Провокация на спор

— Да я люблю его! — Тебе на самом деле нужен этот зануда? Да по нему видно — ты для него безразличен. — Сайно, тебя от этого «зануды» отличает лишь наличие наитупейшего, плоского, первобытного юмора! — Кавех, ты со словами-то поосторожней, как-никак с генералом махаматрой разговариваешь, — Тигнари улыбнулся и подлил закипающим от бессмысленного спора друзьям вина в бокалы. — По нему и не скажешь, больше на клоуна смахивает. Тигнари с Кавехом залились смехом, а Сайно лишь закрыл глаза, дабы хотя бы не видеть открытой насмешки в свою сторону. — Возвращаясь к нашему диалогу, тебе действительно так важен этот петух? — А ты можешь Хайтама хотя бы в одном своем предложении не оскорблять? — А что? Страшно, что услышит? — В смысле? Он-н… может быть где-то по близости? — парень испуганно оглянулся по сторонам. В таверне, в которой они решили собраться вечером по просьбе отчаявшегося Кавеха, было немноголюдно. Было уже довольно поздно. — Кавех? — спросил Тигнари, удивленный реакцией друга. — Ты, правда, так боишься? — Ч-что? Да нет же! — Просто переживает, что его ориентацию раскроют. Так же как и его карты в любой нашей игре. Кавех лишь нахмурился на слова Сайно, пытаясь подобрать какой-нибудь язвительный ответ. На ум ничего не приходило. Потому что сказанное было правдой. Тигнари в недоумении переглянулся с Сайно и с вопросом во взгляде уставился на Кавеха. — Да, это правда, так на самом-то деле и есть, — признался парень, осушив перед этим одним глотком полный бокал вина. — Я-я боюсь… Моим чувствам к аль-Хайтаму уже давно не пара месяцев. Я каждый день борюсь с самим собой, вынужденный видеть его совсем рядом практически всё время, что я провожу дома. У меня больше нет сил терпеть. — Почему ты не можешь просто взять и признаться ему? — спросил Тигнари, внимательно слушавший монолог друга. — Боишься, что из дома выселят? Тигнари кинул на Сайно уничтожающий взгляд и больно зарядил по затылку. — Боюсь, что он возненавидит меня. — Кавех… С чего ты взял, что он настолько тебя не любит? — с улыбкой спросил парень, подёргивая длинными ушками. — Он на меня даже взгляд не опускает. Будто я пустое место в его жизни. Будто нет меня и всё. — А может, неспроста это? Вдруг, у него тоже чувства к тебе есть, вот он и сдерживает глаза свои непристойные, а? — Что? Что за бред? — Кавеха лишь рассмешило предположение Сайно. — На самом деле вовсе не бред… Когда я понял, что мне Сайно нравится… я отгородился от него, закрылся в себе и перестал с ним контактировать. — Ага, потом я сам пришёл и жестко тебя вы… Вторая мощная оплеуха влетела в чужой белобрысый затылок. — Подробности нашей с тобой личной жизни можно и не рассказывать, — зашипел на Сайно смущенный Тигнари, щеки которого мгновенно окрасились румянцем, а уши опустились вниз. — В общем, Кавех, это мы к чему… Не попробуешь — не узнаешь. Тебе надо поговорить с Хайтамом. — Н-но я не… не могу. — Давай поспорим? — произнес Сайно, заговорщицки взглянув на Кавеха. — Если ты за неделю сможешь спровоцировать аль-Хайтама на признание, я, хм-м, выполню любое твоё желание, например. А если у тебя ничего не выйдет, ты должен будешь в открытую признаться ему. — Ч-чего?! Что за спор такой идиотский… — Кавех с сомнением посмотрел в сторону Сайно. — Что значит, «спровоцировать на признание»? — Ну, пособлазняй его, не знаю… Сделай так, чтобы аль-Хайтам вынужден был рассказать тебе о своих чувствах. Если они есть, разумеется. — Тебе бы спорить научиться, Сайно, — с доброй усмешкой произнес Тигнари. — Но идея интересная, ведь получается так, что у Кавеха просто нет выбора: он в любом случае откроется перед Хайтамом, будь это