Три года

      На новый год его лучшим другом становится бутылка — так в жизнь воплощается первый кошмар Клэр, вычеркнувшей уже четыре месяца из календаря.       Она могла бы сказать, что брат держался отлично для человека, потерявшего самого близкого товарища, но за две недели до 2007 ситуация обострилась. Его взгляд, доставшийся от отца, потемнел до цвета зеленых стёкол бутылки, на которую он безотрывно смотрел.       Крис ругается, не особо следя за словами: какие к чёрту праздники, если она их не отмечает? Пропавшим — и мёртвым — подарки не нужны. Он мог бы замёрзнуть насмерть в качестве дара самому себе возле её могилы, смотря на то, как вместо звёзд на небе ночью горят фейерверки, но кто станет от того счастливее? Ни рождество, ни новый год — за закрытыми шторами Крис остаётся глух к досугу и недовольно обеспокоенному начальству. Они требуют, чтобы он вернулся к работе немедленно.       Что ж, коль им так угодно.       Ему предлагают нового напарника, напарницу, команду — проси, что хочешь, Рэдфилд, — и ему становится противно от одной мысли, как быстро все смирились. Клэр сказала, что в их поле это естественно, смерть — повседневна, да и Джилл при всех своих нескончаемых заслугах и достижениях не была так близка с коллегами. Её имя, вписанное на первых страницах истории BSAA, будет вдохновлять тех, кто никогда её не видел. Крис частично желал быть одним из таких, но понимал — нельзя.       Нельзя её забывать.       Нельзя прекращать её искать.       Нельзя выбирать простой путь и признать, что она мертва.       В марте, спустя полгода, он отправляется на первую миссию за последнее время — это первое решение начальства, с которым он соглашается; сидеть дальше без работы нет смысла, к тому же его собственные поиски бездействие не ускорит. В одиночку никого никогда не отпускают, и у него при себе какая-то безликая команда молодых бойцов. Ни опыта, ни выделяющихся навыков, ни уверенного голоса — и против воли всегда работающему в паре агенту приходится взять на себя роль капитана. Он даже имён их не помнит, мысленно пронумеровав ребят, чтобы как-то различать.       Он много размышляет, пока молча идёт по пустующим коридорам, над тем, как это странно и непривычно — быть ответственным за жизни сразу нескольких человек, а не только свою. Как это давит на плечи, осознание, что после каждого поворота в научном объекте — куда же ещё их могли отправить — одного можно не досчитаться. Как скоротечны и одновременно долги эти миссии, на которые отсылают целые отряды. Джилл зареклась работать в команде больше двух после 2003 — она устало тёрла лицо в попытках согреться, пока в её фантазиях горел последний центр Амбреллы. Говорила о том, что всё ещё по ночам видит лица STARS, винящих её в их смерти. Сипло смеялась над тем, как до сих пор обходит стороной людей, гуляющих с доберманами. Ложилась на холодную ткань палатки и шептала о том, что не хочет связывать себя и других. Быть — воевать — одной. «Ну, может быть, сделаю исключение для тебя, Крис», — кокетливо подмигивала, прежде чем пытаться уснуть под вой горной метели. Он мысленно давал те же клятвы.       И вот, после режущего слух скрипа двери, он смотрит в первое попавшееся зеркало в холодном помещении, выложенном из белого кафеля. Это больничная палата, коих сотни тысяч по миру. Она даже слабо отличается от тех, что находятся в исследовательских центрах собственной организации. Мелкие квадратики плитки соединяются-разъединяются черными полосами. Красные засохшие разводы — кровь. Грязная ржавая раковина с отколотыми краями. Три незаправленных койки-носилки с посеревшими-позеленевшими простынями. Плесень в углах. Блёклое освещение светильника, но достаточное, чтобы увидеть антураж. И зеркало; зеркало, висящее над раковиной и отражающее его силуэт и лицо, что без особого энтузиазма изучает взглядом комнату.       Крис смотрит на стекло, пока мысли утекают куда-то очень далеко. Снова девяносто восьмой. Имя — Спенсер. Жужжание насекомых, названия которых он даже не хочет вспоминать. Рычание собак — доберманов. Гудение приборов на нижних этажах. Лязг цепей и треск камня, которые они разбивают. Чей-то рёв — капитан сказал, что это величайшее создание человека. Сирена, сообщающая о скором взрыве. Три рычага — и внизу в камере сидит она, смирившаяся с участью без пяти минут мертвеца, с бурого цвета тонкой струей крови на шее, со взглядом оставленного человека. Джилл его обнимает крепко, будто уже успела попрощаться с этим светом и всеми, кто мог бы её ждать. Через десять минут она дремлет на его плече, еле дыша. Через час — плачет на больничной койке, куда Барри потребовал её отправить. Через неделю лишается работы, отказываясь молчать, как от неё требует Айронс. Через ещё две лишается Криса. Через полтора месяца — всего, что делало её человеком.       Клэр советовала ему сходить на несколько сеансов к психиатру — и в момент ему кажется, что это не такая и плохая идея.       Он смотрит в зеркало, выдыхая. Россия, зима и две тысячи третий — Джилл больше не плачет, видя клетки и решётки. У неё больше не трясутся руки — уже как пять лет не дрожат, — если снова приходится стрелять в людей. У неё хватка куда крепче, чем была до Раккун-сити; у неё голос жёстче и профессиональнее, чем было до полицейской карьеры. Крис помнит её — и не помнит себя, наверное потому, что запоминать его была работой напарницы. Она в его памяти всё та же с короткой стрижкой и глазами ясно-синими.       И в зеркале за его спиной стоит точно такая же. Голубой берет, пояс со значком, любимый пистолет — только его и успела забрать, когда квартира взорвалась от удара монстра. Раккун-сити, последние дни сентября, девяносто восьмой — и в декабре того же года Крис будет читать свою исповедь виновного Барри — потом прослушает такую же от товарища, — пока Клэр и Джилл делятся своими историями о городе друг с другом на втором этаже после их возвращения из Антарктики.       Крису кажется, что у него едет крыша — он повторяет себе, что Джилл жива, и её призрак не стоит у него за спиной. Там правда никого нет, но из разу в раз с того дня, из миссии в миссию после той палаты — в каждом зеркале его провожает её собранный взгляд. Немного сощуренный, будто она на охоте и выслеживает цель. Внимательный и острый на предмет замков, что можно взломать. Её фигура, заполняющая оставшуюся половину пространства возле Криса, появляется в каждом новом отражении.       В начале июня Клэр идёт на первый сеанс вместе с ним. Она сидит за дверью, листая книжку. В кабинете он просит врача повесить на зеркало полотенце — и сидит в напряжении, пока направленный на него взгляд Джилл не тухнет за плотной тканью.