Kanren

Он - демон. Она узнала это в тот самый момент, когда поймала его, поедающим собственных культистов, которым ещё недавно он улыбался и обещал счастливой жизни. Они - демоны-людоеды, в первую очередь убивающие людей, пожирающие их и прячущиеся в ночи. Вот почему он никогда не выходил на свет. Вот почему никогда не улыбался во весь рот. Вот почему у него в глазах кандзи. Вот почему он никогда не клал в рот никакой еды, даже если присутствовал на почётном ужине. А ещё он улыбается так, что все четыре, а не только два клыка видно, когда обнимает её, когда в шутку, совсем легонько, бьёт её подушкой, когда Иноске, сидя у него на шее, играет с ним в лошадку, когда он рассказывает ей про Высших Лун или про те десятилетия, когда она ещё не родилась. Он может легко сломать одной рукой человеку череп или свернуть железный прут в узел. Но на этих же руках он носит её, кружась по комнате после танцев, обнимает её, нежно заправляет пальцами, которыми рвёт плоть, прядь волос ей за ухо. И в его объятиях она чувствует себя спокойно, вместо страха только спокойствие и чувство защищённости. Она давно уже не боялась когтей на его руках. Иногда она видит его в крови, как-то - без половины головы - тот охотник оказался довольно умелым и сумел подобраться достаточно близко, но промазал, но он всегда улыбается, даже если кровь его. Она знает, что демоны не бесчувственные. Хотя бы потому, что её муж - один конкретный демон. Она прекрасно помнит его крик, который практически врезался ей в уши, когда она рванулась прочь из той комнаты, который летел ей в спину, пока она искала Иноске, преследовал её, пока она выбегала из Храма. Он звал её, пока она удирала ночью по лесу, прижимая к себе сына, он вылетел за ней, даже не стерев кровь с лица, не смазав её с рук, без одной туфли - она поняла, насколько он спешил именно ЗА НЕЙ только, когда он её поймал. В нескольких метрах от обрыва, с которого она уже хотела броситься вниз, в надежде, что она не разобьется и сможет хотя бы спасти Иноске... В её талию вцепились две руки с когтями до того, как она успела бросить вниз сына, она билась, рвалась прочь, Доума втянул когти, но всё равно успел и разорвать кимоно, и её оцарапать, а потом практически рухнул вместе с ней на землю под громкий плач Иноске, пока она всё ещё кричала и вырывалась, крепко прижимая её к себе. Он объяснял, почему ест людей, и что произошло, тихим шёпотом, играя с Иноске пальцами одной руки и веером, а она постепенно прекратила вырываться, крик превратился в плач... Демон нежно сцеловывал со щёк её слезы, всё ещё весь в крови, от носа до подбородка, и прижимал её к себе окровавленными руками. Тогда он и сказал, что он её не убьёт, потому что любит, и просил не уходить - просто не уходить, просто остаться. Хотя бы как служительница культа, как постоянный житель Храма, но не убегать, не рассказывать больше никому, не бояться его. Последнее на тот момент было вообще невозможно. Он рассказал, что он демон, что он - просто! - ест людей, но он никогда не тронул бы ни её, ни её сына, что он никому не даст к ней хотя бы прикоснуться, перебирая волосы, гладя пальцами по лицу и невероятно осторожно прижимая её к груди. Она успокоилась только через час. Согласилась - через два часа. Им потребовался год, чтобы назвать себя семьёй. Иноске был сначала просто слишком мал, чтобы заметить. Доума никогда не давил на неё, старался больше не пугать, не показываться перед ней весь в крови, не настаивал ни на чем, включая банальную прогулку по саду, он даже на прикосновения сначала спрашивал разрешения. Она помнила, как получала от бывшего мужа только удары и первые несколько месяцев взрагивала, видя, что он подносит к ней руку. Больше всего его, кажется, добил её ответ после короткого "можно? ", хотя это можно касалось только прикосновения к плечу - она рассказала, что её бывший муж если подходил со спины, то либо бил по плечам, либо дёргал за волосы. Только через неделю после этого рассказа она осознала, что Доума перестал подходить к ней сзади, только если она не стояла перед зеркалом, и тогда уже в сердце словно что-то вонзилось, и уже она попросила его больше не перебарщивать. Он в ответ только с разрешения прижал её к себе и прошептал, что не