Затопь

При дневном свете Затопь смотрелась всё-таки куда менее пугающей и загадочной, чем ночью. Никаких жутких теней, никакой тайны — только запустение и разрушение. Дома, дома, тянущиеся во все стороны улочки малоэтажных зданий и поблескивающих соляной коркой бывших садиков — если расфокусировать зрение, Затопь могла показаться обычным городом с парой-тройкой своих собственных деталей. Солёный йодистый запах моря тут ощущался отчётливее, чем в городе, да вместо привычного шума машин и гомона людей висела мягкая тишина, только чайки изредка покрикивали. И сильно воняло гниющими водорослями, ночью Артур не обратил на это особого внимания, а теперь запах словно вкручивался в нос, напоминая, что они на самом побережье. Кипятильник не соврала, идти действительно пришлось недалеко. Артур ещё даже не успел поудобнее пристроить мешок на спине, когда Солнышко пискнул: — Вот и пришли. Они остановились напротив ещё одного дома, на первый взгляд ничем особо не отличающегося от прочих. Два этажа, пустые окна без стёкол или тем более занавесок, рассохшаяся, но всё же уцелевшая деревянная дверь, ещё хранящая призрак голубой краски, которой когда-то была выкрашена. Над дверью был намалёвам глаз, но в Затопи многие здания украшали граффити разной степени удачности. Если бы Артур захотел отыскать этот дом среди всех прочих, он вряд ли смог бы зацепиться взглядом за какие-то выразительные детали, найти индивидуальные черты — нет, просто ещё один кусочек Затопи, ещё одна клетка большого организма. Вслед за своими новыми знакомыми, Артур вошёл внутрь. И тут же задел что-то макушкой, над головой зазвенело, залязгало. — Осторожно, — предупредила Кипятильник бодро, хоть и несколько запоздало. — Я там ничего не снёс? — Артур попытался заглянуть себе через плечо, но дурацкий мешок на спине мешался. — Да не, всё в порядке, — успокоила его Кипятильник. — Давай, кидай сюда, к стене. Спасибо, что дотащил. Артур послушно сгрузил мешок туда, куда она указывала, и наконец смог нормально оглядеться. Дом определённо был не только обитаем, но и обжит. Несмотря на отсутствие стёкол в окнах и слишком хлипкую дверь, чувствовалось, что здесь не просто ночуют неприкаянные души, вроде самого Артура прошлой ночью, — нет, здесь определённо проводили изрядную часть времени, спали, ели, жили, занимались всякими полезными и бесполезными делами… Возвращаясь в это здание, кто-то радовался тому, что снова дома. То, что Артур задел на входе, оказался сложной подвесной конструкцией, внебрачным ребёнком музыки ветра, ловца снов и детского мобиля. С круглой основы свисали пара вилок, ложка, несколько разномастных ключей, камешек с дыркой и прочий мусор, выкрашенный карминной краской с нехитрой росписью из точек чёрного и белого цвета. Как бы ни выглядел результат, кто-то создал эту штуку с любовью к своему делу. Стену напротив двери украшала роспись белым — в противовес тонко выделанному мобилю, тут кто-то работал толстой кистью и широкими мазками. Множество раскрытых глаз, изображённых просто, схематично, навроде детского рисунка или наивного искусства — они бессмысленно пялились в пространство, смотрели не на Артура, а сквозь него, даже не создавали дискомфорта, слишком уж ненатуральными и примитивными они были. Кое-где потёки краски превращали ресницы в потоки слёз. Артур никак не мог перестать крутиться на месте, разглядывая необычный дом. Взгляд выхватывал всё новые и новые детали: сундук с окованными уголками, словно вырванный из книжек про пиратов, висящую на стене низку рыбацких поплавков, похожую на огромные грубые бусы, и проржавевшие чуть ли не насквозь подковы рядом, выстроившиеся на полке стаканы из обрезанных пивных бутылок, гора обточенного водой деревянного пла́вника под лестницей на второй этаж… В очаге ещё теплились угли, и Артур тут же представил, как уютно, наверное, собраться здесь после захода солнца, сесть кругом у огня, печь насаженный на прутики хлеб… В памяти сразу всплыл тот летний вечер, когда они с мамой уехали за город, назвали свой пикник «походом» или даже «путешествием», хотя от шоссе удалились всего ничего, и вечером, под первыми звёздами, жгли костёр и жарили хлеб. В темнеющем небе звенели комары, и тост Артура подгорел с краю, мама много улыбалась, и никто не