Семь смертных грехов

***       Вокруг была лишь сплошная темнота.       А если точнее – кроме темноты вокруг не было ничего.       Абсолютно ничего.       Не было ни света, ни звуков, ни запахов, ни дуновения ветра.       Единственным, что удавалось уловить, было некое подобие падения, которое скорее лишь воспринималось как таковое, но все же не являлось им в действительности.       Действительности, которой на самом деле не существовало…       Демон очнулся от странного ощущения, словно все вокруг внезапно перестало существовать – вся окружающая его реальность, да и он сам, в один миг куда-то волшебным образом испарились, оставляя неприятное чувство потерянности и медленно накатывающего страха.       Резко распахнув глаза, Кроули с ужасом осознал, что вокруг него и правда ничего нет – ни Бентли, ни лесного пейзажа за окном, ни яркого летнего солнца. Будто кто-то дернул рубильник и разом выключил привычное восприятие текущей реальности или, что еще хуже – заставил эту реальность куда-то исчезнуть.       Демон несколько раз попытался посмотреть по сторонам, напряжённо хмурясь и бешено перебирая в голове варианты, где он находится, и что вообще происходит, но понимание все никак не могло его настигнуть из-за окружающей его пустоты и полного отсутствия чего-либо, за что мог бы зацепиться взгляд. Внезапно промелькнувшая в одночасье мысль больно кольнула куда-то в сердце, заставляя его начать биться с бешеной скоростью.       «Ангел!..»       На Кроули внезапно обрушилась лавина воспоминаний о вчерашнем вечере, накрывая его своим стремительным потоком буквально с головой. Их ужасная ссора, попытка бегства, решение вернуться домой, жаркие поцелуи на переднем сидении авто – все это яркими живыми кадрами промелькнуло у Демона в голове, заставляя на секунду усомниться в реальности случившегося. А действительно ли все это вчера произошло, или это является лишь плодом его больного воображения?       Бешеный поток мыслей Кроули был резко прерван тёплым дыханием, ощущаемым где-то у шеи Демона. Опустив взгляд в сторону движения, он с невероятным облегчением обнаружил Азирафеля, все ещё лежащего у него на груди ровно в той самой позе, в которой они вчера умудрились заснуть в машине. Ангел всем телом прижимался к Кроули, уткнувшись лицом тому в ключицу, и, казалось, мирно спал, видя череду добрых и красочных снов.       Только сейчас почему-то ранее невидимая для Демона картинка понемногу начала складываться воедино – они с Азирафелем, крепко обнявшись и практически вжавшись друг в друга, стремительно падали куда-то вниз в кромешной пустоте без единого источника света или звука, при этом по ощущениям они словно оставались в одной точке, лишь ощущая падение как некую иллюзию и своеобразный обман.       Помимо окружающей обстановки Кроули сильно удивил и даже поразил их внешний облик – он был точь-в-точь таким же, как и в первый день знакомства с Ангелом – на них были их длинные робы, а за спинами развевались массивные крылья, безвольно направляемые вверх мнимым потоком ветра, который образовывался в результате их стремительного «падения» вниз. Лишь один-единственный нюанс живо выбивался из привычного обличия, якобы воссозданного кем-то из их прошлого – крылья Азирафеля были чёрными как смоль, даже не оставлявшей и намёка на то, что когда-то недавно они были ослепительно белыми, восхитительно светящимися в ярких солнечных лучах.       При виде этого ужасного и несправедливого изменения Демон перевёл взгляд на собственные крылья и с горечью отметил, что их цвет ни капли не изменился. Да и с чего бы? Они на пару с Ангелом познали последний для них обоих смертный грех, окончательно осквернив свои бессметные души. Получается теперь это стало их платой за то, что Пророчество было исполнено, а человеческие жизни оказались спасены?       