хочет даже случайно её пугать. Она была единственной, кто регулярно видел его в крови, хотя и свои кровавые трапезы он с тех пор специально от неё прятал. Когда он практически принес её на руках из леса, то наплел культистам, что на неё напало какое-то мифическое чудовище, убило несколько человек, затем погналось за ней, а он её спас, убил это чудище голыми руками, и поэтому так выглядит. Тогда от этой крови еще мурашки шли по телу, но с каждым разом кровь всё меньше и меньше её пугала. Дошло до того, что через шесть лет она попросила его убивать людей не на циновках - они от этого только портились, с них эти пятна было вообще невозможно оттереть! Теперь она спокойно сидела и смотрела, как он с улыбкой грызёт человеческие рёбра и могла при этом спокойно болтать с ним о чем попало. Иноске тоже не пугало, что папа ест мясо - для него это вообще не было чём-то непривычным, он рос рядом с Доумой и видел это с младенчества! Первые две недели она всё ещё невольно боялась его присутствия. Около месяца ощущение монстра совсем рядом, через несколько стен, не покидало её, даже если она видела его улыбку. Через полтора месяца она сказала, что не надо каждый раз спрашивать, если он хотел коснуться её. Через три месяца они поцеловались, и она до сих пор не могла забыть, насколько Доума был осторожен, чтобы не поранить её клыками. Через пять месяцев она впервые решилась лечь спать с ним рядом - она проснулась в объятиях демона, положив голову ему на плечо. Через полгода стало ясно, что она больше никогда никуда не уйдёт. Через год на пальце появилось костяное кольцо, которое Доума выпилил из кости сам, а сам он носил второе. Третья Высшая Луна удивился этим кольцам чуть ли не больше, чем сам Эмму-сама, который тоже существовал, и который прямо сказал, что ему всё равно, чем кто из демонов занимается, пока они не переходят на сторону Истребителей. Охотники на демонов превратились в угрозу по той простой причине, что у них на Доуму был зуб, и они были бы очень рады толпой "сотня на одного" сцепиться с одной Высшей Луной. Успокаивало только то, что он был третьим по силе демоном в мире, и его было не так просто убить, а в крайнем случае всегда можно было просто сбежать, но отпускать его на миссии Кибуцуджи всё равно было немного страшно. Идеалов по уничтожению всех демонов она не разделяла хотя бы потому, что это мало чем отличало охотников от тех же демонов, а она сама была человеком, который как раз познал, что люди могут от демонов особо и не отличаться. В пятнадцать лет её фактически продали замуж, а в девятнадцать ей пришлось бежать из дома с ребёнком на руках. Доума не просто не убил её после того, как она узнала его секрет. Он её ЛЮБИЛ. Кажется, она впервые узнала значение этого слова только после того, как приняла его чувства. Его единственным недостатком, в отличие от сотен людей, была необходимость регулярно есть человечину, но при этом он будил её ласковым шёпотом, успокаивал, если она просыпалась от очередного кошмара, проплутал в лесу полночи ради нескольких редких цветов для букета и носил её на руках две недели, когда она нечаянно подвернула ногу. До её побега она считала удачным день, когда на её теле не появилось нового синяка. Доума обнимал её и смеялся, и даже, если у него на руках были когти, он ни разу её даже не поцарапал. Она и не поняла, когда ответила ему взаимностью. Поняла, только когда эта любовь в ней уже укоренилась. В Культе Вечного Рая всё знали одну истину - у Господина есть жена, и лучший способ разозлить его - ударить её по щеке по пьяни, что Госпожа обычно добрая, но ей не нравятся те, кто насилует или убивает женщин, и что такие люди часто очень быстро уходят из храма, что она и сама умеет обращаться с кинжалом - Доума подарил его, когда она попросила научить её самообороне, и что он никогда не посмотрит на другую женщину, и попытаться занять её место хотя бы на одну ночь - не лучшая идея, и что таких девушек выгоняют в тот же миг, когда их замыслы раскрывают - потому что вот тут приходил в бешенство уже Доума, и даже слова о том, что они ступили, не могли его остановить. А ведь она даже не знала, есть ли у Иноске биологические братья и сестры. Его фактические брат и сестра, Гютаро и Даки, знали об его