***
Чонхо, болтая ногами, ждал старшего брата с нетерпением. Ему нужно было рассказать всё от и до: как они с новым другом, Усоком, провели весь вечер в разговорах, играх и, конечно же, представлении, что не могло не впечатлить детские глаза. Мальчик напевал песню под нос и разглядывал горизонт, из которого вдруг появилась машина. Сначала Чонхо смутился, а затем, увидев дядюшку Сона, тут же обрадовался: — Здравствуйте! — с нескрываемой радостью прокричал он. Минги, разведя широко руки, ответил: — Чонхо-я! Давно не виделись! Мальчик тут же бросился в объятья и, обхватывая шею Сона, широко улыбался. От Чонхо веяло теплом и детской любовью ко всему сущему. Минги никогда не питал трепетной любви к детям. Но этот ребёнок был особенным, рядом с ним будто всё цвело вокруг. Сон был и вправду рад видеть Чонхо. Он, подняв его на руки, с расплывшейся на лице улыбкой спросил: — Ты как? — Хорошо, — с радостью ответил тот. — Сегодня правда хороший день. — Да, это точно, — сердце Минги было готово вот-вот растаять. Незнакомая женщина, оглядывая его с ног до головы, с лёгким волнением спросила: — Вы кто? — Я друг Юнхо, — ответил Сон, кивнув головой. — Он сегодня был сильно вымотан и попросил меня забрать Чонхо. — Хм… хорошо, — вдруг та достала телефон из кармана. — Напишите свой номер и имя. Минги не был смущён, наоборот, он прекрасно понимал это недоверие и обеспокоенность. Еле-еле записав одной рукой номер и имя, Сон, поклонившись, попрощался: — Хорошего вечера. — И вам. Минги, сев на заднее сиденье такси вместе с Чонхо на руках, сказал водителю свой адрес. И вдруг мальчик, высунув голову между сиденьями, прокричал: — Ю-Ю! Но тот, слегка повернув голову, слабым голосом ответил: — Чонхо-я, привет. — Ю-ю сегодня очень устал, — проговорил Сон, гладя ребёнка по волосам. — Он много работал. Так что давай не будем его беспокоить, хорошо? — Ну хорошо. Чонхо это не расстроило. Он, дёргаясь в руках Минги, говорил обо всём на свете: об играх, фильмах, друзьях. Детский бессмысленный лепет не вызывал ничего, кроме искреннего умиления. Сон как заинтересованный слушатель, внимал каждому слову, задавал вопросы и конечно же: — Любовь — это когда чужие интересы важнее своих. Когда готов пойти на всё ради этого человека, — давал советы как взрослый. — И как же найти того, кого любишь? — Чонхо-я, — Минги похлопал Чонхо по голове. — Любовь — это упорство, а не судьба. — Упорство?! — недовольно прокричал мальчик. — В жизни и так мало прелестей, ещё и любовь это упорство. Сон громко рассмеялся. Чуть приобняв ребёнка, он продолжил: — Ну ты поймёшь, когда подрастёшь. — А сейчас не объясните? — Уже объяснил, — Минги взглянул на Юнхо, что тихо сопел на переднем сиденье. — Когда любишь, жертвы — это не трудность, а скорее способ показать то, насколько тебе человек дорог.***
Они приехали. Сон, поддерживая шатающегося Чона и держа за руку ребёнка, поднимался по лестницам. — Когда-нибудь я накатаю жалобу на то, что тут нет лифта, — недовольно говорил под нос запыхавшийся Минги, отворяя дверь. Квартира утопала в расписанных бумагах. Чонхо, радостно вбегая внутрь, начал рассматривать каждую из них: — А… апелляция… что это значит? — спросил он. — Пересмотр решения, — тут же ответил Сон, укладывая Чона на большой мягкий диван, что стоял посреди зала. — У вас так грязно, — прокомментировал мальчик, вальяжно разгуливая по комнате. — Если бы это увидел дядя Сонхва, он бы вас убил. Дети отличались своей искренностью, что не могло не смешить Минги. Он, виновато почёсывая голову, проговорил: — Извините, в следующий раз я тут уберусь. — Надо позвать сюда дядю Сонхва, он точно всё тут отмоет, — после Чонхо, подойдя к дивану, сел рядом с Юнхо. — Ю-ю… И, принюхавшись, тут же взвизгнул: — Фу! От тебя воняет! Демонстративно махая рукой перед носом, продолжал: — Прямо как от отца. Я думал, у Ю-ю шоколадный запах. — Что? — Сон сел на колени перед ним. — От отца так пахло? — Да, — невозмутимо ответил Чонхо. — У него, наверное, запах какой-то бракованный. Я не знаю. Болтая ногами, он с абсолютно невинным выражением лица рассказывал: — Ну от него так всегда пахло. И Ю-ю почему-то часто с ним ругался из-за этого. — Ох… — Не знаю, может сейчас всё лучше. Мы с ним давно не живём. — Ты его не видел? — Нет, — помотав головой, ответил Чонхо. — Наверное, занят. — Чонхо-я, — тихо пробормотал Юнхо. — Давай спать. Мальчик, чуть посмеявшись, промолвил: — Я с тобой спать не буду. От тебя воняет, — и, дёргая Минги за руку, продолжил: — я буду спать с дядей Соном. С тобой не буду. — Хорошо, — устало ответил тот. Минги был вымотан до предела, ведь не ждал гостей в этот вечер. Всё это время он носился от одного угла квартиры к другому: стелил постель, купал ребёнка и укладывал его спать, пока Юнхо бессильно лежал на диване. Наконец-то услышав долгожданные сопения мальчика, Сон с огромным