Из размышлений Кроули выдернуло лёгкое шевеление Азирафеля, означавшее его медленное долгожданное пробуждение. Он все ещё крепко держался за Демона, ни на секунду не выпуская из рук ткань его чёрного одеяния.       Постепенно приходя в себя после сна, Ангел поежился, чувствуя настойчиво пробирающий по рукам холодок. Еще не открыв глаза, он испытал счастливый порыв, ощущая рядом тепло чужого тела, а рукой сжимая мягкое одеяние Кроули. На секунду сердце внезапно подпрыгнуло – ведь Азирафель не помнил, чтобы они одевались. Упрямо зажмуривавшись, он цепкими пальцами смял сильнее одежду Демона, предчувствуя что-то нехорошее и неприятно волнующее.       Все же, преодолев в себе приступ тревоги, Ангел приоткрыл глаза, и первое, что возникло перед его взором – собственная ладонь, отчаянно сжимающая черную струящуюся ткань. Сфокусировав взгляд на заднем плане, Азирафель ощутил подбирающийся будто исподтишка липкий ужас.       «О нет…»       Медленно подняв голову с груди Кроули и осмотревшись по сторонам, Ангел постепенно осознавал случившееся, вероятно забывая дышать, так как через мгновение он испустил резкий рваный выдох. Азирафель вглядывался в пустоту, пытаясь разобрать хоть что-то знакомое, но, увы, глазу абсолютно не за что было зацепиться.       Взгляд Ангела стал стеклянным, а губы дрогнули и скривились словно в безмолвном отчаянии. Где-то в самых потаенных задворках души он все-таки был готов к этому – не зря же семь грехов называют именно «смертными».       В тот же миг Азирафель ощутил на себе обеспокоенный взгляд Демона, но Ангел не спешил повернуть к нему голову. В уголках глаз проступила влага, а грудь защемило от невыносимого чувства чудовищной несправедливости по отношению к самому себе. Он пожертвовал собой ради МИРА, а МИР его и погубил.       Глядя на отчаянную попытку Азирафеля понять, что с ними обоими в данный момент происходит, у Кроули болезненно сжалось сердце – это был тот самый случай, когда он сам и его способности оказались абсолютно бессильны. Даже в подтверждение своих мыслей Демон незаметно для Ангела взмахнул кистью за его спиной, пытаясь перенести их обоих куда-либо подальше от этого пугающего непонятного места – хоть в Лондон, хоть обратно на обочину в Бентли, хоть на Луну – но все его попытки оказались тщетны.       Осторожно вернув эту руку на спину Азирафелю, второй Кроули еле весомо коснулся щеки друга, вытирая стекающую по ней слезу, которую тот никак не смог удержать, давая волю резко накатившим эмоциям и панике.       – Похоже в этот раз мы где-то просчитались, Ангел… – Негромко произнёс Демон, досадно рассматривая лицо Азирафеля, наконец, нашедшего в себе силы поднять на него свой взгляд.       Ангел обречено водил взглядом по лицу Кроули, надеясь на то, что происходящее ему просто снится. Да! Они уснули в машине, тесно прижавшись друг к другу, а это все – самый настоящий бред, который выдал мозг Азирафеля после всех выполненных грехов.       Но чем больше Ангел размышлял и вглядывался в лицо друга, тем тяжелее было осознавать, а уж тем более принять уготованный им приговор.       – Похоже на то… – Слабым голосом отозвался Азирафель. Он опустил взгляд на грудь Демона, на которой теперь покоилась вторая рука, и накрыл её своей ладонью.       Переведя взгляд куда-то вдаль, Кроули ненадолго задумался, рассматривая простирающуюся на многие километры пустоту, в которой до сих пор не было ничего, за что зацепиться глазу.       – Как думаешь, что нас ждёт дальше? – Как бы Демон ни старался придать своей речи больше уверенности, на последнем слове его голос слегка дрогнул.       – …вечность? – Обреченно спросил Ангел. – Неплохо, если там будешь ты, Кроули.       