Апрель, три месяца назад
— Эй, Чхве Бомгю! Парень поднял глаза от телефона, в котором листал ленту новостей, и, повертев головой из стороны в сторону, наконец встретился со взглядом Ёнджуна. Тот стоял в дверях, с бумажным стаканчиком в руке и папкой под мышкой. Несколько учеников обернулось в его сторону, но вскоре они продолжили заниматься своими делами. Субин был одним из них. Ёнджун помахал рукой, призывая подойти. От одного его уха до другого растянулась улыбка, утоньшая итак узкий разрез глаз. Бомгю поднялся из-за стола, оставив на его поверхности телефон, подошёл к учителю и поклонился в знак приветствия. В ответ последовал кивок. — Учитель Чхве, что вас сюда привело? Молодой человек сделал несколько шагов в сторону от двери в класс, увлекая за собой выпускника. — Хотел сказать, что сегодня занятие переносится на час позже. Бомгю вскинул брови: — Спасибо. Но вы же могли мне написать. — Подумал, удобнее будет дойти до твоего класса. Парень кивнул. — И ты даже не поинтересуешься, почему оно переносится? — скрестил руки на груди Ёнджун. — Ну, на это наверняка есть веские причины, поэтому не вижу смысла задавать такие вопросы. — Какие же школьники скучные… Молодой учитель отвернулся, покачав головой, а Бомгю всплеснул руками: — Но вы сам недавно были школьником! — Да, но в свои школьные годы я не был таким тихим парнем, как ты. — Я не такой уж и тихий… — Разве? — усмехнулся Ёнджун. — Я так понимаю, у тебя нет ни девушки, ни лучших друзей. И на переменах ты сидишь в соцсетях. Душа Бомгю перевернулась, но он сохранил невозмутимое выражение лица. — А вы сами зачем пошли в педагоги? Ёнджун вздохнул: — Это не самая плохая работа. Сейчас у нас слишком много учителей, которые смотрят на мир через призму устаревших стереотипов. Школам нужны свежие умы. А я могу стать примером такого ума. Бомгю обронил смешок. — Да, смейся. В моей жизни есть человек, для которого я всегда был наставником. Он-то и направил меня на путь педагога. Я всегда заботился о нём, защищал от мира, который мог его ранить, обучал тому, что знал сам, делился опытом, так сказать. Когда я оглядываюсь назад, я понимаю, что хочу быть таким наставником не только для него, но и для других людей, которые не знают, что делать со своей жизнью. Я хочу быть другом для тех, кто не вписывается в общество. Ёнджун вернул взгляд к тёмно-карим глазам Бомгю. Тот внимал ему молча, будто бы впитывая в себя каждое слово, пока тот не перестал говорить. — Вы тоже в общество не вписываетесь. — Почему? — У вас серёжка в левом ухе, — Бомгю пальцем указал на него. — По-моему, преподаватель не должен носить подобные украшения. Ёнджун прикоснулся к холодному металлу, рассеянно улыбнулся и снял серьгу. Кинув её в карман пиджака, он бросил: — Спасибо. — Спасибо на хлеб не намажешь. Молодой учитель цокнул. В это же время Бомгю рассмеялся. Наверное, впервые так открыто и задорно за долгое время. — Могу я вас сонбэ звать? — улыбался парень. — Я уважаю вас, но ваше положение в школе очень странное. Скажем так, вы старше меня всего на пару лет. Некоторое время Ёнджун провёл в раздумьях, вертя в руке стаканчик. С его лица сошла улыбка и рассеянность, уступив место пасмурности, словно погода отразилась в его глазах. — Можешь, — серьёзным тоном отозвался практикант. — Мне тоже неловко от того, что меня зовут «учитель Чхве». Бомгю отвесил совсем лёгкий поклон. — Кстати, ты говорил, что тебе не хватило простых слов благодарности… — Ёнджун заметил, как парень свёл брови к переносице, и протянул ему стаканчик. — Вот, возьми. Можешь допить, мне уже достаточно. Кивок в знак благодарности последовал за предложением. Очень быстро пальцы Бомгю прикоснулись к тёплой бумаге. Уже остывший напиток заполнял почти половину стакана. Парень осторожно отхлебнул, провёл языком по губам и вдруг поморщился. Осознание невежественности пришло достаточно поздно, чтобы его лицо снова приняло обычный вид. В морщинках