Море казалось кипящим котлом. Волны вздымались и бурлили, будто на дне извергался вулкан. Только оказавшись на берегу, Хуа Чэн сумел разглядеть далеко в этом хаосе крохотные фигурки. Хэ Сюань стоял на гребне волны, словно на твердой поверхности, и безостановочно отбивал атаки. Его окружили три гигантских змея — четвертый держался чуть дальше. Это был, конечно, Цзиньлун. Верхняя часть туловища принадлежала человеку, нижняя — змею. Он безостановочно атаковал Черновода сотканными из воды копьями.
Хуа Чэн поднялся в воздух, используя собственные силы для обретения опоры, и направился к эпицентру сражения. Внизу, среди волн, он заметил ошмётки растерзанного змея между развалившихся скелетов костяных драконов. Похоже эта битва длилась не первый час. И Черновод начинал сдавать позиции. Несмотря на всю мощь хозяина этих мест, гигантские змеи были крайне неудобными противниками. Помимо силы и скорости, они обладают длинными, гибкими телами, способными атаковать со всех сторон одновременно. К тому же превосходили числом. Костяные драконы временно вышли из строя, и Хэ Сюань отбивался один сразу ото всех, хотя не успел еще полностью восстановить силы. Змеи извивались вокруг, выискивая брешь, но вода, послушная своему господину, держала надёжные щиты.
Стоило Хуа Чэну приблизиться, и один змей переключил на него свое внимание, бросаясь в атаку. Он метил демону в шею, одновременно пытаясь обвиться хвостом в удушающем захвате. Хуа Чэн подпустил его на столько, чтобы шанса отступить уже не осталось. В следующий момент рой серебряных бабочек вырвался во всех направлениях, разделяя огромную тушу на множество частей. Останки змея осыпались в море, окрашивая воду алым.
В это время Хэ Сюань, получив послабление, рискнул разделаться со следующим противником, но его попытка оказалась менее удачной. Змей извернулся в захвате, и вонзил острые, ядовитые клыки в плечо Черновода. Привыкший к боли, тот не стал медлить: ухватился за сжатые челюсти с двух сторон, и со всей силы разорвал пасть, а потом и голову твари, пополам. Один клык, глубоко застрявший в лопатке, остался торчать из плеча.
Цзиньлун, потерявший численное превосходство, сообразил, что два непревзойденных демона многовато на его долю. Он отозвал последнего помощника, выбил хвостом огромную волну, а когда вода схлынула, змеи словно растворились. Оставалось непонятным, каким образом перемещается этот башэ. Но искать ответ времени не было.
Едва пространство опустело, как опора под ногами Хэ Сюаня опала, и сам он стремительно скрылся в пучине. Хуа Чэну понадобилось некоторое время, чтобы обнаружить и выловить бесчувственное тело из морских глубин. Уже на берегу он заметил, что на плече Черновода от клыка расползается огромное чёрное пятно. Чтобы достать клык пришлось приложить немалые силы — тот крепко держался в кости. От этих манипуляций Хэ Сюань стал понемногу приходить в чувство. В исключительно паршивое чувство. Из плеча по телу разливались волны обжигающей боли, к коже словно приложили раскаленный металл.
— Эй, рыбешка, жить будешь? — Хуа Чэн осмотрел рану, пытаясь понять, отвалится рука или еще немного повисит.
— Я уже помер. — недовольно буркнул Черновод.
— Раз язвишь — значит будешь.
Хуа Чэн направил поток духовной энергии, и чернота перестала расползаться по коже. Яд, очевидно, не мог всерьез навредить демону его уровня, но доставлял массу малоприятных ощущений. Придется повозиться с исцелением, но уже в спокойной обстановке.
— Надеюсь сам идти сможешь? Тащить тебя на закорках я не стану.
— Да я скорее ползком доберусь.
Хэ Сюань старался не показывать, как ему паршиво. Получалось неважно: истощение, раны и еще этот яд мешали уверенно держаться на ногах. Хуа Чэн забросил его здоровую руку себе на плечи, и не спеша повел к полуразрушенному дворцу, откуда можно было вернуться в Дом блаженства. Сейчас барьер, не позволяющий перемещаться на территории Черных Вод, был исключительно некстати.
Хэ Сюань хромал на обе ноги, но шагал, упрямо сцепив зубы, не позволяя себе проявлять слабость. Звать Хуа Чэна на помощь и так было достаточно унизительно. Непревзойденный он демон или кто?
