все надежды на игру в экси… В конце концов, это должно было произойти после рождественских каникул. Тогда его здесь не будет. Почему он не подумал об этом заранее? Он должен уехать до середины ноября… Так зачем он должен делать копии ключей? Нет смысла заниматься и добавлять лишние часы тренировок ради экси, в который Нил никогда не сыграет. Он надеялся, что, может быть, сыграет за эти два месяца, но он не задержится здесь так долго, чтобы дождаться этого. Нил так зол на себя. Зачем он надеялся? Как дурак, верил, что сможет попасть в команду, ходить на тренировки, играть в матчах, если только попробует. Но он ни черта не попытается, потому что тогда его вообще здесь не будет. Где он будет тогда? Куда пойдёт… Сколько ещё ему придётся терпеть одинокие побеги? Быть одному… Автобус подъезжает к остановке, и Нил запрыгивает в него. Он покупает билет и садится впереди, прислонившись к окну. Он так устал. Школа гораздо утомительнее, чем он её помнит. Наверное, это потому, что теперь ему приходится всё делать самому. На этот раз он не позволяет себе заснуть, просто внимательно наблюдает за городом и считает в уме до ста на всех доступных ему языках. Он теряет счёт, когда автобус останавливается на его остановке. Нил выпрыгивает из автобуса и идёт к мотелю, как и каждый раз, внимательно осматривая окрестности и, не замечая ничего подозрительного, направляется в свой номер. Он толкает дверь и садится в кресло. Каждый мускул в его теле горит живым огнём. Нил чувствует, как горит его тело, и ничего не может с этим поделать. Если он сейчас пошевелится, его мышцы отвалятся, как это случилось с его мамой во сне… Почему он всегда должен причинять себе боль и возвращаться мыслями к вещам, о которых он не должен думать. Лучше бы он думал о том, что делать с экси. Гипотетически, если бы он всё-таки хотел тренироваться, но не для того, чтобы вступить в команду, а просто так, для себя, он мог бы себе это позволить. После тренировки Нил бы уходил последним, чтобы пробраться на площадку экси… Только он ещё не знает, во сколько у тех ребят тренировка и когда площадку можно будет снова использовать. Наверное, они должны прибрать её к пятничному матчу. Может быть, он пойдёт туда после игры? Когда все уйдут, вряд ли кто-то пойдёт туда. Хотя, возможно, тогда они и будут убирать, так что лучше не надо. Остальное он ещё увидит, к пятнице может многое измениться. Нил пытается встать с кресла, но ему это удаётся только со второго раза. Всё болит. Он пытается потянуться, массируя самые больные места, но становится ещё больнее, и он сдаётся. Нил идёт собирать учебники на завтра и быстро готовит ужин, который оказывается тостом с арахисовым маслом и джемом и злаковым батончиком. Он ест в тишине, а потом убирает за собой. Ещё не поздно, но он всё равно не сможет сделать ничего продуктивного, так что хотя бы попытается поспать. Сквозь жалюзи Нил проверяет ситуацию на парковке, испытывая непреодолимое желание остаться там ещё дольше, чтобы убедиться. Он знает, что это ни к чему хорошему не приведёт, но чувствует угрызения совести за то, что сегодня столько раз выходил на улицу и подвергал себя опасности. Что сказала бы его мама? Что он глупый, не умеющий логически мыслить ребёнок. Он подверг их жизни опасности ради какого-то грёбаного спорта, который привёл их туда, где они сейчас. Вот как он отплатил матери — разрушил всё, что она для них построила, пошёл против её последнего желания- В данный момент эти мысли — благодарность и пожелание спокойной ночи. Ему не стоит представлять, что сказала бы его мать, потому что она мертва. Она, несомненно, мертва и не может ничего сказать. Поэтому Нил может позволить ей молчать и в своей голове. Он отходит от окна и направляется в ванную, чтобы подготовиться ко сну. Нил вытаскивает линзы, промывает раны, моет лицо и зубы, а затем переодевается в свежую одежду. Он выходит из ванной и берёт свой рюкзак, чтобы достать оставшуюся одежду. Джостен выбирает одежду на завтра и раскладывает её на столе, после выключает свет и ставит будильник на шкаф рядом с собой. При попутном ветре у него есть время для восьмичасового сна. Посмотрим, что из этого выйдет. Нил ложится в постель и пытается заснуть, представляя себя нападающим, которого никто не может догнать, пока он забивает очко за очком, а все на стадионе визжат от восторга.