Тише, милая, я рядом

***** Вечером Кирилл освободил нас с Ванькой от рабского труда на плантации, и повел гулять по дачному поселку. Путь наш лежал на детскую площадку с турником, ржавой металлической горкой, песочницей без песка и старыми качелями. Суровое наследие советского прошлого. – Качаться! – Ванька тут же плюхнулся на сиденье качелей. – Ты уверен, что это безопасно? – на всякий случай уточнила я у его отца. – Мы же не станем запускать Ваньку в космос, – Кирилл принялся легонько раскачивать качели. – Ыыыых, – натужно заскрипели петли. – Еще, еще! – восторженно вторил им Ванька. – Выше! Он явно хотел в космос. – Ыыыых! – с готовностью отзывались качели. Я закрыла уши руками, слушать этот визг было невыносимо. – Хочешь, я тебя теперь покачаю? – предложил Кирилл. – Спасибо, обойдусь. Я смотрела, как Ванька штурмует горку. Мне казалось, что хлипкая конструкция вот-вот развалится, но она была построена на века. Кирилл подхватил барахтающегося Ваньку на излете. – Пойдем смотреть на уточек? Искусственный деревенский пруд подернулся ряской, берега его местами были завалены всяческим мусором, так что и к воде не подобраться. Зато на радость Ваньке в нем в самом деле плавала утка со своим выводком. Неуклюжие птенцы так вдохновили юного естествоиспытателя, что тот скормил им целый батон, который мы только что купили в продуктовом киоске, и потом удивлялся, почему утята больше не хотят есть. Дальше мы вернулись в киоск за новым батоном – хорошо хоть, успели до закрытия, пришлось бы иначе объясняться с Мариной. Кругленькая улыбчивая продавщица, сама похожая на румяную булочку, не особо удивилась нашему появлению. – Уточкам очень понравился хлеб! – доверительно сообщил ей Иван Кириллович. Бедные уточки! Да они чуть на дно не пошли под тяжестью съеденного! – Ну, не беда, – покачала головой продавщица. – Как раз недавно свежую выпечку привезли. Вот, держите, теплый еще. Батон соблазнительно пах сладкой сдобой. Кирилл отдал мне пакет, посадил притихшего Ваньку себе на плечи, и мы зашагали по обочине пыльной дороги, никогда не знавшей асфальта, прочь из поселка. За нами весело жужжал рой мошки, предвкушая сытный ужин. Хорошо, что Кирилл заставил меня перед выходом из дома накинуть поверх легкомысленной маечки свою рубашку с длинными рукавами. Сменить шорты на джинсы я догадалась сама. Только ненавистный аромат репеллента не давал мошке возможности обглодать нас до костей. Хотя некоторые особо ретивые особи все-таки подлетали ближе и становились жертвами снайперских ударов ладонью. Или не очень снайперских. Но все равно было забавно хлопать друг дружку под возгласы «Ой, комар!». Постой, Кирилл, ты уверен, что мерзкий кровосос запросил посадку прямо у меня на носу? Вот я тебе сейчас! Рискуя промочить ноги, мы перебрались по скользкой шатающейся доске через широкий ручей и оказались на поляне, за которой начинался лес. Настоящая непролазная тайга с буреломом и травой по пояс. – И дикими животными, – Кирилл на всякий случай строго погрозил мне пальцем. – Не вздумай отправиться туда одна. Я уселась на поваленное дерево, вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Огляделась вокруг. В траве стрекотали кузнечики. Бодро журчал ручей. На разные лады перекликались неугомонные птицы. Что уж греха таить, мне нравились такие маленькие зеленые оазисы, где вмешательство человека ограничивалось лишь старой доской, небрежно брошенной поперек ручья. Ни тебе мусорных куч, ни прочих благ цивилизации. Кирилл отломил мне щедрый ломоть батона, и я чуть не захлебнулась слюной. Почему на природе всегда разыгрывается зверский аппетит? – Смотрите, там феи! – Ванька вдруг соскользнул с бревна и исчез в высокой траве. Я последовала за ним. В сонном предзакатном мареве действительно резвились феи. Блестели в последних солнечных лучах полупрозрачные переливчатые крылья. Так трепетно, так нежно. Босые ноги едва касались верхушек трав. Тонкие фигурки в изысканных одеяниях, сотканных из воздуха и света, искрящихся и невесомых, исполняли причудливый танец. Элегантные взмахи рук, повороты головы, нерасшифрованный язык тел. Беззаботная грация лета. Завораживающая гармония слаженных движений. Хлопая в ладоши и пританцовывая, Ванька влился в хоровод, закружился, уловив ритм чуткими струнами детской души. Я не ждала от луговых фей подвоха. Мне и раньше приходилось иметь дело с этим маленьким народцем, я знала, что они не причинят вреда ребенку. Я чувствовала тоску лишь от того, что я сама не смела пуститься в пляс, хотя ноги мои отказывались стоять на месте. Так хотелось быть собой, настоящей. Кто-то потянул меня за руку. Преодолев робость и смущение, я вошла в круг. Но всеобщее безудержное веселье не увлекло меня в свою пучину. Слишком много одежды, слишком много запретов, слишком много неловкости. И грация гиппопотама. – Ах, барышня, если позволите, – легкое, мимолетное касание головы, и вот заколки больше не сдерживают мои волосы, и те струятся мягкими волнами. – Танцуйте не ногами – сердцем. Я любила, оставаясь наедине, танцевать с закрытыми глазами под барабанный ритм, отдаваясь ему всецело, погружаясь в поток, позволяя телу двигаться так, как ему хочется. Пробуждая в себе что-то древнее, дикое и необузданное… Но разве уместно… – Смелее, – прошелестело где-то над ухом. И я послушно закрыла глаза, прислушиваясь – к тишине ли? Вдохновенным трелям флейты вторили чувственные переливы колокольчика. «Проводник… Я полый проводник…» Тело стало легким, невесомым, словно его наполнили гелием. Рухнули свинцовые оковы самоконтроля, растворилась зажатость, стекла по плечам вязкой патокой. Не было мыслей, тревог. Только восторг, ударяющий в голову, как пузырьки газировки. Кружите меня, кружите! Наконец музыка смолкла. Поляна опустела – может, феи просто мне привиделись? Я опустилась на колени, зачерпнула ладонями студеной родниковой воды, плеснула на разгоряченное лицо. Из травы показался взъерошенный Ванька. Протянул мне растопыренную ладошку, на которой лежал пятилистный клевер. – Феи подарили. Сказали загадать желание. Возьми, мне не жалко. Растроганная его щедростью, я спрятала волшебный артефакт под чехол телефона. Ничего не буду загадывать. Засушу клевер между страничками дневника, на память. – Почему папа так странно смотрит? – Ванька кивнул в сторону бревна, на котором сидел Кирилл. – Он думает, что фей не существует, – я взяла Ваньку за руку, чтобы снова не потерять его в траве. – Потому что он взрослый? – допытывался маленький почемучка. – Я вырасту, и тоже не смогу видеть фей? У меня не было ответа на этот вопрос. – Интересная у вас игра, – хмыкнул Кирилл. Нам пора было уже возвращаться домой.

