Обсидиановый Эмпир

Едва приоткрыв глаза, Мао Мао, вместо ожидаемого блаженства после долгого сна, ощутила пронзительную боль, обволакивающую низ живота, которая расплывалась внутри неё словно металлический поток. Она подавила недовольство, медленно опустила ноги на холодный пол, стиснув веки, в попытке избавиться от неприятного ощущения влажности между бёдер. — Лунные дела… — с грустью прошептала травница, пытаясь подняться с постели, которая окрасилась в алый цвет. Изнемогая от боли, девушка с трудом достигла купальни, где с усталым вздохом наполнила таз холодной водой. Мао Мао осторожно окунула пострадавшую одежду, принявшись оттирать тёмные следы от ткани. В моменты боли её разум метался, застигнутый табуированной темой, зная, что раскрытие этой информации могло бы вынудить её покинуть общество мужчин, чтобы не нарушить их энергию ян. К сожалению, у травницы не было возможности воспользоваться ни красной помадой, ни косметикой, чтобы наметить красные точки у уголков рта и тем самым визуально передать окружающим свое состояние. Также у нее не было золотого кольца, которое могло бы без слов служить своего рода защитным знаком, спасая её от излишних вопросов. Мао Мао прикрыла лицо ладошами, зарычав от негодования. Осознание того, что у неё в очередной раз ни оказалось ничего полезного, чтобы вызвать понимание со стороны окружающих, отразилось на её лице тенью грусти. Ухитриться и пропустить важный приём гостей из-за границы у неё никак не выйдет. Омрачалось всё ещё и тем, что Джинси заставил её быть учителем для иностранок, которые, она была уверена, даже не знали китайского. А это означало, что с ними обязательно прибудет евнух, знающий язык. Нет никакой сложности объяснить женщине о любовных делах, совсем другое дело — объяснить это мужчине без достоинства. Подавив некую жалость к самой себе, Мао Мао отправилась шить надёжный пояс лунных дней, который будет спасать её в этот непростой день. К наступлению полудня травница отправилась к кабинету господина Джинси, наблюдая, как остальные служанки спешат к внешним воротам дворца, чтобы благочестиво встретить достопочтенного господина. Джинси не выражал особой радости по случаю прибытия южных гостей из Парфянского царства. На его прекрасном лице играла смесь недовольства и разочарования, смешавшаяся с толикой грусти. Он выглядел как скучающий ребёнок, который вынужден притворяться радостным от приезда знатных гостей в его дом. Мао Мао также отметила, что Гаошуна гости тоже не особо радовали. Это навело на мысли о том, какие же отношения были у китайской династии с Парфией. — Господин Гаошун, это важные гости? — с любопытством прошептала Мао Мао, глядя на приближающегося светлокожего иностранца с блестящими золотистыми кудрями, скрытыми под головным убором, напоминающим останки черепа какого-то диковинного животного. Взгляд её уткнулся в необычный облик незнакомца, приковывая внимание к загадочному сочетанию человеческой грации и древней мистики в его внешности. Гаошун отвёл такой же диковинный взгляд от кудрявого гостя, обращая взор на травницу. — Митридат I — царь Парфии. Ключевой игрок на торговом маршруте Шелкового пути, — разложил мужчина, гордясь своими познаниями. За широкоплечим господином шагал отряд воинов, одетых в блестящие доспехи, которые с гордым видом оценивали китайских стражников, словно подчеркивая своё превосходство. В середине этого воинственного сопровождения медленно двигалась карета, украшенная изысканными орнаментами, на лучших скакунах из императорского конюшенного дворца. Это роскошное средство передвижения было вежливо предоставлено для использования достопочтенным наложницам царя. Мао Мао, прежде не знавшая, как выглядят люди не из династии, испытала некий культурный шок. Новый облик, несмотря на свою экзотичность и красочность, породил