Act 0.
К моему глубочайшему сожалению, я проспал будильник впервые в своей жизни. Я, запыхавшийся после душа и собираний, гнался на учебу сломя ноги. Меня, конечно, не отругали, потому что учился я отлично и все пары посещал, но факт того, что я впервые пропустил пару, вызвало у моих друзей и преподавателя небольшой шок. – Ты у врача был? – я слышу голос Майка, что сидел со мной за одной партой, пока отвечаю ему на вопрос отрицательной тряской головой. – Нет, я проспал будильник. – Что? Братан, ты серьезно сейчас? Я понимал его удивление, потому что был удивлен не меньше. – Я не спал до утра, – из задней части моего горла разнесся тихо смех, когда моя рука зачесывает волосы назад, дабы убрать челку с глаз. – Че, дьявола вызывал? – Майк смеется, кулаком легко ударяя меня в плечо, а я застыл. В моей голове проносятся картинки сегодняшней ночи, свечей вокруг меня, себя в зеркале и тетрадь, которую я оставил на столе. Я действительно это делал, о Боже мой. – Чушь не неси, придурок. Я всей душой надеялся на то, что об этом никто никогда не узнает, потому что самое печальное, что меня может ожидать – это осуждение со стороны друзей в мой адрес. Я этого не хотел, я хочу быть понятым. Любимым. А чужое осуждение будет для меня сильным ударом. Мой взгляд падает на палец, который я специально тогда проткнул, видя точечную ранку, прикусывая нижнюю губу. И я резко задумался. Может, я сделал что-то не так? По учебному учреждению проносится звонок на перемену, Майк сразу же встает с места, что и я делаю следом. Мы решаем как обычно направиться сначала до шкафчиков, чтобы мой приятель взял нужные вещи, а дальше пойти в столовую, потому что перемена обещала быть длинной. – Слушай, Майк… – я готов вырвать собственный язык. Зачем я начинаю эту тему, если в глубине души сидит страх осуждения моего друга. Откуда я могу знать, что он отреагирует спокойно на такое и без смеха, – Ты веришь в дьявола? Мои глаза поднимаются на лицо Майка, чье лицо образовало недопонимание. По его взгляду можно понять, что он пытается сформулировать мысль и уложить все по полкам, прежде чем что-то сказать. – Я не задумывался об этом. Но, – он поворачивается ко мне всем телом, закрывая собственный шкафчик и упираясь на него плечом, – если верят в святого Бога, значит существует и грешный Бог. А что? Голова становится невыносимо тяжелой, я забываю, как мыслить. Моя совесть начинает рыдать мне в шею, а я ничего не могу с этим поделать, потому что хочу совершить обряд снова. Я хочу заключить сделку с всемогущим. С Сатаной, кого я жажду видеть в проходе своей двери больше всего. – Да просто… – Жаждешь, Кристофер? Я резко оборачиваюсь на мужской шепот. Я ранее уже слышал его, отчетливо. Это было, когда я сидел в слезах в темном переулке, пытаясь успокоиться, но вопрос в другом. Что это за голос? Может, мне засунули в ухо прослушку? Но я бы ее чувствовал. Но этот голос. Он звучал слишком привлекательно, чтобы вообще существовать. Мое тело передергивает, когда я все еще пытаюсь найти взглядом человека, чей шепот я слышу во второй раз. – Крис? Ты в порядке? Мои мысли перебивает вопрос Майка, и меня возвращает на землю. – Извини, мне нужно домой, – я буквально пробурчал себе под нос данные слова, срываясь с места и слыша, как мой друг зовет меня, но я совсем не обращаю на это внимание. Я обращаю внимание только на свою жажду. Жажду встречи с Сатаной.***
Я терпеливо дождался ночи, приготовив все для данного обряда. Поставил все на место, зажег свечи, встал напротив зеркала и начал смотреть себе в глаза. В тот раз я говорил банальное «Сатана, приди», но разве это могло как-то сработать? Если дьявол – это олицетворение греха, эгоизма и похоти, то тогда его нужно привлечь чем-то более изысканным и… Развратным. Все девушки не могут устоять перед этим существом, потому что он вселяет страх и жажду мести. Жажду чего-то непристойного. Мои мысли смешиваются, уходя с моей головы прочь, и я решаю выдвинуть свои желания. – Early this morning, when you knocked upon my door. Мой шепот проносится по темной комнате, пока мои глаза непроизвольно закрываются. – And I said: hello, Satan. I believe it's time to go. По моей шее проходится чужое горячее дыхание, которое я не слышу. Мои ноги начали резко подгибаться, а тело слегка трястись, но от страха ли это было, я не знаю. – Me and the Devil, was walkin' side by side. Я чувствую, как чужая рука скользит по моему бедру. Мне хочется кричать, но из моего рта вырывается лишь тихий стон, пока мое тело ловит резкое расслабление в конечностях. Сердце начинается биться об кости ребер, и я клянусь, что это самое захватывающее ощущение, которое я когда-либо испытывал. – My old evil spirit. Чужой поцелуй на шее в районе сонной артерии оставляет ожог, и я откидываю голову назад, давая больше места для дальнейшего наслаждения. Я не знаю, где я. Кто я. Но чужие поцелуи так приятно обжигают мою кожу, что я готов сжечься дотла. – You may bury my body, down by the highway side. И резко все прекращается. Мои веки тяжело поднимаются, чтоб взгляд упал на мое отражение, сзади которого я вижу ничто иное, как огромные рога. Кажется, меня моментально кидает в пот, и я оборачиваюсь, но за моей спиной никого не наблюдается. – Я так и знал. Ничего не выйдет с этой интернетовской херни. Я мотаю головой из-за расстройства от ситуации и прикрываю глаза. На что я надеялся, когда делал это все? Это все просто фантазия, которая разыгралась с моим сознанием и решила дать на блюдце такое представление. Уже ничего не выйдет. Но когда я открыл глаза, повернувшись, я наблюдаю перед собой парня. Он был выше меня, его тело было все в татуировках, словно живого места нет. Я вижу цепь на его шее вместе с перевернутым крестом, а дальше поднимаю взгляд на его лицо, на котором была отчетливо видна его ухмылка. – Ты уверен, что ничего не вышло, Кристофер?Act 1.
