***
Над городскими трущобами доя-гаи в районе Санья восходит майское солнце. Теплые лучи греют бетонные и кирпичные дома с узкими переходами между ними и тонкими окнами. Розовые цветки сакуры сыплют на тротуар мягкие лепестки. Черный лэнд ровер с тонированными окнами заезжает в самый бедный район Токио, приковывая слишком много лишнего внимания. Гопники и местные безработные провожают пытливыми взглядами люксовую тачку, какую не часто увидишь в горной долине. Двое телохранителей в черных костюмах и наушниками в ушах выходят из машины, один открывает заднюю дверцу и отходит, пропуская Чонгука. Омега с любопытством осматривает район, где прежде никогда не бывал, слегка поднимая ногу в белоснежных кедах, чтобы не замарать их о выкинутые окурки, разлитое прокисшее молоко и мусор, валяющийся в каждом уголке. — Здесь что, никогда не убирают? — цокает Чонгук, поправляя уложенные кудрявые волосы и вопросительно глядя на двух альф. — Скажи мне, Шун, почему тут так убого? Почему я вынужден находиться в таком отвратительном месте? Я заставлю брата купить мне комплект одежды из новой коллекции диор, вот увидишь. Шун усмехается, перекатывая жвачку во рту. — Удачи вам. Но сначала выполните задание, которое поручил вам старший господин Исайа. — Боже, ты невыносим, — театрально закатывает глаза Чонгук, ища нужную квартиру. На его откровенный наряд пялится каждый зевака. На нем бело-розовые клетчатые штаны, чокер с бабочкой, атласный молочный топ и короткий лиловый кардиган. На его плече висит пушистая белая сумка с забавными брелочками. — Блять, эти бездомные бездельники меня точно сглазят. Этот рэйдзи выиграл столько денег за гонку, неужели он не мог снять жилье в менее грязном месте? — Думаю, он их спустил на что-то другое, — Шун хмыкает, идя за омегой, что не перестает жаловаться и ныть, какая у него тяжелая и несправедливая жизнь. Чонгук останавливается перед нужной дверью с цифрой ноль семь. Он вдруг отчего-то переживает, ощущая волнение вдоль позвонков и облизывая губы, намазанные вишневым блеском. Чертов рэйдзи уже треплет нервы, а они еще даже не увиделись. Омега глубоко вдыхает и аккуратно стучит в дверь, поражаясь с того, что у них нет ни звонка, ни домофона. Он отходит и ожидает ответа, нетерпеливо топая ногой и посматривая в телефон с ярким малиновым чехлом. — Как он смеет спать в семь утра? — раздраженно фырчит Чонгук, посылая его далеко и обратно в Америку. — Еще ни разу в жизни я не ждал какого-то, блять, альфу. Тэхен открывает дверь спустя пару минут его ворчаний, опираясь локтем о косяк двери и наклоняя голову вбок. Чонгук замирает на полувыдохе, скользя завороженным взглядом по его голому торсу, медной коже со шрамами, крепкой груди, кубикам пресса и косым мышцам живота. Он неосознанно прикусывает нижнюю губу, зачарованно смотря на дорожку темных волос к паху и низкой посадке серых спортивок. Гребаный рэйдзи. Чонгук поднимает взор с его босых ступней к твердым мышцам рук, к лицу. Он ловит усмешку на губах Тэхена и хищный взгляд, оценивающий его всего и заставляющий невольно смутиться. Его коротко стриженные волосы и изогнутые в насмешке брови ситуацию не спасают. Омега касается пальцами его груди, совсем невесомо и легко, побуждая отойти. Он заходит внутрь, словно к себе, с интересом осматривая помещение. — Ну да, проходи, не стесняйся, чувствуй себя как дома, — с ухмылкой говорит Тэхен, кивнув сам себе. — Эти пацаны не поместятся, — он указывает пальцем на его телохранителей, и омега беззаботно машет рукой, даже не оборачиваясь. — На улице подождут, — кидает Чонгук, рассматривая крохотную квартиру с одной комнатой, что меньше его особняка в десять раз. Мебель из темно-серого дерева, небольшой диван под цвет напротив белого столика с парой стульев, кровать с закрытой дверцей. Кухня находится здесь же, вделанная в стену у кровати. — А мне можно заходить? Разрешаешь? — Тэхен проходит следом за ним, пиздецки странно ощущая его присутствие. Будто бы Чонгука не должно быть в таком богом забытом месте. Его дорогая, подобранная со вкусом одежда, смотрится слишком неправильно в его маленькой хате. Даже его пушистая сумочка, наверное, стоит больше, чем весь этот район. А его запах сладких фиалок перебивает вонь с грязных улиц. Тэхен невольно втягивает его носом, чувствуя, как аромат фиолетовых цветов пропитал каждый уголок его скромной обители. Ему кажется, что он до сих пор бухой в хлам и видит галлюны, и омега с его розовым одеянием — на самом деле плод его больного воображения. Чан предупреждал, что Чонгук скоро заявится к нему по поручению старшего брата. Но он не ожидал, что так скоро. Он внимательно рассматривает его острый профиль, гадая, действительно ли омеге интересно изучать тут все, или он специально растягивает время. Чонгук отмечает чистоту комнаты, несмотря на то, что они заселились только вчера, и замечает стоящие у ванной принадлежности для уборки. Он хмыкает про себя: этот рэйдзи еще и убираться умеет. — Завтракал? — нарушает тишину Тэхен, подходя к холодильнику. — Я не успел особо сгонять за продуктами. Деликатесов японской кухни не смогу предложить, но сообразить завтрак в американском стиле - вполне. Чонгук оборачивается на него через плечо, и сердце пропускает удар. Кожа покрывается мелкими мурашками, будто его выкинули на холод, но оказывается до одури приятно. До одури приятно слышать эти слова. Они его по-странному греют. Окутывают, как облака солнце летним теплым днем. Потому что ему никто никогда не делал завтраки. Потому что в особняке, полном прислуги, никто никогда не готовил специально для него. Старший брат почти всегда оставлял его одного за набитым едой столом, спеша каждое чертово утро по делам клана. Чонгук не думал, что встанет в ступор и растает от одного лишь вопроса. Растекаясь под его ногами. Он цепляет приторную усмешку на лицо, кивая и плавно присаживаясь за стол. Омега закидывает ногу на ногу, выпрямляя идеально спину и кокетливо смотря на Тэхена. Тэхен мягко улыбается ему и ставит чайник, достает сковороду, ставя ее на огонь, разбивает яйца в миску и заливает молоком, взбивая венчиком. Чонгук подпирает подбородок кулаком, безотрывно наблюдая за ним и чувствуя, как под ребрами селится покой. Нежность затапливает его артерии. Он его не просил и ни за что бы не искал. В мире, в котором он родился, каждый день норовит стать последним. Но сидя в доме Тэхена и глядя на то, как он спокойно готовит и разливает кофе по кружкам, Чонгуку хочется верить в то, что в каком-нибудь уголке этой планеты бывает по-нормальному. Тепло. Заботливо. По любви. Его чернильный взгляд бродит по мышцам альфы, что напрягаются каждый раз, как он разрезает овощи, добавляя их в омлет, по медной коже и рельефным мускулам. Низкая посадка его серых спортивок будоражит нервные окончания, проходясь разрядом тока по кончикам пальцев. — Футболку надеть не вариант, рэйдзи? — Чонгук наклоняет голову вбок, улыбнувшись краем губ. Тэхен переворачивает омлет, коротко усмехнувшись и бросив на него хитрый прищур. — Я тебя смущаю? Чонгук кусает внутреннюю сторону щеки, выдерживая его пристальный взор. — Делай, что хочешь, мне на тебя плевать, — фыркает омега, гордо вскинув подбородок. — Какие мы дерзкие, — смеется по-доброму Тэхен, раскладывая горячую еду и подходя к нему. Чонгук не отодвигается ни на миллиметр, пока он наклоняется слишком близко к нему, кладя перед ним сначала подставку, затем тарелку с ароматным завтраком и чашку с горьким кофе. Чонгук задерживает дыхание и втягивает запах ментола и одеколона с шоколадными нотами. Размеренное дыхание альфы опаляет щеку, крепкие плечи мелькают перед ним на секунду. Чонгук мог бы коснуться его, только повернись еще немного. Ближе. В яремную вену. Тэхен садится напротив, накалывая большой кусок омлета на вилку и с аппетитом поглощая его. Омега прикусывает нижнюю губу, наблюдая за ним и давя глупую улыбку. Не понимая, какого хрена с ним происходит и почему в животе умирают гребаные бабочки. Тэхен запивает горьким кофе, слегка морщась от непривычного вкуса и терпкости, сваливая это на причуды азиатов. Надеясь, но не ожидая, что Чонгук действительно попробует его самодельный завтрак. — Как тебе? — слегка даже переживает альфа, протягивая ему бумажное полотенце. — Положи на колени, запачкаешься. Чонгук вскидывает на него капризный взгляд. — Я тебе что, блять, младенец, который даже кушать не умеет? — он раскрывает губы в возмущении, на что Тэхен прыскает в кулак, чтобы не заржать, делая вид, что кашлянул. — У тебя одежда такая, знаешь, жалко пачкать, — объясняет альфа, смотря на него с улыбкой. Как будто любуясь. — И