у неё ощущение непривычности. Силой привычки и традиций, заложенных в её воспитании, она столкнулась с разнообразием внешности, одежды и манеры поведения, что вызвало неопределенные чувства и смешанные эмоции. Этот опыт подчеркнул различия между её собственным миром и внешними культурными реалиями. Во время того как господин Джинси дружелюбно приветствовал гостей, травница заметила взгляды красивейших наложниц, которые, не стесняясь, выглядывали из кареты, рассматривая чуждый облик китайских жителей. Одна из женщин была столь же красива, как солнечный свет. Её светлые, как белая роза, волосы, достигающие плеч, отливали блеском. В Китае редко можно было встретить женщину с волосами выше пояса. Травница нашла это весьма практичным и даже задумалась о том, что когда-нибудь, выйдя из дворца, обязательно попробует такую же прическу. Следующая наложница была не менее красива. Её волосы, красные, как медь, сразу бросались в глаза наблюдателям. У драгоценной подруги Гёкуё были схожие локоны. Однако, несмотря на красивые волосы, женщина была обладательницей печальных веснушек, разбросанных по её белому, как молоко, лицу. Мао Мао с удивлением отметила, что то, что считалось красивым в соседнем государстве, было чуждо её народу. Если она рисовала веснушки, чтобы отпугнуть мужчин и обезопасить себя от похищения, то у иностранцев девушки с такими особенностями пользовались успехом, находясь в гареме царя. Третья девушка выглядела менее удивленной при виде китайской знати. Она, так же, как и Джинси, не испытывала особого удовольствия, находясь среди всех этих людей, которые собрались, чтобы поглядеть на красивых женщин. На вид ей было около восемнадцати лет. Девушка была обладательницей длинных русых волос и больших изумрудных глаз, а голубое одеяние подчёркивало её красоту. Мао Мао никогда ещё не встречала столь красивую женщину с настолько холодным взглядом. Должно быть, именно она была той, кто пользовался особой популярностью у белокурого мужчины. Распереживавшись о наложницах императора, и о том, не возжелает ли он обзавестись наложницей-иностранкой, девушка не заметила, как наложницы царя покинули карету под взгляды стражников, окружив господина Джинси. Зеленоглазая женщина с интересом оглядела молодого господина, а затем и Мао Мао, которая была ниже её на целую голову. Казалось, что девушка не испытывала особого желания стоять позади царя и служить красивым трофеем, который он доставал только в особых случаях. Господин Гаошун вежливым жестом приказал наложницам идти вслед за ним, в то время как молодой господин сопровождал царя к покоям императора. Мао Мао вздохнула, ощущая лёгкое головокружение. Очевидно, что сейчас ей было необходимо так же, как и наложницам, следовать вослед за Гаошуном в место, где прежде она преподавала уроки наложницам императора. Красавицы двигались, шагая с грацией и улыбаясь гостям, которые при виде их красоты теряли дар речи, вызывая у женщин заметное недоумение и некоторую робость перед этим неожиданным событием. Травница медленно двигалась вслед за ними, пока не достигли роскошного зала, где их встречала драгоценная подруга Гёкуё и остальные наложницы со своими служанками. Мао Мао коротко усмехнулась, наблюдая за изучающими взглядами шести красавиц. Женщины, должно быть, внимательно изучали друг друга, поднимаясь на пьедестал внутреннего обсуждения, которые ни одна не смела озвучивать вслух. Сместив на задний план разглядывания наложниц, травница почесала затылок, пытаясь понять, как ей следует дальше поступить. Здесь — она учитель. Но чтобы учить, нужно говорить на одном языке. Легкая дрожь пробежала по позвоночнику, когда Гаошун, ни сказав ни слова, покинул помещение, оставляя Мао Мао запертой в обществу дам. «Что ж, моё дело рассказать, а поймут они или нет — не моя головная боль», — подумала