Ни звука больше о женских бедрах

Он слышит, как кто-то бежит по коридору, и ему удается снять талисман, создающий барьер на дверном проеме, ровно за мгновение до того, как дверь распахивается снаружи. - Отец Сычжуя здесь, - сообщает Цзинъи, который тяжело дышит. Он ставит закладку в томе перед собой и закрывает его, чтобы вернуть тот на полку. Когда он оглядывается, Цзинъи все еще стоит там, у двери, заламывая руки. Чтобы Цзинъи заламывал руки? Он вопросительно приподнимает бровь и с веселой ухмылкой подходит к пацану. — Ладно, пойдем глянем… Цзинъи кивает, выходит в коридор и направляется к окнам на той стороне, что выходит на школьный двор, обрамленный зданием. — Должно быть, он уже подъезжает, — говорит Цзинъи, приближаясь к оконному стеклу, откуда открывается отличный вид со второго этажа. Мальчишка указывает на серебристый седан, что уже припаркован на одном из мест на стоянке рядом со входом. Сычжуй выходит к машине как раз в тот самый момент, когда дверь со стороны водителя открывается, и из нее выходит высокий широкоплечий мужчина в темно-синем костюме. Его волосы приличной длины, чуть ниже лопаток, собраны в хвост, гладкий, как ткань костюма, явно сшитого на заказ. А по письмам он представлял себе высокого сурового мужчину в очках и твидовом пиджаке... В противовес представлениям, мужчина похож на одного из актеров из этих глупых турецких драм, которые Хуайсан и МяньМянь так обожали смотреть. По крайней мере, с его ракурса... Мужчина смотрит на своего сына, что-то бормочет и нежно касается плеча Сычжуя, поэтому он не может разглядеть его лица. Пока Сычжуй, внезапно взглянув в их сторону, не указывает на окно, расположенное несколькими стеклами ниже, рядом с его офисом. Мужчина смотрит вверх, следуя за взглядом Сычжуя. Он отшатывается от окна в испуге, хотя взгляд мужчины устремлен дальше по коридору и, следовательно, совершенно не туда, где стоят они с Цзинъи в текущий момент. — Вы в порядке, шифу? — спрашивает Цзинъи, широко распахивая глаза. — Да… — выдавливает в ответ он, хотя и не делает попытки придвинуться ближе к окну. Цзинъи снова смотрит вниз. — Ну вот, они заходят в школу, — говорит Цзинъи, снова заламывая руки. Фраза выводит его из временного ступора, и он смотрит на Цзинъи, хватая руками сжатые руки мальчишки. - Я понял. Не волнуйся. Возвращайся к практике. На это требуется пару мгновений осознания, но Цзинъи все же кивает. - Хорошо. Ага. Ага, окей. Хорошо, как скажете. Он успокаивающе кивает, растягивая губы в том, что, как он надеется, выглядит как ободряющая улыбка. Цзинъи нервно улыбается в ответ, а затем убегает на какую-то послешкольную тренировку, с которой он примчался, только чтобы предупредить его о прибытии отца Сычжуя. Отца Сычжуя. Лань Сычжуя. Он делает глубокий вдох. И заставляет себя отправиться обратно в свой кабинет. Лань Сычжуй. Лань Ванцзи. Прославленное поколениями предков наследие. Семейное богатство. Он не знал, почему не сопоставил раньше эти факты. Только вернувшись в свой кабинет, а на это ему потребовалось некоторое время, как он замечает, что его руки преступно подрагивают. Он сжимает их в кулаки, а затем резко растопыривает пальцы в стороны, раскрывая их пошире и пытаясь побороть онемение. И хотя его тело приобрело определенные недостатки из-за периодического злоупотребления его ремеслом, именно по той же самой причине его ощущения становятся только сильнее. И он слышит его сейчас, этот мерный стук обуви по полу, сворачивающий за угол от лифта к его коридору. Он закрывает глаза и сосредотачивается. Шаги становятся громче, а его слух обостряется. Он открывает глаза и рассеянно встряхивает руками, направляясь к столу. В его кабинете