существовании, регулярно навещали их, и каждый раз Храм превращался в поле для гонок - Иноске устраивал с ними шуточные стычки, качался на поясах Даки как на качелях и учился у Гютаро боевой стойке - старший брат Даки прекрасно помнил, как фактически в одиночку воспитывал сестру, как учил её ходить, говорить, как объяснял, как защищать себя, а теперь мог учить младшего брата боевым искусствам, он сам ей в этом признался, и от этого сердце словно что-то согревало. Этих двоих Доума подобрал ещё детьми, и они до сих пор считали его если не приёмным отцом, то любимым наставником. Она сама постепенно становилась всё старше с каждым годом, и это становилось заметно - если Доума стал демоном в двадцать лет, а она оказалась на его пороге в девятнадцать, то в двадцать пять было уже видно, что её муж, будучи фактически на сотню лет старше, выглядит моложе неё. Всё решил один укол в шею, и она обменяла солнце на возможность навсегда остаться с тем, кого любила, это не мешало им спокойно растить Иноске, а к виду расчлененной человеческой плоти она уже давно привыкла - пришлось привыкать только ко вкусу. Зато приятно было самой зажать в углу Храма одного мерзавца, который решил воспользоваться отсутствием Доумы из-за очередного поручения Мудзана, и попытался прижать её к стенке. К стенке неожиданно прижали его, он неожиданно узнал, что хрупкая на вид девушка может проломить одним ударом доски и выпустить когти на руках, она свернула ему шею после короткого монолога и тогда впервые почувствовала удовлетворение от возможности просто взять и вспороть брюхо мерзавцу, который до этого решил причинить боль тебе. Даки называла это чувство удовлетворением от демонического возмездия. Она действительно старалась собирать именно головы таких ублюдков, и в соседних городах в итоге пошёл слух, что какой-то монстр мстит за избитых и изнасилованных девушек, так что виновных иногда находили расчлененными в переулках - она не всегда убивала потому, что хотела есть, и далеко не всех из них вообще можно было положить в рот без отвращения. Доума её в этом целиком и полностью поддерживал и рассказал, что ещё до того, как она поймала его за поеданием культистов, в первую же неделю, её муж и свекровь пришли в Культ забрать её, а Доума, спрятав за улыбкой бешенство, пока она лежала в палате, полуживая от побоев, отвёл их в лес, поговорить на эту тему и проводить до деревни, а потом показал свою демоническую природу, довёл обоих до нервного срыва, расчленил по частям на глазах друг у друга и спустил трупы с обрыва. Это объясняло, почему они так и не пришли её искать, о чем она довольно долго задавалась вопросом, и известие о смерти её мучителей вызвало только чувство мрачного удовлетворения. Иноске рос в Храме, а не в грязной хижине на краю города, где его били бы за каждый писк. Она постоянно слышала, что она точно не будет никому нужна, ведь никто не примет женщину с ребёнком. Доума не просто принял его, он считал его своим - она и не поняла, как это произошло. Просто так пошло, он возился с ним, сидел с ним, укачивая, чтобы она могла хоть немного поспать, был рядом, когда он сделал первый шаг, когда начал говорить, учил его читать вместе с ней, играл с ним, рисовал, колдовал для него ледяные фигурки и сугробы, речи просто не шло о том, что он не родной - вернее, что он не биологический. Это не обсуждалось, не обговаривалось, никто ничего не говорил, просто папа. И Иноске просто не знал о том, что его папа на самом деле давно превратил его биологического отца в груду костей. Он считал, что все черты внешности унаследовал от неё - волосы, глаза, черты лица, всё совпадало, и у него просто не было повода придумать что-то другое, как не было их и у культистов - Доума доел всех, кто помнил, что она пришла в Храм не одна, а с ребёнком на руках, ещё до того, как она стала демоном. Их ребёнок рос фактически у них на руках, она учила его читать и писать на кандзи, а Доума объяснял ему свои техники боя, вот только вместо вееров он таки решил использовать два клинка, как Гютаро. Ему не угрожала смерть от голода, чужой руки или болезни, и она могла каждую ночь засыпать рядом с мужем, зная, что они смогут защитить своего ребёнка. Она и сама умела неплохо орудовать