какая же? — вздергивает бровь Чонгук, пытливо глядя в его черные, как бездна, глаза. Еще секунда, и Чонгука самого прорвет на глупую улыбку. Такую же, как у этого рэйдзи. — Красивая. Омега замирает обезоруженным после его ответа, бросая попытки разделаться с омлетом. — Давай помогу, — говорит Тэхен, беря нож и разрезая для него омлет на маленькие кусочки. Он перегибается через стол, оказываясь в опасной близости к лицу застывшего омеги. Чонгук все ждет, когда он вонзит в него свой пристальный взгляд, готовясь встретить его и заставить Тэхена потонуть. Но альфа садится обратно, продолжая пить свой кофе и временами оглядываясь на закрытые дверцы кровати. Аллен все еще спит, и он боится разбудить его. — Довольно вкусно, — выносит вердикт Чонгук, с непривычки не благодаря. Тэхен кивает, и омега непроизвольно снова опускает зачарованный взор на его косые мышцы живота, крепкие кубики, привлекательного медного оттенка кожу, проглатывая желание укусить его острый кадык, что дергается с каждым глотком кофе. — И все же, возможно, в твоей Америке прилично сидеть за столом с голым торсом, у нас это не принято. Тэхен толкает язык за щеку и усмехается, вставая и подходя к шкафу. Чонгук кусает нижнюю губу, почти слизав весь блеск и лаская взглядом перекат мышц его широкой спины. Он замечает небольшие затянувшиеся шрамы, и ему впервые становится интересна их история. Каждого из них. Альфа выскребает из шкафа черную футболку и натягивает ее через голову, плюхаясь обратно перед Чонгуком. — Ты доволен, родной? — вздыхает он, насмешливо посмотрев на омегу. Чонгук закатывает глаза и отвечает стервозным тоном: — Для моего довольства тебе надо еще постараться. — Я весь к твоим услугам. Всю ночь не мог дождаться, когда же ты придешь ко мне со своими требованиями. Правда, я ждал тебя в шесть утра. Наверное, электричка была забита. Ты бы предупредил, я бы сам приехал, — Тэхен по-доброму улыбается с кислого лица омеги, что кривит губы и окидывает его надменным взором. — Очень смешно. Просто обкончаться, рэйдзи, — он достает черную папку, раскрывая ее и доставая несколько листов. Тэхен сразу понимает, что это, из рассказов Чана, напрягаясь каждым своим мускулом. — Здесь все документы. Клан Исайа хочет заключить с тобой контракт, так как ты новый король дрифта в Токио. Подпиши его и приступай к своим обязанностям. Тэхен сдерживается, чтобы не рассмеяться с наглости и уверенности, с которой Чонгук передает ему бумаги, не уводя своего взора свысока. Тэхен чувствует легкое раздражение, окатывающее его вены. Ахреневая с того, как быстро Чонгук превратился из смущенной бэйбы в высокомерную суку. Омега складывает пальцы в замок на бедре, выжидающе осматривая его. Раскрывая губы в немом шоке, когда Тэхен рвет документы на несколько частей и прожигает его тяжелым взглядом. — Ты хоть знаешь, что ты творишь? — выдыхает на грани истерии Чонгук, вонзая в него свои глаза. Цвета пропасти и черники. Тэхен видит на их глубине огонь, что сожжет дотла и оставит лишь холодный пепел. Он манит его, как слепого мотылька на костер. Обжечь крылья, умереть в языках пламени. Но Тэхен даже не имеет права погибнуть, когда захочет. Ведь за спиной братик, которого он учил драться и заряжать автомат. Моля Бога, чтобы это ему никогда не пригодилось. — Я не соглашусь. Не заставляй брата зря расходовать листы, — со сталью в голосе произносит Тэхен, пытливо смотря на омегу. — Ты действительно думаешь, что у тебя есть шанс отказаться? Наивный рэйдзи, — выдает по слогам Чонгук, усмехаясь то ли с сожалением, то ли назло. Тэхен продолжает спокойно сидеть, выдерживая его уничтожающие взоры и не двигаясь с места. — Я не собираюсь доказывать тебе что-то. Пришли сюда своего старшего брата и позволь альфам разобраться самим. Я реально не догоняю, как он может отправлять тебя одного ко всяким ебланам. Тэхен и не хочет додумывать истинную причину предназначения Чонгука в делах клана, но грязные картинки и мысли бесконтрольно лезут в голову. Простреливая ему висок. Тэхен знает настоящую природу альф, подписывающих эти ебучие контракты. Попросту не выдерживающих обаяния омеги, когда он заявляется к ним домой в таких ахринительно соблазнительных вещах. Вот только он действительно не понимает, как смеет глава якудза использовать тело своего младшего брата, завлекая им гонщиков и побуждая соглашаться на смертельные контракты. Красота Чонгука — это погибель. Красота Чонгука — это цена за жизнь. Чонгук кривит пухлые губы в ухмылке, вставая и медленно приближаясь к альфе. Тэхен слегка отклоняется, видя его молочный топ из атласа и оголенный участок фарфоровой кожи прямо перед собой. Наклонится немного и сможет втянуть носом аромат фиалок и поцеловать его впалый живот. Чонгук прогибается в пояснице, опершись ладонью на стул за его спиной и нагнувшись. В сантиметре от его лица, почти трогая вишневыми губами его скулу. Тэхен напрягает желваки, измеряя нечитаемым взглядом одну точку. — Тебя, блять, не касается, как и почему я занимаюсь делами клана. Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что тебя оставят в покое. Этот город принадлежит якудза, рэйдзи, — шепот Чонгука наполнен угрозами, обещаниями расправы. Тэхен видит свой труп в водосточной канаве, но сдаться и отступать его не заставит никто. — У тебя есть брат, не забывай об этом. Тэхен резко встает, едва не сталкиваясь с ним лбами и цедя в его растянутые в усмешке губы: — Уходи. У Чонгука странно подкашиваются колени, пока он стоит так близко и грозно дышит. Согревая теплым дыханием его щеку. Чонгуку в кайф видеть его злым. Выбитым из привычного равновесия, готовым рвать глотки за свое. Тэхен клянется, что сядет за Аллена. И руки в крови замарает тоже. Чонгук стервозно усмехается, найдя его слабое место. Глядя в его мазутные глаза, пронизанные животной преданностью своей семье. Он сокращает без того ничтожное расстояние между ними, слегка приподнимаясь на цыпочках, чтобы достать до его сжатых губ, и выдыхая: — Думай, рэйдзи. Чонгук отстраняется с сучной улыбкой и уходит, провокационно виляя бедрами. Тэхен тяжело смотрит ему вслед, потирая ладонями лицо и напряженно соображая. Чан рассказал, какая дурная репутация у этого омеги. Как в его постели побывал каждый ебучий гонщик на Сибуя. Чан говорил держаться от Чонгука подальше. Предупреждал, что ему не жить, если он свяжется с ним. И Тэхен не из тех, кто рискует ради чистого азарта. Потому что на кону стоит спокойствие и жизнь братика, которую он никогда не поставит под угрозу.***
Фиолетовый додж тормозит у раскрытых ворот государственной школы, ученики средних классов с любопытством оглядываются на него. Тэхен хлопает дверцей, щурясь от теплых лучей майского солнца сквозь очки. Он в черной футболке и джинсах в цвет, улыбается на перешептывания и заинтересованные выдохи омег, оборачивающихся на него. Аллен вылезает из заднего в школьной форме, темно-синем пиджаке, выглаженной белой рубашке, серых брюках и голубых джорданах. Он с радостью в глубине зрачков смотрит на Тэхена, что улыбается ему так искренне впервые за долгое время. Чанбин выходит из пассажироского, разминая мышцы плеч под черной футболкой, и усмехается, оглядев фиолетовые джорданы Тэхена. — У вас матч? — выдает он с режущим акцентом. Аллена прорывает на дикий смех, он избегает удара альфы, что шутливо замахивается на него. — Это произносится мэтч. Ну ты и лузер, — Аллен продолжает угорать даже несмотря на строгий взгляд Тэхена, уворачиваясь, когда Чанбин хочет погладить его по кудрявым волосам. — Как смеешь дерзить старшим, малой? — наигранно возмущается альфа. — Тогда теперь я буду голосовать против того, чтобы тебя брали на попойки в гараж. Аллен издает протест, ошарашено смотря на парней, что смеются с его реакции. Теплота во взгляде Тэхена откатывает альфу. Аллен помнит, как братик вынужден был оставить университет, где он получал самые высокие баллы и стабильно висел в рейтинге лучших, когда папа заболел и пришлось ухаживать за ним. В то время Тэхен вкалывал на трех работах, почти не появляясь дома. В ушах Аллена стоят крики, ругань, побои, пьяный отец, поднимающий на них с папой руку, и озверевший Тэхен, с хрустом выворачивающий ему эту самую руку. Когда папы не стало три года назад, под их ребрами тоже оборвалась жизнь. Отец ушел следом через год. Аллен вспоминает дыры и горечь на их душе, что не затянулись даже сейчас. Он постарается сделать все, чтобы братик им гордился. Учиться на лучшие оценки, даже если ненавидит школу всей душой. Тэхен молит Бога каждый день, чтобы братик стал лучше, чем он. — Ты бы знал, как я счастлив видеть тебя в школьной