взаимно или же нет. — Весело вам значит? Смеетесь надо мной?! Да что ж это за спор такой? Какой мне от него толк? Опозорюсь только! — А любое желание, которое мне придется выполнить при твоей победе, тебя совсем не привлекает? — спросил Сайно, нахмурив брови. Он действительно не смог придумать стоящего «приза», поэтому решил дать другу выбор. — Ты мог бы попросить у меня деньги на собственный дом… Или на реализацию твоих архитектурных замыслов. — В самом деле? Ты просто так отдашь мне деньги? — Ну, не просто так, а за твою победу в споре. Тем более я считаю, что у аль-Хайтама чувств к тебе нет и быть не должно. Этот напыщенный индюк просто не достоин быть любимым кем-то. Пусть сначала опустит свое самолюбие хотя бы на наш с вами уровень. А не задирает его до самой Селестии. — Деньги мне действительно сейчас не помешали бы… — Кавех задумчиво опустил взгляд. Он чувствовал, что что-то в его жизни явно стоит поменять. Эти гложущие его сердце чувства, мысли, грызущие мозг… все это было невыносимо терпеть. А сил самостоятельно что-либо решить не хватало. Трусость это была с его стороны или же нет — это все не имело значения. Кавеху необходим был толчок. И этот нелепый спор мог им послужить. Да, странно, да, глупо, но тем не менее это хотя бы какой-то шаг в сторону решения его застоя в собственной личной жизни. — Ой да к черту вас, я согласен. Другого выхода нет. Буду намекать ему на свои чувства, а он уж сам решит, игнорировать меня или нет. Кавех протянул Сайно руку. Тот решительно скрепил их пожатие и с просьбой посмотрел на Тигнари, следившим за происходящим с таинственной улыбкой. Тот приподнялся со своего места и «разрубил» рукопожатие в знак заключенной сделки. — Не ожидал я, что этот вечер приведет к таким отчаянным последствиям. Честно сказать, я просто пожаловаться вам хотел. Но вы, оказывается, не любите трепаться попусту, — усмехнулся Кавех, смущенно теребя свои волосы. — А ты будь увереннее в себе и не ной по пустякам. — Да, Кавех, ты не должен так сильно переживать из-за этой ситуации. Если ваш, признаться, очень странный спор не оправдает себя, тебе стоит просто спокойно обсудить все с Хайтамом, поговорить с ним. — Ну, а сейчас ты должен хорошенько его помучить, — с ехидной ухмылкой воскликнул Сайно. — Я то уж знаю, каково это, когда ты чертовски возбужден, а сделать с этим ничего не можешь. Вот, помню, настолько невыносимо было видеть перед собой этот возмутительно соблазнительный хвостик, заманчиво виляющий из стороны в сторону! До чего же мне плохо было ровно до того момента, как мне удалось нагнуть и жестко… Багровый как помидор Тигнари с хлестким шлепком заткнул рот Сайно своей ладонью и злобно посмотрел тому в глаза. В них он не нашел никакого сожаления или страха, лишь озорство и неприкрытую похоть. Рука Сайно в этот момент незаметно опустилась за спину сидящего рядом Тигнари и аккуратно сжала основание его пушистого хвоста. Он тут же тихо всхлипнул и вцепился пальцами в бедро Сайно. Тот довольно улыбнулся и поцеловал ладонь Тигнари, которая все еще закрывала его губы. — Я, наверное, лучше пойду… — промямлил смущенно Кавех. — Поздно уже… Надо идти домой… — Да-да! — подал голос Сайно, когда Тигнари всё-таки убрал свою руку и пристыженно закрыл лицо ладонями. — Только не забывай про наш спор. А если этот самодовольный заучка решит к тебе приставать не по твоей воле, позови меня. Я приду и засажу глубоко-глубоко… Тигнари бросил на парня удивленный и недоумевающий взгляд. — Засажу его глубоко-глубоко в тюрьму! Если бы глаза закатывались со звуком, Сайно бы оглох. — В общем, Кавех, сильно не переживай и этот идиотский спор не воспринимай