В моей жизни никогда не было мысли о самоубийстве. Но меня очень часто посещало чувство, будто со мной кто-то находится рядом. Будь то я на учебе, сдающий проект, будь то я один дома, играющий в игры. Это чувство начало разыгрываться более часто, когда мне стукнуло восемнадцать, а произошло это не так давно. Несколько месяцев назад. И я молюсь Богу, чтобы меня не откинуло в какую-то резкую тревогу, потому что мне кто-то явно вечно что-то нашептывает. Первоначально это были лишь отголоски, которые я замечал редко, но метко. Сейчас же я слышу этот голос везде. После ритуала, что я совершил, этот черт начал мерещиться мне везде. Он говорит мне непонятные вещи на каком-то языке, который я совсем не знаю, но его голос так сладок для меня, что я начинаю закрывать глаза и представлять это существо рядом. То, как он наклоняется ко мне, в попытках оставить след от горячего дыхания в моих волосах. То, как он ведет рукой по моей шее, оставляя приторный осадок где-то внутри, что воспламеняет меня и заставляет гореть заживо. То, как его мягкие губы проносятся по моей груди, прикасаясь к самому сокровенному – к моей душе, слизывая с нее кристальные осколки, поедая. Я не знаю, что мною движет, когда я позволяю собственным эмоциям и фантазиям завладевать мной, но моя жажда и потребность в этом существе растет до точки невозврата, и я поддаюсь этому желанию. Особенно тогда, как он сзади меня. В кресле. – О чем задумался, Кристофер? Его голос врезается в мои уши, и я могу поклясться жизнью, что это самое отвратительное желание, которое меня посещало. Желание быть его. – Ты можешь уйти наконец? Ты мне мешаешь. Из задней части моего горла разносится нытье от безысходности, я поворачиваюсь на стуле к нему и смотрю в глубокие глаза существа. В глаза дьявола, что контактирует со мной целые сутки, не отрываясь от меня своим голосом. Я слышу его смех и вижу ухмылку на его лице. Блядство, мне конец. – Ты этого не хочешь, – он поднимается с места, поправляя на себе черную ткань, что висит на его бедрах, прикрывая лишь самые интимные места, за которые мой взгляд бесстыдно цепляется. Я ненавижу это и ненавижу еще больше факт, что он прав, но мне нужно придерживаться лишь сделки, ради которой я его вызвал. Возлюбленная. Я должен думать о ней, а не о том, как хочу касаний всевышнего. Его ноги тихо передвигаются ко мне, а я вжимаюсь в спинку собственного стула как могу. – Как мне тебя называть? – с моих уст слетает вопрос, который довольно важен для меня. Я не знаю его имени, по которому я должен его звать. И я наблюдаю следующую картину: его руки упираются на подлокотники моего стула, по обе стороны меня, а его лицо настолько близко ко мне, что я ощущаю, как кислород бежит по его дыхательным путям, пока мои пути, кажется, вот-вот перекроет. – А как бы ты называл меня, чье подземелье – престол, а небо – подножье ног моих? – его голос звучит аккуратно, имея вкус похоти, и я падаю в котел с кипятком, обжигая собственные органы. – Дьявол? Но ты ведь должен иметь свое имя, – я надеюсь, что мне показалось, как мой голос дрожит. – Мэтт. Никогда бы не подумал, что у Сатаны будет такое прекрасное имя, но я занят другим. Я ловлю ртом его резкое дыхание в мою сторону, чувствуя, как это распространяется внутри меня, из-за чего мне хочется выть. Мои колени болезненно трутся друг об друга, словно я какая-то маленькая девочка, а кровь в венах начинает бурлить, словно я нахожусь в лаве. Я чувствую, как его губы приближаются ко мне, заставляя меня чуть ли не слиться со спинкой стула, пока пальцы его руки нежно мажут мои губы, и я расплавляюсь, как пластмасс над огнем. – Тебе это нравится,Act 2.
В моей голове проскальзывает картинка, как я совершаю самоубийство. Это не похоже на мучительную смерть, скорее… Похоже на какое-то наслаждение, когда мою глотку перекрывает чья-то большая, тонкая кисть руки, нашептывая мне различные непристойные вещи, от которых я таю. И я готов поклясться Богом, что я мечтаю о том, чтобы со мной это сделал дьявол. Я знаю – он сделает это нежно, со вкусом и дополнительными прелюдиями, которые мне так нужны. Мне нужен он, и это еще больше убивает меня, когда я стою посреди комнаты, с выпивкой в руках и стараюсь внимательно слушать Майка, что так усердно рассказывает очередную историю. И, к моему счастью, наш разговор прерывает одна особа. Моя бывшая девушка. Моя возлюбленная. – Привет. Мы можем поговорить? – она выглядит обеспокоенно, как тогда, когда мы расстались, но я не могу ей препятствовать даже тогда, когда Майк пытается меня остановить. – Все в порядке, братан. Я скоро вернусь, – я улыбаюсь ему в знак прощания на некоторые минуты и надвигаюсь за девушкой, что крепко держит мою руку и ведет в одну из комнат. В спальню, где она меня бросила. Неужели сделка начала срабатывать? – Крис… – ее рот открывается в начинании речи, а меня пробивает дрожь, когда я слышу, насколько она спокойна, – Мне жаль, что тогда произошло. Я хочу вернуть все обратно. Ух ты. Но я не успел ей что-либо ответить, как мой стакан с выпивкой летит на пол, когда ее губы накрывают мои. Я так долго этого хотел. Я так долго этого желал, и мои уста открываются в ответном поцелуе, пока руки хватают ее талию, а глаза медленно закрываются, словно я засыпаю. Меня переполняют эмоции, когда мы медленно тонем в этом поцелуе похоти вперемешку с нежностью, мои руки оседают в районе низа ее спины, желая спуститься ниже, и я позволяю им это сделать. Мои веки открываются в каком-то моменте, а взгляд цепляется за знакомый силуэт у стены. Мэтт. Меня бросает в легкую