***
Придя обратно в дом, Спирит и Призм поинтересовались у Кобальта, дома ли Миднайт. Получив положительный ответ, они дошли до ее комнаты и постучались, но не получили ответа. Попытавшись открыть дверь, они поняли, что та была заперта с обратной стороны. Вновь, но уже громче попытавшись достучаться до обитательницы комнаты, они также не получили ответа. В голову обоим начали приходить дурные мысли. Переглянувшись, они прочитали эти опасения на лицах друг друга. Тогда в их головы не пришло ничего лучше, чем просто вломиться в комнату сестры. Для этого Спирит при помощи магии открыла запирающий механизм с обратной стороны, а Призм, не рассчитав силы от испуга, распахнул дверь так, что та с грохотом ударилась о стену комнаты. Этот шум всполошил всех, кто тогда находился дома. Забежав в комнату, они застали довольно странную картину. Миднайт с испуганным видом сидела за столом и смотрела, шокированная, в их сторону. Все её эмоции можно было прочитать по глазам, так как только их было видно в этот момент. Гриву закрывала хирургическая шапочка. На лице защитная стеклянная пластина для глаз в форме очков, на некоторых частях которой были крошечные капли крови. Рот закрывала медицинская маска с прорезью для скальпеля, сам скальпель выпал из раскрытого от удивления рта и торчал воткнутым острием в паркет. На самой Миднайт был надет белый халат и синие перчатки, из кармана халата тянулся провод от наушников, которые сидели у нее на голове. — Вы какого рожна вытворяете?! — воскликнула она, отходя от шока и спуская наушники с головы. — Хвала Селестии, с тобой все в порядке. — выдохнула Спирит. — Естественно, со мной всё в порядке. Чем вы вообще думали? — ее грозный тон заставил их ощутить стыд, пробежавший вместе с мурашками по коже. — Нам нужно с тобой поговорить. — слова Призма заставили Миднайт раздраженно цыкнуть. — Заходите и закройте за собой дверь. — грозно пробубнила она из-под маски. Призм и Спирит выполнили ее приказания. Когда они закрывали за собой дверь, то заметили, что та оставила на стене вмятину дверной ручкой. Похоже, они и вправду переборщили. Миднайт уже успела вынуть скальпель из паркета и продолжила заниматься своими делами. Подойдя ближе к столу, они заметили, что она препарировала лягушку. От этой сцены Спирит сделалось дурно, но она сдержалась от рвотных позывов, отводя взгляд от этой сцены. Миднайт почти закончила операцию на земноводном, перед тем как ее прервали. Поэтому, когда она вновь вернулась к работе, то взяла хирургические ножницы в зубы и обрезала уздечку, соединяющую верхушку сердца с внутренней стороной перикарда. Во время всего этого действа сердце пару раз сократилось, от чего настала очередь Призма сдерживать рвотные позывы. Все было подготовлено для считывания кардиограммы. Поэтому она закрепила на сердце маленький зажимчик, называемый серфином, который натягивался ниткой к плечу миографа. Подвешенное сердце оттягивалось из груди лягушки и, сокращаясь, колебало плечо, на котором было закреплено перо и чернильница. Перо, совершая редкие колебания, оставляло идентичные следы на бумажном рулоне, который вращался за счет развертывания металлической спирали, которую обычно использовали в заводных игрушках. Все это сложное, на первый взгляд, устройство позволяло довольно точно и наглядно пронаблюдать сердечные ритмы подопытного. — О чем хотели поговорить? — спросила непринужденно Миднайт, приспуская маску и засекая на секундомере минуту после запуска механизма, вращающего рулон бумаги. Взглянув на ее лицо, Спирит в очередной раз удостоверилась, что оно было таким же, как и всю неделю до этого. Всю последнюю неделю Миднайт выглядела болезненно, глаза и щеки ее были впалыми, взгляд рассеянным, а лицо бледнее, чем обычно. Иной раз ее могло внезапно скривить от желудочных спазмов или головной боли. Есть она стала меньше, а причитать, на все подряд - больше. Это состояние ее тела и было причиной беспокойства Спирит и Призма. — Как твое самочувствие? — В полном порядке. — ответила она, не задумываясь. — Ты выглядишь болезненно на протяжении недели. — Правда? Наверное нужно записаться в солярий. — язвительная шутка заставила Спирит разозлиться. — Миднайт, ответь что с тобой происходит! — не выдержав, сорвался на нее, Призм. — Я думала, мы уже обсуждали это. Я в порядке. — она начала отвечать с раздражением. — Поэтому выглядишь так, будто собираешься умирать на следующей неделе? — она проигнорировала его вопрос, останавливая считывание кардиограммы. — Послушайте, разве вы не можете просто довериться мне? — А ты не можешь сказать нам правду? — Нет. — Но почему? — Вы не поймете. — с усмешкой сказала Миднайт. — Ты нам не доверяешь? — Миднайт молчала. — Я думала мы семья. — Именно потому, что мы семья, я и не хочу тревожить вас. — Пожалуйста! — Спирит состроила жалобный взгляд и вторила его прямиком в её лицо. Миднайт не выказала никаких эмоций от этого взгляда, но устало вздохнула. — Хорошо. Я расскажу вам, но при одном условии: никто, я повторяю, никто другой не должен узнать. Ни слуги, ни отец, ни матушка, особенно матушка, не должны узнать даже кусочка этой тайны! Вам ясно? — её тон был таким серьезным, что они смогли ответить на него лишь кивком головы. — Тогда слушайте. — она нагнулась в их сторону и шепнула им на ухо. — Я практикую митридатизм. — ее слова заставили Спирит и Призма переглянуться с непонимающим взглядом. Тогда Спирит тоже наклонилась к Миднайт и прошептала ей на ухо, краснея. — Я что-то не поняла, это как-то связано с «пчелками и цветочками»? — завуалированно спросила Спирит. От слов сестры она захотела ударить себя копытом по лицу. Но она вовремя остановилась, потому что перчатка на ее копыте все еще была в крови. — Спирит, ты же у нас любительница художественной литературы. Вспомни легенду о Митридате. — устало и раздраженно попросила Миднайт. Спирит призадумалась на пару секунд. — Об одном из царей земнопони до времен пришествия божественных сестер? — Миднайт кивнула, подтверждая правильный ход ее мыслей. — Он приучил себя к ядам и из-за этого не смог себя отравить во время государственного переворота, поэтому был заколот в сердце. Миднайт, неужели ты? — Ты, наверное, уже догадалась, что я отравлена. — с улыбкой проговорила Миднайт. — Но это же лишь легенда. Неужели ты смертельно отравила себя? — испуганно сказала Спирит. — Нет, что за глупости. И вообще-то, это не легенда. Митридатизм - это существующая медицинская практика по приучению организма к воздействию отравляющих веществ. Принимая яд в малых, не смертельных дозах, ты приучаешь свой организм сопротивляться ему, постепенно увеличивая количество принимаемого яда. — пояснила Миднайт с таким самодовольным видом, будто она только что обыграла смерть в шахматы. — Одна скляночка раствора нужной концентрации в день, запиваемая стаканом сливок, после завтрака, и ничего более. — Это безумие! — Я знаю, что делаю. Мне это необходимо. — она указала на лягушку копытом. — Это лягушка находится под действием препарата, который я разрабатывала на протяжении того времени, что жила здесь. Как видишь, она в порядке и находится в глубоком сне, но это было бы невозможно, если бы я не приучила ее тело к яду, содержащемуся в препарате. — Разве нет другого способа? Ты пробовала простое снотворное? — Дело не в снотворном, а в том, какое действие препарат оказывает на тело. Спирит, Призм, прошу, поймите, что мне это необходимо. — глаза ее источали безумие помешательства на этой идее. — Я верю, что никто, кроме вас, не сможет понять меня, особенно матушка, она навсегда запретит мне заниматься этим. Брат и сестра стояли в нерешительности перед ней, не зная, что ответить. С одной стороны, они желали ей добиться успеха в ее исследованиях, но они не были готовы к тому, что она будет рисковать своей жизнью. — Я знаю, что вы беспокоитесь за мое здоровье, но я выгляжу так лишь потому, что впервые практикую