всерьёз. Я уверен, что ты сможешь заработать кучу денег и сам, без помощи этого… Короче, ты понял. Распрощавшись, все трое разбрелись по домам. Перед уходом Тигнари что-то грозно шипел Сайно на ухо, но тот лишь довольно ухмылялся и смотрел на того влюблённым взглядом. Выглядели они забавно и мило, Кавех завидовал их отношениям. По этой парочке было видно, что всё у них просто замечательно, они любят друг друга и живут душа в душу, хоть и бывают иногда стычки подобные тем, что были этим уютным вечером за бокалами вина. Но и эти моменты были наполнены чувствами. Кавеху нравилось наблюдать за ними, видеть их счастье. Он хотел почувствовать то же самое, что и они. Может, именно поэтому его сердце и ныло всё это время? Аль-Хайтам, как казалось Кавеху, никогда не сможет обеспечить его той же радостью и нежностью. От осознания этого становилось невыносимо грустно. Но теперь у него был план. И он был намерен выполнить его на все сто. Иначе он не видел другого выхода из своего печального положения. Благодаря этому дурацкому спору Кавех узнает, стоило ли всё это его мучений или пора завязывать и самостоятельно строить свою жизнь так, чтобы ему больше не пришлось выносить боль. Домой Кавех плелся, думая о том, что понятия не имеет, как сделать так, чтобы аль-Хайтам не только почувствовал к нему что-то, но и признался в этом. По факту, ему надо было влюбить его в себя! Этот вывод привёл Кавеха в шок, ведь задачка была явно не из лёгких… Скорее она была невыполнима. Ведь, черт возьми, аль-Хайтам даже не смотрит на него! Большую часть свободного времени он проводит в своём кабинете за книгами, либо же в библиотеке за тем же занятием. На самом деле Кавех понятия не имел, что вообще в нем нашёл. Просто он видел в Хайтаме ту его сердечную доброту, что спрятана за маской безразличия. Он помог Кавеху в трудной ситуации, приютил у себя дома, берет с него совсем немного денег за проживание, всегда делиться полезным советом, если у Кавеха что-то идёт не так, как хотелось бы. Он довольно отзывчивый, если хорошо попросить, не грубый без повода, хоть и зануда… Но и эта его черта нравилась Кавеху. Рядом с ним было приятно находиться, он не был назойливым, тишина в его компании ощущалась очень уютно, а его спокойствие и самоуверенность стабилизировали некоторую нервозность и беспокойность Кавеха. Вместе с Хайтамом он чувствовал себя безопасно, будто тот всегда мог уберечь его от зла. В общем, Кавех действительно любил аль-Хайтама всем сердцем и был ужасно привязан к нему. Но он уже почти добрался до дома, а в мыслях ещё не дошёл до первого шага к выполнению своей части сделки. А придумать что-то было необходимо. Сайно дал ему всего неделю, а прогресс сейчас на уровне нуля, ведь Хайтам абсолютно равнодушен к нему, исключая чистую дружескую любезность и уважение. На этом его положительное отношение к Кавеху заканчивалось. И что делать, тот не знал. Подходя к порогу дома, Кавех вздохнул. Он уже тут. Он задумчиво покрутил ключи на пальце и нахмурился. Кажется, проблеск негениальной, но всё же идеи проскользнул в его голове. — Я испеку блинчики! Нет-нет, торт из блинчиков! — громко крикнул Кавех, подпрыгнув на месте. Проходящие мимо люди обернулись. В смущении парень опустил вздернутые вверх руки и ключи со звоном упали на землю. — Ч-черт, — прошипел Кавех и наклонился вниз, чтобы поднять ключи. В это время входная дверь вдруг неожиданно открылась, край двери вонзился парню прямо в лоб, от чего он с криком шлёпнулся на землю. — Кавех? — удивлённо спросил Хайтам. — Я услышал чей-то голос за дверью и решил проверить… — тут он увидел, что его сосед шипит и проклинает весь мир, потирая свой