травница, занимая место посередине комнаты. Коротко представившись, она пыталась отследить взгляды иностранных наложниц, по которым было очевидно, что они не понимают ни слова по-китайски. Джинси, должно быть, сошёл с ума, если думал, что она внезапно заговорит на иностранном языке, о котором впервые услышала сегодня днём. Гёкуё прикрыла рот рукой, пытаясь сдержать смешок. Мао Мао надеялась, что им передастся её веселье, но иностранки не выглядели весёлыми, собственно, как и талантливая подруга Лихуа. — Не беспокойтесь, я понимаю китайский, — уверенно произнесла девушка с изумрудными глазами, привлекая к себе всеобщее внимание наложниц. — Расскажите все, что нам следует знать, позже я посвящу эту информацию своим сестрам. Мао Мао коротко кивнула, выдыхая тяжесть от переживания. Когда необходимая информация была рассказана, травница с гордостью опустила голову, наслаждаясь похлопыванием наложниц, которые не поняли ни слова из её изречений. Ей было достаточно, что она выполнила возложенную на неё задачу. — Лекарь Мао Мао, у моей сестры есть весьма интимный вопрос… — гордо воскликнула русоволосая, после того, как выслушала информацию от другой девушки. — Наш господин имеет более восьми наложниц, не считая великую царицу. Но из семи детей у него лишь один мальчик, — задумчиво продолжала девушка озвучивать мысли. — Если дело пойдёт так и дальше, всех нас, как неугодных, отправят в дар. Мао Мао качнула головой, понимая, к чему ведет иностранка. К сожалению или счастью, в мире еще нет такого средства, чтобы по желанию царей рождались только мальчики. Природа, создавая людей, не думала, что её создания будут желать о столь несуразных вещах. Однако, выросшая в районе красных фонарей, она часто слышала от куртизанок басни о том, что если женщина испытает сладострастное чувство до появления мужчины в своей постели, то с большей вероятностью сможет зачать мальчика. Точного объяснения этому не было, но схема, как ни странно, успешно работала для большинства куртизанок, которые беременели с целью покинуть медяной дом. Мао Мао даже планировала как-нибудь проверить это на себе. Возможно, именно она, испробовав это в будущем, сможет дать разумное объяснение. — Есть один способ, но я не уверена, что он вам понравится. Наложницы редко когда могли быть способными на самоудовлетворение. Большинство из них считало это грязным и недостойным дворцовых дам. Однако, на что только не пойдёшь, чтобы привести на свет наследника и закрепится на месте фаворитки. Сама Мао Мао не видела ничего предосудительного в самоудовлетворение. Конечно, и болтать об этом не было смысла, но какая разница другим, что творится в чужой комнате? Рассказав как усилить шансы на рождение мальчика, Мао Мао столкнулась с другой сложностью — с тем, что из шести наложниц, присутствующих в помещение, во виду, только единицы из них понимали, как добиться желаемого результата. Травница тяжело вздохнула. «Теперь и это нужно объяснять?» Когда уроки интимного познания были окончены, Мао Мао устало сопроводила наложниц по комнатам, раздала им флакончики с афродизиаками в качестве подарков, которые весьма сильно порадовали женщин, и отправилась в свою комнату, чтобы хорошенько отмыться и подготовиться к вечернему фестивалю. Но, стоило ей только избавиться от оков одежды и погрузиться в теплую воду, которая приятно ласкала ноющее тело, прижать колени к груди, как деревянные двери распахнулись, впуская внутрь мыльни неожиданного гостя с внешностью небесной девы, чьи иссиня-черные волосы впервые за долгое время были собраны в высокий пучок, закрепленный серебреной заколкой с драгоценными камнями. Бесстыдно ворвавшийся Джинси застыл от неожиданности. Травница тяжело вздохнула, издавая измученный звук негодования. Уткнула лоб в колени, оставив господину несколько секунд, прежде