всё ещё прослеживалось отвращение. — Сонбэ, это мятный чай? — с расстановкой протянул он. Ёнджун невозмутимо обронил: — Да. Мне нравится. — Я прошу прощения, но я не жалую мяту… — Совсем? — Да, совсем, — Бомгю остановил свой взгляд на крышке стаканчика. Запаха практически не было, пар от напитка не шёл, зато на языке оставался неприятный привкус. — Мята меня убивает. Молодой учитель с огромным усилием удержал приступ смеха: — А я и не знал. Значит, котом тебе не быть. — При чём здесь кот? — Они обожают мяту, — Ёнджун указал на стаканчик в руках ученика. — А ты — нет. Бомгю только поднял взгляд к глазам учителя, не пряча своего сарказма. В его голове зародилось множество шуток, однако они остались неозвученными. В это же время по школе пронеслась мелодия, возвещающая начало нового урока.* * *
Бомгю потребовалось много сил, чтобы вырваться их рук учителя Хо, который давал ему очередные советы. Состояли они в подробных объяснениях, как ему важно вернуть себе хорошие оценки, чтобы не позорить фамилию. Школа оправлялась после недавнего инцидента, и учителя всеми силами старались вернуть себе невозмутимость. Особенно старые. Парень спустился вниз, крепко сжимая лямку рюкзака. Всё это время он молчал, хотя и с трудом сдерживал рвущееся наружу раздражение. Вздохнуть полной грудью он смог только тогда, когда за ним закрылась дверь в главный холл. Пасмурно оказалось не только у него на душе, но и на улице. Бомгю поднял глаза с земли и остановился. Приставив одну ногу ко второй, он застыл. Недалеко, почти у самих ворот, друг напротив друга разговаривали Ёнджун и Субин. Староста придерживал одной рукой рюкзак за спиной, в то время как молодой учитель активно жестикулировал. Несколько раз они друг другу кивнули. Бомгю невольно прикусил губу, перемещая взгляд с одного на другого. Внутри заныли раны, оставшиеся с прошлого месяца. Парень вздохнул. Ёнджун, ещё разговаривая с учеником, обернулся к школе, приметил Бомгю и, рассеянно поправив причёску, улыбнулся Субину. Они быстро разошлись, направившись в разные стороны: староста ушёл к воротам, а учитель — к застывшему посреди дороги парню. Помимо пиджака его ничего не спасало от холода. Он скрестил руки на груди и вжал голову в плечи, ускоряя шаг. Бомгю так и простоял на месте, пока Ёнджун не приблизился к нему на то расстояние, с которого можно было начинать разговор. — Ты уже закончил? — кивнул вверх учитель. Парень натянуто улыбнулся: — Да. Как раз собирался идти к вам. — А я встретил твоего старосту. Решил уточнить, что вы проходите по английскому сейчас. — Правда? — голос Бомгю звучал холодно, словно колючий весенний ветер. Ёнджун свёл брови к переносице: — А что такое? — Нет, ничего. Я просто задумался немного. — А, — протянул учитель, — давай только задумываться в помещении? А то на улице не так уж и тепло. Бомгю кивнул. Обычно их занятия проходили в отдельном корпусе, где почти не бывало учеников. Они прошли по холлу и поднялись на второй этаж в полном молчании. Выпускник по привычке шёл за ведущим учителем, а его мысли заполнили тишину, витающую в воздухе. Субин перестал как-либо контактировать с ним около недели назад. Он молчал, избегал встречи с ним, находил сотни поводов, чтобы не передавать информацию от учителей лично ему. Их переписка опустела, как будто её и вовсе не существовало. Одноклассники, увлечённые распространившимся по школе видео, оттеснили Бомгю от старосты, встав между ними, чтобы услышать ответы на свои вопросы. Их отношения превратились в некрасивую сказку, память о которой хранилась лишь у тех, кто её придумал. Молчание стало их способом разорвать все связи друг с другом. Бомгю протёр глаза. В последнее время ему не спалось, теперь он грезил наяву, погружаясь в одни лишь кошмары. На его столе оказались тетради с конспектами, на соседний полетел рюкзак. Ёнджун перевернул один из столов и сел за него, чтобы видеть ученика прям перед собой. — Может