форме с этим рюкзаком на плечах, — улыбается тепло Тэхен, сгребая его в объятия и трепля по волосам. Аллен обнимает его в ответ, отстраняясь с любовью в глазах. — Это все благодаря тебе, братик. Чанбин усмехается и все же поглаживает его по кудрявой макушке. — Я верю в тебя, родной. Позвони, как закончатся уроки. Приеду заберу тебя, — говорит Тэхен, похлопав его по плечу и подтолкнув вперед. Аллен мнется на месте, косо оглядывая заходящих в школу учеников, вероятнее всего, его будущих одноклассников. — Они мне уже не нравятся. Челкастые факапы. Альфы смеются с его кислого лица, ободряя хлопками по спине. Тэхен в этот момент по-отцовски гордо смотрит, как Аллен заходит за ворота, сжимая лямки рюкзака, и скрывается на лестничном крыльце. Он молит Бога каждый день, чтобы у братика все было. Он готов пахать ради этого двадцать четыре на семь, забыв про покой и сон. — Малой резко повзрослел, — тянет Чанбин, садясь на переднее доджа и глядя на задумчивого Тэхена, что заводит мотор. — Мне жаль, что я у него на примере. Совсем не то, к чему стоит стремиться, — выпаливает честно Тэхен, выезжая с парковки и вливаясь в поток спешащих машин. В цветущих сакурами улицах Токио пахнет весной. Розовые лепестки разносит теплый ветер, сыпля на серый тротуар. — Хоть ты так и не считаешь, Аллену повезло. И малой сам это понимает. Он заберет от тебя лучшее, я уверен, — поддерживает Чанбин, сжав его плечо. Тэхен улыбается краем губ, сохранив у себя в голове его слова. Веря, что завтра у них точно будет лучший день.***
Чан стоит у своего черного мерседес бенца, проверяя тюнинг и работу дифференциала повышенного трения, который он совсем недавно установил. Он опускает вниз козырек черной кепки, хмурясь и открывая капот. — Крис, привет, — раздается позади звонкий голос. Альфа оборачивается и широко улыбается, пожимая руку знакомому омеге. — Кажется, у меня дырка в задних шинах, можешь посмотреть? — Пять сек. Омега в голубой спортивке адидас, терпеливо ожидает, пока альфа закончит со своей тачкой и пойдет за ним. Он с интересом рассматривает его крепкие бицепсы, видные под белой футболкой, свободные потертые джинсы и темно-белые кеды. Рядом раздается рев мотора желтой пагани зонда, что проезжает развязку под мостом и заезжает на парковку, нагоняя сизого дыма. — А дырку в голове своей не заметил? — усмехается Чонин, проходя мимо с двумя друзьями, хихикающими над его шуткой. Вот только Чонину совсем не смешно. Он окидывает презрительным взором омегу, застывшего с раскрытым ртом, и подходит к нему вплотную. Чан поджимает губы, выступая вперед в попытке остановить его. — Попробуй еще раз поискать. В другом месте. Пока, — он наклоняет голову вбок, улыбаясь по-лисьему. Его улыбка странно похожа на добрую, прячет его хитрые глаза, но Чан к ней настолько привык, что может угадывать малейшие изменения в его настроении. И прямо сейчас Чонин включает суку, которую уже полгода не может выключить. Маска мрази будто вшита в его лицо. — Ты, наверное, забыл, что вы с Чаном давно расстались. У тебя нет прав так высокомерно себя вести и наезжать на каждого его знакомого, — выпаливает омега, наступая в ответ. Чонин вздергивает бровь и подбородок, сложив руки на груди. На его оголенный живот, короткую черную футболку с принтом, шорты из кожи и сетчатые колготки пялится вся округа. Крис расхерачил бы им ебальники, чтобы не смотрели на его счастье. Бывшее счастье. Он безотрывно смотрит на него и даже не дышит. Не веря, что когда-то он сжимал его в объятиях, целуя в эти кукольные губы и острые скулы. Его кожа казалась ему тогда такой бледной и чистой. Чан боялся касаться ее и запачкать. Чонин тогда клялся, что ему никто, кроме него, не нужен. Чан доверял каждому его слову и прижимал к своей груди в прохладные осенние ночи, перебирая его рыжие пряди и вдыхая запах дамасской розы и ириса. Под ребрами содрогается орган. Воспоминания с его заливистым смехом стирают его стоны, пока его трахал очередной ебырь. И ненависть закипает в нем, травя кровь и органы дыхания. — Тебя не касается, с кем и как я себя веду. Используй ноги и шагай отсюда нахрен, — Чонин делает жест ходьбы, продолжая стервозно улыбаться. — Чонин, хватит, — с нажимом говорит Чан, подходя к нему вплотную и осекая одним тяжелым взглядом. Он заслоняет собой весь обзор и словно прячет от всего жестокого мира. Омега дышит его теплым пряным запахом. Табака и какао. Он бы отдал все, лишь бы перестать вспоминать его. — Прости за это, Нори. Подожди меня у своей тачки, я скоро подойду. Нори глотает неприязнь к рыжему омеге, посылающему ему усмешку, но из уважения к Чану спокойно уходит. — Ну наконец-то, дышать стало легче, — Чонин закатывает глаза, задерживая дыхание из-за запаха альфы. Такого родного, любимого. И такого чужого теперь. Он ищет его в случайных пацанах, обещающих ему вечную любовь и нежность. Но не находит и кусает губы до крови, строча ему под покровом ночи и моля прощения. — Почему на сообщения мои не отвечаешь? Я писал тебе вчера. Чан напрягает желваки, безотрывно глядя на него и смущая чернотой, живущей на дне его карамельной радужки. Чонин теряет перед ним всю хваленую спесь, замирая обезоруженным и потерянным. Как и полгода назад. Его счастливые глаза и звонкий смех стоят в ушах, больно выворачивая органы. Выжимая сердце и пуская его через мясорубку. — Как и позавчера. Как и каждый, блять его, ебучий день. Знаешь, если бы я мог, я бы удалил этот ебанный WeChat, лишь бы никогда больше не получать от тебя сообщений. Слова Чана, сказанные грубым голосом, окатывают его, как талая вода. Чан впервые за полгода со времени расставания сказал ему целое предложение. Чонин прикрывает ресницы, пропуская через себя агонию. Поделенную на двоих. Чонин смотрит на него своими лисьими глазами, в которых читаются сожаление и отчаяние. Гребаные дозы боли. Такое редкое явление — застать его без шелухи, без приевшейся ему намертво маски суки. — Мне очень жаль, Чан, — выдыхает омега, глядя на него поломано. На миллиарды наночастиц. — Если бы ты ощутил хоть секунду на себе все то, что испытываю я от твоей потери, ты бы совсем скоро оказался в лечебнице. Ну же, прости его, прижми к себе и поцелуй в эти дрожащие красивые губы. Чан идет против себя каждый чертов раз, когда Чонин встает так близко, прося прощения по тысячному кругу. Кому ты врешь, блять? Ты давно уже перестал вспоминать и плакать. Чан качает головой, по привычке втягивая аромат дамасской розы и ириса. Каждый миллиметр кожи Чонина напоминает ему о прошлом. Блять, почему сердце так трещит по швам? Чан разучился искать его. Ждать. Обрубая себе веру, как собственные пальцы. Такое же паршивое чувство. — Я желаю тебе добра, Чонин, — выдает с горечью альфа, даже не сумев натянуть улыбку напоследок. Будто бы мышцы лица разорвало, если бы он попытался. Чан свое сердце отдаст, лишь бы, блять, никогда не любить его. Глаза омеги наливаются непрошеной влагой от искренности в его тоне. Как он может так мягко и так больно глядеть на него несмотря на все дерьмо, что Чонин причинил ему? Чан разворачивается и отходит к Нори у серого порша, приобнимая его и улыбаясь так широко и по-родному, что Чонин начинает задыхаться. Он ощущает удавку на свой шее, будто кто-то перекрыл дыхание. Ища воздух и в панике осматриваясь вокруг. Рев цветных спорткаров, скользящих об асфальт, закладывает его уши, и мир вдруг безбожно плывет. Разрывные треки из клуба с розовыми стенами сотрясают парковку под мостом. И кажется, что мироздание вот-вот разрушится, захоронив его под обломками. — С тобой все в порядке? Омега оборачивается на беспокойный голос, встречаясь с тревогой на дне зрачков Чанбина. Альфа опирается локтем о дверцу аспидного мустанга с горящими фарами, наверное, затормозив специально, чтобы доебаться до него. Он окидывает презрительном взором его черную майку, распираемую бугорками мышц, темно-зеленые джинсы и кепку. Возвращая себе свою истинную натуру и надменно усмехаясь. Никто, кроме Чана, не заставит его оголять свои раны. Ноющие, кровящие. — Тебя ебать не должно, — Чонин закатывает глаза и проходит мимо, будто он — никто, грязь под ногтями. К нему подбегают двое омег, как долбанные хвостики, уходя вместе с ним. Чанбин играет желваками, кивая сам себе и с ревом отъезжая.***
lxviathxn — sakura
