Базовая ячейка общества

Витя пронёсся из комнаты в кладовку, схватил ведро с шваброй и метнулся в ванную. Включил воду, дождался, стуча тапочкой по полу, пока наберётся, сунул руку в ведро, одёрнул — горячо! — и добавил холодной. С полным ведром бежать было трудновато, но Витя все-таки побежал, немного расплескал, поставил посреди гостиной, отжал губку на швабре и начал намывать светлый паркет.       Можно было, конечно, убраться только в своей комнате, но вдруг мама обидится. Или заподозрит чего. Чистоплотностью Витя не отличался, поэтому все свои уборочные приступы списывал на внезапно проснувшуюся совесть: живёт дома бесплатно, питается бесплатно, учится неважно, жениться не собирается… Словом, нахлебничает. А тут хоть уберётся. Мама, конечно, удивлялась — со стола бы после себя с таким усердием вытирал, — целовала в лоб, чтобы температуру проверить, но, в общем-то, не жаловалась.       Надраив полы во всей квартире, вытряхнув мусор из робота-пылесоса и даже убравшись у крыс в клетке, Витя открыл окно в спальне и высунулся наружу. Воздух был свежий, февральский, но уже отдававший весенними нотками. И солнце такое тёплое, наконец-то греющее… Витя достал телефон из кармана домашних треников — надо бы, кстати, чего поприличнее в шкафу найти да в душ сходить, — и торопливо напечатал:       «Малыш, родители уехали) Может, придёшь ко мне?».       Тут же пришло:       «А ты времени даром не теряешь».       Витя нахмурился. Какого времени? Что Андрей имеет в виду? Андрей… Витя матернулся и чуть не выронил телефон наружу, в грязноватый снег детской площадки. Захлопнув окно, он крутанул ручку вниз, медленно осел и застонал. Это ж надо было так промахнуться чатом!..       «Ой, мам, не тебе».       «Хотел Андрею отправить».       Витя перечитал, что написал, и уткнулся лбом в тёплую батарею. Его точно в детстве роняли, права была бабушка… И дедушка, и соседка со второго этажа. Сил хватило только на многозначительное:       «Блин».       «Лучше бы ты не уточнял, сынок», — последовал ответ.       Витя закусил губу, открыл другой диалог, пролистав вверх, перепроверил, что диалог точно тот, и написал:       «Тут ситуация сос. Придёшь?»       «Ты опять что-то в себя засунул и не можешь вытащить?» — спросил Андрей.       «Дурак что ли? Я серьёзно».       «И хватит мне уже припоминать», — запоздало возмутился Витя.       И прислал скриншот переписки с мамой. В ответ прилетели ржущие смайлики. Потом ещё. Потом голосовое с заливистым смехом и неудачными попытками что-то сказать. Витя возмущённо вскочил на ноги. Он тут поседеет скоро, а Андрею смешно всё!.. Сверху вылезло уведомление: мама что-то написала.       «Когда Андрей придёт, попроси его дверцу ту на кухне смазать, а то у Толи как спину прихватило, так согнуться не может, а у меня руки не доходят».       «И унитаз пусть посмотрит, подтекает опять».       Витя нервно хихикнул и опять скинул скрин Андрею. Тот ответил:       «Готовь смазку, получается».       «Андрей, блин», — написал Витя и со вздохом отложил телефон на подоконник. Перед мамой оправдываться было уже бесполезно. Тут и тупой понял бы, а мама умной была, кандидат наук, доцент кафедры социологии и политологии, всё-таки.       Пришёл Андрей быстро — тут идти-то, через дорогу перейти, в подъезд зайти и на третий этаж по лестнице подняться.       — Что нам делать? — набросился на него Витя, едва открыв дверь. — Что нам делать?!       — Успокойся сперва, — посоветовал Андрей, по-хозяйски поцеловав в макушку. Выше всего-то на три сантиметра, старше на полтора месяца, а ведёт себя… Ладно, вздохнул про себя Витя. Ему можно. С такими выразительными, чуть раскосыми глазами всё можно. — Смажем дверцу твою, потом унитаз посмотрим. Дальше по ходу разберёмся. Мать у тебя прогрессивных взглядов, к тому же меня она…       — К тому же тебя она любит больше, чем меня, — закончил Витя. — Окей, согласен. А папа?       — А его взгляды обычно не отличаются от взглядов Вероники Дмитриевны, — пожал плечами Андрей.       Андрей, конечно, прав был. С мамой папа в последний раз препирался, когда они решали, как назвать вторую крысу, купленную в компанию первой, — дело вселенской важности. И всё равно на мамином варианте остановились. Но тут ведь посерьёзней ситуация!.. Вроде бы. Внуки у родителей так-то были. Вернее, один внук, которого они и поехали проведать. Так что вопрос продолжения рода не стоял.       — Ладно, — махнул рукой Витя, сдаваясь. — Пойдём в кладовку, смазку искать.       — В интересном месте ты её хранишь. Что, в комнате уже не безопасно, найдут?       