быть, ты куртку снимешь? Парень поднял на него взгляд, потом осмотрел самого себя и раздражённо выдохнул. — Простите, — кинул он, снимая с себя тёплую одежду. — Да ничего страшного. Вскоре Бомгю сел за парту в обычной школьной одежде, ничем не прикрытой. Тетрадь раскрылась на чистой странице, в руке появилась ручка, не оставшаяся в покое, глаза опустились на неровные линии из английского и корейского языка. Хотя тепло помещения сменило пробирающий до костей холод улицы, душа так и не отозвалась на него. — What topic will we choose for our discussion? — разорвал тишину весьма громкий голос Ёнджуна. Бомгю обронил только короткое: — А? Молодой учитель поджал губы: — Что бы ты хотел обсудить сегодня? На английском, конечно. — Is it… обязательно? Может быть, мы просто темы прошлые повторим? — парень облокотился о кулак левой руки, исподлобья взглянув на Ёнджуна. — Мы это сделаем через беседу, потому что иначе толка от наших занятий не будет. So… what do you want to discuss? Maybe you have something on your mind? Молодой учитель сложил пальцы домиком, держа локти на столе. Бомгю сначала просто смотрел ему в глаза, с каждой секундой всё больше убеждаясь, что пыток иностранным языком не избежать, а потом в свою тетрадь, стараясь придумать что-нибудь стоящее. — Can I suggest a topic? — улыбнулся Ёнджун. — No, you can’t, — отрезал парень. — You always suggest something weird. — O’key. Я просто заметил, что тебя что-то тревожит, поэтому подумал, что это хороший способ подтянуть английский и выговориться. Бомгю вздохнул, крутанув ручку в руках. — У меня всегда много мыслей в голове, ничего необычного. — А о чём может постоянно думать выпускник? Do you think about your future? — Будущее? Нет, я больше рассуждаю о прошлом, — парень поднял взгляд к глазам Ёнджуна и, заметив на его лице саркастичное выражение, продолжил на другом языке. — My past is very stressful for me. — Странная формулировка… Ты можешь сказать: «My past causes me a lot of stress». Anyways I think that's what all your peers go through. — Что? Ёнджун со вздохом пояснил: — Я думаю, для твоих сверстников нормально так говорить о своём прошлом. А что случилось, если не секрет? — Да много чего. На самом деле, я чувствую себя плохо и дома, и в школе. Как будто для меня нигде нет места. — Это из-за учёбы? Я слышал, ты отличник. Наверное, тяжело приходиться угождать учителям и родителям? — Да… я был отличником, пока… I don’t think I have a future. — О, ты сам решил поговорить на английском! — губы молодого учителя изогнулись в лёгкой улыбке. — Что же заставило тебя так думать? — Просто… я не знаю, что будет дальше, живу чисто на автомате. Наверное, я, как и все, закончу школу, поступлю в университет, закончу и его, буду работать, заводить новые знакомства… Но в этой перспективе я словно лишнее звено. — Why? Бомгю опустил ручку на стол. На бумаге остались тонкие следы от неаккуратных движений. Похожие иногда появлялись на коже, когда день казался совсем невыносимым. Парень почесал нос и кинул осторожный взгляд на руку, которой поддерживал голову. Длинный рукав рубашки прикрывал шрамы, что почти затянулись. Его будущее планировали родители. То, о чём мечтал он, рассыпалось в прах пару недель назад, опустив его с головой в холодную воду. Больше он не смел мечтать. — Let’s speak about anything else, — вяло протянул Бомгю. Ёнджун хмыкнул: — We can talk about your family or your habits. — Последнее слово переводится как «привычки», да? — Верно. Используй старые конструкции, которые мы изучили на прошлом занятии. — Подождите… мы же говорили о них пару дней назад, — нахмурился Бомгю. — О моих родственниках и о том, что я обычно делаю… — Правда? Я не помню… Значит, повторим. — Сонбэ, а я могу кое-что спросить? — Что? — Вы… сожалеете о чём-нибудь? Молодой учитель чуть отклонился назад, его нога начала отбивать неровный ритм. — К чему вопрос? — Мне кажется, я должен сожалеть