покрасневший лоб. — Я тебя ударил? — беспокойство проскользнуло в голосе Хайтама. Он подошёл к сидящему на земле Кавеху и сел рядом на корточки. Он убрал его руки и осмотрел ушиб. Нахмурил брови. — Прости… Надо приложить что-нибудь холодное, чтобы опухлость ушла и не появился синяк. — Спасибо за беспокойство, — смущенно поблагодарил Кавех, с благоговением посмотрев на аль-Хайтама. Его забота пленяла его, заставляла чувствовать себя любимым. Аль-Хайтам отвёл от него глаза и прокашлялся. От беспокойства в его взгляде не осталось и следа. Он поднялся на ноги и прошёл в дом, даже не обернувшись на Кавеха, оставшегося сидеть на земле. — В самом деле просто напыщенный индюк! Поставил меня в неловкое положение, из-за его вины у меня теперь ещё и синяк на лбу будет красоваться! — прошипел хмурый Кавех себе под нос. — И как понимать эту его двуличность? То он делает вид, будто заботится и переживает, то ведёт себя так, будто он здесь пуп земли и ни до кого ему дела нет! Дурак! Просто дурачи… — Кавех? Аль-Хайтам внезапно вернулся к входной двери и с недоумением посмотрел на все ещё сидящего на земле соседа. Кавех почувствовал себя ужасно глупо и резко поднялся на ноги. — Я нашёл для тебя желе крио-слайма. Приложи к ушибу. — Спасибо… Кавех, с удивлением глядя на Хайтама, вошёл внутрь и запер дверь. И вот вновь неожиданное проявление заботы с его стороны. Ну как такое может не сбивать с толку? Оценив всю комичность ситуации, в которой он оказался, Кавех поплёлся на кухню. Отказываться от идеи приготовления вкусного блинного тортика он не собирался. Воображение уже вырисовывало картинки, где аль-Хайтам прыгает от счастья и нахваливает Кавеха, пробуя его кулинарный шедевр. По правде говоря, тот никогда бы так не поступил, но парня это не остановливало. В его голове всё происходит именно так, как он хочет. Если жизнь не сахар, почему бы не добавить его хотя бы в своей воображаемой виртуальной жизни? Вооружившись фартуком, различными мисками, ложками да венчиками, Кавех приступил к готовке. Он мелькал то тут, то там, виртуозно порхая по кухне. За окном было непроглядно темно, была уже поздняя ночь, но парень не видел в этом преграды. Если Кавех захотел — Кавех сделал. Он был архитектором и знал, что никогда не следует отказываться от поставленных целей. Ни при каких условиях. Спустя время на блюдце выросла основательная гора из блинчиков. Между каждым блинчиком был размазан тонкий слой из сладкого белкового крема или клубничного варенья. Начинки чередовались между собой. Сверху тортик украшали ягоды: клубника, черника и малина были аккуратно разложены в затейливый узор. Всё было готово лишь под утро, Кавех изрядно устал и желал только одного — сна. Он обложил свое кулинарное творение желе крио-слаймов, чтобы десерт охладился и не испортился, и отправился в свою комнату, чтобы наконец-то воссоединиться с любимой кроватью. Спустя несколько часов Кавех проснулся. Он с усилием поднял веки и устало зевнул. Всё тело ломило, а голова болела от похмелья. Какой чёрт потянул его согласится на глупый спор? Теперь будет стыдно. Но, ведь если подумать, это один единственный вариант для Кавеха. Благодаря спору ему в любом случае придётся признаться Хайтаму, и длительные сердечные муки отпустят его. Неважно, ответит аль-Хайтам взаимностью или нет, Кавех всё равно получит облегчение, узнав наконец-таки ответ на вопрос, терзающий его долгое время. Кавех с тяжёлыми вздохами поднялся на кровати и недоуменно уставился в дверь напротив. Оттуда доносились шаги. Аль-Хайтам как всегда занимался какими-то важными делами, ради которых бодрствует ни свет ни заря. Отлично, теперь Кавех понял, что