Едва оказавшись в Доме блаженства, Хуа Чэн собирался оставить пострадавшего на попечение слуг, а сам отправиться успокаивать наверняка нервничающих гэ-гэ с Цинсюанем, но те уже сами вышли навстречу. Заметив их хромую процессию, оба заволновались.
— Хэ-сюн! Ты ранен?
Цинсюань тут же кинулся вперед, охваченный почти паническим беспокойством. Но не успел Хуа Чэн и рта раскрыть, чтобы что-то объяснить, как с удивлением ощутил, что мгновение назад вполне успешно шагающий Черновод, повис на нем дохлой медузой. Все случилось слишком стремительно, и Хуа Чэн едва смог перехватить его покрепче, удерживая в вертикальном положении. Плечо демона выглядело все еще ужасно, чернота не сходила, и если бы Хуа Чэн лично не вкачал в Хэ Сюаня прорву духовных сил, то мог даже поверить, что тому резко поплохело.
Поднялась суета, Черновода унесли в покои. Цинсюань не отходил от него ни на шаг. Обеспокоенный Се Лянь хотел было пойти следом, но Хуа Чэн его придержал.
— Не стоит волноваться, гэ-гэ.
— Но как же быть, Сань Лан? Нужно что-то предпринять!
— Кое-кто кое-что уже предпринял, — глаза демона лукаво сверкнули, — а нам вообще вмешиваться не стоит.
Се Лянь ничего не понял, но как обычно, доверился своему супругу.
Вскоре в Доме блаженства выявили жуткое упущение — отсутствие лекаря. Прежде таковым не озаботились за ненадобностью — стандартная медицина для демонов была чуть менее, чем бесполезна. С горем пополам одного в городе все же отыскали. Он был скорее по части наведения красоты, но наложить повязку на плечо оказался способен. В остальном приходилось полагаться на духовные силы и демоническую живучесть. Понятно, что рассеивание Черноводу не грозило, но он лежал аки труп, и крайне неубедительно уверял, что в полном порядке. Цинсюань беспокоился, Се Лянь недоумевал, а Хуа Чэн от души потешался.
— Сань Лан, что происходит? — не выдержал Се Лянь, — господину Хэ действительно так плохо?
— Господину Хэ сейчас действительно хорошо. — с улыбкой ответил Хуа Чэн.
— Но что все это значит?
— Что Черновод будет ближайшие дни валяться в постели, и позволять Цинсюаню окружать себя заботой.
Глаза Се Ляня округлились.
— Так он...
— Тише, гэ-гэ. Давай насладимся спектаклем.
— Разве это не слишком жестоко? — возмутился Се Лянь.
— Отчего же? Что может сблизить лучше, чем забота о страдающем больном? Пусть наслаждаются обществом друг друга. Черновод в конце концов хоть что-то предпринял. Я даже не стану его слишком сильно высмеивать.
— Сань Ла-а-ан... — простонал Се Лянь, понимая, что в этом спектакле придется участвовать всем.
***
В комнате царил полумрак. Цинсюань сидел у постели уснувшего демона, и не мог унять нервную дрожь. Никогда прежде он не видел Хэ Сюаня в таком состоянии. Яд распространился по всему плечу и даже на часть руки. Вид был кошмарный, но хуже то, что помочь практически не получалось. Просто ждать, пока внутренние силы справятся самостоятельно. Но как раз сил Хэ Сюань в последнее время потерял слишком много. Ожидание было для Цинсюаня сродни пытке, а собственная беспомощность вызывала отчаяние.
Цинсюань потянулся к чужой ладони, лежащей поверх одеяла, и аккуратно сжал в своих руках холодные пальцы. Как он сейчас сожалел, что лишён духовных сил. Он мог бы отдать все до капли, чтобы Хэ-сюну не пришлось страдать от ран. Вид измождённого лица, заставлял сердце Цинсюаня щемить от боли.
Тонкие пальцы слегка сжались в ответ, и только тогда Цинсюань заметил, что за ним внимательно наблюдают янтарные глаза. Ойкнув, он тут же отпустил чужую руку.
— Хэ-сюн, я разбудил тебя? Прости-прости, я не нарочно! — виновато затараторил Цинсюань.
— Уже поздно, — спокойно отозвался Хэ Сюань, — почему ты еще не отправился отдыхать?