Сиреневые и розовые неоны клуба «каннабис» пляшут на выпивке, прозрачных бокалах, стаканах со льдом и дольками лайма. Мягкие фиолетовые и голубые диваны забиты молодежью, на низких столиках разлит алкоголь и молочные коктейли. Малиновые светодиоды освещают танцпол и длинный ряд шестов, на которых извиваются омеги с красивыми телами и бледной кожей. Прохожие любители, даже не профессиональные стриптизеры, что облепляют металл, как рептилии. На них под кайфом смотрят пацаны, выдыхая едкие клубы дыма и втягивая дурь. — Вот этого я бы выебал, — тянет альфа, с расширенными зрачками разглядывая омегу перед собой. Его синие волосы, пирсинги на губах, ласкающих шест. — Детка, слезай, твои губы будут лучше смотреться на моем члене. Кенты подхватывают его громкий ржач, слышный всем за барной стойкой. Омега кривится и показывает ему фак, продолжая извиваться под чарующие биты. — Кому нужен ты и твой хрен в шесть сантиметров? — усмехается Чонгук, сидев рядом с друзьями и услышав его комментарий, от которого потянуло блевать. Он ненавидит скотское поведение и неуважение. Он тянет черничный дайкири со льдом через трубочку, выдерживая убийственные голодные взгляды всех троих альф, резко обернувшихся на него. На нем сиреневый костюм с блестками из топика с открытыми плечами и животом. Розой на левом бедре и у шеи. Его оголенные руки мерцают в сиянии софитов. — Повтори, сучка, — цедит альфа, поднимаясь. Чонгук склоняет голову набок, стервозно улыбаясь на пламя, бушующее в его обкуренных глазах. — Ты рехнулся? Это Чонгук Исайа. Он из якудза. Его друзья хватают его за грудки, пытаясь оттащить во избежание проблем. Что обязательно последуют, если Чонгук раскроет рот и нажалуется старшему брату. Как он частенько любит делать. Чонгук нарывается, сложив ногу на ногу и приняв задумчивый вид. — Наверное, ты злишься, потому что я не угадал. Неужели у тебя там целых семь сантиметров? — он театрально охает под хихиканье омег. — Да ты, блять, гигант. — Я рот тебе порву, — рявкает альфа, вырываясь из захвата и резко приближаясь к нему. — Так чего же ты ждешь? — Чонгук встает вплотную к нему, растягивая усмешку на губах, намазанных вишневым блеском. Почти касаясь ими рта альфы и смеясь, когда этого конченного оттаскивают за грудки. — Ты что творишь, еблан? Тягайся с теми, кто тебе по силам, — перед омегой появляется баррикада в виде широкой спины Чана, что заслоняет его собой. — Не лезь в это, Крис. Эту суку давно пора поставить на место. Хоть кто-то, блять, должен это сделать, — даже с нотами отчаяния произносит альфа, глядя на все еще усмехающегося Чонгука с нескрываемой ненавистью. — Не улыбайся, шлюшка. Его бы воля, он бы отодрал младшего братика якудзы, как следует. Если бы знал, что его самого потом не расчленят и не бросят в Желтое море. — Ты бы еще один на один с ним выскочил, обкурыш, — Минхо появляется из ниоткуда с бутылкой пива, хватая альфу за грудки и цедя в его перекошенное от страха лицо: — Съебал отсюда ты и твои дружки, иначе здесь произойдет ахуенное махалово. Чан смотрит на сжавшегося в ужасе альфу тяжелым взглядом, без слов давая понять, что пора валить. Чонгук выглядывает из-за их спин, раздражаясь, что не может видеть, как этот извращенец уходит, трусливо поджав хвост. — Ну наконец-то, эта псина отравляла воздух своим существованием, — закатывает глаза Чонгук, присасываясь к трубочке с дайкири и блаженно прикрывая ресницы. Чан переводит на него внимательный взгляд, думая о том, что у них с Чонином не только одна кровь, но и лексикон. — У тебя талант устраивать хуету из ничего и привлекать всеобщее внимание, — хмыкает Минхо, пытливо осмотрев прикид Чонгука. Осуждая его и не принимая такое вызывающее поведение. — Не пробовал вести себя нормально, чтобы не нарываться на всяких пидорасов? — Оставь, брат, — с нажимом говорит Чан, утягивая уже слегка бухого альфу за собой. Минхо презирает тех, кто ведет шлюший образ жизни, и ни разу этого не скрывает. Он много раз огребал за неприятные слова о Чонине, когда Чан еще встречался с ним, но так и не поменял резкого отношения. Раз за разом принося им проблемы, как сейчас. Чан бы удивился, если бы Чонгук смолчал. Чонгук окидывает их обоих высокомерным взором, даже несмотря на то, что они только что защитили его. Как кошечка подходя ближе к Минхо и медленно облизывая губы. — Переживаешь обо мне? Хочешь быть моим личным телохранителем? Я буду щедро платить тебе своим телом, обвиваться вокруг тебя, как змея, — шепот омеги невольно будоражит сознание альфы, пока он встает непозволительно близко, обдавая ароматом черничного дайкири и фиалок. Чонгук завлекает в глубину бездонными горящими глазами, как серена. Минхо замирает и перестает дышать, сосредоточившись на его пухлых губах, что открываются и закрываются. — Вот так, — усмехается омега, залезая на танцпол и обнимая шест. Он прижимается к нему поясницей, выгибаясь и плавно опускаясь. Чонгук разводит ноги в стороны, пока садится, слыша одобрительные свистки альф и улыбаясь. Он знает себе цену. Знает, что ни один человек в этом прокуренном клубе его не потянет. Ни один из них не достоин быть рядом с ним и смотреть, как он умеет любить и быть послушным. Выдыхая сладкое «господин» между оглушительными стонами. Чонгук привык к вниманию. Купаясь в нем с самого детства и не отказывая себе в бриллиантах, особняках, путешествиях, бесконечных счетах на карте и лучших любовниках, которым он покорно отдается. Просто потому, что нравится крышесносный секс и его обилие. Нравятся голодные, восхищенные взгляды, прикованные к чертам его фарфорового лица и изгибам идеального тела. Он знает себе цену. И решает сам, от кого из ухажеров ее принять. Тэхен заходит в душный, пропахший смесью феромонов альф и омег клуб, чувствуя насыщенный аромат восточных благовоний и фиалок. Он напрягается, рецепторы ловят его источник. Он идет на него, как ведомый. Он одинокий странник в этом огромном мире. И его будто бы спасет только запах фиолетовых цветов. Черная майка под косухой и спортивные штаны липнут к смуглой коже, покрывающейся испариной из-за тесноты и жары. Тэхен поправляет козырек темной кепки, едва не слетевшей из-за кучки пьяных омег, приставших к нему с объятиями. Он теперь, вроде как, известный в своих кругах. И восхищенные выкрики «Ямакаси» немного режут ему слух. Он как будто бы под дурманом. Видит Чонгука в сиреневом одеянии, его бледную кожу, сливающуюся с шестом, изгибы бедер и губ, ласкающих металл. Внутри Тэхена взрываются гейзеры, разнося в ошметки органы. Он смотрит на него, не мигая и не смея сделать и вдоха, как завороженный. Что же ты творишь? И знаешь ли ты, как действуешь на меня? Альфа впивается темным взглядом в его чернильные глаза, считая созвездия в них и погибая. Становясь чертовски слабым перед ним. В омуте красоты его лица утопая. Чонгук застывает, обнимая шест, как самое родное, что у него есть, смотря в его теплые шоколадные глаза и задыхаясь. В этом проклятом клубе не было ни одного человека, кто мог бы смутить его. До тех пор, пока не вошел Тэхен. И опалил его глубиной и чернотой в своем взоре, восхищенно осматривающим его тело. Чонгуку хочется плакать от того, как он красиво смотрит. Со страстью, так непохожей на похотливые желания его кавалеров. Зовущих его приторным «малыш». Омега сравнивает это с мягким тэхеновым «родной» и задыхается во второй раз. — На него даже смотреть, брат, опасно, — усмехается Чанбин, приобняв Тэхена за плечо и подтолкнув вперед. — В этом клубе нет никого, кто не мечтал бы трахнуть его. — Заткнись, Чанбин, — слегка агрессивно отвечает Тэхен, замечая сотни животных взоров, прикованных к омеге в свете малиновых и фиолетовых неонов. И от этого непонятная злость растекается по венам. Если бы он встречался с Чонгуком, он бы никогда не позволил ему ходить в таких вещах. Наверное, он бы отсиживал в участке каждый раз, когда кто-то просто смотрел на него так на улицах. — Да ладно, шучу. На самом деле все пацаны мечтают не об этом. Каждый раз, когда они видят горяченькую цыпочку, они хотят сыграть с ней в судоку, — Чанбин ржет, проталкиваясь через толпу к ждущим их за столиком Чану и Минхо. — Просто закрой, нахуй, рот, — цыкает Тэхен, подойдя к друзьям, сидящим на лиловом диване в компании нескольких бутылок пива, сигарет и симпатичных омег в коротеньких шортах. Чан открывает пойло на всех, поднимаясь, чтобы пожать салам подошедшим альфам, Минхо полулежит, придерживая за талию омегу, что сидит на его коленях и целует, трогает его шею и грудь, как чертова ласка. Тэхен кивает двум остальным омегам, проводящим его восхищенными взглядами, и разваливается на диване, опрокидывая в себя ледяное пиво, приятно охлаждающее горло. — Ты же Ямакаси? — прикусывает губу один из омег. Тэхен все еще привыкает к новому погонялу, не сразу отвечая. Он смотрит на персикового цвета кожу, ядерно-салатовую майку и джинсы с дырками на ляжках. — Я был в восторге от вчерашней гонки. Знаешь, мне