*****

– Батон вы, конечно же, купить забыли, – радушно встретила нас Марина. – Мамочка, мы купили два батона! – Ванька повис на материнской шее. Мда, иногда честность – скорее, порок. Ну кто тянул этого ребенка за язык! – Боюсь спросить, какая участь их постигла? – кобра расправила капюшон. – Один съели уточки, – бесхитростный Ванька не почуял угрозы. – А второй бесследно исчез в наших желудках, – чистосердечно признался в содеянном Кирилл. Марина покачала сына на руках, словно прикидывая, насколько тот потяжелел. Глаза ее сузились, ноздри раздулись. Кирилл повернулся ко мне в поисках союзника. «Отступаем!» – читалось в его взгляде. – Углеводы на ночь? – спросила Марина таким тоном, что я сразу почувствовала себя преступницей. – Вы у меня допрыгаетесь! Я вас посажу на строгую диету. – Что такое диета? – Ванька приземлился на диван, потянулся за забытым планшетом. – Это, например, когда тебе нельзя есть много шоколадных конфет, иначе потом ты покроешься пятнами и будешь чесаться, а дядя Захар будет топать ногами и называть нас с папой «родителями-вредителями». Как «дядя Захар» рычит, я уже слышала. Надеюсь никогда не увидеть, как он надувает щеки и топает ногами. Нет, страшная все-таки вещь, эта ваша диета! – Марина, да там всего-то был один батон на троих, – Кирилл попытался спасти ситуацию. Марино сердито хлопнула дверцей холодильника. – Ты ничего не смыслишь в подсчете калорий, так что не выводи меня из себя. Ладно, приготовлю вам сейчас что-нибудь диетическое. И радуйтесь еще, что легко отделались! Мы с Кириллом поспешили ретироваться. На ужин сегодня подавали тушеный шпинат с паровыми тефтелями. Шеф-повар знал толк в извращениях. – Не переживай, Каська, Марине просто нужно на ком-то оттачивать полученные знания, – подмигнул мне Кирилл. – А вы, Кирилл Валерьевич, поостереглись бы бросаться ехидными комментариями. Вам тоже нужно скинуть пару лишних килограммов. «Тоже? Это камень в мой огород?» Наши с Кириллом несовершенства вряд ли требовали настолько радикальной коррекции, но, окрыленная утренней лекцией, Марина причиняла пользу вопреки здравому смыслу. Безвкусная и бесформенная зеленая жижа на тарелке вызывала отвращение. Я наколола на вилку маленькую тефтельку, положила ее в рот и осторожно раскусила. – Вкусно? – Марина смотрела на меня в упор. Я с трудом подавила брезгливую гримасу. – Кажется, ты забыла про соль. – И ты про нее забудь. Соль задерживает воду. «Еда – это просто еда», – часто приговаривала мама, и следом сыпала в шкворчащую сковородку целую пригоршню разнообразных специй. – «Не средство от всех проблем, не награда и не утешение». И уж точно не орудие мести. Хоть месть и называют блюдом, которое принято подавать холодным. – Чипсы надо перепрятать, – Кирилл задумчиво гонял мясной шарик по тарелке. – На кого я трачу лучшие годы жизни! – демонстративно вздохнула Марина. Сполна насладившись нашими страданиями, она вышла из кухни. – Ванька, хочешь добавки? Не дожидаясь ответного кивка, Кирилл сгрузил на тарелку сыну свою непочатую порцию диетических деликатесов. Иван Кириллович был не против – прогулка явно пошла ему на пользу. – Лопай-лопай, – Кирилл умиленно потрепал наследника по кудрявой макушке. Марина вернулась с термосом, обернутым полотенцем. Осуждающе посмотрела на мою тарелку. – Захар сказал, ты любишь молоко, – в большую кружку полилась густая белая жидкость. Вот к чему привела моя невинная ложь. А ведь я всего лишь хотела угостить Михалыча молоком, не вызывав подозрений. Недаром говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным! Нужно было как-то спасать положение. – Цельное молоко высокой жирности – это же кошмар диетологии! Марина подвинула кружку поближе ко мне. – Но ты почти ничего не съела за ужином. Я не могу уморить голодом ребенка, взятого в аренду на пару дней. В аренду, ага. Мне нравилась точность ее определений. – Но оно ведь прямо из-под коровы! – продолжала упрямиться я. – Именно! – Это негигиенично! – Ой, да брось! У этой коровы ветпаспорт в порядке, я сама проверяла. – Оно теплое. И воняет, – я исчерпала запас аргументов. – Ладно, как знаешь, – неожиданно сдалась Марина. – Не силком же в тебя запихивать. Надеюсь, ты ночью не устроишь свидание с холодильником. – Он на сигнализации, – пошутил Кирилл. Или не пошутил. От Марины можно было ожидать чего угодно. – Больно надо, – я поднялась из-за стола, чтобы помочь Марине убрать посуду. У меня была своя заначка.