чем он соизволил сообразить и отвернуться. — Мне помочь тебе намылиться? Джинси зажмурил глаза, ругая себя за сказанные слова, который он смел небрежно бросить в сторону травницы. Хотя, если подумать, она, с присущей только для неё легкостью, оголилась перед ним, когда они были в пещере. Он потер переносицу, ругая себя за мысли, что в этой девушке таились задатки великой куртизанки. Фигура Мао Мао была стройной, и несмотря на то, что ее тело скрывалось под водой, Джинси успел выделить изящные ключицы, мягко скрытые волосами, перекинутыми через плечо. Он быстро прокашлялся, разгоняя запутанный клубок мыслей, который внезапно образовался, создавая беспорядок в его разуме. — Мне есть что обсудить, я подожду тебя в комнате. Девушка ничего не ответила, сопроводив господина взглядом. Через некоторое время она покинула мыльню, насухо вытерла влажное тело, сменила лунный пояс и отправилась в комнату, где, как и обещал, ожидал её Джинси, нервно постукивающий длинными пальцами по столику с травами. — Вы что-то хотели, господин Джинси? — холодно процедила Мао Мао. — Что за необходимость врываться сюда? Мужчина покраснел, словно не желая отвечать на этот вопрос. — До меня дошли слухи, что иностранки очень довольны уроками. Мао Мао пожала плечами. — Что такого ты им рассказываешь? — изогнув бровь, Джинси умудрился растянуть рот в радостной улыбке. — О, ничего особенного, просто рассказываю им, как увлекательно смешивать яды, портить здоровье и играть с опасностью. На вкус и на запах — настоящее наслаждение для души, не так ли? — с нотками сарказма прошептала Мао Мао, ощущая как капли с мокрых волос обрамляют её наряд. — О, конечно, кто не мечтает о захватывающей жизни, наполненной ядами и рисками? — в той же манере ответил Джинси, скрещивая руки. — Кто не мечтает начинать свой день с чашки чая с храбростью и недоумением, включенными в комплект? Травница отвела взгляд, нахмурив брови. — Просто ещё одна загадка в этом увлекательном мире моего воображения. — Снова ты грубишь, травница, — ответил он с выражением недоумения на лице, опёршись на локоть. — Вовсе нет, — отрицательно мотнула головой. — Вы уже задавали этот вопрос, мой ответ на него остался неизменным. Спросите об этом у императора. Джинси неудовлетворенно закатил глаза. — Могу я поинтересоваться, это всё, зачем вы пришли сюда? Если это так, я бы хотела остаться одна и подготовиться к вечеру. — Нарисуешь веснушки? Девушка отрицательно мотает головой. — Нарисуй их. — Нет. Он поднимается на ноги, делая пару шагов в её сторону, словно это могло что-то изменить. Нет надобности рисовать веснушки в такие дни. К тому же, у неё почти закончилась красная глина. — Тогда, как насчёт того, чтобы сегодня ты надела мою шпильку? — предлагает компромисс, осознавая, что травница воспротивится этому. — В этом нет необходимости. — У меня есть кое-что, чем я хочу поделиться с тобой, — начал он. — И ради этого мне нужно надеть её? — Да. — Тогда, что насчёт ещё парочки безоаров? — бесстыдно интересуется девушка, надеясь выторговать бесценных ингредиентов. Джинси поджимает губы, не отводя от неё взгляда. Разумеется, она не сделает ничего из того, что он попросит, без особой на то выгоды. Это расстраивало и радовало одновременно. С одной сторону, Мао Мао всем своим видом показывала свою незаинтересованность им, но, с другой стороны, Джинси научился выторговывать у неё то, что ему необходимо. Если так пойдет и дальше, он сможет купить долгожданный положительный ответ на свой важный вопрос. — Получишь свои безоары, — недовольно. — Ещё ни одна женщина в мире не заставляла меня идти на такие жертвы. Похоже, Мао Мао даже не догадывалась, как быстро опустошает казну династии Ли с помощью Джинси, который был готов покупать самые редкие и дорогие ингредиенты для её хорошего отношения к нему.