тоже нравятся тачки. Другой омега сидит между Чаном и Чанбином, весело глядя на них обоих и благодарно принимая выпивку из рук первого. — Вот как, — вздергивает брови Тэхен, не успев положить руку на обивку дивана, как этот омег сразу же прильнул к ней с кошачьей улыбкой. — Любишь сити-кары, спорт или кроссоверы? Омега хлопает длинными ресницами, не понимая ни слова из того, что он спрашивает. Чан сдерживается, чтобы не заржать, Тэхен переглядывается с ним и улыбается. — Ладно, бэйба, не бери в голову. Как зовут? — усмехается Тэхен, не позволяя себе смотреть вниз на его так и влекущие упругие ляжки. — Наоки, — тянет приторно омега, довольный этим ласковым «бэйба». Чанбин закуривает севен старс, разгоняя легкий запах дыма и проницательно осматривая напряженного Минхо, который грубо сжимает задницу омеги, оставляя отметины от пальцев. Тот несдержанно стонет, вызывая секунду неловкости за столиком. — Ты зачем его пытаешь, извращенец? — ухмыляется Чанбин, получив убийственный взгляд Минхо. — Скоро всю задницу ему отхерачишь. Омега под его боком, подружка Наоки, заливисто смеется, и Чанбину даже нравится его приятный смех. — Минхо сегодня явно не в духе, — замечает Чан, делая еще один глоток пива. Тэхен улыбается на очередной комментарий Наоки о том, как гипер-опекающие родители не дают ему сдать на права и участвовать в гонках, слушая его так, словно он рассказывает самую увлекательную историю в мире. Омегу это подкупает сразу же, и он еще больше проникается к Тэхену, смотря на него с россыпью сердечек в зрачках. — К родителям надо прислушиваться. Они желают тебе все самое доброе, бэйба, — объясняет ему альфа, как маленькому ребенку. Наоки капризно вздыхает, наблюдая за тем, как он достает пачку мальборо блэк из кармана. — Не против, если закурю? Могу отодвинуться, чтобы ты не дышал дымом, — просто говорит Тэхен, а сердце в глазах омеги от такого трепетного отношения разрастается все сильнее. — Дай мне тоже, — удивляет его омега и коротко улыбается. Крис откидывается на спинку дивана, прижимая пальцы к переносице и смеясь с того, как Чанбин общается с другим омегой. — Ты реально думаешь, что тридцать плюс тридцать равно шестьдесят? — восклицает Чанбин, подавшись грудаком вперед и даже раскрыв рот от возмущения. — А сколько, блять, двадцать? — напирает омега, приблизившись к нему, чтобы перекричать громкую музыку. — Ты его пиздец разочаровал, — протяжно смеется Чан, качая головой. — Да блин, почему? Какого хрена вы смеетесь над тем, что проходят во втором классе? — Как диски штанги по тридцать кило могут в сумме весить шестьдесят? На что они, по-твоему, крепятся? На ебучую солому? — продолжает охреневать Чанбин, уже готовясь раздать оплеуху. Омега все равно не понимает, гнет свое, раздражая Чанбина еще больше. — Диски крепятся на гриф. Это металлический стержень. Он весит килограмм двадцать, поэтому тридцать плюс тридцать равно восемьдесят, — объясняет Чан сквозь смех, успокаивающе хлопая Чанбина по плечу. — А говорил, что в качалку ходишь, — хмыкает с разочарованием Чанбин, смотря на сидящего в шоке омегу так, словно он его предал. — Пиздец ты меня обидел. Минхо не слушает их разговоры, выцеловывая и оставляя укусы на оголенных ключицах омеги, ерзающего на его коленях и наплевавшего на то, что они находятся в компании. Самому Минхо поебать не меньше. Трек сменяется на более мелодичный, залезая в мозг волнами дофамина. Расслабляя напряженные мускулы не хуже алкоголя и марихуаны. — Чан, можно к вам? — альфа оборачивается на голос Нори, мягко улыбаясь ему и кивая. За ним идут еще двое омег, пожирающих Ямакаси глазами. Наоки кривит на них губы, хитро усмехаясь и шепча Тэхену на ухо: — Надо подвинуться, чтобы все поместились. Он садится на колени альфы, никак не реагирующего на его выходку. — Аккуратнее, бэйба, — Тэхен лишь придерживает его за талию, не касаясь кожи, чтобы он не свалился, и выдыхает клубы сизого дыма в сторону. Омега курит его сигареты с привкусом ментола, оглядывая грубый профиль альфы и на контрасте добрые глаза. Нори плюхается рядом с Чаном и отвлекает его разговорами о тачках и движках, не давая вставить и слова своему другу, что тоже палит на Криса и пытается привлечь к себе его внимание. Он ложится на его плечо, прикрывая глаза от приятного запаха одеколона с нотками табака и какао. Чан удивлено смотрит на его светлую макушку, но не тревожит, садясь так, чтобы ему было удобнее лежать, и продолжает болтать с Нори. Омега сдерживается, чтобы не кинуть другу в лицо освежающего льда. Чанбину достается миссия развлекать двух омег, с одним из которых он уже жестко поспорил и расстроил его. Другой льнет к нему под боком, восхищено оглядывая его грудные мышцы и прося разрешения потрогать. И кто Чанбин такой, чтобы отказывать, когда рыбки сами плывут в его сильные руки? — Где ты научился так гонять? Меня правда восхищает твоя техника дрифта, — с интересом спрашивает Наоки, прижимаясь к груди Тэхена и втягивая его запах ментола, шоколада и кожи. Он ощущает ее тепло и твердость, касаясь голыми плечами его плеч. — В Калифорнии часто проходили заезды, там натренировался, — отвечает Тэхен, переживая о том, что омега то ли случайно, то ли специально не может усидеть на его коленях. Он себя контролировать умеет, но и не железный точно. — Слушай, Наоки, если ты продолжишь так ерзать на моих коленях, нам придется сменить обстановку. Пожалуйста, сиди спокойно, — усмехается он, затягивая никотин и мягко взглянув на омегу. На дне его зрачков уже плещутся маленькие костры. Тэхен понимает, что бэйба только рад уйти. Остаться наедине. Он представляет, как касается ладонью этих привлекательных ляжек, и напрягает желваки. Наоки будто бы в кайф слышать его слова, сказанные низким басом, он льнет ближе и окольцовывает его широкие плечи. — Прокатишь меня на своей тачке? — он склоняет голову набок, провокационно глядя на Тэхена. — He just invited you to have sex, — переводит местный сленг Крис, нагнувшись к нему с ухмылкой. Тэхен толкает язык за щеку, крепче сжимая талию омеги и смотря в подернутые мутной дымкой глаза. Он его хочет. — Давай после клуба прокачу, бэйба, — улыбается Тэхен, и во взгляде омеги блестит счастье. Минхо забывается, едва не наваливаясь на омегу прямо перед всеми, и оттягивает его нижнюю губу зубами. — Просто, блять, уходи с ним наверх. Я тебе даже заплачу, брат, — умоляет его Чанбин. — Лучше сразу прекрати выебываться, иначе я откручу тебе хрен и насру сверху, — угрожает ему Минхо, резко вставая и утягивая омегу за собой. Вжимая его в себя и вгрызаясь мокрым поцелуем в розовые губы. Он поднимается на второй этаж, переплетя их пальцы и не оборачиваясь на пацанов, обеспокоенно посмотревших ему вслед. — Что с ним? Почему он такой дикий сегодня? — спрашивает Тэхен, вдавливая сигарету в прозрачную пепельницу. — Он когда-то бывает не диким? — Чанбин открывает пиво для двух омег, восторженно следящих за перекатом его мышц под черной майкой. Тэхен отвлекается на телефон, строча сообщения Аллену, что остался сегодня дома, и спокойно выдыхая, когда получает ответку с кучей забавных смайлов. Он невольно улыбается, а под ребрами разливается теплота. — Он поцапался с Чонгуком, когда мы только пришли в клуб, — говорит Чан, крутя бутылку в руках. Тэхен переводит на него внимательный взгляд, омеги в унисон издают раздраженный выдох. Чонгук Исайа сидит у них в глотках и все никак не уйдет оттуда. — Из-за чего? — удивляется Чанбин, и Тэхен сильнее сжимает сигарету в ожидании ответа. — Да один болван пристал к нему, уверен, Чонгук его спровоцировал. Все как обычно. Но этот придурок уже готов был чуть ли не махаться с ним. С омегой, вы приколите? Сраный слабак. Тэхен вздергивает бровь, отчего-то закипая. Видимо, обостренное чувство справедливости у них в крови. — Вот же еблан, ненавижу таких пациков. Утверждаются за счет тех, кто не может им ответить, — эмоционально выпаливает Чанбин, сжимая и разжимая кулаки. Тэхен его слишком хорошо понимает, у самого колют пальцы от порыва разбить кому-то хлебало. — Честно говоря, Чонгук этого заслуживает. Ведет себя так высокомерно, что когда-то доиграется, — фыркает подружка Наоки. Нори смотрит многозначно на него, но благоразумно молчит, хоть и согласен так же, как и все омеги за столом. — Парня у тебя отбил? — усмехается Тэхен, выдыхая серые кольца дыма. Попадая в самое яблочко. — Не твое дело, гайдзин, — закатывает глаза он, резко вставая с места. — Этот Чонгук уже как кость в горле. Хоть где-то в этом сраном Токио не говорят о нем? Наоки пытается успокоить друга, обнимая альфу за плечи. Тэхен опрокидывает в себя