птенчик
папочка рыбка пропала. мамочка тоже. рыбка охраняла игрушки…
Николай старался не привлекать внимания, встал, осматриваясь. В кустах шлелестнулось. — Ой! Блядь! — Степан? Нервно усмехнулись, пожимая руки. — Читали? На дальнем конце набережной бликали огни сирены, громко возмущались люди отменой фейерверка. *** На пляже переполох. Полиция. Оцепление. Толпа зевак. — Да, что такое, — гневно причитала уставшая женщина с двумя-девочками подростками, — мы с Нижневартовска ради фестиваля ехали… Кто-то усмехнулся на простецкий говор, кто-то равнодушно молчал, охранники цыкали и закатывали глаза, обмениваясь между собой взглядами да двойным эспрессо, чернеющая смоль которого текла по, сейчас пустым, деревянным барным стойкам. — Мам, — клацнула одна из девочек, бурча, — вообще могли…из-за погоды! И чо? Видишь… Николай шагнул в полоску света, отбрасываемую галогенным резким фонарём, вызывающим приступы тошноты и боли. Под ногами песок. — Я майор ФЭС, что случилось? Охранница с собакой резко обернулась, позвал и Степан, посланный выяснить подробности у персонала. Их вещи, несданная доска для сёрфа, пустой стакан из-под лимонада и цепочка следов засохшей крови. Мусор. Смартфон Майского. — Вызываем наших? — Николай Петрович, дадут? — Я позвоню Султанову, пускай сначала неофициально, но мы должны разобраться сами… *** В отель вернулись поздно. Уставшие и сонные. Березин, Белая и Соколова вылетят первым рейсом. Султанов дал добро: пока протянуть, чтобы не вынюхал кто. Настроения нет. — Спим по очереди, Степан. Тот не спорил. Из окна открывался вид на море, дальние огни. —…тот-как-будто-буквой-ха…мигает. Николай встрепенулся, очнулся от дрёмы, кивнул. — Запомни… Данилов уже спал, ему больше досталось: с местными ментами облазил окрестности, заброшки и бараки, подошёл просто по росту, потолки маленькие, проходы-пролазы тоже. Скоро рассвет. Кухня. Чайник. Телевизор. Фотография Галины на заставке, тишина в сообщениях, кроме фейкового.кобальт
садимся на ютейр через пять часов папочка
папочка
чайка с тобой?
кобальт
спит. мара тоже спит
Хоть где-то постоянство. Сновал персонал, влетели, толкая друг друга, девчонки-горничные, шептались. — Прикинь, — Круглова они не заметили, — Фая, мне Корова звонил, видел каких-то федералов! А-х-ха, я ему, откуда, мол знаешь, а он… — А он? — Чё, Фай, лица такие, только странные, не в себе?.. Горничные шушукались дальше, параллельно посылая голосовые в телеграм-чаты, обсуждали игры вроде «Клуба романтики», сплетничали. *** На утро позвонил Султанов, спрашивал о необходимом, недовольно цыкал. — Руслан Султанович, сделаю… — Майор, — замминистра сплюнул, — Николай! Та, блять, Коля, ты мне Рогозину живой найди, слышишь?! Слышит-слышит. Чай говно со Светофора с Доброценом, был же получше, надо подколоть было Майского…херня. К полудню ливень: заливал улочки, вымывая изо всех щелей грязь да мусор. Новых данных нет. Сквозь зубы шипел взмыленный коммунальщик, бесились на вопросы спасатели, лишь пара полицейских да росгвардейцев отвечала по делу (с пониманием, что ли). — У тебя что? Они сидели в полуоткрытой кафешке, выла предупреждающая сирена, к двум началась гроза, полетели заборы, деревья, стулья, загрохотало. Молнии толщиной с руку. «Смотрите! Смерч!» — Здравствуйте, — поздоровался менеджер, — погода не мешает? — А вы не видите? Круглову пришлось одёрнуть: улыбнулся, бейджик «Максим А», серый костюм с люрексом и держурно-приклеенная вышколенная улыбка. Разговор зашёл о рыбе, искусстве, деньгах, моде… — У нас коллеги пропали… Менеджер удалился, можно расслышать «Так…», полицейские