нет зеркала. На нем черные брюки и черный гольф с высоким, облегающим горло воротником. Его волосы тоже собраны в высокий хвост, хотя они явно длиннее, чем у мужчины, идущего к нему, и достигают почти уровня талии. Времени перевязывать его нет. Хотя эта мысль заставляет его задуматься. С какого хрена ему перевязывать хвост? Да и какая, на фиг, разница, как он одет. Он не стремится угодить другим. Особенно этому другому. В этот момент раздается стук в дверь. Он хватает книгу со стола и успевает открыть ее, прежде чем кричит: «Открыто». В его груди должна была образоваться зияющая дыра, поскольку оставшееся там ядро является лишь бледным подобием того, чем оно было раньше, но, словно пытаясь опровергнуть этот факт - и он ощущает это всем своим нутром - его сердце тяжелой кувалдой бьет в ребра грудной клетки. Его память уже не та, что была раньше. Почему бы ему не забыть в том числе и этого человека тоже. - Здравствуйте, - слышит он позади себя. Тембр этого голоса гораздо, гораздо более глубокий, чем он помнит. - Я отец Лань Сычжуя. Пришел на назначенную встречу. Он делает последний глубокий вдох и напоминает себе, что он сраный Старейшина Илина. Что совершенно ни хрена от старого Вэй Усяня не осталось. С этой уверенностью он оборачивается. При первом пристальном взгляде на это лицо у него перехватывает дыхание. Девять лет изменили его. Существенным образом. Сделали его изящнее. Выразительнее. Выдержаннее. Даже в то время это лицо не обладало мягкостью. Теперь даже чёртовой крупицы ее не осталось. Оно больше не прекрасно, оно мужественно. Такой мужественной красотой, от которой у него снова предательски дрожат руки. И эта красота заставляет его ладонью нахально опереться на этот край, противовес тому, что на другой стороне он прячет левую руку, что дрожа сжимает тот край стола. Он испытывает некоторую долю удовлетворения, видя шок на этом лице, а янтарные глаза кажутся ему светлее и еще поразительнее на фоне легкого загара. - Вэй Ин… Его рука крепче сжимает стол. На мгновение ему кажется, что он снова вернулся в медицинский универ, едва пройдя зачисление первокурсников, и впервые видит самого популярного старшекурсника всего гребаного учебного заведения. Это была домашняя вечеринка. Он чуть не подавится собственным чертовым языком, когда его взгляд упал на «Хангуан-цзюня», как тогда прошептал ему на ухо Хуайсан. Ханьгуан-цзюнь, что был лучшим другом старшего брата Хуайсана, тоже старшекурсника, Не Минцзюэ. Его поймали на том, что он беззастенчиво пялился. Ханьгуан-цзюнь резко замолк и посмотрел в его сторону, презрительно приподняв бровь, словно спрашивая: «На что, хрен тебя возьми, ты вылупился?» Он мысленно стряхивает с себя воспоминания и умудряется удивленно склонить голову, вопрошая: - Вы меня знаете? Он задает вопрос и гордится тем, как уверенно звучит его голос. Затем он видит замешательство на этом красивом лице, а после - нахмуренные брови. - Ты не знаешь меня? - Ну да, судя по тому, что наша встреча была мною для вас запланирована, то я сумел догадаться, что вы - отец Лань Сычжуя, - отвечает он. - Лань Ванцзи. - Ах... как-то не расслышал вашего имени раньше. Значит, Лань Ванцзи. Приятно познакомиться, господин Лань. Он отвешивает легкий поклон. - Ты... не помнишь меня? С того времени? - спрашивает Лань Ванцзи еще раз. - Ах... вынужден попросить у вас прощения. Вы знали меня по медицинскому университету? Лань Ванцзи выдерживает паузу, прежде чем кивнуть. - Извиняйте. Я перевелся всего через год учебы, поэтому не помню многих людей, которых там встретил. - Девяти месяцев, — говорит Лань Ванцзи. - Прошу прощения? - Ты перевелся после девяти месяцев учебы. В самом деле. Этот