такое. Пройдет еще неделя, и вы увидите, что я начну выглядеть лучше, а через месяц вы уже не заметите на мне ни единого следа яда. А тем временем я уже смогу спокойно употреблять до полутора сантиграмм токсина, хотя для неподготовленного это была бы смертельная доза. — она испытующе посмотрела в глаза Спирит с надеждой на понимание. — Хорошо. — скрывая эмоции сказала Спирит полушепотом. — Что?! — воскликнул Призм. — Ты серьезно позволишь ей это? — Миднайт живет с нами уже почти три года. Разве она не доказала тебе, что разбирается во многих вещах лучше остальных? — Да, но. — Я верю в то, что она понимает, что делает, поэтому я не буду ей мешать. — в глазах Миднайт появилось облегчение. — Но взамен на свое молчание я хочу попросить у тебя одно одолжение, сестра. Пообещай мне, что не умрешь. — Смерть в мои планы никогда не входила. — серьезным тоном ответила Миднайт. Призм еще раз взглянул на обеих своих сестер. В глазах обеих было полно решительности, но в глазах Спирит, в отличие от глаз Миднайт, была частичка страха и горя. — Хорошо, раз Спирит доверяет твоему решению, то и я доверюсь. — устало сказал Спирит. — При тех же условиях. — Спасибо. Спасибо вам обоим за доверие. Вот увидите, через месяц я лично вам покажу, как эффективно мое средство.Месяц спустя
Они вновь собрались в комнате Миднайт. Она не ошиблась в своих предсказаниях и выглядела намного лучше по сравнению с тем, когда она только начала принимать яд. — Наконец-то все готово. — голос Миднайт дрожал от нетерпения. — Ты собираешься испытывать его сегодня? — Да, я приучена выдерживать дозировку чуть выше, чем содержится в пилюлях, поэтому всё должно пройти отлично. — Ты уверена? — Последнее, что я хочу от вас слышать в такой момент, это неуверенность по поводу того, выживу я или нет! — Прости. — в словах Призма звучала грусть и неуверенность. — Просто пожелайте мне удачи и наблюдайте за моим триумфом. А теперь я попрошу вас уйти и дать мне подготовиться ко сну. — оба подростка покорно выполнили ее просьбу, пожелав ей удачи перед уходом. Как только она убедилась, что ее больше никто не побеспокоит, то закрыла дверь на замок и убрала маску уверенности с лица. Ей было по-настоящему страшно, она верила, что ее тело способно справиться с ядом, но разница между дозой, к которой был приучен ее организм, и дозой в пилюлях была крайне мала для того, чтобы яд оказал действие, а не был просто расщеплен ее организмом. В голове метались сомнения по поводу того, как ее организм справится с наркотиками, которые также содержались в лекарстве, и не упростят ли они воздействие яда на организм. «Слишком много переменных» - подумала она перед тем, как сесть за стол и взять ручку в зубы. Во главе ровного и белоснежно-белого листа бумаги она написала слово «Завещание», решив перестраховаться на случай, если она не проснется.***
Завещание
Если вы читаете это, значит, я либо мертва, либо впала в кому от своего препарата. В случае, если я впала в кому, я прошу безболезненно умертвить мое тело.
Я, нижеподписавшаяся, искренне прошу прощения у семейства Шиммер за то, что предала их доверие. На самом деле я не являюсь той, за кого себя выдавала на протяжении всего моего проживания здесь. Мое настоящее имя не Миднайт Рейн, а Коузи Глоу. Я беглая преступница, дважды угрожавшая Эквестрии и ее правительницам.
Я искренне сожалею за все, что совершила до своего заточения в камне и после. Семья Шиммер не знала, кто я, и не помогала мне скрываться от правительства. Не зная моей истинной натуры, они увидели во мне хорошее и приняли меня как часть семьи, за что я им очень благодарна. Также я хочу извиниться перед моей матерью - Морнинг Глоу и перед подругой нашей семьи - Санрайз Лили. Прошу передать им, скорее всего, все еще проживающим в Клаудсдейле, по адресам: ул. Снежная, дом 38, и Радужная аллея, дом 54, мое тело после смерти, а также все сбережения, хранящиеся в банке Мэйнхэттена, на счету Миднайт Рейн.