— Вдруг тебе что-нибудь понадобится, а рядом никого не окажется.
— Я вполне способен подождать до утра, — говорил Хэ Сюань вроде бодро, но выглядел при этом совершенно несчастным.
— Хэ-сюн, не волнуйся, если устану — могу устроиться в кресле. Тут вполне удобно. Так что спокойно отдыхай, а если чего-нибудь захочешь, просто скажи мне. Я все сделаю.
Цинсюань готов был нести бессменную вахту у постели больного, лишь бы не оставлять его одного. Хэ Сюань посмотрел на него долгим взглядом, а после, опираясь на здоровую руку, передвинулся ближе к краю, освобождая половину постели.
— Не хочешь уходить, тогда ложись и отдыхай. Если что-то понадобится, я тебя разбужу.
Цинсюань посмотрел на постель, на демона, снова на постель, и скулы его окрасил нежный румянец. А Хэ Сюань с видом ничего-особенного-не-происходит, откинулся на подушку и смежил веки. С закрытыми глазами он мог только слушать тихое копошение Ветерка. Было жутко любопытно, с чем он там возится, но не хотелось смущать его еще больше. В конце концов кровать слегка прогнулась, скрипнула и все затихло. Хэ Сюань, не сдержавшись, бросил быстрый взгляд. Конечно, Ветерок застыл на самом краю поверх одеяла, как фарфоровая статуэтка, со сложенными на груди руками, и с напряжённым видом пялился в потолок.
— Свалишься. — резюмировал демон.
— Что? — встрепенулся Цинсюань.
— Уснёшь и свалишься. — пояснил Хэ Сюань, — Если так неудобно — отправляйся отдыхать к себе.
— Нет-нет, все хорошо, — смущенно заверил Цинсюань, и немного расслабившись, повернулся на бок, лицом к демону.
Глаза его в полумраке влажно блестели, на губах играла легкая улыбка. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, словно вот так спать в одной постели было чем-то привычным.
— Сильно болит? — спросил вдруг Ветерок полушёпотом.
Хэ Сюань мысленно усмехнулся, вспомнив, как прежде боялся проявлять слабость. Кажется, даже в ней бывают свои преимущества.
— Терпимо, — ответил он так же тихо.
— Этот яд тебе точно не навредит?
— Все будет хорошо. Несколько дней и все само пройдет.
— Говори мне, если что-то нужно.
— Скажу. Спи уже.
— Хорошо. Доброй ночи, Хэ-сюн.
Цинсюань умостился поудобнее, подложил под щеку ладошку, и спустя какое-то время его дыхание выровнялось. Хэ Сюань долго наблюдал за расслабленным, умиротворенным лицом, наслаждаясь спокойным отдыхом. Где-то глубоко внутри ворочалось неприятное чувство, что он опять поступает как обманщик. Но Черновод затолкал подальше все сомнения, обещая себе использовать этот обман во благо. В конце концов ему же действительно плохо и больно, а то, что он мог бы исцелиться в разы быстрее, так все относительно. Ветерок забыл ненадолго свои страхи, делился заботой и теплом. Ради этих моментов Хэ Сюань согласен снова взять на себя роль злодея, но это будет очень несчастный, безобидный злодей.
Когда он уже начал проваливаться в лёгкую дрёму, Цинсюань заворочался на своей половине, не открывая глаз раскинулся на постели в позе морской звезды и опять затих. Хэ Сюань улыбнулся сквозь сон. Ему бы хотелось прижаться к этому хрупкому телу, окунуться в его тепло, отдать столько нежности, сколько сможет. Пока это были только сладкие мечты, однако сон его еще никогда не был таким безмятежным.
***
На следующее утро Хэ Сюаню пришлось отправлять Ветерка на завтрак в приказном порядке. Тот не хотел и на минуту покидать свой пост. Но не хватало ему еще свалиться в голодный обморок, он и так пропустил вчера ужин. Сам Черновод принялся за принесённый завтрак, только оставшись в одиночестве. Его еще с вечера мучил голод. Но слегка проблематично уминать еду, притворяясь полуобморочным.
Не успел он расправиться с первым блюдом, как дверь открылась, впуская раннего визитера. Им оказался Хуа Чэн. Хэ Сюань не сомневался, что перед ним ломать комедию не имеет смысла, а потому не стал отвлекаться от трапезы.
— Вижу на желудок яд не влияет, — сказал он насмешливо.