побег был чертовски болезненным, чтобы его можно было когда-либо забыть. - Да, полагаю, что это было девять месяцев. В таком случае, вы, должно быть, меня знали, — говорит он, пытаясь изобразить на лице компанейскую улыбку. - Даже не остался на экзамены, — произносит Лань Ванцзи, сейчас уже обвиняющим тоном. Да как он смеет?! После всего того, что случилось, с хрена ему стоило бы оставаться?? Он пытается сохранить нейтральное выражение на лице, пока отвечает: - Мне удалось договориться о сдаче экзаменов. Кажется, это озадачивает Лань Ванцзи, и на мгновение на его лице появляется смятение, затем он спрашивает: - Ты… вернулся в кампус, чтобы сдать экзамены? Он старается не сильно скрипеть зубами, когда парирует: - Да, мне разрешили сдать экзамены. Особенно с учетом того, что последний месяц учёбы я был на больничном. - На больничном? Мне сказали, что ты перевелся. Что за сраная липовая забота? Девять лет спустя у мужика вдруг проснулись чувства? - Ну... я действительно перевелся, учитывая все намерения и цели... по сути своей. - Он делает паузу, хмуро склоняя голову. - Хотя не уверен, с какой стати вас это волнует. Если бы мы с вами были настолько хорошо знакомы, чтобы я имел честь быть достойным подобного беспокойства, то уверен, что я бы вас запомнил. Он ясно видит, что трюк срабатывает. Глаза Лань Ванцзи мгновенно закрываются, и он почти физически ощущает, как тот отшатывается - прочь. Отлично. Ему не нужны никакие сраные напоминания о давным давно минувших временах. Особенно от такого, как этот мудак. - Прошу меня простить. Теперь тон этого голоса прохладен, осанка выпрямлена во весь рост, а плечи расправлены, словно до их хозяина внезапно доперло, с хрена ли они вообще здесь оказались. - Принято, - произносит он, снова притягивая к себе этот взгляд. И вот теперь - теперь он уже видит первый проблеск гнева. Отлично, мать его. Он готов принять и хреновы извинения, и этот сраный гнев. Мудила задолжал ему намного больше, на пока хватит и этого. И поддерживая у оппонента эту эмоцию, поскольку ясно как день, что он явно не предполагал, как радостно ему будет увидеть ее в этих глазах, он говорит: - Почему бы нам тогда не перейти к возникшему у нас разногласию? Из ваших жалоб на меня директору школы я сделал вывод о том, что у вас имеются весьма твердые убеждения касательно педагогики. Я вполне допускаю, что для того, чтобы высказывать столь экзальтированное мнение о корректировке наших учебных программ, вы обладаете достаточной подготовкой в искусстве преподавания. Так вы ею обладаете? Теперь янтарь начинает сверкать. Маленькими искрами. И это заставляет его чувствовать себя более живым, чем он ощущал себя за все эти последние сраные годы. - Я не возражаю против искусства преподавания, - ответ был буквально выплюнут. - И у меня нет экзальтированного мнения о переписывании учебных программ. - И к чему тогда весь это сыр-бор? - вежливо интересуется он. - Я возражаю против учений, которые находятся в стороне от академически проторенных дорог, особенно для детей, которые легко поддаются очарованию и вечному оптимизму. - Очарованию и вечному… оптимизму? Он чуть не поперхнулся воздухом на последнем слове. - Я сказал то, что сказал. - А это вообще ни о чем. О да, теперь он это видит. Искры начинают по-настоящему разлетаться в разные стороны. - Как им вообще позволили тебя нанять? - Уж точно не по причине непотизма*, смею вас заверить. Он делает свой тон голоса в высшей степени снисходительным. У Ланей имеются как минимум три частные больницы в трех разных штатах. А учитывая, что на этом придурке, кардиологе по образованию, был надет сраный костюм индивидуального пошива, то он мог запросто