попросили уйти, спрятаться. — Нет, ну, вы слышали! Слышали? — Стёп… Беспредметный разговор, кстати, они не сообщали, где работают: хотели покоя, рутины хватало и дома. Попросили остановиться лодку, седой мужик с цигаркой меж щербатых зубов громко матерился, но, услышав, что ищут друзей, успокоился. В посёлке лёгкая паника, перепуганные домашние животные, дети, старики, суматоха. — Как знали, суки! — Мужик, ты о чём? Данилов молча, решив не выбеситься на вообще-то помогающего, сунул ксиву. Тот присвистнул. — Та-а-а-к до пропали и…понял, пиздец… Лодка развернулась и понеслась по дождевым волнам, ловко маневрируя меж деревьев, камней и хлама. Притормозили у окраины. Ни асфальта внятного, ни улиц, ни дорог, лишь дворы-дворы-дворы да петухи с козами, попадёшь и не поймёшь, что на курорт прибыл — колхоз, одним словом, покосившиеся заборы, утки, радостно плавающие теперь прямо рядом с домом, детский писк. В дали виднелась сквозная дорога, объездная, дымка насаженной лесополосы. — Но отсюда хода нет, мужики, там дальше лиман, можем, конечно, лодку подпихнуть…попробовать, — выплюнул цигарку, натянул сапоги повыше и спохватился, — бля, у вас сапогов ж нет, возьмёте? В голенищах бутылки, видимо, для баланса. Несколько солевых и обычных грелок, запас еды (кое-что явно с государственными метками, некоторые с партийными, фондами или соцзащиты) — Гидрокостюм ток один? На вас… — Давай на ты? Степан. — Валя. Валентин Иваныч я, Коночкин, ток осторожнее там, места скользкие, осклизкие, не зима чай, но оно вам надо... Данилов вдруг вспомнил про Морзе и «ха», остров что ли? — А-а-а-а, вы ж в Бирюзе? Эт косу оттуда видно, каждый год намывает вот-то…чтобы передавали? Ни около объездных, ни около тропинок с протоптанной травой (места без наводнения) не было места, где можно кого-то спрятать. — Если они и выжили, вполне могли погибнуть… Николай мрачно засунул руку в карманы, пальцы уколол медиатор Майского с логотипом ОддисС, на фейковый телефон пришло.кобальт
сели в геленджике папочка
будем в субботу
— Сука! Николай Петрович редко выражался даже про себя, слёзы ли это были или пот: не вспомнит и дождь. Сегодня только вторник. *** Майский укреплял гнилой покосившийся чердак старым тряпьём, силился затащить туда побольше найденного сена. Шипела растопленная печь мокрыми листьями, бревно одно, топора не было, да и рука плохо слушалась: пальцы плохо сжимались. — Галя! Очнись, — та лишь сонно пробурчала «Поцелуй меня, Коленька!» и перевернулась на другой бок, — ха-ха, говорили ничё между нами нет, почудилось, — Майский нашёл утешение в шутках про отношения товарищей, — если нет ничё, какого пса номера рядышком? Хи-хи-хи. Поплохело и ему. Эту старую, заброшенную хату заметил, когда подъезжали к посёлку, тогда Данилов о чём-то повздорил с менеджером, то ли о немецкой оккупации, то ли о Голубой линии, хотя к одному и тому же. Чё заметил? — Хер знает… Закипел чайник. Чай исключительно из своих запасов, быстрозавареваемое пюре и… — И всё. Кто-то ходил вокруг дома. Проснулась Галя, Майский не раздумывая прыгнул, зажимая рот рукой. Поздно. В окне, грязном и в разводах, обезумевшее улыбающееся лицо с перекошенным ртом. «Он?!» — только и успелось подумать. *** Данилов ещё замечал буквы? Сочетания букв? И однажды, сидя в одной позе и засыпая, понял. «ПОЖАЛУЙСТА», вот только букву не понял, предшествующую кодируемой. Заходил кругами. — Стёп? — Круглов в очередной раз бодался с бюрократией у кафешки, вода сошла частично, ожидалась вторая возможная волна шторма. — ЧТО?! — Пожалуйста…бл-я-я-ядь, извините, заснул…слово