Черновод в ответ только бросил хмурый взгляд. Он понимал, что на ближайшие триста лет гарантированно станет объектом для насмешек, но готов был стерпеть и это. К его удивлению Хуа Чэн не стал потешаться. Он заговорил с долей одобрения:
— А ты умеешь удивлять. — легкая улыбка не была насмешливой, — Я знал, что из тебя хороший актер, но не думал, что решишься на нечто подобное.
— Чего тебе надо? — недовольно, с долей неловкости, спросил Хэ Сюань.
— Зашел проведать больного, — обезоруживающе искренне ответил Хуа Чэн.
— Развлекаешься?
На его недовольство только хмыкнули.
— Не удерживай яд в теле слишком долго. Ты не знаешь, на что эта дрянь способна.
Хэ Сюань повел плечом, ощущая ноющую боль и легкое жжение.
— Ничего особенного. Я могу его контролировать.
На губах Хуа Чэна заиграла довольная ухмылка.
— Ну, чего еще? — не выдержал Хэ Сюань.
Хуа Чэн покачал головой, но все-таки ответил:
— Кажется, ты начинаешь вести себя, как нормальный человек.
— Я не человек.
— Точно. Боги, демоны... Все мы когда-то были людьми. Я тоже долго изображал из себя жутко опасное бедствие. А знаешь, что помог мне понять гэ-гэ? Стоит копнуть глубже, и на поверхности оказываются простые человеческие желания. Хочешь совет?
— Нет.
Хуа Чэн развеселился еще больше, и непрошенным советом таки поделился:
— Попроси Цинсюаня помочь тебе искупаться.
Прежде, чем Хэ Сюань решил, чем
потяжелее запустить в этого советчика, дверь захлопнулась снаружи.
Вернувшись в комнату больного, Цинсюань больше не пожелал его оставлять. Он развлекал Хэ Сюаня беззаботной болтовней, не забывая периодически интересоваться его самочувствием. Когда им принесли обед на двоих, Черноводу пришлось старательно изображать, что кусок в горло не лезет. Тогда Цинсюань начал настойчиво уговаривать съесть хоть немного, а в итоге принялся сам его кормить. Есть с рук Ветерка стоило любых страданий. Хэ Сюань уже почти с благодарностью думал о проклятом змее.
— Хэ-сюн, ты должен поскорее набираться сил. Вот, попробуй еще это. У градоначальника Хуа отменные повара. — Цинсюань так увлеченно расхваливал блюда, не замечая хитрого взгляда янтарных глаз.
Хэ Сюань наслаждался и едой, и компанией, почти блаженствуя от своего положения. А когда день сменился ночью, Цинсюань, уже не дожидаясь приглашения, устроился на одной с ним кровати. Сегодня он даже забрался под одеяло, предусмотрительно принеся его из своей комнаты, дабы не слишком потеснить больного. Хэ Сюань потеснился бы с радостью и под одним, но ничего возражать не стал. Когда Ветерок в очередной раз заворочался во сне, он просто ловко подложил свою руку ему под голову, притянув спящего в объятия, и тем остался вполне доволен. Стоило бы подумать, что поутру Цинсюань может смутиться, но идея с купальней уже попала в благодатную почву, и теперь Хэ Сюань понемногу обдумывал, как бы сблизиться настолько, чтобы ее осуществить.
Этой ночью Хэ Сюань почти не спал. Было занятие куда интереснее: он наслаждался теплыми объятиями, и ловил размеренное дыхание на своей коже. Ветерок иногда что-то бормотал во сне и прижимался теснее. А потом он как-то неуловимо сместился ближе, ткнувшись губами Хэ Сюаню в шею, и ночь резко перестала быть томной. Хэ Сюань едва не дернулся от неожиданности. Ощущать мягкое прикосновение к чувствительной шее, оказалось очень... волнительно. И волнение это плавно перетекало в возбуждение. Цинсюань продолжал мирно сопеть, лаская еще и дыханием, уже почти обжигая воспалённое сознание Черновода. Ему бы отодвинуться от греха подальше, но оказалось, что это выше сил Хэ Сюаня.