лихорадку, когда я смотрю на него. Его руки скрещены на груди, что поднимается при его глубоком дыхании, которое я отчетливо слышу, а на его лице приторная ухмылка, из-за которой мой член добровольно дергается. Мой разум в диком помутнении, я невольно шепчу. – Мэтт, уйди. Я сам без понятия, каким именно образом вышло так, когда девушка отстраняется с вопросительным выражением лица. И в моменте все застывает. Я не слышу музыку, я не вижу движения этой девушки. Время остановилось. И единственное, что я могу наблюдать, так это Мэтта, что проявляется позади нее и ведет рукой по ее плечам. – Скажи мне, Кристофер. Это действительно то, чего ты желаешь? Нет. Я хочу сказать это, но я не осмеливаюсь, ведь сделка состояла в том, чтобы я получил возлюбленную обратно. Чтобы наша любовь проявилась вновь. Но почему тогда я смотрю в глаза дьявола? Почему я продолжаю наблюдать за движением его руки, что скользит по ее волосам, слегка цепляясь за них когтями. Я буду проклят, но моя жажда убрать эту девушку с пути больше, чем совесть. – Ты уверен, что хочешь дальше ее целовать? Я должен что-то ответить, потому что так больше не может продолжаться. – Да. Это наша сделка. – Тогда прошу. Он отходит от нее. Я снова слышу музыку и вижу, как девушка смотрит на меня вопросительно. – Все в порядке, мне показалось просто. Я подхожу к ней обратно и вновь сливаю ее с собой в поцелуе, надвигаясь к кровати. Мы на нее падаем, пока я нависаю над женским телом и продолжаю целовать столь манящие для меня губы. Мне безумно нравится целовать ее, потому что ее губы такие мягкие и сладкие от гигиенической помады, что я растворяюсь в этом сражении губ. В моменте я оказываюсь уже под ней, и я прикрываю глаза в блаженстве, когда ее уста оставляют горячие поцелуи на моей шее и спускаются ниже, задирая мою футболку. Я чувствую мокрый и длинный язык на собственном прессе, тихо простанывая от таких действий. – Ты лжец, Кристофер. Мои уши ловят ее голос до момента, пока я не открою глаза и не увижу вместо нее Мэтта. Дьявола, что покрывает мои кубики пресса слюнявой дорожкой. Но самое болезненное для меня – я не отстраняюсь от него, я не отталкиваю его даже тогда, когда слышу, как звенит бляшка моего ремня и то, как ширинка моих джинсов расстегивается. Черт возьми. Это существо заполняет все мои мысли, оно пожирает мой мозг, прося каждый раз добавки, и самое дерьмовое, что я даю ему это. Снова и снова. Я даю ему провести языком по моему, колом стоящему, члену сквозь ткань боксеров или вовсе их спустить вместе с джинсами, доставая мое болезненное возбуждение наружу. И я морально проваливаюсь под землю, когда он берет первый вкус меня. Это высшая степень удовольствия, что обволакивает меня прозрачной пленкой и дает зажариться, как изысканное блюдо. – Сделай свой ход из-за невинности. Я хочу большего. Он чертов дьявол, на кого мой взгляд так дерзко направлен. Я не могу сдержать собственной руки, что опускается в его мягкие волосы и хватается за них, дабы служить для меня якорем. Я членом чувствую, как его уста расплываются в ухмылке, и он берет меня целиком в собственное горло, давая моему телу дернуться. Мне сейчас дает разорвать глотку сам Сатана, и эта мысль опрокидывает меня в еще большую эйфорию, пока мои бедра толкаются в заднюю часть горла Мэтта, разрешая обращаться с ним так ничтожно. Я никогда в жизни не испытывал столь захватывающих эмоций, как во время этого минета. Мне хочется выть под ухом владыки, прося о большем. И я чертовски ненавижу факт того, что моему телу мало получать только рот. Оно хочет большего. Я хочу большего. Я хочу, чтобы это существо проникло в меня настолько глубоко, насколько может себе этого позволить, утопив меня в собственной крови. – Ты… Ворвался в мою дверь, даже не спросив меня об этом. Я произношу эти слова сквозь стоны, которые я стараюсь подавить всеми возможными путями, пока моя голова тычется затылком в пружинный матрас кровати. Я готов заполнить эту комнату болезненным ревом, потому что я не должен так поступать, но я продолжаю в прямом смысле давать своему дьяволу на клык. Внутри меня ломаются кости, когда я слышу шепот в собственной голове. – Ты жаждал меня. И это правда. Как бы больно для меня это не звучало, но я жаждал встречи с ним больше всего на свете. Я жаждал проявления его в моей жизни даже до того, как я поверил в его силу и существование. Я жаждал его. Больше всего на свете. И жажду до сих пор, пока он заглатывает мой член по самые яйца, пуляя искру возбуждения прямо в них. Я не верю ему. Я не верю самому себе, потому что мои мысли заняты ничем другим, как этим всевышним. Вибрация проходится по моему телу, и я чувствую скорейшую разрядку, пока Мэтт берет меня на буксир, заставляя без предупреждения стрельнуть ему в заднюю часть горла. Мой громкий стон пролетает по всей комнате, и я молюсь Богу, чтобы никто данного не услышал. Я поднимаю голову и цепляюсь взглядом за рот дьявола, на котором виднеются остатки моего итога возбуждения. – В моем сне ты спишь на моих коленях. Этот шепот буквально врезается в меня, когда я чувствую, что мои губы накрывают горячие губы Сатаны, расплавляя меня в очередном поцелуе. Я чувствую, как он врывается языком в мой рот без разрешения, передавая мне субстанцию, но вместо вкуса белой жидкости я ощущаю вкус металла, и мое тело начинает дрожать, когда Мэтт отстраняется от меня с кровавым ртом. – Нравится, Кристофер? Моя голова невольно кивает в соглашении, но я перестаю ощущать дрожь в собственных конечностях или какой-то страх перед этим существом. Я начинаю ощущать ломку.Act 3.