сподвигло его, как последнего дурака, подняться так рано после пьяного вечера. Он с великим трудом встал на ноги и ахнул, почувствовав стрельнувшую иглу боли в голове. Да, его организм явно был не готов к таким испытаниям. Кавех медленно пошёл к выходу. Он застал аль-Хайтама за какими-то бумагами в гостиной. Тот был так увлечён, что даже не заметил его. Кавех грустно вздохнул. — Доброе утро, — поздоровался блондин, сонно зевнув. — Добр… Кавех? — Хайтам вдруг поднял на Кавеха взгляд и удивился. — Ты… спал в фартуке? — А? — Кавех опустит голову и посмотрел на свой наряд. Он действительно забыл снять перед сном свой фартук. Зато по какой-то причине на нём не было штанов. Лишь рубашка, едва прикрывающая сзади ягодицы. Кавех мигом покраснел и перевёл смущенный взгляд на Хайтама. Тот без стеснения разглядывал его, а в глазах играл интерес, не сумевший скрыться от внимательного Кавеха. Тот, хоть и был невыспавшийся, больной с похмелья, смущённый, всё равно разглядел ту самую реакцию аль-Хайтама, которую хотел вызвать своим тортом. Но, по итогу, торт сыграл лишь роль посредника в этом плане. Парня куда более интересовали обнажённые бедра Кавеха. Последний был очень даже рад этому открытию. Но Хайтам не был глупцом, он быстро скрыл свой хищный взгляд в попавшихся под руку документах. А Кавеху больше и не нужно было. Он был на седьмом небе от счастья и улыбался как безумец. — Я до поздней ночи готовил. Увлёкся. А перед сном видимо забыл снять с себя фартук, — Кавех медленно подошёл к уткнувшемуся в бумаги Хайтаму и посмотрел на него сверху-вниз. — А штанов на мне нет… Удивительно, да? В ответ тишина. — Надеюсь… белье я снимать не стал. Хайтам шумно сглотнул и исподлобья посмотрел на присевшего рядом на диван Кавеха. Его рубашка вместе с фартуком задралась выше, и при желании можно было рассмотреть стройные светлые бедра куда лучше. Тот будто специально сложил одну ногу на другую, из-за чего та обнажилась ещё больше. Но Хайтам смотрел только в глаза Кавеха. Взгляд не опускал, как бы ни хотелось. А Кавех с ума сходил от стыда. «Что я творю?! Что же я делаю такое?» — вопил его разум. Но шальное сердце с мозгами было не согласно. «Любой путь хорош, когда дело касается любви», — твердило оно. Но разве такой позор стоит признания Хайтама? В данный момент Кавех был уверен — однозначно стоит. Одна лишь его реакция заставляла что-то внутри него трепещать, а в глазах плескался безумный азарт. Как далеко он сможет зайти, чтобы выиграть в споре и довести аль-Хайтама до точки невозврата? — Зачем ты пришёл? Я занят. Мне нужно разобраться с важными документами из академии. Это срочно. Можешь меня пока не отвлекать? — пробубнил Хайтам, поднимая бумаги перед своим лицом. Кавеху на секунду показалось, будто щёки у него слегка покраснели. Неужели он смутился? И именно поэтому поспешил скрыть этот факт за листами бумаги? Кавех распылялся всё больше и больше, сводящий с ума азарт захватывал его сознание. — Но ты же не откажешься от моего торта из блинчиков? Зря я что ли всю ночь его готовил? — Кавех надул губы, как капризная девчонка. Хайтам закатил глаза. — Я не против попробовать, просто не отвлекай меня. Кавех соскочил с места и направился на кухню. Ему и самому не терпелось попробовать вкусный десерт. Тот выглядел великолепно, Кавеху оставалось лишь глотать слюни и резать торт на ровные кусочки. Он аккуратно положил кусок для Хайтама на блюдце, а так же сварил тому кофе. Сочетание получилось идеальное, и выглядело всё наилучшим образом. Кавех, взяв в одну руку блюдце с десертом, а в другую чашку с кофе, бодрой походкой замаршировал в гостиную, где один сбитый с толку секретарь