половину пива, устало прикрыв веки и ощутив губящий никотин в легких. — Он приходил сегодня утром, — говорит он Чану, пока Наоки и Нори отвлекаются на разговор. — Требовал подписать контракт? — догадывается Чан. Альфа кивает, замечая на себе тяжелый взгляд Чанбина. — Черт, брат, это дело пахнет паленым. Если ты отказал ему, они не отстанут, пока ты не согласишься. У этих сук вообще нет никаких понятий. — Возможно, они даже будут угрожать тебе Алленом, — слова Чанбина окатывают его, как талая вода, хоть он и знал об этом заранее. Все гангстеры одинаковы для него по своей природе, будь то ниггеры из его родного гетто в Лос-Анджелесе, выбивающие из него долги покойного отца, или считающие себя богами главы якудза. — У тебя есть одно преимущество. Возможно, это даже единственный способ просто выжить, — Чан смеряет напрягшегося Тэхена пытливым взором. — Точно, — хлопает себя ладонью по ляжке Чанбин, — соблазни Чонгука и пусть старший Исайа выкусит. Чан и Тэхен в унисон качают головой, смотря на него так, будто он сморозил самую тупую хрень в мире. — Большей хуйни в жизни не слышал, — хмыкает Тэхен, оглашая мысли в слух. — Я хоть и угораю, но тема-то явно рабочая, — усмехается Чанбин и дергает бровями. — Блять, заткнись, — цедит на него Чан, продолжая свою мысль: — Я имел в виду, что тебе нужно пахать на свой авторитет и известность в здешних кругах. Если имя Ямакаси будет на устах, они тебя так просто убрать не смогут. Все будут знать, что ты отказал ему. Сложат два плюс два и причина, почему тебя вдруг нашли с переломанными ногами и отрезанной башкой под мостом Кинтай, станет ясна каждому дебилу. Начнутся волнения, а братья Исайа не любят шумихи. — Я тебя понял, — кивает Тэхен, благодарно глянув на него и затушив сигарету. Рой мыслей долбит кувалдой по вискам, и ему срочно становится необходимо отдышаться. — Я выйду ненадолго, — он поднимается с места, когда Наоки послушно встает с его колен. Альфы идут следом за ним, подхватывая бутылки пива и пачки сигарет и оставляя омег одних за оживленными разговорами. Чанбин шагает между ними, положив руки на их плечи и продолжая угорать. — Приколи, они настолько, блять, брезгливые, что каждый раз едят новым сервизом посуды. Одних и тех же омег дважды тоже не трахают. Своими же хламидиями заразятся и хана клану. — Бля, помолчи, — ржет Тэхен, замахнувшись на него и выйдя наконец на прохладный весенний воздух.***
— Тэхен, там приехал пацан с Фудзиямы. Он лучший гонщик в этой горной местности. Хочет побазарить с тобой, — усмехается Минхо, возвращаясь с улицы. Больше часа его кружило с омегой, с которым он поднялся на второй этаж. В его мазутных зрачках пляшет азарт. Тэхен бросает на него внимательный взор, раздумывая пару секунд. Чан переглядывается с Чанбином, наклоняясь к нему и говоря что-то на ухо, стараясь перекричать разрывающие перепонку биты. На лице последнего проскальзывает удивление, затем он согласно кивает. — Ну и хули ты шестеренки включил? Возьми себя за яйки и иди гоняться с ним. Ты не можешь потерять свой авторитет, Калифорния бой, — выпаливает Минхо, и альфа с трудом различает его пьяный бред. — Да ты в хламину, Минхо, — ухмыляется Чанбин, поднимаясь и разминая мышцы спины. — Ты нихрена не прав. Я перешел из алкоголизма в похуизм, — альфа чиркает зажигалкой, едва не паля себе пальцы и закуривая севен старс. Он выпускает едкие кольца дыма в сторону, мутно смотря на Чанбина, что приближается к нему с хитрым прищуром. — Ну что, мощно ты этому омеге присунул? Давай я сделаю тебе массаж. Задницы, — добавляет Чанбин и ржет с его убийственного взгляда. — Убери нахуй свои лапы от меня, низкосракий, — Минхо угрожающе наступает на него. Чан смотрит на них с привычным нечитаемым взглядом, кладя руку на плечо все еще задумчивого Тэхена. — За рост отгребешь, ебанутый, — Чанбин провоцирует сильнее и отступает с диким смехом, когда дело пахнет горелым. Минхо едва не сносит с шеста омегу, что извивается вокруг металла, как змея, пытаясь догнать альфу и разбить ему хлебало. — Тэхен, — серьезно говорит Чан, заставляя прислушиваться, как и всегда. — Я знаю этого паца. Он сын одного из токийских чиновников. Могут быть проблемы. Тэхен опрокидывает в себя пиво, что будто бы не хмелит голову, когда нужно немного забыться и согласиться. — Проблемы никогда и не заканчивались, родной. Я не могу выйти из игры. Я теперь повязан с этим, и ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой, — Тэхен хлопает его по спине и встает с места, допив пойло и звучно поставив его на стол. — Блять, брат, ты прав. Они услышали о тебе и будут слетаться на Сибуя, как мухи на дерьмо. До тех пор, пока кто-то из них тебя не сделает, — Чан поднимается следом, перекидывая руку через его плечо и выходя вместе из душного, прокуренного клуба. — Но я на нервах. Не все гоняют, как ты. Есть те, кто ебет Фемиду. — В рот? — усмехается Тэхен, закуривая мальборо блэк с привкусом ментола и вдыхая свежий воздух улиц. Парковка под развязкой моста погружается в восточные биты, рев мощных шин и примеси едкого дыма. — В каждую щель, брат, — смеется Чан, немного успокоившись из-за решительности, что прет от Тэхена. Он теперь ему безоговорочно верит и зовет родным. — Aston Martin V12 Vantage, нихуя себе, — присвистывает Чанбин, оказавшись позади них. На его плече висит Минхо, сверкая грозным взглядом на всех зевак, провожающих их любопытными взорами. Они ошеломленно осматривают серый спорткар, уже стоящий на старте, и его водителя. Альфа высокого роста и подтянутого телосложения, в синей спортивке гуччи и цепи на шее. Он отвечает сдержанными улыбками на восторженные крики омег, с их дрожащих уст срывается его имя: — Святой Будда, это же Чон Джэхен. — Что он делает на Сибуя? Неужели он приехал бросить вызов Ямакаси? Минхо хмурит брови, словно ему сдавило лицо, и рассеянно смотрит на друзей. — Что за чувак этот Будда? Это его, нахуй, сообщник? — рычит он, получая подзатыльник от Чанбина. — Не оскверняй древнюю религию, кретин. — Я, бля, католик, — цедит сквозь зубы Минхо, снова нарываясь. — Из тебя католик, как из меня стриптизер, — усмехается Чанбин, кайфуя с заторможенных реакций бухого к херам друга. Трек в «каннабисе» сменяется на более глубокий, лезущий в открытые поры. Люди окружают серый астон мартин, расступаясь перед бандой Ямакаси, идущей прямо к нему. — О Боже, это Ямакаси! Неужели он и правда собирается гоняться с королем Фудзиямы? Тэхен подходит к Джэхену и встречается со спокойной уверенностью в его взгляде, обмениваясь кивками. — Раз ты пришел, я буду считать, что вызов ты принял, — усмехается Джэхен. Тэхен изучает его внимательно несколько секунд, пытаясь понять, зачем такому, как он, приезжать в совсем другой район только ради того, чтобы погоняться. Альфа явно не страдает недостатком в средствах, и желания набить себе понты он в нем не чувствует. Тогда зачем он здесь? — Если ты до этого практиковался только в горной местности, разве эта гонка будет честной? — с ухмылкой говорит Тэхен, пытаясь вывести его на чистую воду. — Я постараюсь не разочаровать тебя, — Джэхен хмыкает и улыбается. — Я много о тебе слышал. Постарайся и ты меня не разочаровать. Тэхен не выдерживает, улыбнувшись в ответ. Странный тип. Чонгук сидит на капоте своей розовой тойоты с кастомными фарами в виде красных сердечек, закинув ногу на ногу и посасывая чупа-чупс со вкусом клубники. Рядом с ним шепчутся его друзья и несколько альф-гонщиков, к которым он уже приходил с контрактами, и теперь они сотрудничают с их кланом. Альфа спортивного телосложения с загорелой кожей наклоняется к его уху, говоря с улыбкой что-то, от чего омега усмехается. Альфа голодно прослеживает за его пухлыми розовыми губами, обхватывающими конфету, и тяжело сглатывает, приобнимая его за обнаженные плечи. Чонгук проводит надменным взором Чонина и его недосвиту, когда он проходит мимо. Видеть злость и разочарование, хоть и неизвестно чем, на лице брата, приносит ему странное удовольствие. — Наверное, его опять Чан нахрен послал, — улыбается сучно Чонгук. — Я слышал, что он поцапался с Нори, потому что тот, вроде как, запал на Чана. Омеги удивлено охают, прижимая ладони ко рту. — Эта истеричка разорвет глотку всем, кто хоть на метр приблизится к Крису. Пусть страдает до конца своей жалкой жизни, — фыркает Чонгук, заинтересованно посмотрев на линию старта. — Ну надо же, Чон Джэхен собственной персоной. Намечается еще один сумасшедший заезд. — Неужели Ямакаси действительно принял вызов короля Фудзиямы? — восторженно щебечут омеги, на что Чонгук закатывает глаза. — Этот рэйдзи нарывается на то, что его прикончит