Интересно, я способен на самоубийство? Я задаюсь этим вопрос с того момента, как в моей жизни появился Мэтт. Даже сейчас, когда он нагло бродит по моему дому, пока я стараюсь приготовить себе завтрак. Сегодня выходной, и я мечтал провести его спокойно, делая собственные дела, но, видимо, мне этого точно не светит. Особенно, когда я чувствую, как что-то разбивается. Ваза. – Что ты, блять, делаешь? – мои руки отпускают кружку, оставляя ту на столе, а я надвигаюсь в направлении, откуда исходил тот звук. Я замечаю Мэтта с грустным лицом, который смотрит вниз, на вазу. Дьяволы умеют расстраиваться из-за собственных действий? – Я думал, что она разобьется покрасивее. Серьезно? Я еще никогда так не ошибался. О каком разочаровании дьявола я мог думать вообще. Этот дьявол решил разгромить не только меня, но и мой дом. Через какое время я смогу дождаться, когда мое логово взлетит наверх? Через минут пять, если не две? Но моим раздумьям пришел конец, когда я подхожу ближе к разбитой вазе и начинаю собирать осколки, стоя на коленях. Перед Мэттом. – Ты решил поработать ртом за то, что я ее разбил? С таким заявлением я могу сжечь весь твой дом. Я закатываю глаза и поднимаю голову, чтобы посмотреть на Мэтта. Да, я не могу отрицать того, что он дьявольски красив. Его словно создали с какой-то картины, на которую я смогу глядеть столько, сколько пожелаю. К которой я способен прикоснуться. Но я этого не делаю по простой причине того, что в моей руке осколки, которые я уже несу в пакет, обворачивая его скотчем и выкидывая в урну. Я решаю вернуться к тому, с чего начал – завтрак, как слышу позади себя шаги. – Ты можешь уже уйти, нет? Мое тело поворачивается в сторону Сатаны, а рука замахивается в сторону, показывая «на выход». Меня начинает сильно нервировать его присутствие, потому что он то и делает, как мельтешит перед моим носом, в попытках совершить какую-либо пакость. Меня переполняет та злоба, которой я никогда не ощущал ранее, и я в уме не складываю, почему я решил быстрым шагом пойти в спальню. – Мне это надоело, – заявляю я грубым голосом, заходя в собственную спальню, что имеет совсем другой запах. Раньше стоял аромат свежих вещей и газировки, а сейчас… Тут явно пропахло свечами, словно я стою в церкви и обязан прямо сейчас начать молиться Богу. Скорее всего, это было бы правильным решением в моей ситуации. – Что ты делаешь, Кристофер. Я слышу в его голосе ноту недопонимания, но я не собираюсь обращаться на это внимание. В моих руках лист со сделкой, которую я совершил с этим ублюдком. Больше я не собираюсь данного терпеть. С меня хватит дерьма в жизни. – Разрываю сделку. Это зашло слишком далеко. – Не смей данного делать. Развернувшись к нему, на моем лице расплывается довольная ухмылка. Неужели он боится, что я изгоню его из мира живых? Да ладно, если это действительно так, то мне это даже на руку. Поэтому я рву перед ним листок бумаги прямо там, где поставлена моя печать кровью, облизывая пересохшие губы. Но стоило мне моргнуть, как Мэтта не оказалось в моей комнате. – Посмею. Поговори с Сатаной о своем поведении. Меня кидает в громким смех, я сжимают разорванные кусочки бумаги в руке и кидаю их в урну, что стояла под моим столом. Из моей груди вырывается облегченный выдох, а во мне настигло ощущение свободы. Он ушел. Его больше нет в моей жизни, и это было самое правильное решение, которое я принял за последнее время. Я не должен был его сюда приводить, позволять существовать в мире, где царит гармония. Его не должно тут быть. Я прихожу обратно на кухню, дабы уже наконец выпить этот чертов чай. Я кладу ложку сахара на дно посуды, размешивая его, заставляя крапинки медленно раствориться. Но что-то в моей голове переворачивается. Разве это не странно, что одним рывком бумаги я смог предотвратить ужас, что вселялся в меня с каждым днем все больше? Я чувствую какую-то ловушку, я точно застрял в лабиринте. Мне нужно вернуться обратно, чтобы понять, куда идти дальше и нужно ли идти именно сейчас. Моя душа взаперти. Без понятия, как именно я это ощущаю, но в моей груди словно висит замок в сорок тонн, и мне не по себе. Я делаю глоток сладкого зеленого чая, и меня выворачивает. Я плююсь им в ближайшую раковину на кухне, кашляя и обращая внимание на кружку. Там нет чая. Там черная субстанция, что имеет вкус сырой земли. И над моим ухом проносится дыхание, которое я не ожидал услышать. – Я хорошо вел себя в этом году, Сатана?Act 4.
Скорее всего, я бы совершил самоубийство через удушье. Это самый болезненный для меня способ закончить жизнь. После того случая в доме прошло около двух месяцев. Я не слышал о нем, не видел его. И все докатилось до того, что я попросту начал забывать тот кошмар, что произошел со мной. Словно это был лишь один ужасный сон, который длился слишком долго. Я возобновил общение со своей возлюбленной, вернулся к учебе, продолжил тусоваться с друзьями. Я вернулся к той жизни, которая у меня была до дьявола, но одно кардинально изменилось. Корень моего разума. Мой характер. Из меня постоянно лезет агрессивность, вечная похоть и желание накричать на человека беспричинно. Я пытался в себе подавить эти желания, но все тщетно. Каждый раз я возвращался к одному и тому же, без способности выбраться из этого. Я словно нахожусь в четырех стенах, и каждая стена имеет свое название: правая – агрессивность, левая – похоть, – спереди – жажда конфликта, но я не знаю, какая стена стоит позади меня. Когда я меняю свое положение, поворачиваясь к другой стене, они просто меняют название: спереди – агрессивность, сзади – похоть, слева – жажда конфликта, но я не знаю, какая стена стоит справа от меня. Если повернуть голову в правую сторону – я увижу похоть. Вернусь к левой – увижу жажду. Остановлюсь на передней – увижу агрессивность. И так по кругу, который является замкнутым. Я в ловушке, потому что в этой комнате нет ни дверей, ни окон, и я задыхаюсь в этом пространстве, словно клаустрофоб поймал паническую атаку. – В общем, как-то так… – Майк закидывает в себя стопку с ядреным алкогольным напитком, от чего меня дико воротит, потому что я не привык к таким напиткам. Я совсем не люблю сильное алкогольное опьянение, оно плохо на меня влияет. – Я понял, Майк. Плевать на это, – я стараюсь поддержать собственного друга, пока мы стоим на очередной вечеринке у его девушки. Моя рука хлопает ему по плечу в знак поддержки и дабы немного успокоить его, но сам не являюсь спокойный человеком в данном доме. Меня что-то беспокоит, но я пока не могу понять, что именно, поэтому просто продолжаю диалог со своими еще одними друзьями, что решили подойти к нам с Майком. Они поднимают тему об учебе, дополнительных занятиях и о новеньких черлидерш, а меня с этого пробивает на рвоту. Я также являюсь парнем, как и они, но лично мне не доставляет удовольствия слушать и рассказать, кто, кому и как лизал вагинальное отверстие. Это отвратительная тема, поэтому я отвлекаюсь, поворачивая голову налево. И меня окутывает резкая лихорадка. Меня словно перебрасывает в мою комнату, и я стою посередине этой комнаты, смотря на левую стену. На похоть. Спереди жажда конфликта. Справа агрессивность. Что тогда сзади? Я все еще не знаю, потому что мой взгляд направлен на существо, что