Витя закатил глаза и пихнул Андрея локтём. И как его угораздило влюбиться в этого приколиста? А родители ведь даже и не знают, какой он придурок. Поэтому и любят. Андрей был единственным из дворовых — со двора он был другого, но зависал почти всегда здесь — пацанов, дружбу с которым они одобряли. Мол, хороший какой мальчик, воспитанный, приводи его домой почаще, а давайте мы с тёть Наташей вас в один класс отправим, может, в лагерь вместе съездите… А сколько было маминых восхищений, стоило Андрею подрасти! Высокий, стройный, темноволосый и чёрноглазый, улыбчивый, за собой следит, учится на отлично, ещё и хозяйственный — чем не жених?       Ну вот, получайте. Был друг, стал парень. Сами виноваты. Меньше нахваливать его перед Витей надо было.       Они зашли в кладовку, и Андрей, порывшись на стеллаже, достал баллончик силиконовой смазки. Проверил дату, встряхнул и пошёл на кухню. Витя поплёлся следом. Указал на шкафчик со скрипящей дверцей, а сам сел на стул, уложив подбородок на высокую спинку.       — Если моя мама знает про нас, то скоро и твоя узнает, наверное, — заметил Витя.       — Узнает, — согласился Андрей, опустившись на пол.       Футболка на нём задралась — свитер он снял вместе с курткой, — джинсы чуть сползли, обнажая поясницу. О. Те самые брифы, красные и с чёрной резинкой. Андрей в них похож на модель с обложки журнала для взрослых. Ну почему, почему Вите нужно было так облажаться и испортить себе весь кайф единственного выходного дня?       — И тебя это совсем не волнует? — спросил Витя немного отстранённо, не в состоянии отвести взгляд от позвонков, выступивших на Андреевой спине. Когда он там уже закончит? А то Витя скоро и за другой смазкой пойдёт. Или не пойдёт, сразу накинется.       — Она знает, что я гей.       — Что? — отмер Витя. — С каких это пор?       — С лета, с начала июля где-то. Но ты говорил, что пока не готов, поэтому про тебя я не рассказывал. Хотя она догадывается, скорее всего. Ты единственный, с кем я столько времени провожу.       — Ну ты даёшь, — выдохнул Витя. — И как оно?       — Нормально, — пожал плечами Андрей, откладывая в сторону салфетку и взбалтывая баллончик. — Обиделась, правда, из-за того, что я раньше ей не сказал. Ты же её знаешь.       Знал Витя, конечно. Тёть Наташа была чуть ли не противоположностью собственного сына. По крайней мере, той его стороны, с которой его знало большинство людей. Шебутная, острая на язык, прыгающая с работы на работу — сейчас вообще на фрилансе, — каждые два месяца меняющая цвет волос… Зато мать отличная, раз такого сына воспитала. Он-то придурок, но придурок хороший. В сторону весёлости, а не отбитости.       Андрей встал, подвигал дверцу из стороны в сторону и довольно сообщил:       — Готово. Что там дальше по расписанию?       Ты, хотел бы ответить Витя, но ситуация как-то не располагала, поэтому вздохнул:       — Унитаз.       Они вернулись в тесную кладовку, Андрей отыскал нужные инструменты и направился в ванную. Когда зашли, закрыл зачем-то дверь, положил ящик с инструментами на пол и зажал Витю между стиралкой и стеной. И как ему с всего-то тремя сантиметрами разницы удаётся смотреть сверху вниз?       — Ты чего, Андрей? — спросил Витя почти риторически, для приличия. Знал он… чего.       — В телеге ты меня по-другому называл. М-м… малыш?       Витя покраснел. Ну и топят в этой ванной, ну и жара.       — Это же так, в шутку, сам понимаешь.       — Тогда шути почаще, — хмыкнул Андрей и, коротко поцеловав, отстранился, — детка.       И что, всё? Ну нет. Издевательство какое-то. Витя схватил его за руку, притянул, обнял за шею, чтобы точно не сбежал, и поцеловал. Сильнее, с нажимом, с небольшой обидой — и за хладнокровие, и за поддразнивание, и личико симпатичное своё, которое только и хотелось, что, забыв обо всём, обхватить обеими ладонями и расцеловывать. Андрей, кажется, того и ждал. Снова припечатал Витю к стиралке, огладил спину и скользнул рукой в спортивки. Витя на ощупь расстегнул пуговицу джинсов, дёрнул язычок молнии и поднял взгляд на Андрея. Тот хитро улыбнулся.       — А ты времени зря не теряешь.       Витя закатил глаза и щёлкнул тугой резинкой брифов. Ну правда: модель для взрослого журнала. Его личного журнала, выходящего в единственном на весь мир экземпляре.       — У нас его не так уж много, куда терять?       Андрей согласно угукнул, прошёлся по пояснице, спустился к паху и обхватил привставший член.       — Трусы-то сними… — шумно выдохнул Витя. — А то запачкаются.       — Они уже, солнце моё, — шепнул на ухо Андрей, но послушно снял и штаны, и футболку, и трусы, и не только свои. Прижался ближе, мазнул членом по голому бедру и аккуратно прикусил мочку. Прильнул губами под челюстью, потом выше — подбородок, скула, нос, переносица, лоб, висок и снова скулы, скулы, — пока не отстранился, застонав.       Витя положил голову ему на плечо, втиснул ладонь меж их животов, задвигался хаотично и другой рукой покрепче ухватился за шею. В ногах почувствовалась сладкая слабость, в голове стало легко — ни внезапного каминг-аута, ни завала в универе, ни маячившей перед носом самостоятельной жизни, один только Андрей, родной, пахнущий дезодорантом и ароматическими свечками, такой горячий и такой нежный.       Они столкнулись носами в очередном поцелуе, переплелись пальцами, и Витя, зажмурившись, кончил. Андрей ещё пару раз толкнулся и тоже затих, тяжело дыша куда-то в шею и задевая костяшками запачканный живот. Витя открыл глаза, но тут же опустил взгляд, чтобы не видеть своё отражение в зеркале: весь раскрасневшийся, с прилипшими ко лбу светлыми прядями и до глупого счастливой, мечтательной улыбкой.       Простояв так ещё минуты две, они привели в порядок себя, оделись, привели в порядок стиральную машинку с опрокинутыми вещами и взялись-таки за работу. Вернее, Андрей взялся, а Витя, всё ещё пребывая в каком-то полусонном состоянии опьянения, примостился на бортик ванной и невидящим взглядом за всем этим действом наблюдал. Когда Андрей закончил — то ли болты поменял, то ли прокладку, то ли что-то ещё, — Витя встал, зевнул и посмотрел на время.       — Пообедаем, может? — предложил он. — Родители часа через полтора дома будут, сил хоть наберёмся. Ты же… останешься?       — Останусь, конечно, — ответил Андрей, как будто это было что-то само собой разумеющееся. Может, и было. Витю всегда восхищало это бесстрашие. Если Андрей что-то решил, то от решения своего не отступится, к чему бы оно ни привело. — Не трясись ты так. Ещё раз тебе подрочить для успокоения, что ли?       — Не надо, — фыркнул Витя. Во второй раз одной дрочкой не обойдётся. — Супа лучше нам налей.       Супа Андрей налил, подогрел, и едва они успели его доесть, как раздался звонок в дверь. Витя на трясущихся ногах пошёл открывать, но мама как ни в чём не бывало протянула ему пакеты, поздоровалась с Андреем и принялась раздеваться-разуваться.       — А папа где? — спросил Витя, испугавшись, что они уже успели разругаться, а то и развестись.       — Маша пошла с девочками прогуляться, и они с Павлом за Дёней присматривают. Футбол, вернее, смотрят и попутно за Дёней присматривают. Вечером вернётся.       Она повесила пальто на плечики, убрала в сторону сапожки, пригладила кудри и обратилась к Андрею:       — Ну что там с унитазом?       — Пришлось поменять болты, благо, у вас новые нашлись. Теперь всё хорошо должно быть. И дверцу смазал, больше не скрипит. А ещё… так уж вышло, Вероника Дмитриевна, что мы тут с вашим сыном, выражаясь научным языком, образовали базовую единицу общества.       Витя наступил Андрею на ногу, но тот и не вздрогнул. Что ещё за бред про единицу общества?! Ой дурак…       — Базовая единица общества — это уж скорее человек, — рассмеялась мама. — Семью ячейкой называют, Андрюша.       Витя чуть не застонал. Андрей, конечно, был умным, но технарём.       — А мы с Витей теперь так неразделимы, что стали единицей, представляете?       — Никто вас разделять и не собирается, — она взъерошила Витины волосы, и тот озадаченно их поправил. — Пакеты разбери, пожалуйста. Сметану и курицу на столе оставь, я готовить буду… Наташа сегодня дома?       Андрей кивнул. Мама направилась на кухню, и они, как утята, следом пошли за ней.       — Скажи, что я её часам к семи на ужин приглашаю.       — Зачем? — спросил Витя, на автомате выкладывая продукты из пакета на стол. По полкам потом разберёт, когда в себя придёт, а то напутает всё.       — Ну как зачем? — мама налила себе воды из кулера, потянулась и потёрла шею. — Мы же теперь семья вроде как. Надо обсудить жизнь нашу семейную.       Семья вроде как… Вспомнились все те моменты, когда мама говорила, что примет его любым — он думал почему-то, что это она про универ и сессию с кучей пересдач, — что не отказалась бы от второго сына, будь он Андреем, — как же сильно он ей нравится, ну правда? — что с жильем они помогут, если вдруг Витя решит съехать… Она знала, давно знала. И папа, наверное, знал.       Витя посмотрел на Андрея, отошедшего в сторону, чтобы позвонить, на его неловкую улыбку и небольшую, едва заметную ямочку на одной щеке. Семья.       Какое тёплое слово.