либо скорость, либо рука якудзы. Его пристальный взгляд скользит по темной фигуре Тэхена, в мыслях блуждают обрывки утра, когда он застал его без футболки. И мурашки бесконтрольно бегут по его нагой коже. Чонгук был бы совсем не против повторить этот опыт, хоть Ямакаси уже представляет угрозу для всего клана. Старший брат никогда не простит ему отказа от заключения контракта. Чонгук наклоняет голову вбок, размышляя о том, будет ли ему жалко, если Тэхена завтра убьют. И не успевает ответить сам себе же, как альфа рядом с ним поворачивает его за подбородок к себе, впиваясь глубоким поцелуем в сладкие от чупа-чупса губы. Тэхен договаривается о маршруте с Джэхеном, отходя к своему доджу вместе с пацанами и поворачивая голову в их сторону. Внутри противно начинает скребеть, когда он видит, с каким кайфом омега целуется сначала с одним альфой, зарываясь пальцами в его волосы, затем с другим, сплетаясь языками и позволяя ему лапать себя за талию и задницу. У Чонгука слишком красивые изгибы тела и слишком красивая фарфоровая кожа. На контрасте с фиолетовым костюмом она выглядит как искусство. Прохожие зеваки ошеломлено оборачиваются на них так же, как и Тэхен. Но в отличие от них он свое удивление и короткий порыв злости скрывает, принимая тот факт, что ходившие о нем дурные слухи — чистая правда. Он делает выводы, с которых вряд ли теперь сойдет. Заставляя себя отвернуться и больше не смотреть на него. — Гайдзину вскружила голову одна победа, теперь он решил гоняться со всеми, кто кинет ему вызов. Скоро на Сибуя съедутся, блять, уйгуры, — хмыкает Итан, жуя жвачку и сидя на капоте желтой пагани. Рядом с ним стоит Мураками, внимательно осматривающий серый астон мартин и его водителя. На его лице местами видны царапины от прошедшей гонки. — Гонщики с Фудзиямы отличаются своей скоростной техникой вождения. Посмотрим, как покажет себя их король. В любом случае, я не хочу, чтобы Ямакаси проиграл. Пусть держит лидерство до тех пор, пока я не отберу его снова, — уверено заявляет Мураками без единого проблеска эмоций на лице. Итан обнимает его за плечо, интересуясь, болит ли оно. Потому что иначе Сатоши Рэйский после своего возвращения сдерет с него мясо. Тэхен открывает дверцу фиолетового доджа, залезая за руль и опуская окно, чтобы слышать наставления друзей. — Он изменил подвеску, — говорит Чан, оценивая серый спорткар. — Джэхен известен тем, что гонит, как черт. Его невозможно победить на высокоскоростных поворотах. — Ну ты и воодушевитель нахуй. Если бы ты был генералом войска, ты бы им что перед сражением сказал? Нам пиздец, пацаны? — ахреневает Чанбин, придерживая едва стоящего на ногах Минхо. — Тебе тоже надо было нахуяриться именно сегодня, мудила. Минхо его даже не слышит, видя галлюны и глупо улыбаясь в пустоту. — Ты имеешь в виду, что он входит в поворот на большой скорости? — Тэхен смотрит на взволнованного, но уверенного в нем Чана, и это придает ему сил. — На ахренеть какой скорости, брат. Он едет на этой скорости в заносе от входа до выхода из дрифта, — объясняет альфа, указывая на участок дороги, ведущий к перекрестку Сибуя. — Ты должен входить в поворот на такой же скорости, что и он. Оценщики техники дрифта фиксируют это. Если оторвешься или пройдешь поворот хуже, то проиграешь. Если потеряешь управление, то врежешься в рельсы безопасности, либо полетишь в обрыв. Поэтому сосредоточься на вождении. Тэхен понятливо кивает, барабаня пальцами по рулю. Фары астон мартина зажигаются. Его задумчивый вид нагоняет бешеный приток крови в мозг Чана и Чанбина, что взбудораженно наблюдает то за альфой, то за стартом. — Если он проедет дальше, чем Мураками в прошлый раз, там будет больше тяжелых поворотов. Постарайся не врезаться никуда, Тэхен, даже если на кону будет стоять твоя победа, увернись. Тэхен не верит, что Чанбин прямо сейчас просит его сдаться в случае опасности. Но вспоминает, что рискует собственной жизнью, и благодарно глядит на альфу за то, что он о нем так тревожится. — Успокойтесь. Это всего лишь машина. У него только четыре колеса, как и у меня. Я смогу сделать то же самое, что и он. Я поехал, — он пожимает руки пацанам, желающим ему удачи, и заводит мотор. — Ямакаси! Он плавно подъезжает к старту, толпы симпатичных омег орут его имя, прижимаясь телами к стеклу тачки и едва не залезая на капот. Тэхен поджимает губы, крепче сжимая руль и вставая в одну линию с Джэхеном, кивающим ему перед началом.night lovell — polozhenie
Три. На лице Тэхена на секунду проскальзывает удивление, когда в центр выходит Наоки, крутя на пальце кружевные красные трусики. Два. Он подходит к доджу под всеобщие пристальные взгляды и свистки альф, понявших его намерения. Тэхен их догоняет тоже, опуская окно и принимая из рук омеги его трусики. — Можешь делать со мной все, что хочешь, если выиграешь, — выдыхает он и кокетливо прикусывает нижнюю губу. Тэхен горит заживо в пожаре его взгляда, коротко улыбнувшись ему. Наоки отходит обратно в центр, поднимая руки для дачи старта. — Фу, что он творит? — возмущенно перешептываются омеги, нервируя Чонгука, что стал прикованным к финишной черте. — Как же это было дешево. Но что еще ожидать от дешевки? — Чонгук кривит губы, с презрением посмотрев на Наоки. Целоваться с парнями расхотелось начисто. Один. Наоки опускает руки, крича во весь голос от дикого рева тачек, пролетевших мимо него за долю секунды. Тэхен не успевает охренеть с того, с какой скоростью газует Джэхен, создавая между ними приличное расстояние в несколько сотен метров всего за полторы секунды. Он напрягает челюсть, ускоряясь и пытаясь нагнать его на длинной прямой, почти свободной в этот час от обычных машин. На экранах под развязкой моста высвечиваются их тачки, что едут с большим друг от друга отрывом вдоль перекрестка Сибуя. Главная дорога в Токио погружена в полусонное состояние. Додж нагоняет серый спорткар, берущий разгон в двести пятьдесят километров в час, практически за пару минут перед вхождением в поворот. Зрители у обочин с восторгом глядят вслед двум тачкам, вошедшим в дрифт на одинаковой скорости. Тэхен давит на газ сильнее и немного крутит руль, проезжая поворот с дымом. Он мысленно матерится, впервые войдя в дрифт на такой же бешеной скорости, что и при разгоне, и едва не врезавшись бампером в ограждения. — Ебать его в сраку. Он вошел в поворот на такой же скорости, что и Джэхен. Блять, это немыслимо. Это невозможно сделать с первого раза, — комментирует с раскрытым ртом Чанбин, придерживая Минхо за плечо и переглядываясь с таким же ашалевшим Чаном. Зрители подрываются с мест, не в силах усидеть от бурлящего в крови адреналина и криков, разрывающих горло. Додж следует за астон мартином, молниеносно проезжающим по прямой. У Тэхена создается впечатление, что за рулем сидит монстр, помешанный на скорости. Но веры в себя он не имеет права лишиться. Ведь дома ждет братик, никогда в нем не сомневавшийся, как бы хреново ни было. И только ради него Тэхен выйдет из этой безумной гонки победителем. Он давит газ в пол, ускоряясь и объезжая препятствие перед новым поворотом, прижимается близко к внутренней. Джэхен продолжает ехать впереди, и додж будто бы преследует его, как маньяк. Тэхен входит в дрифт на новом повороте, скребя рельсы безопасности в ничтожной близости от них. Астон мартин скользит быстрее, но на большем расстоянии от рельс, оставляя позади себя клубы серого дыма. На фоне темно-бирюзовых крон деревьев, раскинутых вдоль трассы, озаренной ярким светом фар и голубым диском луны. Тачки едут по извилистой, плохо освещенной части дороги перед новым, более тяжелым поворотом. — Начинается одна из самых опасных частей дороги. Поворот JH-770. Смогут ли машины пройти его в заносе на той же сумасшедшей скорости? Голос оценщика дрифта впервые пробуждает ярость в Чане, он безотрывно следит за картинкой на экранах. В точности, как и сотни других зрителей на трибунах, держащихся друг за друга перед красочным зрелищем. Кто-то может погибнуть. Чанбин играет желваками, качая головой. — Если он проедет в заносе от входа до выхода, это будет означать, что он настоящий мастер дрифта, — говорит Чан, шумно сглатывая и давя переживание за Тэхена, едущего на запредельной скорости. Он даже может представить, как капли пота скатываются по его виску. Он уверен, что Джэхену тоже непросто дается эта гонка. — У него должно быть непоколебимое мужество, чтобы войти в такой тяжелый поворот на высокой скорости. Если он потеряет ее, занос до выхода из поворота не получится, — кивает Чанбин, и в зрачках его мигает беспокойство. — Тэхен единственный, кто сможет сделать это, — верит