стоит, облокачиваясь бедрами на стол и придерживаясь за края по обе стороны бедер руками. Это был Мэтт, которого я не видел около двух месяцев. Мой взгляд резко туманит, когда я смотрю на него больше по времени, чем минута. Я опускаю собственный взгляд на губы Сатаны, непроизвольно облизывая собственные. Меня явно начинает опрокидывать в сон, как я слышу: – Крис, ты че так выглядишь, будто дьявола увидел. Я поворачиваю голову обратно к друзьям, нервно смеясь и мотая головой. – Придурки. Я пойду еще выпивки возьму. Вернув свою голову в левую сторону, я наблюдаю пустой стол. Там никого не было. И я с облегчением выдохнул, сказав себе, что мне просто показалось. Я подхожу к этому столу и опускаю свой взгляд на его края. Отпечатки рук. Я отчетливо вижу отпечатки рук, которые я запомнил на всю свою жизнь. Это был он. Мэтт. И я в этом убеждаюсь, когда поворачиваю голову влево и вижу его в дверном проеме с каким-то парнем. Слева – похоть. Спереди – жажда конфликта. Справа – агрессивность. Но что тогда сзади? Я наблюдаю за движением Сатаны, будто пытаюсь запомнить картинку. Его длинный язык скользит в рот этого человека, жадно и агрессивно целуясь с ним, пока его руки скользят к чужой заднице. Мэтт не жалеет этого человека, сжимает его ягодицы с силой, и я уверен, что там останутся синяки. Он мажет губами по его скуле и переходит к уху, кончиком языка очерчивая мочку и шепча то, что я не должен слышать, но мои перепонки резко раздирает от чужого шепота. – Расскажи мне, как ты этого жаждешь. По моему телу бежит дрожь, и я хватаюсь рукой за собственное ухо, в котором я слышал шепот. – Ты отвезешь меня домой. Я пытаюсь понять, что именно он говорит, ловя взглядом его губы и то, как они изгибаются в словах. – Ты будешь моей лакомой смертью. Я мотаю головой, как могу, когда шепот становится сильнее и громче. Ощущение, что из моих ушей скоро потечет кровь, вырывая мне ушные перепонки и лишая любой возможности слуха. Мои руки роняют на стол пустой красный стакан, я всеми силами пытаюсь держать равновесие, пока мои глаза теряют цветную картинку. Я схожу с ума? Что со мной происходит? Мое тело ослабевает, я чувствую, как по нему проходится легкий ток, пробивая мои колени сильным выстрелом. Я нахожу в себе силы развернуться назад, чтобы пойти к своим друзьям и попросить о помощи, но как резко все передо мной меняется. Отчетливо вижу, что в комнате никого нет. Что мебель вся пропала. Что музыки никакой нет. Я нахожусь в четырех стенах. Слева – агрессивность. Справа – похоть. Сзади – жажда конфликта. Спереди – Сатана. Его тело было усажено на каком-то обшарпанном коричневом стуле, с которого стекали капли бордовой субстанции. Я не могу в это поверить, я тру глаза костяшками как могу, желая вернуть себе все, что я видел до этого. Но открыв глаза, ничего не меняется. Мэтт по-прежнему сидит на стуле, он абсолютно голый. Я не способен отвести собственного взгляда, гуляя им по всем виднеющимся мышцам тела дьявола, очерчивая каждый изгиб. Мои ноги, будто вкопанные, мечтают выбраться из этой грязи, чтобы переступить красную черту. Чтобы шагнуть к Сатане. Я вижу, как Мэтт ведет рукой по собственной груди все ниже и ниже, пока не дойдет до самого привлекательного кусочка. До собственного члена. – Ты уверен, что заключал со мной сделку из-за той девушки? Я застреваю в этой грязи еще больше, потому что я не знаю ответа на данный вопрос. Я уже ничего не знаю. Я не знаю, почему Мэтт появляется вновь. Я не знаю, почему заключил с ним эту сделку. Я не знаю, почему я здесь нахожусь. Я не знаю, почему я жажду Сатану. Я не знаю, кто я. – Прекрати это. Мой рот открывается в каком-то писке скорее, а не в нужных словах. Что мне делать? Бежать? У меня нет сил. Или желания? – Что именно прекратить? Меня переполняет злоба, но в мои ступни словно врезаются гвозди, и из моей задней части глотки разносится шипение, а ладони сжимаются в кулак. Я чувствую, как мои глаза начинаются слезиться, и я не могу сдержать дальнейших слов. – Все это, черт возьми! Я тебе игрушка какая-то? Тебя не существует, это все… Я опускаю голову в попытках успокоить себя и привести свои мысли в порядок. Я хочу быть правым. Хочу, чтобы мои слова действительно оказались правдой, но в глубине души я держу совсем другое. Мэтта, которого я вижу, когда поднимаю голову обратно и держу взгляд на его глазах. Он укладывает свою ладонь на мой затылок, пока его пальцы врываются в мои волосы и оттягивают их назад, заставляя меня запрокинуть голову и ловить ртом его дыхание. И каждый раз, когда это существо касается меня, я уже больше ничего не хочу. Он – мой наркотик, и я не могу насытиться его прикосновениям, как бы не старался. Я ненавижу то, как он мне нужен. Я не хочу этого. Но я хочу его. – Тогда почему ты так жаждешь моего присутствия?Act 5.
Я ставлю табуретку посреди комнаты и встаю на нее, смотря на стену спереди меня. На ту, которая имеет надпись красными буквами: «ЖАЖДА». Идя по колледжу, я даже не замечаю вокруг себя людей, с которыми обычно всегда здоровался. Меня накрывает дикая апатия ко всему происходящему. Что со мной происходит и почему я толкаю плечом невинного человека, который просто стоит и разговаривает со своим приятелем. Почему я прохожу дальше, смотря только вперед. Вперед, в толпу, в которой стоит дьявол и ухмыляется мне, заманивая меня пальцем. Я даже не замечаю, что останавливаюсь, а на моем лице промелькивает довольная улыбка. Мной полностью завладел дьявол. И я показываю белый флаг, чего никогда не делал в жизни. – О, Крис, братан, – на мое плечо падает чья-то рука, и я оборачиваюсь, наблюдая около себя Майка. Но только мне стоило увидеть его лицо, меня переполняет агрессия. – Чего тебе, – я полностью поворачиваюсь к нему, грубым тоном задавая словно риторический вопрос. Я не знаю, почему я так грубо отношусь с человеком, с которым я дружил уже много времени. Который поддерживал меня в сложные жизненные ситуации. Но сейчас мне на это все равно, потому что, когда я возвращаю свой взгляд в толпу – я не наблюдаю Мэтта. – Слушай, с тобой все в порядке? Ты уже несколько дней, как сам не свой. Он прав. Сделка с дьяволом меня поменяла полностью, из-за чего я не стал узнавать даже себя в зеркале. Словно там стою не настоящий я. Я имею собственный огромный котел, который начинает уже переполняться моими негативными эмоциями и чувствами к окружающим. Излишек. То, что имеет свыше необходимого. – Какая тебе разница, Майк? Я уже несколько месяцев, как сам не свой, но ты решил об этом спросить меня только сейчас? – я буквально нависаю над ним, повышая голос и поливая его злость с головы до ног. Такая моя плата всем живым. И я не хочу обратного. – Окей, братан, хорошо. Успокойся… – его руки давят мне на грудь, чтобы я отстранился от него. И я это делаю, после чего поправляю собственный рюкзак и надвигаюсь на выход из учебного учреждения. Я вдыхаю полной грудью кислород, дабы успокоиться и отдышаться, но где-то в глубинах моего сознания все еще остается тот переизбыток агрессии, который я не способен убрать. Мой взгляд цепляется за проезжую часть, посередине которой стоит Мэтт и начинает медленно надвигаться ко мне. Я вижу, как его губы изгибаются в словах, но мне не нужно находиться вплотную с ним, чтобы слышать: – Найди