***
В тот момент, когда Нина склонилась над коляской, Артур сделал шаг вперёд и на секунду встал перед ней. Как раз в ту самую, когда и прозвучал этот так напугавший всех громоподобный хлопок. Девочки в колясках испуганно запищали, Даша с Эдвардом вскрикнули и бросились к ним. Но Артур остался стоять, так как одновременно с хлопком, буквально с разницей в долю секунду, он почувствовал сильный и резкий удар в грудь. В левую половину. Такой мощный, словно туда с размаху влетел железный кулак, выбивая весь воздух. Что это было такое? Артур опустил глаза вниз и увидел, что в том месте, где был удар, на белой ткани одежды появилось маленькое, слегка неровное отверстие. Вокруг него с пугающей быстротой расползалось ярко-красное мокрое пятно, уже спускавшееся вниз, падая на асфальт тяжёлыми каплями. Артур почти сразу же понял, что случилось. В него снова стреляли. Он знал, как это бывает. Помнил по прошлому разу, когда он заслонил собой Эдварда, спасая от киллера. Только сейчас всё намного хуже, ведь если тогда ему попали в плечо, пробив только мышцу, то теперь, похоже, задели что-то важное для жизни. Иначе не было бы этой ослепляющей, буквально парализующей дыхание боли, распространившийся вместе с пятном во все стороны от пулевого отверстия. Воздух внутри замер, не желая выходить наружу и как же поступать извне. Перед глазами начали взрываться яркие оранжевые вспышки и гасли в чёрной темноте, закрывавшей все видения. Слух рассеивался и почти не улавливал криков и голосов вокруг себя. Чувства тоже куда-то ушли, как и способность управлять своим телом. Ноги ослабли и подкосились, перестав держать его, и Артур, ничего уже не понимая и ни на что не реагируя, начал стремительно падать на асфальт. И едва коснувшись спиной нагретого солнцем покрытия аллеи, мужчина окончательно погрузился в чёрную мглу, пустую и холодную. Поэтому никак не мог видеть и слышать того, что случилось дальше.***
Как только звук выстрела затих в ушах, так все присутствующие увидели последствия. Первая мысль была о том, что в дело опять вступили люди Санчеса, решившие убить новорожденных наследников президента. Даша и Эдвард тут же уставились в сторону скамейки и, увидев, что девочки в порядке и с ними Нина, слегка успокоились. Но вскоре опять встревожились, ведь если близняшки живы, то жертвой стал кто-то другой. И тут же своими глазами Эдвард наблюдал, как его любимый старший брат дёрнулся, как от удара, и через миг его белую майку окропила яркая кровь. Его лицо посинело, а сам он тяжело завалился назад, подкошенный этой неприятельской пулей. И взглядом велев Нине оставаться на месте и смотреть за детьми, Оболенские бросились к упавшему Артуру, падая рядом с ним на асфальт. Эдвард был в таком сильном шоке от самой невозможности случившегося, что всеми силами пытался не допустить его. Ему не верилось, что происходящее правда. Казалось, это шутка, и брат сейчас поднимется, смеясь: «Здорово я вас разыграл, а вы поверили?» Но это так и не случилось. — Артур! Пожалуйста! Не умирай! — приговаривал он исступлённо. — Не бросай нас! Мы не сможем без тебя! Ты нам нужен! Мы тебя очень любим! Кровь тем временем всё продолжала прибывать и уже стекала ниже, до самого живота, образовав рядом почти лужицу. Но это же неправильно, кровь должна быть внутри, не выходить из тела. Эдвард это знал всегда, не зря ему становилось плохо при виде даже одной капельки. А здесь её целое озеро так нельзя! И сам не особо понимая, что делает, и забыв о себе и своём глупом страхе, опустил обе ладони поверх кровавого пятна на груди Артура и начал интенсивно зажимать, приговаривая: — Не уходи! Не умирай! Спасите его! Я не могу без моего брата! Руки всё сильнее прижимались к груди Артура, скользя от крови и съезжая вниз, но каждый раз возвращаясь на жизненноважное место. Даша видела всё это и сейчас занималась тем, что одной рукой набирала на мобильном номер скорой, другой крепко держала Нину, не давая ей броситься к Артуру, они ему сейчас не помогут, Нина только создаст большую суету. Старшая сестра всхлипывала и кричала, как раненый зверь, малышки плакали от испуга. Даша разрывалась между ними троими и разговором с врачом по телефону. Даша понимала, что ей сейчас не время паниковать. Она должна сохранять трезвый рассудок, несмотря на весь ужас происходящего. Главное, что она вызвала врача, значит, Артуру скоро окажут помощь. Но важнее подумать о Нине. Она стала совершенно невменяемой, впала в шок, и Даша в ужасе подумала, как это может повлиять на ребёнка. Ведь он ещё полностью зависит от организма матери, и если у Нины окончательно сдадут нервы, то ребёнок может пострадать. Конечно, Даша не была целительницей, как мать, которая могла с помощью способностей, дарованных Высшим разумом, спасти даже самого безнадёжного пациента, и спустя две недели тот уже мог танцевать. На это требовались огромные затраты энергии, которую мог восполнить только Высший разум, поэтому обращаться к этим способностям не следовало слишком часто, лишь в критических ситуациях. Даша же могла передавать энергию другим, но не лечить в прямом смысле. Поэтому она приложила ладонь к щеке сестры и другую к животу, чтобы мысленно связаться с Высшим разумом и передать энергию сестре и её ребёнку, поддержать в них силы. Конечно, наиболее сильным в вопросе передачи энергии был отец Даши, ведь