сам себе Чан, инстинктивно подаваясь вперед. Мураками не мигая наблюдает за фиолетовым доджем, рассекающим ночные улицы Токио. Словно он здесь был всю жизнь. Словно это его истоки и его родина. В прошлый раз они не доехали до этого смертельного поворота. И теперь альфе интересно, как Тэхен проедет его, если никогда раньше даже в глаза этой дороги не видел. — Гайдзин мозгов лишился? Поворот JH-770 никто не может пройти с первого раза, — Итан надувает жвачку, в непонимании качая головой. Рев тачек слышен издалека зрителям, зависшим у обочины. Громкий визг шин будоражит нервные клетки, проникая в каждую открытую пору. Два спорткара едут впритык, обгоняя друг друга на прямой по очереди и одновременно залетая в поворот. — Ахуеть, — кричат ошеломлено по слогам пацаны, едва не задетые тачками при входе в дрифт. — Это вообще реально? Додж и астон мартин проносятся мимо них, как смерч, входя в поворот на одинаковой скорости. Тэхен понимает, что назад пути нет. Если он зашел на такой скорости, он выйдет либо мертвецом, либо победителем. Тэхен крутит руль, проезжая половину поворота в сильном заносе. Он ломает голову над правильной траекторией, по которой должен пройти весь поворот, и дрифтует на сумасшедшей скорости в ничтожном расстоянии от внешней. Гораздо ближе, чем астон мартин, скребя бампером рельсы безопасности. — Как? — орет оценщик дрифта, не сумев перекрикнуть дерущую глотку толпу с трибун. Они срываются с мест, сбегая к финишной черте с одним именем на устах. — Ямакаси входит в поворот на полном газу на такой бешеной скорости! Так близко к внешней! Это сумасшествие! — Брат, — рычит Чан с горящими от гордости глазами, обнимаясь с Чанбином и прыгая на месте от эмоций, разрывающих на куски. — Он управляет машиной, ведя ее по идеальный траектории! Даже со своим опытом Джэхен промахнулся на несколько сантиметров! Просто ахуеть. Тэхен монстр, — кричит Чанбин, окруженный толпой таких же орущих зрителей. Астон мартин выезжает из поворота на той же скорости, обгоняя на прямой. Тэхен ощущает дикое сердцебиение, ломающее грудную клетку. Он проезжает следующий поворот без заноса вплотную к внутренней, нагоняя дыма и набирая скорость, чтобы сравняться со спорткаром. Езжая бок о бок, Тэхен поворачивает голову и натыкается на сосредоточенное выражение лица Джэхена, смотрящего только на дорогу. Альфа усмехается, вдавливая газ в пол и обгоняя его на несколько метров. — Они едут на пределе. Берегут цепной потенциал шин при торможении, чтобы использовать его во всю только на выходе, — завороженно следит за гонкой Чан, поражаясь словно впервые технике вождения Тэхена. — Занос всех четырех колес на высокой скорости пиздец какой сложный. Без долгих лет опыта это будет выглядеть смешно. Тэхен отлично с этим справляется, даже если едет здесь впервые, — с восхищением соглашается Чанбин. Чонгук закатывает глаза каждый раз, как слышит режущие слух писклявые голоса, кричащие «Ямакаси». Иногда просачивается «Чон Джэхен», но так редко, что омеге даже считать стыдно. — Почему они орут, как подыхающие от аритмии тюлени? — цокает Чонгук, затыкая пальцами уши. Все равно не смея отвернуться от экранов и следя безотрывно за тем, как водит Тэхен, почти приближаясь к финишу. Чонгук солжет, если скажет, что уверенность и совершенная техника дрифта рэйдзи не возбуждают его. Разгоняя кровь по венам быстрее. Он привык иметь лучшее. Забирать себе лучшее. И Тэхен входит в список «лучшего». Капризное по-детски желание, чтобы Тэхен видел только его, любил только его, принадлежал только ему, прорастает в нем корнями и шипами. Додж челленджер едет впереди несколько минут, входя в новый поворот с заносом первым. Астон мартин следует за ним, опасно приближаясь к рельсам безопасности и царапая о них бампер на сильной скорости. Тэхен замечает это, проезжая на полном газу по прямой до последнего поворота перед финишем. Он слышит животный рокот шин серого спорткара позади себя. Он усмехается сам себе, отъезжая и позволяя ему забрать первенство. — Что он, блять, творит? До финиша осталось пару ничтожных километров, — возмущается Чанбин, недоуменно смотря на экраны. — Кажется, я понял, что он хочет сделать. Доверься ему, — отвечает с ухмылкой Чан, скрестив руки на груди от безумного напряжения в мышцах. Их будто колошматят молотком. Астон мартин с ревом вырывается вперед, входя в поворот на нечеловеческой скорости. — Это что-то внеземное! Астон мартин хочется оказаться в рядах самоубийц! Подождите, что это? — оценщик дрифта делает мучительную паузу, шокировано, как и сотни других зрителей, наблюдая за фиолетовым доджем. — Ямакаси замедлился? Мураками выступает вперед, хмуря брови и вконец переставая понимать его действия. Додж челленджер едет сзади, снова поднимая темп и входя в поворот на сумасшедшей скорости. Тэхен использует весь потенциал шин, проезжая в заносе и следуя прямо за серым спорткаром. Понимая, что это конец. Астон мартин заезжает в поворот на слишком сильной скорости, и Джэхен не может выправить, проезжая в заносе, который он уже не контролирует. — Водитель астон мартина теряет управление! Если он не повернет руль и не увернется, он полетит в обрыв! Тэхен не останавливается и давит газ в пол, проезжая почти параллельно крутящемуся в заносе спорткару. Клубы дыма витают между ними, прорываясь между горящими фарами, направленными друг к другу. Тэхен ловит черный, решительный взгляд Джэхена через окно, и усмехается краем губ, подмигивая ему. Додж челленджер выходит из поворота на той же бешеной скорости, что и на входе, выруливая на прямой. Астон мартин разворачивается и останавливается посреди пустынной, плохо освещенной дороги, окруженной обрывами, изумрудными кронами деревьев и очертаниями заснеженной вершины горы Фудзи. Тэхен пересекает финишную черту под оглушающие крики альф и омег, бегущих за тачкой и набрасывающихся на него, как только он выходит из доджа. — Брат, — с пылающими от счастья глазами Чан обнимает его самым первым, прижимая к себе и хлопая по спине. Чанбин пожимает ему руку и сжимает плечо, не в силах высказать ничего от переизбытка чувств. Чужие руки жмут Тэхену салам и поздравляют с победой, он благодарно кивает каждому и улыбается с теплотой. Братик хоть и не видел, но будет им гордиться. Возможно, где-то далеко, в другом прекрасном мире на небесах папа смотрит на него сейчас и тоже гордится. Тэхен бы все отдал, лишь бы знать, что это правда. Чонгук прикусывает нижнюю губу, наблюдая с ураганом смешанных эмоций за тем, как чертов Наоки лезет к Тэхену и впивается долгим поцелуем в его губы. В его чернильных зрачках пляшет преисподняя. Тэхен бережно придерживает омегу за талию, касаясь ладонью его щеки и отстраняясь под одобрительные свистки альф. Он мягко улыбается Наоки, что не собирается его отпускать, крепко переплетая их пальцы. Астон мартин проезжает развязку под мостом и въезжает на парковку, забитую разрывным треком и кричащей молодежью. Джэхен выходит из спорткара, подходя к Тэхену с довольной улыбкой, будто бы это не он только что поиграл. Толпа замирает, расступаясь перед ним. Восхищенные им омеги кричат его имя вслед, но он не обращает внимания, приближаясь к фиолетовому доджу. Тэхен по-доброму усмехается, когда Джэхен протягивает ему руку для пожатия. — Это была лучшая гонка в моей жизни, — признается альфа, смотря в глаза с таким благородством, от которого нутро Тэхена берет восхищение. — Ты примешь меня в свою банду, Ямакаси? Чан и Чанбин удивленно переглядываются, молча ожидая ответа Тэхена, как и сотни других восторженных парней. — Если мои братья примут тебя, я тоже приму, — говорит с улыбкой Тэхен, оборачиваясь на двух замерших альф. Крис слегка подрагивает от шквала адреналина, распирающего сухожилия прямо сейчас, и долго смотрит на Чанбина, что отмирает спустя продолжительное мгновение. Чан читает согласие на дне его мерцающих глаз и кивает Тэхену. — Добро пожаловать, родной, — Тэхен пожимает руку Джэхену, приобнимая его и хлопая по плечу. Пацаны радостно кричат, по очереди подходя к новому члену банды для поздравлений и пожимая салам. Тэхен переглядывается с благодарно стоящим перед ним Джэхен и застывает, как от выстрела. Звук хлопка в ладони погружает перекресток Сибуя в гробовую тишину. Провода в Токио будто обрываются, как и его дыхание. Тэхен оборачивается через плечо, впиваясь тяжелым взглядом в подолы чужих плащей. Главы якудза идут к ним, окруженные армией головорезов в черном, забитых татуировками-символами клана. Алая хризантема и демоны-они. Разнося запах погибели и смерти по земле, дрожащей от массивной подошвы их ботинок. — Братья Исайа.