клинком и давно уже научилась использовать Искусство Демонической Крови. И она стёрла бы в порошок любого, кто тронул бы её сына или мужа. И они оба до сих пор надеялись, что рано или поздно их ребёнок тоже осознанно захочет стать демоном, и что его зрачки вытянутся до щелочек, а во рту вырастут ровные клыки. Она была уже не товаром, который можно было купить за мешок с медяками, а потом швырнуть в стену, а женой Доумы, Второй Высшей Луны. Ей было плевать и что он ест людей, и на его временами проскакивающие по отношению к ним садисткие наклонности, и на выстроенный в качестве ловушки для людей культ - главное, что это был её Доума, и она ничуть не жалела о том, что на руках у неё сейчас были когти, а во рту росли острые клыки. Какая разница, демон он или человек, если они просто любили друг друга и были счастливы вместе? В конце-концов, люди нередко были не лучше самих демонов, а то и хуже них, и часто становились причиной того, что в демонов вообще обращались. Как минимум у Руи, Гекко, Даки и Гютаро просто не было другого выхода! А Истребители продолжали убивать их, не разбираясь, кто вообще прав, а кто виноват. Они судили только по видовой принадлежности, временами защищая таких ублюдков, которых хотелось разорвать заживо, просто потому, что они были людьми. Она должна была найти своего мужа. Это уже не простой охотник, а Столп! Которого Доума отправился убивать один, прекрасно зная, насколько Столпы опасны для всех демонов! Котоха неслась по земле, лишний раз благодаря себя за навык скорости и ловкости, она должна была успеть, черт знает, что это был за Истребитель, привычка Доумы играть с едой могла оказаться в том числе и очень опасной! Как ему вообще взбрело в голову идти сражаться с ним одному, она бы и не узнала, если бы Иноске случайно его не выдал, хорошо, что он запомнил и примерное место, которое его отправил зачищать Мудзан! Она знает эту префектуру, она успеет! Котоха вылетела на небольшую городскую улицу, выпустив когти и зашипев, повсюду были куски льда, снежинки, ледяные стрелы... Народ уже успел разбежаться черт знает куда! А главное - её вторая половинка стоял напротив девушки с длинными тёмными волосами, в странном хаори, с заколкой в виде бабочки в волосах! Столп Цветка... Только не глициния! Надо было действовать быстро! Доума даже не успел ничего сказать, им не надо было ничего говорить - их глаза сказали за них всё, и её страх, волнение и ярость, и его лёгкое спокойствие одновременно с напряжением, раздражение из-за противника, небольшую усталость и главное - захлестывающую до краёв нежность. Они прекрасно понимали друг друга и без слов. Зато Столп Цветка явно не понимала, и ей ещё что-то требовалось объяснять! - Ты... Демон?! Демон, который приходит на помощь другому демону? - переспросила она, перехватывая катану, между ней и Доумой было двадцать метров, с этого расстояния он мог попасть и он явно видел направление её взгляда... - Ты - подчинённая Высшей Луны? - Это мой муж! - кратко ответила Котоха, поднимая вверх руку. Убивать её ЕЙ не было необходимости. "Искусство Демонической Крови, Крик! " Звуковая волна, созданная ею, практически смела Столпа с ног, и хотя она сумела удержаться, времени уклониться от второй атаки у неё уже не было - её пронзило насквозь ледяным лезвием. Так. Она будет знать, как угрожать тем, кого она любит! Она оказалась в объятиях Доумы всего через несколько секунд после того, как девушку пронзило насквозь. Пальцы нежно зарылись в волосы, её саму погладили по щеке... - Дурак! А если бы это был Столп Камня? - шёпотом спросила она, с этим чудовищем с цепом лучше было вообще не встречаться! - Признаю. Влез в опасную схватку. В следующий раз позову ещё кого-нибудь из Лун. - так же шёпотом ответил Доума, целуя её в ухо. Они оба были живы, они пережили это, он практически не пострадал! До рассвета у них было ещё добрых пара часов. Какуши утром найдут только изорванное хаори в виде крыльев бабочки и поломанную заколку, потому что они просто оставили отличающие её вещи на месте, это была идея Доумы - временами пугать Истребителей, оставляя на месте убийства вещи и части тела охотников, а само тело съедят уже у себя в Храме. У неё слишком хорошее мясо, чтобы дать ему пропадать зря.