о некоторых вещах. Но, когда я задумываюсь, как бы я поступил в другой ситуации, меня постоянно возвращают к мысли, что я не смог бы найти другого выхода. — Подожди-подожди, — поднял руки Ёнджун. Он внимательно посмотрел на Бомгю, — что ты имеешь в виду? Его голос стал звучать резче. Выпускник не обратил на это внимания, растягивая слова: — Стоит ли нам менять своё прошлое? Даже если мы исправим ситуацию, но не получим того, чего хотели? — What are you talking about? Бомгю глухо рассмеялся, чувствуя ком в горле: — Да так… — Ты о чём-то сожалеешь? — Наверное, — он отвернулся к окну. — Но есть то, что эти сожаления отбрасывает. Мне кажется, что есть человек, который заслужил всё, что с ним произошло. Благодаря этому некоторые избавились от того, кто причинил бы им ещё больше боли. Ёнджун на заметил, как стиснул пальцы. Тонкие черты лица его ученика, смотрящего вбок, и его слова друг с другом совершенно не сочетались. Под маской наигранного равнодушия словно скрылось то, что не должен был видеть остальной мир. — Скажи мне, ты сейчас откровенен со мной? — почти грубо спросил Ёнджун. — Угу, — промычал Бомгю. — Вы кажитесь мне надёжным человеком. Знаете, одной из моих привычек является то, что я частенько сбегаю по ночам из дома и гуляю по округе. I wanna solve my problems this way, but I can’t find the answers to my questions. This is my main habit. — Ты вернулся к прошлой теме? Быстро же ты. — Сонбэ, — парень горько усмехнулся, — Вы же говорили, что прошлое ваших учеников вас не волнует, да? Молодой учитель незаметно вздохнул, сглотнув: — Да, я говорил такое. — Тогда вы не будете осуждать их за те решения, которые они приняли? — А что насчёт тебя? Ты осуждаешь себя за прошлое? — I don’t know… А надо? Ёнджун поджал губы. Он некоторое время наблюдал за тем, как в глазах его ученика плещется что-то, что тушит свет внутри него. Несобранные волосы, лежавшие на лбу и затылке неровными прядями, осунувшееся лицо и опущенные уголки губ прятали нечто, о чём Бомгю не говорил никому. — Ты правда не знаешь или просто убегаешь от правды? — Я не знаю… А давайте как-нибудь вместе прогуляемся? — парень повернулся к своему учителю. Ёнджун широко раскрыл глаза: — Зачем? — Просто так. Размышлять в тишине бывает скучно. Бомгю улыбался, чтобы казаться сильным, но только создавал впечатление, будто бы ему всё равно. Иногда ему хотелось, чтобы его чувства и мысли согласовывались, но его желания оставались просто желаниями, до которых никому не было дела. Ведь люди видели то, что хотели видеть.* * *
Ночь надела тёмный, словно дёготь, плащ и вывела на прогулку звёзды, подмигивающие тем, кто задирал головы вверх. Лёгкий свет фонарей скрестил пальцы с лунным, рассеивающимся по мостовой и крышам домов. Вот их союз выхватил из темноты кошку, спрыгнувшую с тротуара на проезжую часть, а вот с боковой улицы на главную, попав под капли лунного света, вышли двое молодых людей. Их шаги разлетались по округе шорохом, таким чистым, что тишина отступала, стыдясь своей слабости. Прохладный воздух колол носы и пальцы, а ночной ветер нежно ворошил волосы. Дома тянулись вдоль дороги, отпуская на улицу лучи искусственного света, а ученик старшей школы заглядывал в окна. Ёнджун шёл, спрятав руки в карманы, опустив голову, покусывая губы. Бомгю не обронил ни слова с тех пор, как они встретились. Эта улица была ему хорошо известна, как и многие другие, примыкающие к ней. Здесь он провёл детство, здесь проводил и свои одинокие ночи. — Твои родители не такие уж и бедные. Ёнджун прикоснулся к горлу: тон его голоса подрагивал, а слова казались слишком громкими. Выпускник кивнул: — Да, мой отец — главный хирург в больнице, а мама — помощница директора в страховой. Я бы не назвал наш доход маленьким. Несмотря на это, они напрочь отказываются покупать квартиру в апатах. — Тебя не устраивает жизнь здесь? — молодой учитель кинул взгляд на парня. — Я не против жить в