Азирафель слегка приподнял уголки губ и, встретившись взглядом с Демоном, мягко сжал его ладонь. Немного помедлив, Ангел нагнулся к его лицу и, нежно поцеловав того в висок, лег обратно на размеренно вздымающуюся грудь.       Прижав Азирафеля к себе как можно крепче, Кроули вновь в излюбленном недавно жесте уткнулся тому в макушку, пытаясь выровнять ускорившееся внезапно сердцебиение. Что-то подсказывало Демону, что вечность – это крайне оптимистичное и нереальное предположение, как бы ни хотелось в него сейчас верить и надеяться на него. Глубоко вдохнув привычный родной запах, Кроули слегка улыбнулся и постарался вложить в свои слова как можно больше нежности и тепла, чтобы хоть немного унять их общий страх перед неизвестностью:       – Сколько бы нам ни осталось, Ангел, я всегда буду рядом… Обещаю… ***       В книжной лавке по-прежнему было уютно, и в воздухе витал аромат старых книг и сладкого чая – даже несмотря на долгое отсутствие своего хозяина магазин словно сам поддерживал ту атмосферу и внешний облик, что оставил Азирафель перед своим последним уходом. Все внутри словно ждало его возвращения – в любой момент входная дверь могла мягко отвориться, а на пороге появиться Ангел в своей неизменной кремовой жилетке и светлыми кудряшками, очаровательно уложенными с особым вниманием и заботой о мелочах.       Но проходит минута, другая… день… неделя… месяц… – никто так и не заходит внутрь магазина, оставляя его в полном одиночестве и глубоком забытье. Полки с книгами постепенно покрываются тонким слоем пыли, аромат от неизменной вечерней чашки чая куда-то испаряется, а оставленная в спешке включённой лампочка в старинном абажуре с тихим терском перегорает, погружая помещение в таинственный полумрак – лишь только негромкое тиканье старых часов на стене свидетельствует о том, что где-то глубоко внутри ещё сохранились частички души этого прекрасного и некогда живого места.       За окном уже давно было темно, а стрелки часов только-только отмерили наступление полуночи, ознаменовавшей окончание прошлого и наступление нового дня. На улице не было ни души – все словно замерло и затаилось в ожидании чего-то необычного или даже немного зловещего. И оно таки не заставило себя долго ждать.       Между пыльными книжными стеллажами промелькнула невысокая тень, медленно передвигающаяся вдоль полок с книгами предсказаний, внимательно рассматривающая в отсветах уличных фонарей корешки старинных потрепанных изданий и изредка прикасающаяся острым длинным пальцем к особо заинтересовавшим ее экземплярам. Довольно ухмыляясь собственным мыслям, Князь Тьмы неспешно вышел в самый центр помещения, озаряемый проникающим через окно светом, и уставился на силуэт в кресле, который притаился в создаваемой большим массивным шкафом длинной тени.       – Признаюсь честно, мой темнейший друг, твоя идея с Пророчеством пришлась наверху по вкусу и оказалась как нельзя кстати в это непростое и крайне неоднозначное время. – При виде Вельзевула Гавриил широко улыбнулся и довольно развёл руками в своём привычном жесте.       – Прекрасно… – Оскалился Князь Тьмы, подходя к Архангелу поближе, стараясь разглядеть его лицо в свете ближайшего к лавке фонаря. – Мои тоже оценили нашу с тобой проделку и, кажется, никогда не были так рады произошедшему.       Какое-то время они оба хранили молчание, погрузившись каждый в свои собственные мысли – Гавриил продолжал восседать в любимом кресле Азирафеля, что стояло возле неизменного письменного стола, а Вельзевул нарочито небрежно уселся поверх небольшой стопки новых книг, принесённых Ангелом накануне отъезда и оставленных на небольшом антикварном столике возле дивана. Первым тишину нарушил Архангел:       – Как думаешь, у них был хотя бы небольшой шанс остаться в живых? – Задумчиво произнёс Гавриил, глядя куда-то в пустоту.       – Вряд ли. – Отозвался Князь, доставая из-за пазухи небольшой листок пергамента, потрёпанный временем и историей. – В Пророчестве четко указана их дальнейшая судьба – никаких иных вариантов и быть не могло. – Он медленно развернул бумагу, внимательно проходясь по строчкам цепким придирчивым взглядом.       – Не слишком ли это жестоко, отправлять их обоих… – На последних словах Архангел запнулся, словно страшась закончить свою мысль.       – Они это заслужили! – Довольно воинственно перебил его Вельзевул, гневно сверкая чёрными как сама Тьма глазами. – Им стоило хорошенько подумать, прежде чем переходить нам дорогу! После срыва Армагеддона мои демоны до сих пор желают вцепиться этим двоим в глотки, лишь бы усмирить свою жажду к насилию и убийствам.       – Пожалуй, ты прав. – Гавриил задумчиво уставился на Князя Тьмы, вспоминая свой неприятный разговор с Метатроном. – Наверху тоже не обрадовались такому повороту событий.       – Зато теперь все снова встало на свои места. – Довольно произнёс Вельзевул. – Равновесие восстановлено, а это значит – что мы снова обретаем шанс начать нашу долгожданную битву.       – О да! – Архангел вновь оседлал окрылённое состояние, и широкая улыбка снова озарила его лицо. – Определённо, мой друг, определённо…       Они ещё некоторое время просидели в тишине, смакуя мысль о том, что вскоре вновь получат возможность сойтись двумя противоположными мирами и смогут сполна померяться силами в желании решить, наконец, многовековой спор на тему абсолютного могущества и мирового господства.       Оглядевшись по сторонам, Князь спрыгнул со своего импровизированного стула и задумчиво произнёс:       – Думаю, нам пора здесь заканчивать. – Он снова устремил свой взгляд на пергамент, поднимая его на уровень глаз. – Мы и так уже потратили много времени на реализацию нашего плана.       – Конечно! – Отозвался Гавриил, поднимаясь с места и делая шаг навстречу Вельзевулу. – Что ж, предоставлю тебе это почетное право завершить начатое. – Он довольно улыбнулся, доставая из кармана своего пиджака и отдавая Князю Тьмы свой кусок пергамента с той частью Пророчества, что была найдена им в Раю.       Довольно оскалившись, Вельзевул взял из рук Архангела второй листок, сложил обе части вместе и поднёс к ним правую руку, из которой появился небольшой источник огня, мгновенно поглощающий сухую плотную бумагу. Посмотрев пару секунд на разгорающееся пламя, Князь подошёл к одному из стеллажей и положил сгорающее постепенно Пророчество среди стройных рядов редких старинных книг, тут же подхвативших на себя обжигающие огненные языки. Убедившись, что все идёт четко по плану, Гавриил с Вельзевулом коротко кивнули друг другу, прежде чем безмолвно раствориться в воздухе, вновь оставляя книжную лавку в полнейшем одиночестве и звенящей тишине, нарушаемой лишь тихим треском занимающегося на деревянных полках пламени, в котором уже практически полностью догорел еле читаемый текст, выведенный однажды кем-то неизвестным на двух кусках порванного ровно пополам пергамента:       «Покайтесь, неверные! Ибо миру придёт конец ровно в тот самый миг, когда страж Преисподней испытает на себе все Семь Христианских Добродетелей: Целомудрие, Умеренность, Щедрость, Трудолюбие, Терпение, Благодарность и Смирение.       Но однажды миру будет дана надежда на спасение, когда служитель Божий, имеющий самые чистые и высокие помыслы, познает все Семь Смертных Грехов, противоположных Христианским Добродетелям: Похоть, Чревоугодие, Жадность, Уныние, Гнев, Зависть и Гордыня».       «И когда две эти противоположные души уравновесят друг друга, пожертвовав собою и своими жизнями, добровольно отправившись за свои деяния в само Небытие – тогда и только тогда в Поднебесной установится равновесие, знаменующее всем смертным и бессмертным заслуженный мир и долгожданный покой». *** Конец.