укромное место. Моя голова наклоняется в кивке, а ноги срываются на бег, когда я ищу какое-нибудь место, где не было бы людей. И в мою голову приходит место, где я часто был. Окраина города, где находился наш колледж, а там и лес, в который я целенаправленно забегаю и теряюсь в деревьях, останавливаясь в глуши леса. Здесь всегда было спокойно, не важно даже, какая была погода. Даже сейчас, когда мое тело начинает покрывать ливень, и моя одежда промокает насквозь, но я стою на месте. Жду того, с кем жажду поговорить вновь. С Сатаной. Я наблюдаю за тем, как чужая рука скользит по дереву, цепляясь когтем и вырывая кору достаточно, чтобы сок дерева плеснулся и потек по коре. Мэтт пальцем смахивает каплю и кладет ее на собственный язык, словно это самая вкусная жидкость, что могла поступить в его организм. Мой взгляд послушно следит за его действиями, а слух крепко держится на его шагах, что следуют ко мне. Я не знаю, по какой причине я хочу видеть дьявола везде. Но меня оглушает собственное осознание того, что я действительно желаю этого существа. Я жажду того, чтобы он забрался под мою кожу, проникая в меня и протекая по моей сердечно-сосудистой системе. Я жажду того, чтобы он желал меня так сильно, что не смог бы от боли существовать. Чтобы все вещи напоминали ему меня. Чтобы его престол в аду был действительно его настоящим адом, потому что там нет меня. Он сводит меня с ума, но я не хочу, чтобы это прекращалось. Я уведу его в ад. Вместе со мной. – Мне нравится твоя внешняя невинность и ее противоположность в твоих мыслях. Дьявол стоит ко мне вплотную, заставляя меня мокрой спиной прижаться к, такому же мокрому от ливня, дереву. Я ловлю губами воздух и чувствую, как на них падают капли дождя, которые я слизываю. И он это замечает. Его взгляд тормозит на моих устах, а я словно чувствую, как он целует меня этим взглядом. Как же я хочу, чтобы он схватил меня в свои руки и слился со мной воедино. И если я сгорю в аду, то я предпочту сгореть в облике его тела, как самая настоящая падшая душа. Как самый настоящий Сатана. – Чего ты хочешь, Кристофер? Мои мысли перемешиваются, когда коготь Мэтта упирается в мою сонную артерию и надавливает предельно сильно, чтобы почувствовать боль в коже, но я не чувствую страха. Я не чувствую того ощущения, словно меня прямо сейчас убьют, на этом месте. Я чувствую подкатившую эйфорию, мои глаза непроизвольно закатываются от нахлынувшего возбуждения, и я шепчу в губы Сатаны: – В Ад.Act 6.
На мою шею падает петля с ощущением, будто это чужие руки. И я поддаюсь этому сладостному моменту. В моей жизни все перевернулось с появлением дьявола, и как бы я не отрицал этого факта – я рад, что в моей жизни есть дьявол, которого зовут Мэтт. Он появляется в дверном проеме моей комнаты каждую ночь, когда я выключаю свет, чтобы лечь спать. Я выключаю свет за ночь шесть раз, и шестнадцать раз, если сегодня пятница. Каждый раз, когда мне стоит включить светильник, что стоит рядом с кроватью, я наблюдаю лишь пустоту в комнате. Поэтому я усердно стараюсь спать с включенным светом, чтоб не чувствовать чужое присутствие рядом. Я не знаю, почему именно, но я начал высыпаться даже за какие-то жалкие три часа или чувствовать себя бодрым даже тогда, когда вовсе не спал. Я перестал питаться четыре раза в день, как это положено для нормальных людей, и в мой организм попадает еда лишь один раз в день или только кружка воды. Мне не найти ответы на собственные вопросы уже несколько дней, поэтому я стою в церкви, перекрещиваясь перед входом. Если существует дьявол, значит существует и святой. Я решаюсь обратиться к священнику за шторкой, садясь на маленькую табуретку и поворачивая голову в эту маленькую дверцу. – Что случилось, дитя мое? Но я молчу. Что же действительно случилось и как мне об этом рассказать святому отцу. Я заключил сделку с дьяволом и теперь мне от него не отделаться? Я жажду присутствия Сатаны, даже находясь в церкви? Я не знаю, кем являюсь на самом деле? Я хочу перейти на святую сторону? Но мои вопросы самому себе прерывает железный скрежет, и я поворачиваю голову, смотря священнику в глаза. – Молись, если не хочешь вернуться в свое настоящее обличие. Его лицо описывало страх, даже тогда, когда он нервно и быстро закрывает дверцу вместе с полупрозрачной шторкой, а я чувствую лихорадку. «Молись, если не хочешь вернуться в свое настоящее обличие». Молись. Молись. Молись. Мое тело надвигается к залу церкви. Между средней частью храма и его главной частью - алтарем - находится иконостас. Иконы на нем связывают наш мир с миром небесным. Первый ряд – иконы, называемые «местные», это главные иконы иконостаса: образы Спасителя и Божией Матери, они всегда располагаются по бокам от центрального входа в алтарь (царских врат). Здесь же располагается икона, изображающая святого или событие, в честь которого освящен храм, а также иконы особо почитаемых святых. Второй ряд иконостаса: Деисусный чин, то есть святые, предстоящие Христу в благоговейной молитве. Третий ряд: (обычно) праздничный, это самые главные праздники Православной Церкви. Четвертый ряд: библейские пророки со свитками, в которых написаны их пророчества. Пятый ряд: ветхозаветные праотцы, среди которых, Адам и Ева, Ной, Авраам, Моисей и другие. Завершается иконостас обычно иконой Распятия или Крестом Спасителя. И я смотрю на Крест Спасителя, складывая ладони вместе и скрещивая пальцы между собой. Мои уста открываются, чтобы произнести молитву, ради чего я и пришел сюда, но я не даю себе этого выговорить. Я не хочу, чтобы меня сохраняли и спасали. – Early this morning, when you knocked upon my door. Я прикрываю глаза и произношу первые слова. Те слова, которые я произносил, когда вызывал дьявола. – And I said: hello, Satan. I believe it's time to go. По моей шее пробегается дыхание, и я понимаю, кто решил заявиться. Открыв глаза, я останавливаю свою речь, потому что вижу перед собой Мэтта. Он не должен тут находиться, ведь это священное место. – Продолжай, Кристофер. Я не в силах отказать ему. Я не в силах отказать себе, поэтому линии моих губ вычерчивают в воздухе продолжение моих слов. – Me and the Devil, was walkin' side by side. Я смотрю в глаза напротив, начиная кусать собственные губы, а дьявол подходит ко мне ближе, и я уже знаю его дальнейший шаг. Я знаю это существо наизусть, и я соглашаюсь с чужим решением обвить мою талию и когтями пройти по моей спине, царапая ее сквозь одежду. Моя кожа начинает гореть, словно к ней прижали расплавленное железо, я открываю уста в первом стоне. – My beloved devil, you may bury my body, down by the highway side. Его руки скользят под мою футболку, а я не сдерживаюсь, обвиваю собственными руками его шею и откидываю голову назад, давая дьяволу больше места для поцелуев. То, что мы делаем сейчас – самое отвратительное, что я мог позволить сделать с собой. Но я сливаюсь с дьяволом воедино прямо в церкви, в доме божьем, пока мои мысли затуманены похотью. Я настоящий грешник для этого места. И я рад тому, что грешу именно с Сатаной, что поднимает меня над землей и покрывает мои ключицы обжигающими поцелуями, оставаясь осадком где-то в дыхательных путях. Я всю свою жизнь бегал в поисках себя. И сейчас я вижу себя насквозь. В Сатане.Act 7.