знал, что… Усилием воли Артур отогнал воспоминание прочь, спрятал обратно в дальний уголок памяти. Оно было приятным, но слишком болезненным. К тому же сейчас для него было не место и не время. Что ж, он выполнил своё обещание и помог донести мешки — и только теперь задумался о том, с чего вдруг в принципе взялся помогать каким-то посторонним людям. Как бы то ни было, теперь самое время попрощаться и отправиться прочь — в первую очередь, поискать укромный уголок, в котором можно сходить в туалет. И строго говоря, он по-прежнему понятия не имел, что делать дальше и куда идти… На втором этаже хлопнула дверь, по лестнице простучали дробные шаги, и перед Артуром предстал ещё один обитатель Затопи. Точнее, предстала. — Отыскали, да? — радостно поинтересовалась она у Кипятильника и Солнышка, а потом заметила Артура и широко улыбнулась: — О! Кто это у нас тут? — Это Артур, — представила его Кипятильник. — Мы нашли его на старом складе, — добавил Солнышко. В доме было гораздо светлее, чем в сумерках тёмного «старого склада», и тяжёлый мешок не норовил сползти со спины, так что Артуру удалось, наконец, рассмотреть своих новых знакомых — всех троих. Солнышко оказался, пожалуй, чуть старше, чем могло показаться на первый взгляд — лет десяти, а может, даже двенадцати. У Кипятильника были хищные раскосые глаза, неряшливо собранные в пучок русые волосы, и едва заметные веснушки. Руки она не вынимала из карманов широких штанов цвета хаки, а из-под серой майки торчали лямки бюстгальтера и виднелись бледные полоски незагоревшей кожи. Естественные оттенки и какая-то грубость линий сразу вызвали у Артура ассоциацию с мелками Контэ, широкими мазками ложащимися на фактурный картон. Третья, чьего имени Артур ещё не знал, в отличие от кипятильника была одета куда более сложно и замороченно: в широкое ярко-зелёное платье-рубаху поверх коротких тёмно-серых штанов, на руках постукивал добрый десяток браслетов, пальцы были унизаны кольцами, на шее болталось несколько разномастных подвесок. В луче падающего сквозь окно яркого солнечного света она блистала и переливалась, самая сочная и разноцветная в однообразии Затопи. Отчего-то Артура посетила уверенность, что именно такой человек собирает мобили из вилок и ключей. Она была, пожалуй, примерно одного возраста с Кипятильником — и, соответственно, Артуром — но пониже ростом. Её длинные светлые волосы вились мелкими кудряшками — точно как, вспомнил Артур, когда-то давно у мамы, когда она распускала заплетённые на ночь косички. Девушка казалась доброжелательной, приветливой и милой, и всё же, всё же… — Я хочу в туалет, — обессиленно сообщил Артур вместо приветствия. — Вон в ту дверь и во двор, — махнула рукой она и уже вслед Артуру прокричала: — Меня зовут Ида! — Стекляшка, её зовут Стекляшка! — тоненьким голосом поправил Солнышко. Артур был согласен звать её хоть Королевой Галактики или Сияющей Сахарной Ватой, Несущейся Сквозь Время и Пространство, сейчас его это мало беспокоило. За указанной дверью обнаружился маленький двор, окружённый забором из разномастных досок, обломков рекламных щитов и прочего мусора, а во дворе — характерная будочка, назначение которой не вызывало сомнений. Со смесью наслаждения и странного стыда Артур наконец исполнил свою главную мечту последнего получаса. Возвращался в дом он, преисполненный неловкости. Прекрасное начало знакомства, нечего сказать! С другой стороны, подумал он, какая разница. Он всё равно не собирается задерживаться здесь, с этими людьми. Надо только поблагодарить, пожелать удачи и свалить подальше… Одновременно с его входом в дом, вторая дверь, ведущая на улицу, тоже открылась, и в неё вошла ещё одна девушка — снова девушка! да что у них тут за девчачья компания такая? — и едва взглянув на неё, Артур сразу отчётливо понял несколько важных вещей. Во-первых, он влюбился. С первого взгляда, глупо и по уши. Она была красивее всех, кого ему довелось видеть в своей жизни или в глянцевых журналах и на экране телевизора, красивее любой безумной фантазии. А во-вторых, у его любви не было ни малейшего шанса. Вошедшая в дом девушка была его старше и повыше, почти на голову. Может, если тебе тридцать, а твоей возлюбленной тридцать два, разница не так велика, но когда тебе пятнадцать, а ей, может, аж целых