разгадал, вы, Николай Петрович правы, во-о-он туда смотрите, сейчас хоть день, но тучи не ушли, правда ключ потерял! — Тише, Стёп, ха, давай, привлечём местного кого? Да, хоть того дурака с бланками вместо мозгов, я ему: мне нужен Майский…он мне чай предлагает… Данилов нервно хохотнул, однако зарубил идею: лучше планшет с нейросетью поставить, не фантастика давно. — Взломы? — Работает без инета. Снова Круглов остался временно один, времени на тоску не было. Чай всё равно говно. — Лучше б Майский взяли бы… Вспомнилось лицо у кафе, в голову лезли мысли, кто-то крался по коридору, вскрик. Степан разбужен. Нападение. Горничную, не Фаю, пытались зарезать. И след от пореза, и предполагаемое орудие, и почерк знакомы. Детали ускользали из виду. В фойе менеджер ругался с охранником. Материлась пьяная бабка. Заиграла смутно знакомая мелодия телефона, звучный голос спросил: «Ваш?», недоумённый в ответ: «Ваобще-тао дао!», закрылась дверь. «ТАК» Круглов и без планшета понял ключ, та самая буква «ха»… — Ваобще-тао дао, — ехидничал Степан, попивая воду, — кто так, блядь, говорит? Что, на вас лица нет… — ЁБ, АХУЙ, СУКА! Он был перед самым носом, с самого, чёрт подери начала, Стёпа, смотри в планшет, я запрашиваю зашифрованный…папочка
кобальт оставайтесь в геленджике или где там вы.
вышлю сейчас в розе. пусть чайка и мара прошарят
кобальт
понял
«АКУЛА» «М» Помешало солнце, отражающееся от… — А я помощник… — Майский? Майский стоял, наставив на Степана оружие, в глазах безумие и пустота. — После того как заменит лицо и душу: нет, но лицо это мусор, пылинка в ворохе идей… — Данилов понимал, что есть не загипнотизированная часть товарища, тянул время, — зря, я выпущу твои кишки, потом съем их…ха-ха-ха, ОН ВСЕХ ДЕЛАЕТ ТАКИМИ…правильными, — эти голосовые скачки с переходами добавляли особенной жути, в сочетании с голосом Сергея пугали, — важна лишь оценка вопроса, та ступень, на которую тебя сподвигнет твоя СИЛА! А-ХА-ХА! Мерзко. А осталось ли что-то? — Что ты сделал с… Майский безумно улыбнулся. Вошла Рогозина, обводя цепкими холодными глазами. — Серёжа, — процедила она, — церемонишься...ты или я? Я про трахнуть его, отыметь хорошенько, потом сожрать и ОТДАТЬ ЕМУ, А? Злобные голоса заполонили пространство, Данилов достал оружие не успел — жёстко прижат, под горлом нож. — Не сопротивляйся, — Галина Николаевна медленно расстёгивала ему рубашку, — он будет аккуратен, правда же будешь? Или так, насухую, я бы посмотрела на это… *** Николай Петрович готов голову себе раскроить за тупость — долбанный менеджер Максим Акулов, крутился рядом, единственное, не знал кто они. «Меня он не помнит, да, и не было на том деле…чисто по слухам, ну, рассказывали, зелёным был ещё…» Зазвонил телефон. Наконец-то. — Я отпустил их, Степану должно понравиться… — Что?! Но безумный менеджер словно не слышал, продолжая. —…ха, если не расчленят раньше, чем тот кончит, хотя учил этого бездаря удовольствие получать. Ха-ха! «Твою мать! Лучше бы он их…нет, мнимый выбор…» *** Майский остановился первый и дико заорал белиберду, остановилась и Рогозина тяжело дыша. В номер влетел, посланный Кругловым, Валентин Иваныч с палкой на перевес. — Фу-у-ух… — Уйди, мужик, и его забери…а то. Нет. Данилов забился под кровать, на теле виднелись порезы и ссадины. Одежда порвана. — Боюсь нет, меня ваш же послал, сейчас прибудут ме-ди-ки, — и вдруг он тоже стал безумно растягивать слова, озираясь, — при-бу-дут, ха-ха, ко-неч-но! Данилов упал в обморок, Валентина Иваныча вырубила Рогозина. — Прорвёмся мы, конечно, мы прорвёмся, конечно, только НАДО ЗАВЕРШИТЬ ДЕЛО! *** Круглов понял. Хрень. Маньяк издевался по телефону. — Хуй тебе, дебил! Алло, Руслан Султанович? — Руслан Султанович на связи, — это стало последней каплей, — конечно на связи…а-ха-ха, посмотри направо, посмотри налево… Только игнорирование подобного. Нужно добраться до ФСБ или Росгвардии. Недалеко. Страх достиг предельной отметки, когда и у федералов начало казаться. — Здравствуйте, мы оповещены, с вами всё хорошо? Он коротко изложил происходящее. — Группу захвата? — Сначала свяжите меня с замминистра Русланом Султановичем Султановым, номер в телефоне…был. Связали. Султанов настолько удивился, что не стал ругаться, даже слова лишнего не вставил. Дело экстраординарное. — Работай, лично б приехал, в глаза мрази посмотреть…точно ты уверен, что он не знает? — Да, тогда ещё на этом и поймали, думает, что жертвы придумывают, вероятнее, как и он сам. Как же он сбежал? Оттуда! Сбежать невозможно… — С этим, — Султанов понизил голос, — уже разбираются, сохрани ребят живыми, хотя бы невредимыми насколько возможно, чую головы полетят, только успевай нагинаться. Всё, Коль, до связи… *** Татьяна Белая копалась в архиве Анапы, выуживая на свет пыльные листы. — Мара, ты? Какого! — наугад ударила, попадая по мужчине перед ней: странном, косматом, в руках зажата фотография их троих, но ни прозвищ, ни должностей не было. — Блин… Березин подошёл на шум, с зажатым револьвером (им нужна была легенда: они не то киношники, не то журналисты). — Кто это? — Ро…Кобальт, меня спрашиваешь, он чё, стреляет? Ничёсе! — Тише, Чайка, — Березин приложил палец к губам, маскировка и прозвища непривычны, — Мара одна, пойду проверю. Белой осталось прошерстить последний стеллаж. «Нашла!», фонарь выцепил лучом САМЫЕ ГРОМКИЕ ДЕЛА ХХ ВЕКА. Появился мужик из тени, главный «герой». — Не хочешь присоединиться к… — Не-а, у неё абонемент закончился! *** Березин, услышав про планы мудака и выходя из себя, хорошенько избил его, не жалея сил. Его злое, перекошенное от бессилия лицо особенно выделялось между книгами. Белая остановила его, выстрелом в воздух! — Рома! БЛЯТЬ! ОСТАНОВИСЬ! Но бесполезно, тогда зарядила кулаком в нос. — Идиот?! Сдохнет: хуй скажет, как обратно вернуть. Слова звучали резонно, но маньяк смеялся. — Никак, и вернув, они будут испытывать ТАКОЕ чувство вины, совершат самоубийство…как я когда-то чувствовал, да, я добрый, конечно, добрый…сочувствую…им… — Ты больной или прикидываешься? — Что? Дверь открылась. На пороге стоял Султанов. — Здравья желаем, товарищ генерал-майор… Маньяк ахнул, открывая рот. *** Возращение тяжело и в Москву, и к нормальной жизни. Рогозина несколько месяцев провела под наблюдением врачей и по итогу послала всех, выйдя на работу. Майский иногда уходил в запои. Данилов только окончательно убедившись, что они в норме, перестал бояться. — Коль, наши отношения, видишь как получилось…всё… Круглов лишь целовал, плевать хотел на шепотки и прочее. — Только не говори мне, что проявление заботы, розовые сопли, после…сама понимаешь, отвернуться было не по-человечески. Веришь мне? — А я бы и не подумала…верю. Просто, после того, откуда взял всё он? Было или нет, вопрос, мучающийю, думаю, не одну меня... — Акулов, Галя, жуткий человек, не сразу его раскусил, ему удалось сыграть молодого менеджера. Конечно, не мой ровесник, но Майского, как он, кстати, да…хитрый, ловкий жук, хорошо знает психологию, и примешивает свои фантазии, хотелки на реальные эмоции людей… Валентин Иваныч едва не умер. В посёлке траур по пострадавшим при шторме и жертвах маньяка…курортному сезону крышка раньше времени. ***