Подпись: Миднайт Рейн / Коузи Глоу
***
"Думаю сойдет. Обычно такое заверяют у нотариуса, но это будет исключением, тем более что оно может не понадобиться." Закончив с завещанием, она оставила его на столе, предварительно сложив вдвое. Взобравшись на кровать, она сверилась со временем, на часах было 22:40. После ее взор упал на прикроватный столик, на котором стояло блюдце с лекарством и стакан воды. Лекарство представляло из себя зелёную сферу величиной не больше горошины, от которой исходил сильный запах трав. — *Tempus consilium dabet. — пробормотала она и забросила горькую пилюлю в рот, моментально проглатывая ее и запивая водой. Выдохнув, она откинулась на облако, позволяя ему обволакивать мягкой прохладой своё тело. Закрыв свои глаза, она попыталась расслабиться и представить, как она лежит в лодке посреди бескрайнего океана, как ее убаюкивают волны, качая ее маленькое судёнышко. Ей даже начало казаться, что ее по-настоящему качало из стороны в сторону, но она списала это на дурманящее действие гашиша. Она не знала, чего ей ждать, но у неё было ощущение, что ее сознание покидает ее тело, погружаясь в забвение. Это продлилось лишь минуту. Как только она почувствовала небытие, ее резко вырвало из этого состояния, вновь погружая в качающуюся лодку. Миднайт казалось, что она пролежала так около десяти минут, что было странно, ведь лекарство уже должно было подействовать. Она открыла слипшиеся глаза. По ощущениям, ничего вокруг не изменилось. — Неужели ошиблась? Но я же трижды пересчитала дозировку. Она чувствовала жажду и тошноту, голова немного кружилась, но ничего более. Допив остатки воды из стакана, она вновь посмотрела на часы и чуть не поперхнулась. Стрелки на часах показывали время 5:50. Не поверив своим глазам, она выглянула в зашторенное окно, небо было ещё тёмным, но солнце постепенно начинало выглядывать из-за горизонта. Ей всё ещё было трудно поверить, что она не заметила, как проспала около семи часов. Но все факты говорили сами за себя, из-за чего на ее лице появилась широкая улыбка, искажённая безумием долгожданного триумфа. Еле сдерживая победный вопль в себе, она налила в стеклянный цилиндр серную кислоту и бросила в неё своё завещание. Жидкость начала чернеть и бурлить, разъедая целлюлозу, но она этого не видела, так как молнией выпорхнула в открытое небо через балкон. Отлетев на приличное расстояние в сторону оливковых рощ, она выбрала взглядом большое облако и врезалась в него, начала прорывать в нем тоннель к верхушке, подобно червю, прогрызающему яблоко. Выбравшись наружу, она радостно разметала остатки облачных клочков во все стороны. — Ха-ха-ха. Выкуси, Луна! Победа за мной! — вопила она, заливаясь маниакальным смехом и угрожая луне, которая начала скрываться за горизонтом, копытом. Еще какое-то время она смеялась и говорила сама себе, что победила богиню снов. Ей даже удалось вспомнить еще одну фразу на латыни единорогов: «**Sic itur ad astra». Но ее кураж начал проходить, а смех смолкать. Взгляд стал рассеянным и направленным в даль, на абстрактную несуществующую точку. Просидев так около минуты, она взорвалась тирадой ругательств и проклятий, а облако под ее копытами подверглось избиению. — Проклятье! Чему я вообще радуюсь?! Три года, почти три года жизни я потратила на то, чтобы решить одну из множества моих проблем! И я ещё смею называть «это» победой? — когда она выбилась из сил, то просто легла на облако и начала причитать. — Сколько я планирую потратить на исполнение всего задуманного, если на избавление от случайной проблемы мне потребовалось столько времени? Все время, что она прожила у семьи Шиммер, она неустанно совершенствовалась. Ее тело было крепко сложенным и гибким благодаря ежедневным упражнениям. Натренировав свои голосовые связки, она могла менять свой голос до неузнаваемости, подражая даже жеребцам с не слишком выраженным басом. Ее лицо могло идеально отобразить любую эмоцию, обманув любого, в то время как от ее глаз невозможно было скрыть ничего, так как она подмечала движение каждой мышцы и молниеносно анализировала информацию. Она свободно изъяснялась на трех языках, фактически с нуля стала умелым химиком и укрепила свои познания в уже известных ей науках. На ее вооружении были препараты, изменяющие ее внешность, боевые стимуляторы и отравляющие вещества. Но сейчас все