Моя виселица, как вешалка, а я на ней – грязная одежда. Когда я прохожу по коридору колледжа, я замечаю лишь собственные мысли, что витают в воздухе перед моими глазами. Как я себя чувствую? Чертовски прекрасно, словно мое тело пропитано чем-то дьявольским. Я останавливаюсь у чужого шкафчика, дабы заглянуть в собственный телефон, как замечаю боковым зрением кучку парней, что целенаправленно надвигаются ко мне. – Ты че забыл у моего шкафчика, придурок. Я вижу, что этот парень агрессивно настроен на меня, и я сглатываю вязкую слюну, не зная, что ответить ему. Я сразу же начинаю придумывать все варианты развития событий, и ни к чему хорошему не прихожу. Либо в мое лицо полетит один кулак, либо несколько, подключая ноги. И это не есть хорошо, потому что к такому я совсем не готов. – Ты че оглох? Я спра… Но стоило мне лишь моргнуть, я замечаю, как время останавливается. Весь коридор с людьми остановился, как и эти парни, один из которых завис с открытым ртом. Смотрится смешно, не спорю, но мне становится не до смеха, когда за спиной этого задиры проявляется Мэтт и ведет рукой по чужим плечам, начиная обнимать этого парня за шею со спины. – Что же ты будешь делать, Кристофер? Я знал, что данное произойдет. Какая-то часть моего мозга давала мне сигналы, что именно сейчас ко мне явится Сатана, давая первые толчки к плохим вещам. И я слишком подвластен к его размышлениям и манипуляциям, когда он произносит следующие слова. – Когда твой чай остынет, что ты сделаешь: разогреешь или нальешь новый? Он смотрит на меня с ухмылкой, пока кончиком носа ведет по затылку того паренька, вдыхая всеми легкими его аромат живого человека, а меня тошнит, но не от того, что он это делает. А от того, что не со мной. – Разогрею. Мой шепот проносится под моим носом, и я прикусываю собственную нижнюю губу, когда слышу чужой заливистый смех. Зачем делать новый чай, когда ты не допил старый? Это глупость, разве нет? – Разогрев чай, он потеряет в себе тот вкус, который был первоначально. А вот новый всегда будет иметь яркий вкус. Я задумываюсь над его словами, ведь он, как бы обидно для меня это не было, прав. В очередной раз. Этот владыка видит меня насквозь, и я готов оторвать себе язык, чтобы больше не высказывать своего мнения в его присутствии. Но меня накрывает новой волной, когда я слышу то, чего не хотел бы слышать когда-либо. – Ведь свежая кровь всегда вкуснее застывшей. Время возобновляется. Моя рука замахивается в ударе и бьет парня посередине кулаком в его челюсть, заставляя его упасть. Я мигом оседаю на его грудь, перекрывая какие-либо пути для дыхания, начиная наносить новые удары по его лицу. Мне не жаль его, мне не грустно за него. Все, чего я хочу – раскромсать его глупое лицо, чтобы он не смог больше поднять своего гордого взгляда. Я чувствую затылком взгляд Мэтта и его ухмылку на лице, пока он наблюдает за моими ударами, которые не прекращаются. Удар. Удар. Удар. На мою одежду попадет чужая кровь точно так же, как и на лицо, пока мои костяшки раздираются об чужие кости на лице. Я не могу остановиться до того момента, пока не пойму, что человек подо мной без сознания, а меня оттягивают от него, пытаясь до меня докричаться, но я не слышу, и не хотел бы это слышать. Мое дыхание сбитое, моя грудь быстрыми движениями поднимается и опускается, пока я ловлю на себе непонимающие взгляды, но мне плевать на них. Я бьюсь через толпу, пока слышу, как вызывают скорую, выходя из колледжа и просто возвращаясь домой, где у меня состоял самый удивительный в моей жизни разговор. – Зачем я это сделал. Блять. Глаза бегают по моим кровавым рукам. Я знал, что не убил его, но если бы меня не остановили, то все бы дошло до точки невозврата. И в тоже время я не знал, что ощущаю. Я ненавидел себя и ненавидел то, как мне понравилось данное происшествие, но еще больше я ненавидел себя за то, что я кровавыми руками хватаюсь за дьявольское лицо и разбиваю наши губы в поцелуе. Мой язык безжалостно проникает в рот Мэтта, пока мои руки обнимают его шею. Я еще никогда не жаждал чего-то настолько сильно, как его. И как бы близко он ко мне не стоял – это недостаточно близко. – Но зачем же ты жалуешься, что горишь в аду, если продолжаешь там танцевать со мной, мой дорогой?Act 8.