пытался изучить полученные ему документы и с ужасом осознавал, что не может сосредоточиться ни на одном слове, а вместо букв перед его глазами всплывает лишь одно — стройные бедра его надоедливого соседа и его милое смущенное личико. Это самое личико возникло перед ним буквально через несколько минут. Но через самое мгновение оно исказилось в испуге. Кавех был настолько счастлив, что витал в облаках и смотрел лишь на объект своего воздыхания. Это было ошибкой, ведь под ноги иногда смотреть тоже не помешало бы. Стопка из книг, оставленная прямо на полу, стала для него величайшей преградой, которая, разумеется, разрушила всю идиллию, но не стало ли даже лучше впоследствии? Кавех, летящий прямо вниз головой с высоты собственного роста, не сумел удержать в руках ни блюдце, ни чашку. Удача в этот раз парня не покинула, ведь горячий кофе, способный больно обжечь оголенную кожу, опрокинулся на пол и никого не задел. Зато торт полетел туда, куда нужно. Как в замедленной съёмке, кусок из блинов и ягодно-кремовой начинки мчался в направлении Хайтамовых штанов. И попал прямо в цель. В следующую минуту Кавеху представилась удивительная возможность наблюдать размазанный по ширинке Хайтама торт. — Что за… — аль-Хайтам выглядел шокированным. Он поспешил убрать свои важные бумаги и с вопросом во взгляде посмотрел на Кавеха. Тот несколько секунд тупо пялился на то, что раньше называлось тортом, а затем опомнился и поднял глаза. Хайтам встал на ноги, чтобы направиться в свою комнату и сменить испачканную одежду, но Кавех его опередил. Он подполз к нему на коленях и своим же фартуком начал соскребать с чужой ширинки свой кулинарный шедевр. — Кавех?! Ч-что ты делаешь? Дай, я пройду, просто надену другие штаны. — Нет! — воскликнул Кавех, неосознанно сжимая Хайтама за бедра, чтобы тот не сбежал. Тот уставился на блондина, не понимая, в чём проблема. — Э-э-э… Это я виноват, поэтому я и должен всё убрать! Кавех продолжил было оттирать крем подолом фартука, но понял, что это не самый удобный вариант, и стянул фартук с себя, чтобы использовать его как полноценную тряпку. К слову, на Кавехе помимо фартука была лишь не слишком длинная рубашка, медленно сползающая с его изящных плеч, и, слава Архонтам, нижнее бельё. Кавех, признаться честно, сам не понимал, что именно сподвигло его на такую «героическую» помощь. Толку от его действий было мало — он лишь размазывал по ткани остатки от того, чем занимался всю бессоную ночь, поэтому стремлением искупить вину оправдываться было нельзя. Жуткое ли желание выиграть в споре с Сайно играло свою роль? Кавех не был уверен. Но вот чужая выпуклая ширинка напротив его лица… да, действительно, стоила того. Аль-Хайтам медленно вдохнул и так же медленно выдохнул. Он поклялся себе быть спокойным и рассудительным, что бы ни произошло, но его глупый сосед доводил его до белого каления! И не только своей неуклюжестью и неловкостью, но и своим внешним видом. Обнажённые светлые плечи очень манили прикоснуться к ним. А когда твой пах массируют чьи-то очень уж наглые ручонки под предлогом «уборки», сдерживаться становиться сложнее. Кавех нравился Хайтаму, да. Он казался ему, несмотря на его собственную холодность, равнодушие и непроницаемость, очень милым. Также он находил Кавеха очень привлекательным. Ему нравилось, как блестели его светлые волосы на солнце, как искрились его светло-алые глаза, когда он принимался за любимую работу, его гипнотизировала эта тёплая сверкающая улыбка. На тело парня Хайтам себе заглядываться не позволил. Да и вообще его чувства раздражали его. Хоть они и вызывали в нём всё самое лучшее, что вообще могло существовать в его душе, Хайтам