облегчением выдохнул. — Не думал, что это настолько утомительно. А это всего один вечер, — тихо прошептал себе под нос он, закрывая дверь комнаты. Альфа вышел в зал, а омега, медленно закрывая и тут же резко открывая глаза, боролся со сном. — Ты в порядке? — переживал Минги, подойдя к нему. — Да… — тихо ответил Юнхо. — Чонхо заснул? — Да. Нелегко его укладывать спать. Чон слабо рассмеялся. — Это ещё ничего. Он раньше был очень капризным, мог ночами не спать. — Ты один за ним всё это время ухаживал? — Сон сел на диван. — Да. — И сколько? — Ну… — прикрыв глаза, Юнхо ответил: — где-то полтора года. — Почему? Чон не ответил, лишь слегка приоткрыл глаза. — Извини, мне не стоило этого спрашивать, — тут же сказал Сон. — Не бери в голову. После, выдержав неловкую паузу, альфа проговорил: — Спи в гостевой. Я с Чонхо буду у себя. — Спасибо, — омега громко выдохнул. — Но я тут посплю. — Тут неудобно. — Мне лень вставать. Минги встал и, наклонившись к Юнхо, поднял его с дивана с лёгкостью, что не на шутку напугала того. — Я тяжёлый, вообще-то… — Совсем нет, — усмехнулся альфа. — Лёгкий, даже чересчур. Толкнув ногой дверь небольшой комнаты, он прошёл внутрь и аккуратно уложил омегу на кровать. — Я тебе оставил вещи на тумбе. Можешь переодеться, — Сон хотел было уже уйти, но… — Сделай это ты. Минги, даже не глядя на лицо Юнхо, знал, что тот ухмылялся. Он, до боли прокусив внутреннюю сторону щеки, ответил: — Ты чересчур пьяный. — Да, — тот тут же встал на колени. — Поэтому помоги мне. Альфа опешил, а глаза в миг распахнулись. Он, сжав покрепче зубы, повернулся к омеге и трясущимися руками схватился за шиворот кофты. Минги стягивал одежду медленно и боязливо, а его глаза в панике бегали по всей комнате. Как только он стянул кофту, тут же отвёл взгляд куда-то в сторону, лишь бы не смотреть на Юнхо. Лишь бы не поддаться снова этому похотливому чувству. — Посмотри на меня, — умолял тот сладким голосом. — Ты пьян. Ты просто пьян, — как молитву, повторял Сон. Но вдруг чужие пальцы резко обхватили покрасневшее лицо и насильно повернули его. У Чона была белая, молочная кожа, выступавшие изящные ключицы и губы, что были налиты кровью. Секунда, и их разделяли миллиметры. Минги, сжав кулаки, пытался не поддаваться искушению, даже не смотреть на своего демона. Но тот был настырным, упрямым и таким страстным. Это было похоже на сон: губы Юнхо на вкус были, словно терпкий алкоголь и приторный шоколад одновременно. Его звуки были усладой для ушей: каждый вздох и тихий стон вызывали внутри бурю. Альфа, обвив руками талию, блуждал по разгорячённой коже, что на ощупь была похожа на бархат. Сначала это были несмелые движения, но с каждой секундой его пальцы сильнее сжимали желанное тело. Комната в миг пропиталась шоколадным ароматом. Он дурманил Минги, заставлял его делать то, о чём может пожалеть. Был словно алкоголь, пробуждавший в нём самое грязное, и в то же время как яд, что медленно убивал его. Секунда, и Сон, сжав плечи Чона, повалил его на кровать. Рубеж был пройден, граница стёрта. Он спускался ниже, облизывая каждый сантиметр кожи, от которой исходил приторный запах. Юнхо пытался себя сдерживать: кусал губы, сжимал простыни. Минги желал услышать его нежный голос, вожделел выбить из него жалобные мольбы и протяжные стоны. Погрузиться в него с головой. Альфа еле сдерживал себя, он хотел поскорее почувствовать это страстное тело. Вдруг Чон, толкая Сона назад, повалил его на спину и, сев на него, с ухмылкой проговорил: — Я не самый обычный омега, — он провёл пальцем от пухлых губ вниз к широкой груди. Юнхо, подмахивая бёдрами, наклонился к шее, кусал кожу и тут же зализывал. Минги ни разу в жизни не видел настолько активных, страстных и безумных омег. Однако… Он опустил свою руку на спину и, спустившись вниз, со всей силы сжал тонкую талию. — Хочешь быть главным? — спросил Чон с ядовитой ухмылкой на лице. — Я и есть. — Мы это ещё посмотрим. — Да. Посмотрим. Одно мгновенье, и Сон, обнимая Чона, тут же поднялся. Он провёл языком по длинной шее, утопая в сладком запахе. Зубы тут же оскалились. Минги желал этого: впиться в тонкую кожу да так, чтобы капли крови медленно стекали вниз по ключицам. Чувства горели внутри, они сжигали тело. Ещё секунда, и он потеряет контроль, но… Омега вдруг почувствовал, как по спине потекли горячие капли. Отстранившись, он увидел, как альфа со всей силы кусал свою ладонь. — Ты чего? — с испуганными глазами проговорил Чон. Сон, опустив руку, с кровью на губах прошептал: — Я не хочу тебя обрекать. Я не должен был… Юнхо ничего не говорил. Лишь обнял Минги и, падая на кровать, поднял за собой его. Чон медленно гладил Сона, что уткнулся в его грудь, по волосам. Запах шоколада пьянил его, кружил голову и погружал в сон. Минги вымотан, но, обнимая Юнхо и чувствуя его аромат, он был в самом лучшем месте — в раю.