***

Встреча иностранного гостя превратилась в великолепное пиршество, разыгранное в изысканных стенах дворца. Культурные сооружения были тщательно украшены разноцветными фонарями, которые, словно яркие звезды, мерцали в темноте, придавая всему вокруг волшебную атмосферу. Люди, восторженно встречая гостя, выбирали свои наряды с особым вниманием к деталям, словно они становились частью этого великолепного представления. Женщины, в вечерних нарядах, радостно пускали в небо летающих змеев, создавая атмосферу, напоминающую сверкающих китайских драконов, воплощение праздничной радости и восторженного приветствия. Наложницы царя с удовольствием рассматривали пёстрые наряды принадлежащие другой культуры, подмечая важные детали, которые, по прибытии, обещали внести свой яркий след в моду Парфии. Однако не всем было также весело, как двум красивым женщинам с искрящимися глазами. Третья наложница, с прекрасными изумрудными глазами, казалось, не питала особой радости от фестиваля в честь её господина. Девушка скучающе стояла в стороне, в то время как царь и император увлечённо беседовали о своих делах, отделенные от общей массы стражников и служанок. Травнице на секунду показалось, что русоволосая иностранка намеренно стоит поодаль от других наложниц, чтобы быть поближе к молодому господину, который, с большой вероятностью, был единственным человеком на этом мероприятие, который волновал её душу. Впервые за весь день заграничная красавица смотрела на кого-то без томящегося взгляда. Мао Мао незаметно, делая вид, что очёнь увлечена рассказами Сяолан об самоубийстве той самой служанки с необычной заколкой, которая в следствие расследования оказалась любовницей одного достопочтенного господина, придвинулась на пару шажков ближе в сторону Джинси и девушки, пытаясь навострить уши. Желание узнать о чём был их разговор было настолько велико, как и осознание, что в паре метров служанки проверяли еду императора на яд. Джинси вежливо и сдержанно отвечал на вопросы девушки, стараясь не обращать внимание на её лёгкий флирт, которым та подвергала себя опасности. Евнух или нет, неужели царь чужой страны так спокойно сносил разговор любимой наложницы с другим мужчиной? Это было также удивительно, как и то, что он выглядел совсем не так, как когда находился рядом с Мао Мао. Вечно доставучий и прилипчивый павлин, не обделенный тактильностью, в один момент превратился в сдержанного и хладнокровного господина, не дающего почувствовать женщине себя желанной. По лицу наложницы можно было прочесть смятение и непонимание, с которым та внезапно столкнулась. «Любой красивой женщине показалось бы это оскорбительным», — подумала травница, пытаясь не обращать внимание на щебетающую под ухом подругу. В какой-то момент её глаза настигли взор Джинси. Сердце Мао Мао внезапно сжалось, ощущая как кровь приливает к щекам. Взаимное созерцание навевало на много различных мыслей, в том числе и на те, каким именно взглядом он её одаривал. В этот момент Мао Мао впервые сдалась, отдёрнув голову первой. Она почувствовала, как тревога подступает к горлу. Взгляд Джинси обжигал. Это было даже жарче, чем если бы она стояла у открытого огня, наблюдая за огненно-красными языками пламени, танцующими перед глазами. В горле пересохло, слова застряли на кончике языка, нависнув немым молчанием, налитым глубоким, непроницаемым безмолвием. Впервые в жизни Мао Мао ощущала неутолимое желание скрыться от чьего-то взора, убегая от собственных чувств, разгоревшихся в груди мучительным потоком. Она лишь на мгновение прикрыла глаза, делая несколько шагов в противоположную сторону от Джинси, как была настигнута чьей-то крепкой хваткой, которая тугим узлом обернулась у её запястья. Рикусон, оправившись от недуга после пожара, восстал перед глазами, словно приведение, появившееся из неоткуда. Мужчина был облачён в зеленую облегающую тунику с высоким воротником и разрезами по бокам и на передней части. Национальные орнаменты изысканно обрамляли ткань, придавая дороговизны и изысканности. Он выглядел на удивление радостным, несмотря на лёгкую хромоту и ссадины на красивом лице, которые со временем исчезнут, не оставив ни следа о былом происшествии. — Сяо