догадаться, что тот входит в правление хотя бы одной из них, если не больше. И видит, что стрела угодила точно в яблочко. - Подобный намек оскорбителен. Ему кажется или ноздри оппонента действительно слегка раздуваются? - Намек? Какой еще намек? Ну разумеется, вы же не думаете, что я намекаю на то, что ваша денежная работа была получена в результате использования семейных связей? - невинно интересуется он. - Если это действительно так, то это вы, а не я, принимаете недостойное участие в низкопробных сплетнях. Туше**. - Я не испытываю нежной привязанности к своей репутации, господин Лань. Поскольку - и это очевидно - что люди склонны делать собственные выводы, совершенно не принимая во внимание очевидные факты. - И совершенно не потому, что ты их спровоцировал. - Люди имеют право думать что угодно. И болтать о тебе больше, чем думают на самом деле. - Я вижу, вы прямо-таки мастер игры со смыслами. Он стиснул зубы, но сумел не прикусить язык. - Помимо всего прочего, разумеется. Меня прозвали Старейшиной Илина не по праву рождения, прозвище было честно мной заработано. Еще один чертовски меткий выстрел, поскольку он ясно слышит скрип челюсти. Хотя через мгновение эти глаза сужаются в подозрении, когда их хозяин интересуется: - Вы знаете, как меня зовут? Если этот мудила всерьез думает, что сможет угрозами заставить его признать их прошлое… хм, скажем... знакомство… то он просто не вкуривает, с кем играет в сомнительные игры. - Хангуан-цзюнь? Разве это вселенский секрет? Если да, то вам следует сказать об этом лучшему другу вашего сына, потому что за глаза он зовет вас исключительно таким образом. И еще кое-что. Цзинъи весьма вас опасается, господин Лань. А подобное говорит о многом, поскольку Цзинъи — это Цзинъи, знаете ли. И часто вы занимаетесь запугиванием детей, уважаемый господин Лань? А вот это уже удар ниже пояса. Ему не следовало бы использовать детей в качестве аргумента. И все равно удар достигает цели, потому что он снова слышит скрип челюсти. - Полагаю, что термин, который вы силитесь отыскать, — это уважение. Возможно, он вам незнаком, поскольку вы путаете его с мимолетным трепетом от демонстрации дешевых трюков. Его горло издает резкий звук, словно он не может поверить в то, с какой наглостью кто-то может обвинять его в дешевых трюках. Прежде чем он успевает достойно ответить, раздается стук в дверь. Не раздумывая ни мгновения, он поднимает вверх руку и, вместо использования какого-либо талисмана, распахивает дверные панели только силой своей энергии. На пороге обнаруживаются Сычжуй с Цзинъи, и он смотрит на них обоих с мягкой улыбкой. - Вы мне доверяете? - спрашивает он без преамбулы. Они оба кивают, хотя взгляд Сычжуя на крошечное мгновение прыгает к отцу, прежде чем опять устремиться в его сторону. Он вытягивает руку в их направлении. Мгновение спустя они взлетают с пола вверх, полностью левитируя какое-то время, прежде чем влететь в его распростертые объятия. Он ловит их обоих одновременно, каждого своей рукой, и хотя им по восемь лет, их общий вес заставляет его удариться спиной о край стола и несколько прогнуться. Он крепко держит их обоих, пока выпрямляется. Цзинъи вцепился в него мертвой хваткой и хохочет от восторга, в то время как восторг Сычжуя выдают только широко раскрытые глаза. Однако и он тоже цепляется за него, обнимая руками за шею. Он радостно улыбается им обоим, прежде чем снова повернуться лицом к Лань Ванцзи. - Иногда и дешевые трюки полезны. Он ухитряется подмигнуть господину напротив, лишь бы еще больше того выбесить. Примечания: непотизм* - сиречь протекция родственников:) туше - фр. не исправлять, это термин из фехтования, означает "укол засчитан".