источником энергии был Высший разум, поэтому Андрей мог делиться ей с другими, не затрачивая собственных сил. А вот остальным приходилось сложнее, они тратили собственные силы, которые потом необходимо было восполнить с помощью Высшего разума. Даша помнила, как это делал Эдвард, когда спасал их детей от вышедшей из-под контроля Дезиры в её собственном сознании. Тогда он почти впал в кому. Сейчас им обоим пришлось делать нечто подобное: ей для Нины и её дочери, а Эдварду для Артура. Но Даша надеялась, что их сил хватит на это. Они ни за что не остановятся ради любимых людей. Она не могла допустить, чтобы пострадал ребёнок Артура. Нина успела только подумать, что зря она всё это время радовалась, счастье не бывает долгим, видимо, не в их семье, где постоянно что-то происходит. И она сама нисколько не заслуживает счастья, всё это обман, иллюзия. И едва обретя любимого, снова теряет его. Но как ей жить без него? Жизнь тогда не будет иметь смысла, кроме Артура ничего не важно. И всё существо пронзила страшная, нечеловеческая боль. И лишь когда она дошла до живота, Нина опомнилась. Нельзя поддаваться панике, надо держаться ради ребёнка. Но у неё не получалось. Зачем ей жить, если не будет отца ребёнка, который единственный наполняет жизнь смыслом. И тут же запрещала себе так думать. Ребёнок — единственное, что у неё останется от Артура, она должна сохранить его любой ценой, не паниковать. Тем более не нужно думать о плохом, Артура спасут, он будет жив, и он так мечтает о ребёнке, как она посмотрит ему в глаза, если что-то случится? С ними обоими всё должно быть в порядке. Она будет хранить дочь своего любимого, спасёт её, ведь она полностью зависит от неё. А Эдвард всё так и сидел с Артуром, зажимая его рану, пытаясь остановить кровь и прося вернуться к жизни. Он не замечал, что его руки уже по локоть были запачканы кровью, как и его футболка. Он не думал, что может и сам потерять сознание от её вида. Главным был только Артур. Не дать ему умереть, отдать все свои силы, всю энергию, только бы он выжил. Артур не приходил в сознание, всё так же безучастно лежал на спине, откинув голову и закатив глаза. А с уголка его губ, спускаясь на щёку, стекала тонкая струйка крови.***
Пистолет ещё дымился после выстрела, и, сидя в кустах сирени, преступник решился, наконец, глянуть на дело своих рук и насладиться им. Даже ладони вспотели от предвкушения вида того, как эта гадкая актриса валится на асфальт, сражённая пулей. Яркая кровь стекает по её платью прямо на округлый живот, в котором только что умер в мучениях её ребёнок, которому не выжить после смерти мамаши. Вот она уже валяется на земле, разбросав руки и ноги в стороны, а её разлюбезная сестрица со своим смазливым мужем и сам Артур, рыдая, суетятся вокруг неё, безуспешно пытаясь спасти. Не понимают, дебилы, что это уже невозможно, что эта пузатая корова на том свете и никогда ей не вернуться больше и не обнимать Артура. Не для неё он. Нечего было чужое хватать. Глядишь, жива бы осталась, предпочти кого другого в мужья. Сама виновата и нечего её жалеть. И Марина, не колеблясь более, решительно открыла глаза, выпрямляясь под ветками сирени, от долгого сидения в которых у неё прилично затекли ноги. Она посмотрела по направлению выстрела и вмиг стала белее смерти. Поняла, что натворила непоправимое и сейчас сама не хотела жить. Мечтая устранить мерзкую соперницу, девушка невольно лишила жизни сам объект своего вожделения. И сейчас он умирал, мучительно истекая кровью и ничто теперь не имело смысла. Месть была не нужна, и Марина отчаянно залилась злыми слезами, не думая о том, что её могут найти. Ей стало наплевать. На всех и всё, даже на себя.***
Скорая приехала быстро, и врачи сразу же развили бурную деятельность. Из быстрых и чётких Дашиных объяснений по телефону медики уже уяснили, что случилось, и были, готовы. Тем более это был брат президента и, значит, медлить было преступно. Сложнее всего стало оторвать Эдварда от раненого брата, тот ни в какую не соглашался отойти от него. — Прошу вас, дайте остаться, — почти умолял он врачей. — Я не могу бросить своего брата, он для меня всё! — Не волнуйтесь, господин президент, — мягко произнёс один из врачей. — Ситуация под контролем, мы спасём вашего брата, будьте уверены, позвольте нам сделать это, и он будет в порядке. Не сразу, но у них получилось, и Даша помогла убедить мужа временно отступить. Артура завезли в скорую, и в неё следом влезли остальные, даже детей пришлось прихватить. Скорая включила сирену и понеслась по дороге, чтобы успеть довезти Артура, ведь риск никуда не ушёл, и смерть ещё висела над его головой Дамокловым мечом. Ещё во время предварительного осмотра врачи определили проникающее ранение левого лёгкого с повреждением прилегающей артерии, что спровоцировало кровотечение. И, судя по низкому давлению, почти не определяемому пульсу и бледности кожных покровов, оно было ещё и внутренним. Словом, без срочной операции всё могло закончиться очень плохо. Близкие Артура не отходили от него во время пути до больницы. Держали за руки и мысленно просили не оставлять их. Кровь уже остановилась, но Эдвард всё равно не отнимал от него своих рук, ощущая пальцами слабое сердцебиение, и ему казалось, что только благодаря его братской любви оно не замирает. И не замрёт никогда, Эдвард запрещает ему так делать.