считал, что они делают его слабым. Он ощущал себя уязвимым, и это его пугало. Он не отрицал свой страх, но пытался отрицать симпатию. Живя с объектом своей симпатии под одной крышей, тяжело оставаться равнодушным и просто игнорировать существование своей эмоциональной привязанности к Кавеху. Но аль-Хайтам держался из всех своих сил, подкрепляя их обоснованными доводами. Однако нынешнее его положение не могло не вывести его из коллеи. — Кавех! Что, черт возьми, ты делаешь? — крикнул он, отталкивая чужие руки. — Я не буду больше повторять, мне твоя помощь не нужна. Раз уж у тебя ноги кривые, сидел бы да не мешал мне! Я в отличие от некоторых занимаюсь делами, а не ищу себе развлечение на день. Если у тебя шило в заднице, то иди работай, а не занимайся всякой бессмыслицей! Закончив свою тираду, Хайтам направился было в свою спальню, но оскорбленный до глубины души Кавех не желал оставлять последнее слово за своим обидчиком. Он вскочил на ноги и, схватив соседа за плечо, с силой рванул на себя. Хайтам не ожидал такой реакции от Кавеха да и успел уже погрузиться в свои мрачные мысли, поэтому не смог удержать равновесие и по инерции полетел прямо на блондина. Они вместе повалились на пол, Хайтам придавил Кавеха своим весом и, если бы не успел вовремя подставить свою ладонь, тот ударился бы головой. Он быстро вернул свою руку на пол, мысленно обругав себя за слабость. — Ты считаешь, всё, чем я занимаюсь, — просто безделье? Да я всю жизнь, может быть, отдал своему делу, какое ты имеешь право меня судить?! И, если ты имел в виду мой торт, то знай, я приготовил его лишь для тебя! Чтобы ты не был в плохом настроении, чтобы ты не сидел с кислой миной весь день, ведь я тебя раздражаю! Кавех кричал на Хайтама, располагаясь под ним же прямо на полу, застеленном ковром, его рубашка совсем слезла с одного плеча, волосы растрепались, а руки впились в чужие плечи, то ли отталкивая, то ли прижимая. Его лицо было покрыто красным румянцем, а в глазах горел огонь. Когда разговор касался его любимого дела, Кавех забывал обо всём на свете. Он мог пойти на многое, доказывая преданность архитектурному ремеслу. А Хайтам не мог отвести взгляд. Опять же он корил себя за это, но ничего не мог поделать. Он едва контролировал свои действия. То, как Кавех лежал под ним, было так правильно, словно по-другому и быть не должно было. Но ему необходимо было держать себя в узде, он чувствовал как становится слабее с каждой мыслью о Кавехе, возникающей в его голове. — Да мне совершенно безразлично, что ты там делаешь для моего «хорошего» настроения. Оно не зависит и никогда не зависело от тебя, пойми же. Ты способен его лишь портить, возникая именно тогда, когда я очень занят. Почему же ты такой назойливый, Кавех? — Это просто ты ненормальный, ясно?! — Кавех ощущал, как в глазах скапливается влага. Слышать упреки в свою сторону от любимого человека больно. И пусть он не знает о его чувствах, злые слова ранят так же сильно. — Это ты такой весь из себя занятой, ни минуты свободной, всегда в делах! Ты никого не замечаешь, кроме себя и своей собственной важности! Вот и сиди со своими бумагами один. Кавех толкнул аль-Хайтама в грудь и встал на ноги, оправив норовящую слезть рубашку. Он поднял глаза к потолку, чтобы по щекам не побежали горькие слёзы, и пошёл в свою спальню. А Хайтам остался в комнате один, чувствуя себя по какой-то неведомой ему причине слабее, чем до своей холодной и жестокой реплики. Как справляться со своими чувствами, если они в любом случае делают уязвимым? Нельзя отвергать, но нельзя и любить, что же делать в этом случае? Хайтам любил решать нерешаемое, но не в этот раз.