*****

Я накрылась с головой одеялом так, чтобы свет от фонарика на телефоне не был виден со стороны лестницы. «Мой пухлый бумажный друг, признаюсь от чистого сердца – сегодня был замечательный день! А ведь я сначала даже не хотела ехать на дачу. Но здесь не так уж плохо, природа и хорошая компания». Свободной рукой, стараясь шуршать потише, я развернула обертку шоколадки. Отломила дольку, положила в рот. Не ложиться же спать на голодный желудок! «Знаешь, я и в самом деле раззява. Шоколадку успела сунуть в сумку перед отъездом, а таблетки – забыла. Захар будет в полном восторге! А еще я никогда раньше не видела, как выглядит розмарин. Марина вырастила несколько кустиков дома, и сегодня мы пересаживали их на грядку. Такие тоненькие острые листочки, похожие на иголки. И мелкие голубые цветы. Розмарин используют в качестве приправы, но на нашей кухне я что-то ее не припомню. Надо будет при случае уточнить у мамы. Розмарин очень приятно пахнет. Хвоей и немножко морем. Я попросила у Марины отломить пару веточек. Вот, смотри. Засушу одну для тебя». Я отложила дневник, покрутила в руках веточку розмарина, растерла несколько листиков между пальцев, с наслаждением вдохнула терпкий маслянистый аромат. Говорят, розмарин помогает лучше запоминать сны. Что же, сегодня будет возможность проверить это на себе. Одну веточку я спрятала в дневник, вторую положила рядом с подушкой. Убрала в сумку недоеденную шоколадку, выключила фонарик. Блаженно вытянулась в полный рост на матрасе, любуясь ночным небом, отыскивая знакомые созвездия. Несмотря на свою недосягаемость, звезды были сейчас ближе ко мне, чем когда-либо. Даже прозрачное стекло перестало быть преградой. Казалось, протяни ладошку – и звезда доверчиво опустится на нее. Вселенная качала меня в своей уютной колыбели, баюкала, как младенца. Темнота не пугала. Она окутывала меня тяжелым бархатным одеялом, и не мешала нашему с Вселенной сокровенному разговору. Погружаясь в сон, я размышляла о том, что Бог у каждого свой. У моего звезды вместо глаз и черный плащ за спиной. Он не корит меня за проступки, и не дает оценку моим действиям. У него нет готовых ответов на мои вопросы, он загадывает шарады, ключ к которым я должна найти сама. Я учусь доверять ему, уровень за уровнем проходя увлекательную игру под названием «жизнь».