Мао, — улыбчиво поприветствовал он, располагая руки на женских плечах. — Я как раз искал тебя. Твои лекарства помогли, я смог приступить к обязанностям даже раньше ожидаемого. Это был совсем неподходящий момент для обсуждения, но травница лишь вежливо кивнула, не желая спорить. — Рада за вас, господин Рикусон. — Как я и сказал, я искал тебя для некого разговора, — он усмехнулся, а девушке не оставалось ничего иного, кроме как позволить ему выговориться. — Прежде чем решиться на этот разговор, я побеседовал с господином Лаканом, — уверенно добавил Рикусон, словно для Мао Мао это что-то значило. — Итак, речь пойдёт о брачном возрасте, которого ты как раз достигла. Травница обреченно вздохнула, заведомо предполагая ход дальнейших мыслей Рикусона. — Прошу простить мою дерзость, господин Рикусон, но я не могу ответить вам взаимностью, — не дожидаясь, пока мужчина произнесет пугающую фразу, опередила травница. У неё не было никакого желания раздувать эту несуразную тему. — На это есть причина? — расстроено спросил он, проводя рукой по девичьим волосам. — Потому что если нет веских причин, я не смогу принять этот ответ. Мао Мао вздохнула, охваченная отчаянием, которое поселилось в её сердце, смешавшись с яростью. Почему этим мужчинам было недостаточно услышать «нет», чтобы сдаться и не мешать ей заниматься более важными делами? — Такая причина есть. — И какая же? Что такого важного, чтобы ты не могла дать свое согласие на женитьбу? К тому же, я нравлюсь твоему отцу, — не желая принимать отрицательный ответ, Рикусон принялся перечислять все свои положительные качества, которыми он обладал с лихвой. Мао Мао съежилась. Её отец — старик, а не моноклевый уродец. Если Рикусон так планировал завоевать её расположение, он только что обрезал любые пути к намеченной цели. — Полагаю, что это секрет. Я не могу озвучить его вам. Во всяком случае — не сейчас. — Что же делать? Я не смогу утолить свой интерес, если не пойму, что ты правда не располагаешь достаточной возможностью согласится на этот брак. Сколько ненужных слов. Вздыхает. — Кое-кто опередил вас, — сдавшись, произнесла Мао Мао, желая поскорее избавить их обоих от бесполезного разговора. — Кое-кто? — удивленно, — кто-то уже сделал тебе предложение? — Так и есть. Это одна из причин. — Это не столь важно, если ты отказала этому человеку. Но если ты говоришь, планируешь ли ты согласиться на это? Мао Мао мотает головой. Не планировала. Но если придется выбирать между господином Джинси и Рикусоном — выбор будет очевиден. Ей было куда проще бороться с инфантильностью и некой несамостоятельностью молодого господина, чем с неизведанным характером помощника Лакана. К тому же, мужчины военные, беспрекословно выполняющие чужие приказы, никогда не вызывали в ней особой радости. — Не имеет значения, что я отвечу. — Имеет. Она насупилась. Что двое мужчин, столь же красивые, как блеск луны нашли в ней? Она простой лекарь, без необходимых знаний, недостающих для придворных дам, с маленькой грудью и худым телом. К тому же, единственная страсть, которую Мао Мао питала — была к ядам. — Пожалуйста, подумай и над моим предложением. — Нет, — отрезала Мао Мао. — Неправильно давать вам ложную надежду. Мой ответ окончательный. Рикусон наклонил голову. — Я понял. Кажется, он догадывался, в чём дело, наблюдая в волосах девушки серебряную шпильку. Однако и это не сильно заботило Мао Мао, желавшую как можно скорее ретироваться прочь от чужих глаз. — Моё предложение отклонено. Меня преследуют неудачи. Я не планировал хранить неудачные воспоминания. Вместо сочувствия к мужчине, Мао Мао подумала о том, что чувствовал Джинси. — Прошу простить. — А-а-а, — он потер затылок, — прощу, если потанцуешь со мной. Если бы этот жест помог Рикусону принять реальность, Мао Мао станцевала бы с ним не один раз. К тому же, он не заморачивался над получением её согласия, уверенно, с присущей мужчинам настойчивостью, утянул её в танец. Крепкие руки обвили женскую талию, заплетая за собой. Мао Мао даже не могла представить себе, каким свирепым и грозным взглядом одаривал её тайный наблюдатель, чьи кулаки посинели от злости от одного лишь вида её в объятиях другого мужчины.