доме, но меня не утраивает жизнь вместе с ними. — Почему же? Бомгю опустил глаза вниз. Шаг за шагом он двигался вперёд, зная, что будет дальше, но не представляя, каким образом он достигнет своих целей. А были ли они? — Не думаю, что это хорошая тема для разговора, — попытался он улыбнуться. — Думаю, многие хотели бы жить так же, как ты. У тебя есть возможности, которых нет у других, ты учишься в хорошей школе, можешь позволить себе обучение в великолепном университете. Ты не должен ходить на подработки, чтобы тебе оплачивали одежду и еду… Выпускник усмехнулся: — А что насчёт любви? Будут ли люди, которые мне завидуют, готовы отказаться от поддержки, нежности и любви ради этого? Спросите у них, вытерпят ли они дерьмовое отношение к геям, нарушение личных границ, ограничения, унижения? — парень глубоко вздохнул. — Я так не думаю. Ёнджун свёл брови к переносице. — Ты так живёшь? В ответ молчание. — А что ты делаешь, чтобы избавиться от этого? — То есть? — Бомгю посмотрел на молодого учителя. — Ты разговаривал со своими родителями? Или просто терпел то, что тебе не нравилось? Я знаю парочку людей, которые после таких ужасных отношений в семье переносили их на собственные отношения и сильно жалели о своих поступках. Так они пытались избавиться от позиции жертвы, а в результате причиняли боль тем, кто их любил. Брови выпускника съехались на переносице. Он отвёл взгляд, почувствовал в груди всплывающие мрачные чувства. — На курсе общей психологии нам говорили, что дети часто переносят свои обиды на других людей, если видят такое поведение у родителей. Ты же так не поступал? — Не знаю. — Чаще всего такие люди винят в своих ошибках других, но не себя. Например, говорят о том, что их так воспитали, или утверждают, что другие их спровоцировали на нехорошие поступки. Тогда им становится проще переживать стыд за совершённое, и со временем это становится их привычкой. Ёнджун не отрывал взгляда от своего ученика, перебирал пальцы в карманах куртки и дышал с лёгкими перерывами. — Сонбэ, может быть, вам стоило пойти на психолога, а не на педагога? — Все педагоги изучают основы психологии, — отрезал практикант. — Это часть нашей профессии, потому что мы растим детей и передаём им знания. — Понятно. — Кстати, — Ёнджун замялся на мгновение, — ты когда-нибудь интересовался, что чувствуют твои близкие? — Мои близкие? Наверное… — Ну, вообще, что чувствуют люди вокруг тебя? Просто иногда любые недопонимания можно разрешить простыми разговорами, а не принятием ужасных решений. — Каких решений? — тональность голоса Бомгю взлетела. — Плохих. Безосновательных. Спешных. Любых, которые приводят к непоправимым последствиям. — Но… если я с человеком в плохих отношениях, разве он мне что-нибудь расскажет? К тому же, как я могу быть уверен, что мои решения не приведут к чему-нибудь ужасному? — Бомгю начал активно жестикулировать. — В какой момент я должен остановиться и подумать: «А что чувствует тот человек?». А если я уверен, что он настроен сделать всё, чтобы навредить мне? О каких недопониманиях идёт речь? — Значит, не интересовался, — поджал губы Ёнджун. — Подождите, сонбэ! Если человек мне дорог, конечно, я буду интересоваться его состоянием. Может быть, я вообще сделаю всё возможное, чтобы он чувствовал себя лучше! — «Может быть»? — Я… знаете, у некоторых спрашивай или не спрашивай, они не дадут чёткого ответа. А если они соврут? Тогда нельзя будет предотвратить принятия неправильных решений. Да и вообще, иногда получается так, что изначально правильное решение становится не таким! Более того, человек не может контролировать других. Вдруг его решение окажется таким, что другой поступит неправильно, и в конце концов ситуация выйдет из-под контроля? — Я согласен, что поступки других — это то, что невозможно предугадать, — Ёнджун уставился перед собой, стараясь говорить мягко. Однако фразы получались рваными. — Но что насчёт тебя? Что ты