восемнадцать, между вами пропасть. А если твоя возлюбленная ещё и в буквальном смысле смотрит на тебя сверху вниз, то эта пропасть утыкана ядовитыми кольями и охраняется дикими тиграми. — О, Макс, ты уже вернулась? — обернулась к двери Стекляшка-Ида. Солнышко тут же кинулся к вошедшей и обнял её, прижался к боку, блаженно прикрыв глаза. В ней не было ни нарочитой простоты и грубости Кипятильника, ни сложной нарядности Стекляшки-Иды. Одета она была в простой комбинезон и белую футболку без рисунка, у неё были длинные гладкие чёрные волосы, заправленные за уши. Она словно излучала свежесть и лёгкость, как утренний туман, как прозрачный холодный воздух на закате. Её образ укладывался в несколько точных акварельных мазков, намёков, обещаний… И она улыбалась. Совсем чуть-чуть, едва заметно, не разжимая тонких губ, но эта лёгкая умиротворённая улыбка показалась Артуру прекраснее всех оскалов в тридцать два зуба, которые он видел прежде. Он нервно сглотнул и выдавил: — Привет. — О, и ты вернулся? — Стекляшка-Ида резко обернулась на пятках, её платье-рубаха надулось колоколом. — И как, всё получилось? — Да, — Артур почувствовал, что краснеет, и поспешил перехватить инициативу, пока не полетели ещё какие-нибудь неудобные вопросы, представился: — Я Артур. Меня нашли Кипятильник и Солнышко. На старом складе. Прозвучало так, будто он был какой-то вещью, и он мысленно выругался. «Идиот, идиот, идиот!» — застучало в голове. — Я Максин, можно просто Макс, — представилась волшебная девушка и улыбнулась. — Вообще, меня зовут Макс Полтора Обморока, но это слишком длинно, так что редко кто-то проговаривает полностью. — Макс Полтора Обморока? — не удержался и переспросил Артур. Имя «Макс» прежде встречалось ему только мужским, да и прозвище звучало слишком уж по-дурацки, даже хуже, чем «Кипятильник». Да и как вообще может быть половина обморока? — Какое ни есть имя, а моё, — лукаво улыбнулась Макс, и у Артура едва сердце не остановилось от этого волшебного зрелища. — Конечно-конечно, — поспешил согласиться он, словно без его одобрения она бы не обошлась. «Идиот, идиот!» — Ты здесь недавно? Что делаешь в Затопи? — полюбопытствовала Макс, внимательно оглядывая его с ног до головы. Артуру отчего-то сразу стало неловко за свою застиранную футболку и порванные на коленках джинсы. Хотел бы он предстать перед её взглядом в чём-то более презентабельном, не испачканный пылью старого склада, не растрёпанный спросонья! Хотя что бы это поменяло? — Да я тут случайно оказался, — неловко выдавил он. — Не то чтобы заблудился, просто не смотрел по сторонам, куда занесло, и пришёл в себя тут, переночевал, а потом вот… Рассказ получился непонятный и смазанный, но раскрывать подробности Артуру не хотелось, и он смешался, замолчал. — Ты убежал, и теперь прячешься? — прямо спросила Макс. — Да, — так же прямо ответил Артур, и посчитал честным уточнить: — И судя по тому, что я натворил, возможно, даже от полиции. Он в самом деле прятался — от того, чьё тело оставил на полу в квартире, от полиции, которая могла его искать, от всего города, от прошлой жизни… Да, он прятался. Даже если бы ночная беготня не привела его в Затопь, он бы схоронился в каком-нибудь укромном углу, а потом продолжил бы бежать и прятаться, пока не ощутил бы себя в достаточной безопасности. Если бы этот момент вообще настал. — Что ж, — кивнула Макс, — раз такое дело, можешь пока остаться с нами. Если хочешь, конечно. Кипятильник вскинула на неё удивлённый взгляд, и даже жмущейся к боку Макс Солнышко распахнул глаза. Их реакция озадачивала и самую малость напрягала, но у Артура было слишком много впечатлений за последние сутки, так что он просто ответил: — Да. Пожалуй, я бы остался ненадолго. Если вы не против. — Тебе придётся участвовать в нашей жизни, — влезла в разговор Стекляшка-Ида. — Само собой, — уверенно кивнул Артур, даже примерно не представляя, какая помощь может потребоваться его новым знакомым. Не каждый же день они мешки из дома в дом перетаскивают. Дверь за спиной Макс снова отворилась, и в дом вошёл ещё кто-то, пока ещё скрытый от взгляда Артура. — Вот все и в сборе! — обрадовалась Стекляшка-Ида. — Знакомьтесь, — объявила Кипятильник, — это Артур, а это, — её голос резко сменился недовольным ворчанием, — Фархат.