Захотелось больше нежных прикосновений, больше открытой кожи, больше горячих вздохов. И он бы с удовольствием прямо сейчас за ними потянулся, если бы не знал, что только напугает своего Ветерка, такого беспечного, не замечающего для себя никакой угрозы рядом с демоном. Пришлось мучительно долго и уныло ждать, пока угаснет разгоревшееся в паху желание. Хэ Сюаню стало смешно от собственного нетерпения. Вот несколько столетий рядом с Цинсюанем ему жилось спокойно, а теперь на одну ночь надо воистину демоническое терпение.
Он вспомнил как однажды они с Ветерком спали вот так же вдвоем в одной постели на постоялом дворе, когда выполняли какое-то задание. Тогда Хэ Сюань бесился, что Цинсюань постоянно ворочался и занял большую часть постели. Сколько моментов он упустил, когда мог наслаждаться близостью и доверием Ветерка? Что бы изменилось, если бы Хэ Сюань раньше принял свои чувства? Смог бы он отказаться от мести? Если все зашло бы слишком далеко, и у них что-нибудь получилось, а после... Нет, Хэ Сюань знал, что не сумел бы простить Ши Уду. Исполнил бы задуманное, и тогда, вероятно, все стало бы куда хуже. Предать возлюбленного намного хуже, чем друга.
Сейчас он куда больше сожалел о том, что лишил Цинсюаня его божественных сил. Теперь восстановить их будет непросто. Но если в чем-то Черновод и был уверен, так в том, что Цинсюань непременно должен вознестись опять. Хэ Сюань просто не может позволить ему прожить одну короткую смертную жизнь. Не может его потерять. Без Ветерка ему в этом мире делать нечего.
До конца ночи Хэ Сюань обдумывал, как эффективнее перевести градус их отношений на нужный уровень. А едва за окном рассвело и Цинсюань заворочался, просыпаясь, Хэ Сюань притворился безмятежно спящим.
***
Первое, что Цинсюань обнаружил утром: он умудрился не просто ворочаться во сне, а практически забраться на Хэ Сюаня, не взирая на разные одеяла. К счастью демон крепко спал и не наблюдал этого безобразия. Превозмогая неловкость, Цинсюань аккуратно высвободился из крепких объятий. Он чувствовал себя отдохнувшим и разомлевшим в чужих руках. Цинсюань всегда был до крайности тактильным, чем часто нервировал своего друга. Сейчас он очень не хотел создавать неловкие ситуации. А что может быть более неловким, чем проснуться и обнаружить на себе чье-то тело? Какое-то время он еще понаблюдал за спящим демоном. Во сне Хэ-сюн выглядел совершенно безмятежно. Расслабленное лицо лишилось резкости, брови не хмурились, чуть приоткрытые губы добавляли какой-то чувственности.
Черты Хэ Сюаня отличались и в то же время были похожи на Мин И. Словно подправленный портрет. Несмотря на резкость характера, периодическую грубость в словах и частое недовольство, Цинсюань считал Мин И очень привлекательным. Иногда он ловил себя на том, как любуется своим другом, и мысли его порой улетали в не совсем дружескую степь. В какой-то момент Цинсюань даже пытался его соблазнить. Однажды на задании он подстроил все так, чтобы они ночевали в одной постели. Тогда Цинсюань всеми правдами и неправдами пытался заигрывать с Мин И, а потом, усиленно изображая беспокойный сон, чуть не вытолкал его из кровати. Сейчас этот поступок казался ему нелепым и глупым. По крайней мере он не пересек черту, и не стал навязывать Хэ-сюну свои чувства. Иначе никогда больше не смог бы смотреть ему в глаза.
Позже Цинсюань запретил себе об этом даже думать. Их отношения стали слишком запутанными и болезненными. Никто и никогда не знал об этих его чувствах. Цинсюань всегда казался открытым нараспашку, но скрывал больше, чем показывал. Он мог два часа жаловаться на испорченную прическу, и ни словом не обмолвиться о разбитом сердце. Все свои страхи и сомнения Цинсюань держал глубоко внутри. Сейчас их с Хэ Сюанем отношения едва наладились. Имеет ли он право пойти на поводу у глупого сердца? Цинсюань старался даже не задумываться, что бы об этом сказал дагэ. Будь Ши Уду жив, Цинсюань, вероятно, пропустил бы его нотации мимо ушей. Но как часто бывает, мы придаем молчанию мертвецов значения больше, чем отчаянному крику живых.
Слишком много мыслей для одного утра. Цинсюань тряхнул головой, отметая переживания, и отправился позаботиться о завтраке. В спину его провожал задумчивый взгляд совсем не сонных глаз.