сделал, чтобы избежать плохого исхода? — Я? Что сделал я? Не я виноват, что некоторым наплевать на других людей! Я сделал много всего, чтобы не стать… — парень прерывисто вздохнул. — О чём мы вообще говорим? — Бомгю, я хочу узнать от тебя, о чём ты сожалеешь. Помнишь наш разговор вчера? — Какой разговор? — В самом начале урока. Выпускник почесал лоб слегка дрожащими пальцами. Молодой учитель не выдержал: — Ты спрашивал, о чём я сожалею. Я подумал, что у тебя есть что-то на душе, о чём ты переживаешь. Расскажи! — Да ни о чём я не сожалею! — качнул головой Бомгю. — Да, меня беспокоят некоторые вещи из прошлого, я думаю, что моё настоящее могло бы быть иным, но всё уже произошло! Да и голоса любопытных затихли. Всё приходит в норму. Зачем мне сожалеть? У Ёнджуна что-то оборвалось внутри. Он сжал ладони в кулаки, закрыв глаза на короткое мгновение, пока Бомгю переводил дыхание. — Я много размышляю, сонбэ, поэтому вы можете не обращать внимания на мои вопросы. Они часто не имеют смысла. Я просто хочу разобраться в том, как работает жизнь. Даже если бы я хотел сделать всё хорошо, мне могли помешать, — парень взглянул на практиканта. — Что с вами? Они остановились посреди улицы. Ёнджун глубоко вздохнул, с трудом возвращая взгляд к тёмным глазам своего ученика, сверкающим в свете фонарей и луны. К счастью или к несчастью, но он видел в них искренность, раскрывающую душу и тайные мысли человека, который стоял перед ним. Бомгю следил за тем, как сужается взгляд учителя, видел в нём то, что было ему знакомо по разговорам с отцом. — Ты эгоист? — натянуто прошептал молодой учитель. — Сонбэ? — растерянно моргнул Бомгю. — Скажи мне, ты всегда думаешь только о себе? Молчание. Мир вокруг затих вместе с выпускником, смотрящим на человека, который всё их знакомство казался ему тем, кто не будет задавать подобных вопросов. — Ты говоришь только о себе, принимаешь решения, которые выгодны только тебе. Послушать тебя, так все должны угождать тебе. Родители тебя не утраивают, близких нет, потому что ты лишился их, невинные страдают, потому что ты разозлился на весь мир. Что скажешь? Снова найдёшь кучу оправданий, чтобы отбросить свою вину? — Какую вину? — совсем слабо отозвался Бомгю. Ёнджун цокнул: — Действительно. Я думал, что ты хотя бы немного сожалеешь о своих поступках. У меня была надежда, что ты не такой чёрствый, каким казался. Ты тоже пострадал, но всё, что ты говоришь — сплошные оправдания. Словно ты единственная жертва, а другие — так, декорации. Ты спрашиваешь, зачем сожалеть? — практикант поджал губы. Повисла недолгая пауза. — Затем, чтобы попросить прощения у тех, кто этого заслужил. Намёки сложились в догадки в голове Бомгю. Перед его глазами пронеслись события марта, люди, которые стали частью его глупой истории, чувства, укоренившиеся в сердце и наполовину уничтожившие его душу. — У кого же я должен просить прощения? — Ты ещё спрашиваешь? — сорвался на крик Ёнджун. — А что насчёт Чон Ёнми? Разве не её ты лишил достоинства и уничтожил к чертям её репутацию? Девушка, которая никому не причинила вреда, связалась с тобой и стала объектом насмешек! Бомгю, словно рыба на суше, закрыл и открыл рот, намереваясь ответить на обвинения своего учителя. Его сердце забилось слишком быстро, взгляд забегал, в горле застряли все слова. Он отступил на один шаг назад, будто стрелой раненный, но не взглянул на лицо Ёнджуна, на скулах которого заиграли желваки. — Сколько вы были знакомы? Напомни мне, — тишина. — Не думаю, что больше двух недель. И что из этого вылилось? Да ничего хорошего! Где справедливость? Почему ты продолжаешь расхаживать по школе, будто бы ничего не произошло, а она вынуждена прятаться? — он отвернулся, устав от растерянного вида ученика. — Ты даже не представляешь, как тяжело было держать перед тобой лицо. Я успокаивал себя тем, что ты хотя бы стыдишься того, что сделал. Мы разговаривали раза три на неделе, я пытался