ее достижения казались ей ничтожными и бесполезными, она считала их лишь побочными продуктами ее деятельности. То, что она потратила на борьбу со своей проблемой, которая была для ее врага лишь обыденной рутиной, срок почти в два раза превышавший сроки ее заключения, сломило ее. Ей внезапно показалось, что игра не стоит свеч. Слишком много усилий и слишком долгие сроки отделяли ее от заветной мечты, смысл которой она успела позабыть. У голове эхом отдавался укор: «Ты забыла, ради кого мы всё это делаем? Не для себя, а для неё!». Действительно, всё это было лишь ради благополучия матери, но о каком благополучии могла идти речь, когда она не виделась с ней пять лет и даже не знала, как та переживает их разлуку. Был ли смысл в захвате власти, если она будет так неэкономно тратить драгоценные года, которые они могли бы провести вместе? Власть нужна была ей не ради власти, а как всемогущий инструмент, которым она могла бы создать идеальную жизнь для них двоих. Время никого не ждет, ей должно было скоро исполниться 16, а ее матери 35. Из всего этого времени она прожила с ней лишь 6 лет и при этом продолжала упускать время в сливную трубу своих бессмысленных амбиций. Ее мать всегда говорила ей, что счастьем для нее было то, что она была рядом, а для нее самой благополучие матери стояло выше всего. Так ли нужна ей власть над Эквестрией? У нее уже есть инструменты, которыми она может обеспечить их счастье. Инструменты были посредственными, но денег на ее счету в банке им хватило бы, чтобы арендовать помещение в Мэрселе на несколько лет вперед. За это время она отучится в университете и найдет работу, чтобы их обеспечивать, а ее мама в это время будет беречь себя и свое здоровье, занявшись каким-нибудь простейшим делом для души, например продавая цветы. Если бы у них возникли проблемы, то она просто объяснила бы всю ситуацию семье Шиммер. Матушка наверняка бы поняла её и сжалилась бы над ними. Свою месть и ненависть к принцессам и элементам она бы прожевала и проглотила, подавившись ими и забыв ради матери. — Я должна с ней встретиться. — пробормотала она сама себе, прикрывая лицо копытами. "Решено, поеду, как только кончатся выпускные экзамены. Всего полтора месяца ожидания. К тому моменту пройдет линька и день рождения, тогда ничего не сможет задержать меня."***
Спирит не спалось всю ночь, она думала о Миднайт и о том, проснется ли та. Она успела уже несколько раз пожалеть о том, что согласилась на эту инициативу. Взглянув на часы, она поняла, что уже без пятнадцати семь часов утра. Решив, что ждать она больше не может, она встала с постели и направилась в коридор. Спирит хотела направиться в сторону комнаты Миднайт, но ее остановил еле слышный звук фортепиано. Звук был настолько тонким, что не проникал за дверь ее комнаты, поэтому трудно было сказать, как давно он начал звучать. Спускаясь по лестнице и проходя по коридору, который вел к любимой комнате ее матери, где она предавалась искусству, рисовала натюрморты и играла на музыкальных инструментах, она начала слышать мелодию более отчетливо. Ей даже удалось вспомнить мотив и название, это был «***Ноктюрн № 2». Открыв дверь комнаты, она увидела, что за молочно-белым фортепиано сидела Миднайт. Лицо ее было безэмоциональным и задумчивым. Она не отводила глаза от клавиш, но было видно, что она просто смотрит на них, а не следит за правильностью исполнения. — Хвала принцессам, ты жива. — выдохнула с облегчением Спирит. — Да. Решила проверить моторику после препарата. — ее голос был еле слышен, даже когда она прекратила играть. — Ты грустно выглядишь. Неужели препарат сработал не так, как ты хотела? — Напротив, он сработал лучше, чем я планировала. — Тогда почему ты грустишь? — Это не грусть, а задумчивость. Я планирую поездку сразу после экзаменов. — О, тогда может мы... — Я поеду одна. — она прервала ее на полуслове. — Поеду в Эппллузу. — Эппллуза? Интересный выбор, а почему одна? — Хочу развеяться перед поступлением. — Ясно. — разговор зашел в неловкий тупик. — Ты не стесняйся говорить, если что-то тревожит. — этими словами она надеялась, что Миднайт разговорится и прояснит ситуацию. Впервые за весь разговор она повернула свое лицо к Спирит. Лицо было намного здоровее, чем было вчера, и на нем была легкая и добрая улыбка. — Непременно скажу, если меня что-то будет беспокоить.