Придуши меня, если мы встретимся, просто я не решаюсь повеситься, но мне кажется, было бы весело умереть от твоей руки. Я закрываю дверь собственного дома, снимая обшарпанные кеды с ног и проходя вглубь дома. Меня кинуло резко в тревогу, когда я перестал ощущать присутствие Мэтта. Я в панике начал искать его по всему дому, в попытках его найти, но ни в одной из комнат его не было. – Ты чертов ублюд… – Меня ищешь? Я моментально поворачиваю голову в сторону дверного проема, в котором стоял Сатана и облокачивался плечом о деревяшку. На моем лице сразу же проскальзывает улыбка, когда он медленно шагает ко мне и ведет рукой от моей груди до моей шеи, заставляя меня закатить глаза и шумно выдохнуть через рот. Блядство, как же я слаб на его касания. Какая же меня посещает ломка, когда я не ощущаю его дыхание на собственной коже. Мне плохо без него. И он это прекрасно знает. Он прекрасно знает меня, читая мой разум, как открытую книгу, и тут даже не поспоришь, спросив, с чего начинается третий абзац, потому что он с легкостью начнет читать оттуда, откуда попросишь. Самое плачевное заключается в том, что я с самого первого дня потерял из-за него всякий покой. Все мои истерики его раздражали до колких ощущений в пальцах, объятия душили, а после поцелуев хотелось повеситься, потому что именно тогда мы оба ощущаем себя уязвимыми, слабыми и ничтожными. Я так боялся, что он познает все мои изъяны и начнет ими пользоваться. Но сейчас, когда он опрокидывает меня на постель и нависает надо мной – мне уже не страшно. Единственное, чего я хочу – это его. Целиком и полностью, забравшись в его руки и растворившись в них, как сахарная вата в воде. – Насколько далеко я смогу зайти до того момента, как ты начнешь искать сердце в другом мире? Его шепот остается приятным осадком в солнечном сплетении, расплавляя меня в нежном постельном белье, за которое я хватаюсь, когда он покрывает поцелуями мою кожу на животе. Я невольно прогибаюсь под его горящие поцелуи, простанывая куда-то в сторону, но не так громко, чтобы заполнить весь дом этим звуком. Я не могу поверить в то, что я раздет, пока надо мной нависает такой же раздетый дьявол, потираясь своим возбуждением об мое. – Блять, Мэтт… Его руки аккуратным движением раздвигают мои ноги, дабы открыть вид на мою невинность, к которой я не давал кому-либо прикоснуться. Я ждал единственного. Я ждал Сатану, что проникает в меня настолько нежным толчком, что я готов кончить прямо сейчас, только дайте знак в виде разрешения. Мои пальцы цепляются за его плечи, царапая их до кровавых полос, но каково же мое удивление было приятным, когда я слышу ничто иное, как стон, что проносится меж наших с ним губ. Я не сдерживаюсь, зубами захватываю его нижнюю губу и оттягиваю, пока он ухмыляется данному действию. – Тебе это нравится, Кристофер? Мне ускориться? И он знает мой ответ. Ему даже не нужно отвечать, он сам все восхитительно знает, поэтому в эту же секунду его бедра ускоряются, проникая в меня настолько глубоко, насколько он может проникнуть. Моя душа трепещет, я обхватываю ногами его бедра, дабы держаться за него как можно сильнее, пока его душа сливается с моей. И я готов поклясться – это лучшее ощущение, которое я не хочу забывать. Мне ничего больше не нужно в этой жизни, кроме дьявола. Кроме моего Сатаны. Его толчки образуют резкость и жадность, ударяясь тазовыми косточками об мои ягодицы, из-за чего шлепки разносятся по всей комнате, смешиваясь с моими стонами. Я мысленно умоляю его не останавливаться, когда головка его члена проезжается по самой чувствительной точки внутри меня – простате, раздирая мою душу в клочья. Время вокруг нас словно замирает, я не знаю, который сейчас час, день недели и год. Но я отчетливо знаю, что этот дьявол чертовски хорошо дерет меня сейчас в этой постели, выбивая из меня последние силы и мысли. Вытрахивая из меня всю душу, которую я кладу на блюдце и подношу ему, давая слизывать. Я не могу сдерживать себя, когда Мэтт скользит рукой к моему горлу и давит на кадык, смотря прямо мне в глаза. – Кончи для меня, душа моя. Я мечтал о самоубийстве с самого начала собственной жизни, но моя боязнь незнания о дальнейшем меня останавливала данное совершать. Сейчас, когда я в чужих и надежный для меня руках, я готов отдать свое самое сокровенное – жизнь. И я отдаюсь ему полностью, простанывая на всю комнату и стреляя диким оргазмом где-то в районе собственного живота, чувствуя, как мой мозг медленно перестает работать. – Мне кажется, было бы весело умереть от твоей руки.Act 9.
Мои глаза открываются, и я делаю первый вдох кислорода в свои легкие. Странное ощущение посещает мой ум, когда я оказываюсь в комнате, на полу которой расставлены свечи, а передо мной стоит какой-то молодой парень, что держит листок бумаги в своих руках. – Я так и знал. Ничего не выйдет с этой интернетовской херни. Я слышу, как его голос звучит слишком расстроенно до того момента, пока он не повернется ко мне лицом. На моем лице проявляется ухмылка и я проговариваю первый свои слова. – Ты уверен, что ничего не вышло, Кристофер? Парень моментально меняется в лице, отскакивая слегка назад и смотря прямо в мои глаза. – Ты кто такой? А ведь правда. Кто я такой? Я подхожу к нему ближе, наклоняясь к его лицу и заставляя собственное дыхание осесть паром на его дрожащих губах. – Я – это ты, Кристофер.Письмо моей падшей душе.
Здравствуй, родной. Мои попытки оставить след в твоей душе не увенчались успехом, но я надеюсь, что ты хотя бы это прочтешь. Мне жаль, что я не смог рассказать тебе это все раньше, потому что раньше еще можно было хоть что-то изменить. Поэтому я пишу это все здесь, с надеждой, которая останется лишь надеждой. Я бы смог завоевать весь мир одной рукой, если бы ты держал вторую. Пойми, все, что остается в твоей голове – это лишь мысли, которые сжирают твой мозг, словно опухоль. Продолжай жить, потому что завтра может быть тем днем, когда ты встретишь любовь всей своей жизни, найдешь любимую песню, решишь все свои проблемы, встретишь отличных друзей, сможешь увидеть самый красивый закат или создать лучшее воспоминание, так что, пожалуйста, продолжай. Некоторые люди приходят в нашу жизнь для того, чтобы показать, что не является любовью и какое отношение к себе не стоит допускать. Помни про свои границы. «Потому что я не хочу» – это тоже причина. Попробуй сосредоточиться на первой ступеньке, а не на целой лестнице. Живи за меня остальное. Живи за двоих, за двоих люби. За двоих одиночкой будь. За двоих выбирай путь. Но, пожалуйста, – не ходи за мной. Здесь пусто и ничего.Я всегда буду за твоей спиной. И двое – за одного.