выяснить, какой ты человек, узнать тебя получше. Я хотел понять, почему ты так поступил. — Это не я загрузил видео в сеть… — Но ты его снял! Да и кто знает, может быть, ты взломал аккаунт этого Шин… Как его там? — Вы не можете быть в этом уверены… — Бомгю боролся с желанием убежать, с тревогой, которая расползалась по всему его телу. — Нет, я уверен, Бомгю. Как только это видео появилось в общем доступе, ты слился, как последний трус. Или, лучше сказать, как тот, кто добился своего. Думается мне, что вы с тем хулиганом действовали сообща. Захотели повеселиться. Но, знаешь, с ним-то говорить было бесполезно. Бомгю ощутил, как в уголках глаз скапливаются слёзы. Его голос задрожал: — Почему вас вообще так волнует эта история? Вы же говорили, что вам всё равно на прошлое ваших учеников. — А я не могу волноваться за свою сестру? — Я считал вас своим другом… — и Бомгю мгновенно замолчал. Как и Ёнджун. Их взгляды встретились. В сердце выпускника будто вонзился нож, который с усилием прокрутили и так же быстро вынули, оставив невыносимо болящую рану. А вот душу молодого учителя переполняли иные эмоции. Он готов был прожечь дыру в ученике, с которым сблизился за пару недель. — Что? — только и произнёс Бомгю. — Сестру? — Да, Чон Ёнми — моя сестра. Всегда ей была. А я тебе не друг. Несколько шагов назад на ослабевших ногах, ком в горле. Взгляд выпускника цеплялся за Ёнджуна, всё сильнее сжимавшего кулаки. Расстояние между ними составляло меньше метра, а свет от фонарей был настолько ярким, что блики чувств в глубине их душ можно было рассмотреть в глазах. Но этого было слишком мало, чтобы смириться с услышанным. Бомгю развернулся, в спешке спустился на несколько ступеней вниз. Лестница появилась словно из ниоткуда, заставив парня на пару секунд задуматься о том, насколько далеко он ушёл от дома. Она не была высокой и соединяла две улицы. Ёнджун бросился вслед за парнем, крича ему: — Куда то ты собрался? Хочешь сбежать? Бомгю застыл на месте, резко обернувшись к молодому учителю, который быстро настиг его и встал на одну ступеньку выше. — Чего я хочу? — сквозь слёзы, задыхаясь, произнёс парень. — Чтобы всё это наконец закончилось! Я не собираюсь сбегать, потому что… вас же это не остановит? Практикант отвёл взгляд, нервно поправив свою чёлку. — Это просто порыв, — продолжал говорить его ученик, держась за холодный поручень. — Если я правильно понял, вы с самого начала знали, что случилось с Ёнми. Можете не отвечать. Об этом знает не так много человек. Лучше скажите, зачем? Зачем вы сблизились со мной? — он прикусил губу. — Я хотел справедливости для Ёнми. Мне внезапно стало известно о том, что она была в отношениях с главным хулиганом школы, познакомилась с тобой, а потом была опозорена. Всего пара недель — и от её репутации не осталось ничего, — Ёнджун резко взмахнул рукой. — У неё депрессия, а ты преспокойно разгуливаешь по школе… Но ты ведь тоже пострадал. Я думал, ты раскаиваешься. Я надеялся на это. — Как вовремя вы появились в школе… — протянул Бомгю, изо всех сдерживая дрожь в руках. — Может быть, это было частью вашего плана? Или как мне это называть? — Не вини меня в этом, — отрезал молодой учитель. — Я пришёл в школу, чтобы выяснить все подробности. Вы с Шин Инсу скидывали вину друг на друга, никто не признавался в том, что был единственным виновником конфликта. Это навело меня на мысль, что вы работали сообща, но доказательств не было. Кроме видео. Ты его записал, Шин загрузил на сайт. — И всё? Почему тогда вы не сблизились с ним? Почему именно я? — выкрикнул Бомгю. — Потому что с ним общаться бесполезно. Он бы не сожалел. А ты… мог быть, не знаю, втянут в это с помощью шантажа, — Ёнджун развёл руки в сторону. Парень горько рассмеялся: — Сколько же вы отговорок придумали для меня… Значит, надеялись на лучшее, но готовились к худшему? — Какое точное описание. Но ты не сожалеешь. Ты даже не хочешь прощения попросить. Не раскаиваешься- — Почему вы в этом так уверены? Ёнджун почти ощутимо кольнул его взглядом: — А это не так? Не ты ли только что говорил, что не видишь причин сожалеть? — Сон… — парень осёкся. — Учитель Чхве, чего вы от меня хотите? Раскаяния? Извинений? Чтобы я упал к вашим ногам и умолял о прощении? Или исправил прошлое? Практикант схватил Бомгю за ворот его куртки. Его пылающий ненавистью взгляд столкнулся с тем, в которым плавала только одна эмоция — отчаяние, от которого у парня помутнело перед глазами. — Давай я для наглядности опишу ситуацию, — еле сдерживая гнев, проговорил Ёнджун. — Ёнми — девушка, которая никому не вредила. Она добрая, умная, светлая, местами слишком смелая, но не та, которая заслужила к себе такое отношение. Сначала я считал её воровкой, потому что у нас разные отцы. Она родилась, а я потерял любовь матери. Но я сильно ошибался. Я наговорил ей кучу гадостей в детстве, и не потерплю, чтобы другие позволяли себе то же самое. Я её старший брат и наставник, тот, который будет защищать её ото всех, кто посягнёт на её счастье. И это сделал ты! Я не понимаю, зачем. Мне было сложно терпеть твоё присутствие рядом, я тратил все силы, чтобы улыбаться тебе при встрече, слушать твоё нытьё и утверждать, что меня не волнует твоё прошлое, — костяшки его пальцев побелели, а дыхание сбилось. Бомгю обмяк в его руках. — Для чего ты снял это видео? Почему не извинился перед ней, как положено? Почему ты продолжал искать себе оправдания? Никогда не поздно попросить у человека о прощении! В груди парня стало совсем пусто. По его щеке прокатилась одинокая слеза, он отпустил поручень лестницы. — Вы всё это время были рядом с ней… — прошептал Бомгю. — Но делали вид, будто не знаете её. Вы притворились добрым старшим, чтобы вывести меня на чистую воду. Я думал, что вскоре все забудут об этой ситуации… — он улыбнулся сквозь боль. — Вы втёрлись ко мне в доверие… — Опять ты только о себе думаешь! — Ёнджун встряхнул парня. — А ты не думал, что чувствует Ёнми? — Она меня ненавидит — об этом несложно догадаться. Вы хотите её защитить… А вы задумывались о том, что буду чувствовать я? Вам было всё равно, да? Молодой учитель моргнул, поджимая губы. Он отвернулся. — Вы… У меня нет права вас в чём-то обвинять. — Я делал всё, чтобы узнать правду. — И как? Узнали? — Хватит строить из себя жертву! — выкрикнул Ёнджун. Он толкнул его, отнимая руки от куртки и отворачиваясь. Бомгю сделал шаг назад, но оступился и, не успев ухватиться за поручень, полетел вниз. Лестница не была высокой, но молодые люди стояли почти у самого верха. Чтобы достичь низа, нужно было потратить всего секунд двадцать, но парень оказался у подножия ещё быстрее. Выступ одной ступени следовал за другим, оставляя на теле синяки и раны, задевая кости и сдирая с куртки ткань. Глухой удар приносил второй, а потом третий, и так до бесконечности, пока ученик старшей школы, перекатившись на ровном тротуаре, не замер. Бомгю вскрикнул всего пару раз. И затих. Одна его рука растянулась на дороге, другая оказалась на груди, щекой он прислонился к прохладной земле, а из-под головы полилась тонкой струйкой тёмная кровь. Совсем без движения, с закрытыми глазами, которые прикрывала растрепавшаяся чёлка. Ёнджун так и застыл на месте, прислонив к губам кулак руки. Его взгляд остановился на человеке, который меньше минуты назад смотрел на него с потухшими глазами. Он глядел на человека, которого обвинял в грехах. Дыхание его участилось, колени подкосились, но Ёнджун смог удержаться на ногах. Он пришёл на встречу с Бомгю не для того, чтобы навредить ему… но столкнул его с лестницы собственными руками. Практикант взглянул на свои ладони. Как он дошёл до такого? Со стороны ближайшего дома послышалось ворчание. Ёнджун кинул последний взгляд на Бомгю и сорвался с места. Выпускник остался один под светом улыбающейся луны. Он уже не чувствовал боли, ни телесной, ни душевной. Пока что.